Я найду тебя по запаху

-Чонгук, ты не можешь просто взять и… взять меня, - упирался ладонями о грудь и плечи альфы, который нависал сверху и выцеловывал ему шею. -Почему же? Назови хоть одну причину, - поднял голову, заглядывая в глаза омеги, сбивая того с мысли своим взглядом, полным нескрываемой похоти. -Т-твой папа, - предположил неуверенным и тихим голосом. -Я же сказал, что уехал, - ухмыльнулся, поняв, что доводов Чимин не найдёт. -Т-Тэхён и Юнги… мы ведь должны были поехать вместе. -Я уже предупредил их. Они поедут вдвоём, - Чимин удивился такой предусмотрительности альфы. Да ещё и это как-то нечестно, потому что опять вышло так, что даже те двое узнали о его состоянии раньше, чем он сам. -Но твои родители... я не знаю, сколько будет длиться течка. -Ничего, они поймут нас, - Чон решил промолчать, что его отец вчера изъявил желание, так сказать, наконец-то, вырастить внука. Ну и пусть, что придётся подождать до их окончания учёбы. Родители ведь всегда такое заранее говорят. -Чонгук, я девственник, - на это заявление альфа только саркастично поднял бровь, мол серьёзно, что ли, - я в смысле, что мне... страшно, - голос дрогнул в конце. Чон тут же смягчился и погладил Чимина по волосам, стараясь удержать свой наплыв возбуждения, чтобы не давить на старшего: -Мини, когда я рядом, тебе нечего бояться. Особенно меня, - смотрит прямо и говорит с уверенностью. Ох, Чимин опять тает под этими глазами, которые теперь никогда не будут смотреть на него без тепла. Под этими руками, что будут дарить лишь ласку. Под этим альфой, что любит его и не причинит боль. Ладонь Чона спускается к щеке, поглаживая скулу большим пальцем, и он продолжает, не желая произносить следующее: -Я бы очень не хотел, чтобы ты принимал блокаторы, которые сейчас валяются на полу, учитывая, что твоё состояние гормонов только-только приходит в норму. Но… если ты захочешь, мы остановимся, и я лично дам тебе их и принесу стакан воды, чтобы ты запил. Умеет же Чонгук влиять на Пака. У него душа начинает трепетать, а глаза наполняться влагой, вызванной тем, как младший его от тревожности излечивает. Он вдыхает полной грудью их общий аромат, полностью сдаваясь во властные руки его альфы. -Гуки… - Чимин расчувствовался от уже шалящего настроения и чуть ли не плача потянул альфу вниз для поцелуя, - Гуки, - говорит, оторвавшись и смотря в глаза, - будь нежен… пожалуйста, - шепчет последнее еле слышно. -Всё для тебя, - неоспоримо и без сомнений. Чонгуку не то что дважды повторять не надо, ему было достаточно даже предыдущего поцелуя, чтобы понять желания и чувства Чимина. Он целует невозможно долго и тягуче, чтобы позволить омеге расслабиться, оглаживает его тело своими тёплыми большими ладонями, словно скидывая оковы, что держат омегу и не дают спокойно поддаться желанию, он окутывает его своим ароматом, давая ощущение полной защищённости. Чонгук просто делает всё, чтобы та самая часть Чимина, то последнее, что должно доказать, что он омега, вырвалось наружу. Запах персиков, перемешанный с малиной теперь неотделим, уже невозможно будет представить их врознь. Это магия истинных – они созданы один для одного. Пусть им понадобилось долгое время, чтобы признать, а потом и принять друг друга, они ни о чём не жалеют, ведь именно это прошлое привело их к этому моменту, к этой комнате, этой кровати, к их влюблённости, что будет только расти день ото дня, к этому мигу, когда они соединятся и душой, и телом. И, кажется… Чимину больше ничего не страшно: его альфа позаботится о нём. Уже заботится. Чонгук отрывается от опухших губ, слизывает с них алые последствия своих укусов, ощущая его персиковый аромат на языке. Весь Чимин теперь на вкус для Чонгука самый спелый, сладчайший, который надави чуть-чуть и сок потечёт, вызывая обильное слюноотделение, его личный персик. И он не устанет вкушать его всю жизнь. Чимин тут же ловит ртом воздух, заливая лёгкие малиновым запахом, который распространяется внутри него, разжигает всё в нём, вырывает горячее дыхание из груди и заставляет сердце работать в бешенном темпе, чтобы справляться, чтобы смочь выдержать этот аромат, который обычно