***
Тем временем Ким захлопывает дверь и идёт искать друга, который успел скрыться из поля зрения. Находится Чимин сидящим на кухне печальным, откинувшимся на спинке стула, и с замороженным горошком в руке, на который вопросительно косится Тэхён. Пак улавливает вопрос в глазах и объясняет коротко: -Стальная задница (ага, у альфы не только яйца стальные, что решился приехать в логово к опасности, так ещё и булки). Ким хихикает и садится напротив, отодвинув стул из-под стола. -Что делать собираешься? – спрашивает, кивком указывая в сторону, где, предположительно, находился альфа. – Он ведь приехал к тебе. Даже несмотря на то, что это твой родительский дом, что подразумевает самих родителей. Может впустишь? – сказал последнее заискивающе. -Ты проболтался о том, где я живу, - посмотрел на Кима сузив глаза. – Так что с тобой вопрос потом решу. -Ага. Скажешь “спасибо” на вашей свадьбе, - рисковый малый, сразу прикрылся руками, так как Чимин замахнулся горошком в своей ладони. – Как раз до свадьбы заживёт, - не унимался, показывая на саднящую руку друга. Нет, ну это уже предел. Ким срывается с места, заметив нездоровые искры в глазах напротив, а Чимин бежит следом. Ударить – не ударит, но запугать надо. Поэтому, когда перед Тэхёном вырастает преграда в лицах двух очаровательных близнецов шестилеток, Чимин успешно валит друга на пол спиной вниз, седлает сверху и начинает остервенело… щекотать. Младшие тут же помогают дяде. Им не важна причина, если можно посмеяться и подразнить их нового дружбана. Тэхён вертится и извивается, словно уж на сковородке, пытаясь улизнуть. Смех так и вырывается из него нескончаемым потоком вместе со слезами, лицо уже успело покраснеть. -С-сдаюсь, - еле как выговаривает, стараясь зажимать руки так, чтобы перекрыть доступ к подмышкам. Близнецы победно хлопают в ладошки друг друга, снова уносясь играть, заметив пса из окна, склонившего голову и смотрящего с любопытством за чудаковатыми людишками. Чимин хватает Кима за щёки, сильно стягивая их, чтобы побольнее. -Прости~, - выходит коряво из-за мощи этих пухлых пальчиков. И продолжает осторожно, когда с него сползают, усаживаясь рядом, - ты выглядел таким подавленным. Даже то, что мы покрасились тебя не развеселило. Да и дело не в том, что ты не хочешь видеть Чонгука, а в том, что ты хотел бы получить признание как следует. Неужели я поступил неправильно? Ведь так он теперь сможет сказать тебе всё в лицо. Чимин промолчал. Тэхён прав, да и Пак не особо это скрывал, просто обида заселилась внутри. И альфу действительно стоило проучить. Собственно, поэтому: -Пусть пока подождёт на улице. Перебьётся, если я так скоро его пущу домой, - выносит приговор, задрав подбородок и смотря важно. Однако немного погодя скромная улыбка проявляется, когда Чимин, подумав, понимает, что Чонгук действительно приехал к нему из самого Тэгу. Оставил свои дела, ради него. И теперь ждёт пока дверь не распахнётся для него. Но дверь должна распахнуться только деревянная, та что входная в дом, потому что другая, что в сердце, закрыта на замки из-за того, что альфа уже там.***
