Deep water, stay under Глубокая вода, оставайся под ней, See it rolling over your head Смотри, как она скользит над твоей головой, And just roll with it И просто скользи вместе с ней, Til it's all good, yeah Пока всё не наладится Fink - Perfect Darkness
***
Когда Меркуцио не выпускают из дома на следующий день, он внезапно чувствует буквально самим нутром, что это не очередная блажь герцога. Интуиция кричит о чем-то страшном, когда младший делла Скала направляется в кабинет дяди, визжит на высоких нотах, когда стучит в дверь и входит. И наконец тревожно затыкается, когда Мерк видит в кресле Париса и незнакомого мужчину возле стола. Последний судорожно пытается отдышаться, глотая воду из бокала и утирая лоб рукавом собственного дорожного камзола. Значит, гонец. Эскал внимательно читает письмо, хмурясь и потирая подбородок. Меркуцио молчит, потому что знает, что отвлекать дядюшку сейчас не стоит. Произошло что-то серьезное. − Ты был там? − резко откладывая бумагу, спрашивает герцог гонца. Тот нервно мотает головой: − Нет-нет, я бы не решился зайти к вам в дом, если бы был там... − Если ты врешь мне, то я прикажу тебя казнить, − Эскал не угрожает, а просто констатирует очевидный факт. − Возьми, − герцог кидает на стол плотно набитый монетами кожаный мешочек и бумагу с гербом рода. − За срочность и за то, что ты сейчас же обскачешь все ворота и прикажешь не впускать никого, кто прибывает из Падуи. Под страхом смерти. Понял? Гонец низко склоняет голову перед всеми делла Скала в комнате и почти выбегает, плотно прикрывая за собой дверь. Даже Парис выглядит неожиданно серьёзным. Меркуцио переводит взгляд с одного родственника на другого и все же аккуратно интересуется: − Что произошло в Падуе? Восстание? − Лучше бы восстание, − мрачно произносит Эскал, глядя куда-то в сторону окна. Слышать такое от герцога − жутко. Потому что мало кто знает, какими жертвами обошлось предыдущее. Эскал подавил его силой, огнём и мечом, расширив границы своей территории почти до Венеции. Но воевать герцог не любит. Ему больше по душе дипломатия, хитрость и строгость к подданным. Война утомляет душу, истощает казну и уничтожает людей. Это невыгодно. Но ещё хуже войны − эпидемия. − В Падуе чума, − наконец, изрекает Эскал. − Возможно, уже и в Вероне. Вы знаете, что это означает. Парис шумно выдыхает, молча кивая. А Меркуцио не находит слов. Чума. Чёрная смерть, забирающая тысячи за недели, стирающая целые рода и семьи, равнодушная к возрасту, сословию и состоянию. Её приход означает лишь одно: аристократы запрутся в своих особняках и замках, воздух наполнится терпким дымом горьких трав, призванных отогнать болезнь, а церкви и соборы зазвучат в унисон молитвами, потому что мучительно умирать не хочется никому. − Надеюсь, вы оба понимаете, как важно сейчас соблюдать правила? − продолжает Эскал, внимательно осматривая племянников. − Я послал нескольких гонцов проверить сведения ещё раз. Но пока мне не дадут ответ из Падуи, ни о каких прогулках, балах и походах в город и речи не идёт. − А как же ваш предыдущий приказ об общении с моей невестой? - всё же не сдерживается Меркуцио. − Свадьба отменяется? − Отличный будет пир, если все от молодожёнов до гостей умрут, − кривится Парис. − Не будь идиотом... Хотя это вошло у тебя в привычку, братец. − Всё ещё переживаешь, что тебе отказали? − ядовито улыбается Мерк. − Кстати, недавно я встретил сеньору Кармелли, муж которой держит ювелирную лавку на площади. Она передавала тебе благодарность за "потрясающе проведённое