ощущается немного кислым, будоража своей привлекательностью. Но сейчас, будто специально для него, в нём преобладает сладость, которая приторным вкусом растекается по языку, заставляя хотеть его всё больше и больше. -Чонгуки, - говорит распаляющемуся альфе, который уже потянулся к ширинке его джинсов, - Гуки, стой. -Что такое, персик, тебе плохо? – вопрошает обеспокоенно, еле приводя мысли в порядок, чтобы сдержаться в случае чего. -Нет я… просто… -Не молчи, - целует коротко в губы, - скажи, чтобы я понял. -Я всё ещё не ощущаю, что должен… потечь, - раскраснелся от такой формулировки. – Я сухой… там. -Мини, - усмехается по-доброму и прикладывается губами к метке нежным жестом, продолжая говорить в неё голосом ниже прежнего и обдавая жаром своего дыхания: - Поверь, это ненадолго. У Чимина мурашки по коже идут табуном в тех местах, где его касается Чон, можно сказать, что везде. Альфа действует на него как хочет, и будто знает о его теле лучше его самого. Пак немного ёжится от такой его власти над ним, и, неуверенно подняв колено, чувствует, как в его бедро упирается возбуждение Чонгука, который тут же стонет низко ему в шею, распространяя по нему вибрацию, что тут же находит отклик в его паху. Омега ахает коротко и высоко, сам не ожидая от такого незатейливого движения такой реакции от себя. -Смотри какой чувствительный, - скользит руками по рёбрам, затем бокам и ловит подол футболки, - думаю, уже веришь, - и очень медленно, сопровождая это дело глубоким поцелуем, поглаживая нежную кожу, начинает стаскивать одежду. Руки сначала мнут бока, ласкают живот, гранича с кромкой джинсов и заставляя Пака втянуть его, будто стараясь сбежать от жара ладоней. Старший хватается за ткань на спине альфы, комкая её и не зная куда ещё можно деть руки. Пальцы Чона растопырены и пытаются охватить как можно больше Чимина, они уже пересчитывают его рёбра и доходят до ореолов. Он отпускает футболку и принимается играться с сосками, заставляя их набухать и алеть от нажима и оттягивания. Омега не сдерживает высокого стона, затонувшего в поцелуе. Чонгук целует не просто глубоко, а уже жарко, мокро, проходясь своим языком по всей полости, танцуя с языком напротив, и порой не отказывая себе посасывать его. Чимин чувствует, как ему воздуха порой не хватает, забывая вдыхать его, поцелуй захватывает чуть ли не всё его внимание, оставшаяся часть которого так же в руках альфы. Чон снова хватается за низ футболки, стягивая её одним быстрым движением, чтобы даже не успеть заметить, что пришлось отлипнуть от этих уже невозможно пухлых, невозможно горячих и манящих губ. Одежда тут же летит куда-то подальше, а ладони альфы не дают коже Чимина хоть немного почувствовать пробежавшего холодка, так как накрывают сразу же. После, когда омега уже полностью обмякший, Чон отпускает его губы, позволяя им хоть немного передохнуть, и припадает к горлу, скользя по нему устами и языком, вырисовывая узоры, которые повторяет раз за разом: он пытается облегчить свою неутолимую жажду Чимином. Альфа всасывает кожу, покусывает, метит и довольствуется своей работой. Одна рука скользит под спину, обнимая, другая – задерживается на розовой и припухшей бусине, а губы ловят вторую. Пак выгибается под ним и ногами мечется, пытаясь потереться о Чона накапливающимся возбуждением, чтобы поделиться своим жаром и прочувствовать чужой. Гук зубами дразнится, терзая сосок и после языком зализывая и вызывая наслаждение, граничащее с лёгкой болью, тут же избавляя омегу от неё. Чимин цепляется за футболку альфы, силясь стащить её непослушными руками, собирая её в складках у лопаток. Чонгук засасывает бусину последний раз, смачно так, отрываясь с пошлым чпоком и проходясь широким мазком языка по покрасневшей коже вокруг ореолы, и отстраняется, возвышаясь над омегой. Пак лежит, имея силы лишь наблюдать, будто Чон с кожей высасывал из него всю способность двигаться, смотрит и пожирает глазами мучительно и дразняще медленно оголяющееся тело альфы. Гук так же голодно смотрит в ответ: его омега выглядит до боли в паху соблазнительно распластавшись под ним такой разгорячённый, раскрасневшийся в