Домой приходят отец и папа Пак, вернувшись с работы. -Милый, - обращается серьёзно к Чимину папа, отрывая того от готовки вместе с Кимом, - что за молодой человек играет с детьми и Лулу (собаку так звать) во дворе? Говорит, что приехал за тобой. Ничего не хочешь сказать? – смотрит, вопросительно подняв бровь, пока сыночек роняет нож нервничая. Но серьёзное лицо старшего омеги даёт трещину, и, посмеиваясь, папа Пак продолжает: - Ой, расслабь булки. Он просто душка и красавчик. Ах, где мои годы, - говорит мечтательно пока не слышит сбоку недовольное “эй” от мужа, которого хлопает по плечу и подмигивает озорно. -Э-это… - старается выдавить что-то разумное из себя. -Он так очаровательно храбрился перед отцом, - не даёт договорить сыну, хотя тому и сказать нечего было, - но одновременно старался быть вежливым. Просто милашка, - всё не перестаёт умиляться Чоном, - хватит держать его на улице. Лулу, конечно, прекрасная компания, но он, наверняка, голодный. Уверен, ты давно его не пускаешь за порог, - и смотрит укоризненно, скрестив руки на груди. -Эй, я вообще-то твой сын, а не он! Папа только машет ладонью, будто от мухи отбивается, и продолжает: -Будто я в прошлом веке живу и не понимаю, что ваши отношения приведут к браку. Тогда уже и он будет мне сыночком. Так что живее, ноги в руки и во двор. Ты только погляди как одиноко сидит, да Лулу гладит, - последнее сказал с неким сочувствием в голосе, подойдя к окну, с которого открывался обзор на альфу и собаку, покачивая головой. Дети успели покинуть Чона пока вёлся этот разговор, так как тех забрали их родители (то бишь брат-альфа Чимина со своим мужем), которые так же вернулись после окончания рабочих суток. -Приведи его, - звучит басом по всей кухне голос отца, - устроим проверку. Хоть и наслышаны о вашей истинности, отцовские испытания никто не отменял. Ну что же, родители стоят друг друга.***
Уже вечереет, когда Чимин, закончив с готовкой и скинув остальное на других, выходит к Чонгуку на задний двор. Омега садится на землю так, что между ними лежит Лулу, которая с удовольствием принимает ласку Чона, порой виляя хвостом. -Я вроде как не разрешал заходить, - говорит, не глядя на альфу, и как бы невзначай запускает левую руку в шерсть пса, где уже лежит правая Гука. -Меня Минхён и Минхёк впустили, - отвечает, с благоговением рассматривая Пака, который выглядел по-особенному очаровательно в свете фонарей, расположенных снаружи дома. – Тебе идёт, - говорит заворожённо, еле сдерживаясь, чтобы не провести пальцами по волосам цвета то ли коралла, то ли персика. -Знаю, - старается вести себя гордо, но щёки алеют от такого внимания Чона. -Твой запах, - хочет подобрать правильные слова, но его перебивают. -Да, - говорит резко, повернув голову в противоположную от альфы сторону и прокашлявшись от неуверенности, - он проявился. Не знаю точно почему. Наверное, из-за эмоционального всплеска, когда ты… когда я уехал, и воздух тут полезный для меня, тот, к которому привык мой организм, так как я вырос здесь. Между ними повисло молчание. Неловкость будто прощупать можно было. Их пальцы вдруг встретились среди прядей шерсти Лулу и переплелись. Пак стеснительно повернул голову, понемногу перемещая взгляд на Чонгука, который только этого и ждёт, поглаживая нежную кожу ладони старшего. Он смотрит исподлобья и видит взгляд полный нежности и любви, в которой альфа так неудачно признался ещё на перроне. -И… не подумай, конечно, что ты так быстро прощён, но я почти уверен, что дело (имеется в виду проявление аромата) в том, что ты сказал “я тоже”. Я и не думал, что ты слышал той ночью, как я говорю, что… как признаюсь, - произносить эти три слова, когда Чонгук не спит, оказалось для Пака сложнее. – Тогда я просто не мог сдержать этих чувств в себе. День был таким волшебным. Я никогда не был счастливее. Нет, не так – я ни с кем не был счастливее, чем с тобой. Знал бы Чимин, что эти слова не менее значимы, чем… -Я люблю тебя, - говорит с придыханием. У Пака пресловутые бабочки в животе джигу танцуют, он робко пытается отнять