время"... − Замолчи! − шипит брат Меркуцио. − Глупец и пустозвон! − Самовлюбленная жаба, − парирует младший делла Скала. − Сопляк... Эскал молча наблюдает за перепалкой племянников, в глубине души пребывая в ужасе. И это этим щенкам нужно доверить Верону? Да они же убьют друг друга, поддержав жуткую братоубийственную традицию рода. Нет, нужен другой наследник. Или можно смело ехать в Падую и умирать прямо там. − Молчать, − прерывает поток оскорблений герцог. − Если бы мне платили каждый раз, как вы препираетесь, я был бы богаче Папы!.. Пошли вон. Оба. Меркуцио выходит первый, раздражённо закрывая дверь прямо перед лицом старшего брата. Конечно, ни одно из оскорблений его не задело, даже Тибальт умел зацепить за живое лучше. Но чума!.. Меркуцио было около семи, когда была последняя эпидемия во Флоренции. Он помнит, как стражники отказались пускать какую-то зажиточную флорентийскую семью в город, а ещё помнит, как почти месяц сидел в огромном мрачном дворце дядюшки. Как вся одежда насквозь пропиталась горьким полынным дымом, и как странно и страшно потом было выходить обратно на улицы Вероны. Тогда даже Тибальт был притихший и непривычно задумчивый. Кажется, кто-то из дальней родни Капулетти проживал в почти опустевшей Флоренции. Меркуцио возвращается в свои покои и прямо в одежде падает на кровать. Чёртова Падуя! Одни проблемы от этой провинции. Сначала восстания, теперь болезнь. И что делать?..***
Джульетта непроизвольно сжимает пальцами крестик, когда слышит тревожные новости. Отец строго настрого приказывает всем кроме дворовых слуг воздержаться от выхода из дома, а затем подходит к ней, крепко целует в лоб и негромко говорит: − Ты бледна. Если почувствуешь недомогание, немедленно говори. На той ярмарке были торговцы из Падуи? − Не знаю, − честно отвечает девушка. − Возможно... − Сжечь всю одежду, которую она тогда надевала. И закопать украшения, − приказывает граф кормилице. Та испуганно кивает. − Глаз не спускать с моей дочери. Глава семейства словно глядит в воду, так как к концу дня у Джульетты начинается жар. В её комнату перетаскивают старые тяжёлые медные блюда, на которые складывают медленно тлеющие пучки мяты, полыни и аниса. Саму девушку плотно укутывают одеялами, а кормилица, не отходя от её кровати, беззвучно молится. В доме Капулетти словно все замирает. Пришедший лекарь лишь качает головой, когда выходит из покоев девушки: − Точно сказать нельзя. Но симптомы похожи на черную смерть. Если жар не спадёт к концу недели, боюсь... − Дьявол! − чуть слышно выдыхает Тибальт, крепко сжимая кулаки. − Но она же... − Молчи, − просит его графиня Капулетти, утирая надушенным платком влажные глаза. − Прошу тебя, молчи. Никто уже и не думает о свадьбе. Всё просто не хотят похорон.***
− В городе все спокойно, господин. Все, конечно, напуганы, но заболевших пока что нет. Дай Бог, обойдётся... Невысокий пронырливый слуга шмыгает носом, отдавая Меркуцио письма и тянет заляпанную чем-то ладонь за монетой. − Подожди здесь. Я передам ответы. Делла Скала подбрасывает монету, которую слуга ловит, пряча за пазуху, а затем разворачивает бумаги. В доме Монтекки все здоровы, Бенволио пишет, что скоро повесится со скуки, а Ромео начал писать новую поэму в честь Розалины. Меркуцио тихо смеётся, быстро макая перо в чернильницу и придумывая ответ. А вот письмо от Джульетты он чуть ли не разрывает от нетерпения, в глубине души признавая, что скучает по невесте. Однако почерк не её, а от содержания перо в его пальцах с жалобным треском ломается пополам. "Юная госпожа больна. Лекарь не знает, чума ли это... Но жар держится третий день, почти не спадая..." Меркуцио все же комкает бумагу, крепко закрывая глаза и несколько раз вдыхая и выдыхая. Кому нужен его ответ? Да и что на это отвечать? "Скорейшего выздоровления?" Если это "чёрная смерть", то все его пожелания лишь чернильные строчки на бумаге. Он недолго думает, прежде чем поднимается с кресла, надевает самый тёмный в своём гардеробе камзол и полушепотом спрашивает у слуги: − Ты же знаешь все потайные ходы Вероны?..***