щеках и в следах, подаренными им самим же, у него глаза блестят от предвкушения и желания, персиковые волосы раскиданы по подушке, придавая иррационально невинный вид, сверкая под причудливыми бликами солнечного света. От этого противоречия несовместимых похоти и девственности хочется рычать и немедленно взять своё. Но Чон обещал быть нежным, а для его омеги он сделает что угодно. Альфа, наконец, откидывает свою футболку, вызывая эстетический оргазм и изумлённый вдох у Чимина. Он опускает ладони на талию омеги, оглаживая и после приближая к молнии на джинсах, чтобы тут же расстегнуть её вместе с пуговицей и, взявшись за верх ткани, оттянуть её. Единственное, на что хватает сейчас Пака, - это еле приподняться и облегчённо выдохнуть, когда эрекция больше не сдерживается тисками тесной одежды. Чон стаскивает джинсы ужасно медленно, наклоняется и губами припадает к низу живота, выцеловывает дорожку, находит головку члена под боксёрами, прижимаясь к ней особо чутко и немного обхватывая ртом, вызывая развязный выдох омеги, который прикрыл веки и откинул голову, что до этого любопытно приподнял, ловя каждое движение. Он проходится так по всей длине, затем, приспуская одежду по чуть-чуть, зацеловывает кожу на внутренней стороне бёдер, у коленок, а в конце и щиколоток. Чимину невозможно хорошо, Чонгуку – ещё больше, потому что это всё его. Пак остаётся лежать в одном белье, он истомлённо держит веки открытыми, ощущая, как альфа взял его лодыжку, как начал проделывать тот же путь обратно, постепенно размещаясь меж его ног. Чон поднялся так до губ, успев соскучиться по ним, пока Чимин изумлённо отмечал про себя, что, одурманиваясь альфой, успел пропустить, как тот так же остался в белье и теперь прижимался к нему через два тонких слоя ткани. Руки Чона бродят по его коже, следы от этих рук горят огнём, всё тело – один сплошной нерв. Даже самое незамысловатое касание заставляет терять рассудок. Чимин выгибается в пояснице, словно кошка, стоит альфе просунуть ладонь под ткань белья и пройтись по члену. -Ты ведь уже ощущаешь, чувствуешь, - говорит, как сам не свой, прилипая губами к шее Пака, всасывая кожу у метки, языком очерчивая следы своих же зубов. Чимин чувствует, ещё как чувствует, но мозги уже давно отказали, поэтому ему и остаётся что только чувствовать. -Сними, - язык заплетается, приходится повторить, - раздень… хочу… Желание омеги, произнесённое таким сладким, таким истомлённым голосом, бьёт набатом в ушах Чонгука. Руки хотят разорвать эту чёртову одежду, но разум шепчет Чону, что Чимина такой порыв может спугнуть. Поэтому альфа начинает стягивать бельё так ювелирно, словно хочет очистить персик, отделяя кожуру тончайшим образом, чтобы осталось как можно больше самого плода. Ох… Чимин… он словно произведение искусства, до него касаться только эфемерно и только в мечтах, да любоваться издалека. Чон смотрит, и слюну сдерживает, чтобы та не стекла. Его глаза безумно горят, любуясь и предвкушая, как будет, ох, нет, как уже оглаживает его возбуждение ладонью и языком очерчивает кожу вокруг. Чимин ноги разводит в стороны, сгибая одну в колене, он сейчас не просто чувствительный – его способно заставить застонать самое обычное дуновение дыхания альфы. Чонгук хватается за обратную сторону колена согнутой ноги, Пак тут же ахает (приятно даже от этого) и дёргает второй. Альфа берёт и её, но уже в другую руку. Он гладит кожу, теряет рассудок от дёргающейся эрекции, с такой аппетитно розоватой головкой, немедленно сподвигающей обхватить её губами и всосать, облизывая. Чимин прогибается в спине чуть ли не до хруста и стонет, гранича с криком, руками хватаясь за покрывало, комкая его. Чон еле уговаривает себя оторваться, он сжимает бёдра Пака, впиваясь пальцами в мягкую и упругую плоть, и плавно поднимает их. -Держи, - говорит властно, когда чуть ли не складывает омегу пополам, выбивая из его груди воздух. Чимин слушается тут же, иначе просто не может. Он перехватывает свои ноги, а Чон немедленно скользит по ним пальцами вниз, сжимая так, что за ними появляются недолгие красные следы. Руки задерживаются на ягодицах, они зажимают округлости