руку, слишком неловко, аж всё лицо краской заливается. Чимин жмурится, силясь успокоить разбушевавшееся сердечко. Но Чон только крепче сжимает ладонь, да вперёд подаётся. Придерживает пылающую щеку омеги другой рукой и накрывает его губы своими в нежном и лёгком поцелуе. Лулу внизу тихо поскуливает пару раз, придавленная двумя телами, но не спешит разрушить романтику, творящуюся наверху. У неё тоже любовь гуляет где-то рядом, по окрестностям улицы, так что она понимает своего хозяина. Омега отрывается от губ и прислоняется лбом, порой потираясь носами в эскимосском поцелуе. Глаза всё так же прикрыты, только дыхание на двоих делится. -Я тоже, - тихо-тихо, пылая уже ушами. -Нет уж, скажи полностью, - говорит делано укоризненно, припоминая омеге, что после его такой же сказанной фразы он обиделся, и потом посмеивается вместе с Паком. Они открывают веки, смотрят глаза в глаза, всё так же лоб ко лбу. Спустя несколько минут, казавшихся им секундами, Чимин наклоняет голову и шепчет в самые губы, соприкасаясь с ними поверхностно: -Я люблю тебя, порой невыносимый Чон Чонгук, - и целует сладко, играясь с губами напротив, еле сдерживая желание углубить поцелуй, потому что дом за их спинами полон любопытных наблюдателей. – Идём, - говорит, не желая отрываться от альфы, поэтому чмокая попеременно и говоря всё, что в голову приходит, - иначе я съем тебя. Как ты сдерживаешься? Ты так вкусно пахнешь для меня. А что испытываешь ты? -Я скажу, что испытываю, но не сейчас. Иначе твоя семья увидит, как я вылизываю тебя, персик... Боже, зачем я это представил, ммм, - мычит в конце, отрываясь от припухших и вкусных губ, прислоняясь лбом о плечо омеги и стараясь усмирить свои желания. Чимин переводит дыхание и начинает смеяться от слов альфы, который издаёт обиженные звуки, мол ничего смешного тут нету, ероша его волосы. Лулу радостно лает, слыша смех хозяина. А домочадцы поспешно отрываются от окон, пока их не спалили, так сказать.***
Дома у Паков стол большой, потому что у них принято принимать пищу вместе как минимум раз в день. Обычно это касается ужина, так как некоторые из семьи работают, некоторые учатся, а некоторые либо уже на пенсии, либо ещё не ходят в школу, поэтому по утрам графики не всегда совпадают. Форма стола прямоугольная и широкая, такая, что в одном конце, в качестве глав семейства сидят папа и отец Пак, в другом конце – родители отца, то бишь деды Пак, а по бокам умещаются все остальные. В их число входят старший брат-альфа со своим мужем, их омежки близнецы и двое братьев альф помладше Чимина, которые родились с разницей меньше, чем в год, поэтому учатся в том же предпоследнем классе старшей школы. Чимин – единственный сыночек-омега (по крайней мере был до рождения близнецов), поэтому отношение семьи к такому щепетильному вопросу как потенциальный женишок очень строгое. Но сегодня у них ещё один гость, кроме Тэхёна, стул которому уже давно был приставлен, так что теперь надо было пристроить Чонгука. Однако это дело решилось само собой, точнее при помощи близнецов, которые сами уселись каждый на одно колено Чона, которого усадили ещё вначале, пока омеги накрывали стол, в итоге даже оставив лишний стул. Минхён и Минхёк вцепились мёртвой хваткой, не давая снять себя с красивого дяди, который играл с ними и Лулу несколько часов на заднем дворе. Чонгук лишь улыбался виновато-извиняюще и пожимал плечами. Так и оставили сидеть. Братишки поочерёдно кормили их нового любимчика, так как руки того были заняты, придерживая их за спинки, чтобы те не свалились ненароком из-за своей непоседливости. Но