Джульетте кажется, что внутри неё постоянно разжигают костёр. Ей душно, жарко, сорочка и длинные локоны липнут к спине, хочется пить и спать. Однако она упрямо не смыкает веки, сжимая под подушкой кулон с розовым кварцем. Купленный на ярмарке, он может нести в себе опасность, но Капулетти отчего-то уверена, что этот подарок не причинит ей зла. Она слегка кашляет, умываясь прохладной водой из чаши в углу комнаты, пьёт немного тёплого вина из оставленного слугами графина и ложится обратно в постель, массируя ноющие виски. Каждое утро в течение трех дней она боится обнаружить на теле уродливые отметины чумы, кропотливо осматривая колени, подмышки и живот. Джульетта категорически не хочет умирать. Даже ненавистная ранее свадьба кажется ей лучшим вариантом. Плюс, Меркуцио не так и плох. Она даже готова родить ему детей. Хоть пятерых! Если не умрёт... Дверь тихо скрипит, приоткрываясь, и девушка кидает усталый взгляд, ожидая увидеть там няню или служанку, но видит совсем не их. Глаза Джульетты распахиваются, рот приоткрывается от немого удивления, а с языка срывается хриплое: − Меркуцио?.. Он стоит, крепко прижимая к груди выпрошенный у служанки кулёк с вяленым на солнце инжиром и свежими абрикосами. Юноша слегка морщится от запаха тлеющих трав, но бесстрашно проходит вглубь покоев к кровати и садится на кресло возле. Он отчего-то выглядит непривычно неуверенным, и Капулетти прижимает к губам влажную ткань, произнося: − Как ты здесь оказался? Ты же можешь заболеть... − Я не могу бросить свою невесту в одиночестве, − шутливо отвечает Мерк, но глаза его остаются серьезными. − Как ты? Джульетта коротко рассказывает о своём самочувствии, а потом начинает интересоваться новостями из города, зная, что Меркуцио известно всё. Он рассказывает ей о скуке Бенволио, о ужасающе приторной поэме Ромео, о том, что на их псарне ощенилась самая любимая собака дяди, о Падуе и о Парисе, который будучи запертым в доме, стал совершенно невыносим. Девушка внимательно слушает, посмеиваясь и медленно пережевывая инжир, от сладости которого вяжет небо и язык. Впервые за три дня она чувствует себя не то, чтобы хорошо, но бодро. Однако болезнь берет свое и спустя почти сорок минут разговоров, её веки начинают смыкаться от сонливости. Джульетта находит в себе силы коротко сжать руку жениха и бормочет: − Я рада, что ты пришёл. Даже если это последняя наша встреча... − Тс-с-с, − прерывает её Меркуцио, наклоняясь над девушкой. − Не последняя, спи. Он коротко касается её губ своими, ловя судорожный выдох Капулетти и отстраняется. Сейчас его не особо волнует то, что возможно в нем уже зреет смертельная болезнь. Ему нравится Джульетта. Возможно, он даже её любит. Или как ещё можно назвать чувство, когда больно от одной мысли, если близкий человек может умереть?.. Он уходит так же незаметно, как пришёл. Скользит тенью через забор, пробирается по переулку, а затем первый раз за долгое время просит у Бога, чтобы тот был милосерден. Но не к нему. К Джульетте Капулетти.