и раскрывают их, чтобы альфа тут же припал к влажности там. Ох, Чонгук пробует – даже его смазка пропитана персиковым вкусом, хотя альфа и не сомневался. -Чонгук! – кричит, когда тот языком проходится по впадине между, собирая то, что успело выделиться. Альфе тормоза срывает: он вкушает своего омегу, и никто ему не помешает. Руки попеременно то мнут, то раскрывают, то просто крепко впиваются пальцами в половинки. Чон языком проходит от входа до эрекции, заглатывая его конец, чуть насаживаясь и снова возвращаясь обратно, чтобы не упустить новой порции смазки: она теперь его любимая трапеза. Он самозабвенно упивается Чимином, прикрыв веки наполовину, отмечая лишь на задворках сознания, что начинает приподнимать его таз, сгибая его ещё больше. Они чуть ли не в вертикальном положении. Чон будто просто испивает его, потому что омега оказывается неожиданно вкусным, лакомым, и слюни действительно текут, но альфа уже не отличает их от смазки. Он вдруг погружается языком в его нутро, вырывая из и без того уже саднящего горла новый поток опьянённых стонов. Чонгук имеет его языком. И без того чувствительный Чимин не выдерживает подобного напора, находясь уже на грани, которую альфа не может не предугадать, полностью ощущая своего омегу. Он оставляет вход в покое и, чуть надвигаясь вперёд и припустив тело Пака, ловит губами изнывающий член, немедленно получая порцию его семени, пока сам омега обхватывает бёдрами его за шею, поддавшись навстречу горячему рту альфы, чуть ли не выпрямляясь во весь рост. -Вкусный, - говорит охренительно сексуальным голосом, слизывая всё, что не успел поймать, и удерживая омегу в таком положении, хватаясь за его бёдра. Чимин после валится обессиленно и улыбается, еле приподнимая уголки губ и порой вырывая из горла хриплые смешки: -Ты больно голодный, - отмечает сипло. -Я падок на персики, - кто бы сомневался. Чонгук сел на согнутых ногах, подобрал вновь вытекающую смазку Пака пальцами, который переводит дыхание и еле реагирует на новые касания, отходя от оргазма, и стал размазывать её по своему давно тоскующему без внимания стояку. Альфа тоже переводит дыхание, он глазами пожирает омегу, что снова начинает возбуждаться, наблюдая за действиями младшего и закусывая предвкушающе губу. -Не так-то быстро, - говорит Чон, дразняще проводя головкой по входу омеги, который поддаётся навстречу, - сначала растяжка. Чимину не терпится уже, он сам скользит пальцами к своему анусу и входит на пробу одним. Однако альфа хорошо раскрыл его языком для всего лишь одного, поэтому Чимин вводит второй, выгибаясь и запрокидывая голову, гортанно выстанывая. Гук больше не выдерживает не касаться Пака. Он нависает над ним и припадает к горлу, чтобы тут же оставить новый след. Обхватывает ладонью их эрекции, соединяя их и совершая поступательные движения, в награду ощущая вибрацию от стонов своими губами, которые всё ещё орудуют на шее. Чонгук вдруг берёт ладонь Чимина второй рукой, оттягивает её и снова возвращает на место, трахая вход его же пальцами. Омега уже порой срывается на скулёж от новой волны оргазма. В один из таких толчков альфа не даёт пальцам Пака выйти, фиксируя ладонь, Чимин силится двинуть ею, но ему не позволяют, поэтому остаётся только раздвигать пальцы внутри и сгибать. Он неожиданно находит простату, из-за которой выгибается, полосует по спине альфы ногтями и стонет высоко, чуть ли не заставляя его оглохнуть на одно ухо. Но Пак выдыхает разочарованно, когда Чонгук вынимает его руку, приподнимается, пропуская поток ветерка охладить горячую кожу, берёт обе кисти старшего, заставляя того взять их члены вместо него, и сам вставляет сразу три пальца, двигая ими в такт возобновившимся толчкам. Омега вскрикивает коротко, тут же сильно закусывая губу, потому что, хоть вход уже немного разработан и кожа стенок становится эластичней из-за смазки, но для трёх тесно. Однако терпимо. И Чон не даёт задумываться о неудобстве, двигаясь всё чаще тазом, в процессе растягивая всё умелее. Чимин уже сам насаживается, хнычет, желая получить большее, получить крепкое и горячее кое-что вместо пальцев. Удовольствие начинает