вот проблема… он еле глотает пищу под таким количеством изучающих пар глаз. -Чем занимаешься? – басит своим низким голосом отец Пак среди тишины, разрываемой только клацаньем приборов о посуду. -Я-я окончил первый курс и перешёл на второй, - начинает неуверенно. -Служил? Да, нет? – устраивает допрос. -Нет пока, мистер… -Сэр. -Сэр, - тут же подхватывает. -Чем планируешь заниматься? – спрашивает, не поднимая глаз с еды, активно нарезая мясо ножом. -А-а, - засматривается на резкие движения разрывания плоти бывшей свинки, сглатывая ком в горле. – Когда окончу университет, пойду работать в семейную компанию. -Богатенький что ли? Надеешься легко занять место отца? – смотрит мимолётно, но остро. -Нет, - спешит оправдать свою честь, - я и мой двоюродный брат учимся и практикуемся непосредственно в компании. Мы там обучаемся вести семейный бизнес. Всё честно, - говорит серьёзно, но понимает, что звучит словно ребёнок. ““Всё честно”? Чон Чонгук – ты дебил”, - говорит сам себе в мыслях. Отец Пак лишь хмыкает понятным одному ему тоном и спрашивает после паузы, во время которой Чонгук успел немного избавиться от напряжения, ведь если бы он облажался, то его уже выперли бы: -Так ты говоришь, что приехал за нашим Чимином, сынок? – говорит с нажимом на последнее слово, снова разрывая тишину своим басом, отец Пак. Чонгук поперхнулся от неожиданного обращения к нему. Благо ладошка его омеги, что сидел рядом, спасала, похлопывая по спине. Все тут же направили свои взоры на него, будто собирались казнить, если им не понравится ответ альфы. Чон посмеялся нервно, извинившись тихо, пока Минхёк утирал ему рот салфеткой, а Минхён подбирал вылетевший из рта альфы рис с их одежды. -Думаю, ещё рано называть меня так… с-сэр, - добавляет в конце после неуверенной паузы, - но да, я приехал за Чимином… сэр, - продолжил чуточку решительнее. -А ты думай поменьше, сынок. Или хочешь сказать, что не собираешься брать его в мужья после всего того, что сделал с ним? – сказал строго, устрашающе схватившись за нож (пусть и сервировочный, который обычно не очень острый, но Чону сейчас и зубочистка в руках этого альфы казалась бы смертельным оружием. Впрочем, зубочистка в другой руке). -А-а что я сделал? – спрашивает чуть ли не боязливо, однако, кажется, у него капелька пота пробежала по спине. Чимин сидит рядом тихо, уткнувшись в тарелку, и в мыслях молится, чтобы этот фарс поскорее закончился. Мало ли что сейчас может прийти в голову Чонгуку ответом на этот вопрос, начиная от издевательств в начале их знакомства, заканчивая всем тем развратом, что они творили. -Так ты не знаешь? – говорит громче и со стуком положив нож на стол, заставив Чонгука подпрыгнуть нервно от этого жеста. – Ты ему в любви признавался и целовал в нашем доме! Ч-что? Чонгук уже готов был схватить Чимина и свалить не попрощавшись, если провалится, действительно думая, что дело в их нестандартно строящихся отношениях. Но… неужели всё из-за… поцелуя? Чон рот не контролирует, то открывая его, то закрывая, аки рыба, попавшая на сушу. Один из близнецов в этот момент попытался снова накормить альфу рисом, однако тот, потерпев фиаско, свалился, снова пачкая его одежду. Но сто́ит рядом сидящему Чимину, да и остальным прыснуть со смеху, а после и вовсе некоторым взорваться смешками открыто, как Чонгук вообще выпадает из происходящего. Поэтому неудивительно, что он выпаливает первое, что пришло на ум: -Чимин, выходи за меня! – чуть ли не кричит. Говорит Чимину, но смотрит на отца Пака, ища в нём одобрение. Все, кроме непонимающих детишек (которые, однако потом подхватывают общее настроение просто за компанию) и Чимина с Чонгуком начинают смеяться громче, порой похлопывая по столу и сгибаясь, хватаясь за свои животы. Чон уже отчаянно переводит взгляд на Пака, чтобы понять, что он делает не так. Омега смотрит в ответ широко распахнутыми глазами, потому что никто не ожидал такой реакции от Чона на “проверку” от отца. -Сынок, успокойся, - говорит отец Пак всё тем же басом, в котором теперь нет былой строгости (уж кому и стоило бы успокоиться после такого активного смеха так это ему). – Всё в порядке, мы в курсе, что вы истинные, - смягчившимся тоном, обнимая супруга со спины, - кто как ни мы знаем, насколько сильно влечение друг к другу в таких парах. Так что я не сомневаюсь в тебе, сынок, – на этот раз очень по-отцовски, с заботой в голосе. О, Чонгук рад это слышать, но у него чуть нервный тик не начался. А ему теперь всю жизнь жить с этим человеком? Так, стоп. С Чимином. Есть разница. -Позаботься о нашем Чимини, - наконец, даёт о себе знать и папа Пак, смотря с нежностью то на сына, то на Чона (тоже уже получившего статус сына, хех). После окончания ужина альфы устраиваются перед телевизором, а омеги прибирают стол, обсуждая Чимина и его отношения. Совершеннолетним альфам досталось по бутылке пива, а младшим – шиш, ладно, газировка. Старшие, те что деды, уселись вместе с альфами. Каждый расспрашивал Чона о каком-либо хобби, удивляясь, что почти на каждый вопрос тот отвечал, что занимался им. Прям золотой сынок-женишок. Чонгук потихоньку вливался в семью.***
До прибытия Чонгука гостевую комнату занимал Тэхён. Но решили переселить Кима к Чимину на сегодня, а альфу отправить спать туда. Было уже полтретьего ночи, когда, скрипя половицами лестницы, Чимин спустился вниз, туда, где на эту ночь поселился Чон. Омега тихо и осторожно повернул ручку двери, чтобы пройти в комнату, и тут же прошмыгнул внутрь, прикрывая за собой так же осторожно, как открывал. Стоит щеколде щёлкнуть, как Пак ощущает спиной тепло груди альфы, что бесшумно подкрался в ночи комнаты. -Ты долго, - звучит прямо над ухом. -Близнецы не давали спать своему папе. Нужно было дождаться пока все уснут, - тает в руках, обвивших его, и откидывает голову на плечо сзади. Чонгук наклоняется к открывшейся шее и плечу, что не была скрыта благодаря широкой пижамной футболке. Альфа покрывает нежную пахнущую сладчайшими персиками кожу омеги мокрыми поцелуями. -Хочу искусать всего тебя, - шепчет в шею, порыкивая, - съесть, полакомиться, - и то ли стонет, то ли мычит, сжимая зубами светлую кожу, однако не сильно, - но если оставлю хоть след, то твои сразу догадаются. Альфа переворачивает трепещущего в его руках омегу лицом к себе и припадает к губам, тут же врываясь языком внутрь, смакуя новые ощущения, когда можешь прочувствовать аромат персиков во время поцелуя. Чимин зарывается пальцами в волосы Чонгука и принимается самозабвенно отвечать на поцелуй его малины, аромат которого способен различать. Другая рука Пака скользит по торсу, приятно оказавшемуся голым, поглаживая разгорячённую кожу, пока ладони альфы так же блуждают по телу старшего, пробравшись под ткань футболки. Пак оказывается зажатым между альфой и дверью. Гук успел стянуть с него домашние шорты (поверьте приличные) вместе с бельём, оставив омегу в одной лёгкой майке. Он жмётся всем телом и целует остервенело, еле сдерживаясь, чтобы не припасть к шее и не понаставить засосов. Возбуждение ощущается совершенно иным образом, тело ощущает истинность теперь ещё и посредством запаха, который забивается в лёгкие и окутывает их вокруг, смешиваясь в новый. Чон пробивается коленом между ног омеги и обхватывает бедро того, приподнимая. Теперь Чимин сможет острее прочувствовать насколько альфа хочет его прямо сейчас. Пак стонет глухо, стоит ткани спортивных штанов (которые альфе любезно предоставили) потереться о его возбуждение. Чонгук слизывает испарину, покрывшую шею откинувшего голову омеги, широким и медленным мазком. Он не преувеличивал, когда говорил, что хочет облизать его полностью. Чон приспускает свои штаны вместе с боксёрами и обхватывает их стояки в одну ладонь, сжимая и начиная водить пальцами и толкаться. Пак устаёт стоять на одной ноге, поэтому начинает висеть на шее альфы, а после и вовсе закидывает вторую ногу. Чонгуку остаётся только сильнее вжимать омегу в поверхность двери, чтобы не дать упасть старшему. Они проводят в этом темпе, в этом танце бесконечное для них время. Снова целуются. Альфа действительно вылизывает всю шею, всю открывшуюся поверхность кожи, жалея, что не додумался раньше стянуть футболку пока мог. Чонгук держит крепко за бедро и пальцы особо сильно сжимает, когда ощущает, что они оба близки к грани. Под конец он опять припадает к широко раскрытым губам, которые стараются ловить воздух как можно тише, и движет пальцами активнее, заставляя омегу заламывать брови и чуть ли не вырывать его волосы. Чимин кончает, вскрикнув коротко и тихо, и обмякает, становясь гибким словно пластилин, который альфа понемногу опускает на пол. Ноги не держат его, а Чонгук нечаянно пропускает тот момент, когда Чимин оказывается слишком низко, почти что стукается коленями о паркет. Пак становится напротив возбуждения альфы и, опьянённый недавним оргазмом, легко подаётся вперёд. Он касается своими невозможно пухлыми и алыми после стольких поцелуев губами до головки члена альфы. Чимин уже хочет взять глубже и попробовать сделать свой первый в жизни минет, но Чонгуку данная картина его разморенного омеги с утомлённо прикрытыми веками, с голыми бёдрами, с растянувшейся в вороте футболкой и выглядывающим из-под подола ткани членом и губами, что прижимаются к его достоинству, сносит крышу, заставляя кончить с тихим рыком прямо на них и лицо Пака, не успев как-то предупредить его. Чимин ощущает кожей что-то горячее, что вязко стекает вниз по щекам, по векам и по губам. Он прикасается к этому кончиком языка, понимая, что это было. Альфа тут же приседает напротив, берёт первое, что попалось под руку (оказавшемся бельём омеги), и начинает аккуратно вытирать кожу Пака. Остаются только губы, которые Чимин так и не вылизал, но он смотрит с таким жаром и вызовом в глазах, что альфа понимает без слов. Они целуются со вкусом малины на губах. После их акта страсти они сидят, приведённые в порядочный вид (хоть Чимин и остался без белья, которое свёрнуто лежит у него в кармане), прислонившись ко всё той же двери, не желая тратить время на перемещение. Уже рассветает, когда за дверью слышатся скрипы половиц. Пара тут же напрягается, вставая с места. Звуки больше не проявляются, и Чимин решает, что пора бы ему вернуться в свою комнату и покемарить хоть немного, что не помешало бы и Чонгуку. Пак открывает дверь, стараясь издавать как можно меньше шума, и чуть ли не подрывается на месте, заметив вишнёвую макушку Кима, и хватается за область рядом с сердцем. -Ты просил прийти за тобой до первого будильника в этом доме, - шепчет, поглядывая на Пака и за его спину на альфу, - я бы сделал так, но уже нет сил ждать, спать хочу. Так что идём. Вы похоже уже закончили, - и подмигивает озорно под конец, утягивая друга за собой.