раздражать, граничить с дискомфортом, так как нетерпеливо хочется, чтобы в тебя уже всадили. Чон прекращает двигаться, вытаскивает пальцы, растирает обильную смазку по своему стволу и пристраивается, готовясь войти. Он проникает головкой, еле сдерживается, чтобы не поддаться до конца. Но… кто его сейчас спрашивает. Чимин вдохнул полной грудью, когда альфа углубился концом, и задержал дыхание ненадолго. Перед глазами вспышки, в ушах стоит гул, а в заднице – член. Ну же, двигайся, член… но горло болит уже, сказать ничего не выйдет, и не факт, что Чонгук послушается. Поэтому… Омега скрещивает ноги сзади альфы и надавливает на него так, что тот входит до конца, в упор, по самые яйца. О, да, именно этого хотелось Чимину. Он стонет сладко, а Чонгук чуть ли не рычит. “Выебать”, - горит перед глазами вывеска. Альфа так старается, двигается постепенно, растягивает как можно размеренней, а, оказывается, Паку хочется пожёстче. Чонгук выходит чуть ли не до конца и одним махом снова вколачивается, заставляя Чимина вздрогнуть по-крупному. Он так делает ещё пару раз, уши ласкает приторный и томный голосок омеги, возбуждение которого качается в такт и шлёпается по животу, готовясь в любой момент взорваться очередной порцией семени. Чонгук вдруг останавливается, полностью находясь внутри, хватает за бёдра Пака, не давая тому двинуться тазом, и приподнимает их, да так, что коленки омеги касаются покрывала у его головы, довольствуясь растяжной старшего. Хочет пожёстче, да? Так вот с такой позой, с таким простором для движения будет очень глубоко и пошло. Чон придерживает его округлые бёдра, впиваясь в них пальцами, и снова совершает размашистый толчок, вновь задерживаясь полностью внутри. И так ещё и ещё, пока самому не станет невтерпёж. Из горла Чимина продолжают выливаться стоны, особенно сильные, когда альфа напористо вдалбливается в него, и он шепчет губами “ещё”. Чонгук переходит на более короткие и частые толчки, стоит ему найти самое чувствительное место Пака. Взгляд альфы постоянно нацелен на губы, по которым тот постоянно скучает, поэтому, не прекращая фрикций, он склоняется ниже, ловя с каждым движением стоны уже охрипшего горла. Чимин тут же мычит ему в рот и руками зарывается во влажные волосы на затылке альфы. Его хватает на не так долго. Пак кончает, марая их влажные от испарины тела, сжимаясь вокруг всё ещё двигающегося члена и тягуче выстанывая, пока не отстраняется, откидываясь на подушку. Чонгук припадает к метке, всасывая кожу вокруг неё, снова разукрашивая, и замедляет движения, вновь входя размашисто. Затем, пока омега не отключился после первого сексуального опыта, Чон выходит, капая смазкой Чимина со своего члена на покрывало, и передвигается на коленях к его лицу. Пак сразу же понимает, что от него требуется. Он приподнимается на локте, тянется рукой к возбуждению альфы, обхватывая ствол, и накрывает конец губами. Чонгук глаз не сводит с омеги, что, наконец-то, делает ему минет, пальцы вводит в пряди персиковых волос и направляет неопытного Чимина. -Зубки, главное, спрячь. Пак не спешит глотать, он посасывает головку, лижет её, надавливая на уздечку, рукой же двигая по всей длине. Чимин ощущает свой же вкус и от этого крышу сносит. Он вдруг подался вперёд, насаживаясь насколько может, и стонет, вибрируя горлом, заставляя альфу выдохнуть низко. Его пальцы перемещаются к мошонке, пока он продолжает двигать головой, порой вновь возвращаясь и задерживаясь на головке. Чимин из положения, когда больше не помещается, вдруг посмотрел томно прямо в глаза альфе, отчего Чона бросило в жар и заставило чуть покачнуться. Альфа надавливает пальцами и фиксирует его голову, чтобы двигаться самому. Это не продлилось долго, так как такой дерзкий Чимин тот ещё катализатор. Чон стонет, запрокидывая голову, хочет выйти, но Пак вдруг хватает его за ягодицу, сжимает её и не даёт отстраниться полностью так, что в его рту только конец остаётся. Гук взрывается сильнее, двигает пальцами по стволу, будто выжимая всю сперму, и не сдерживается, чтобы не провести пальцами по ужасно опухшим и покрасневшим губам. -Это странно, что я ощущаю малину? - хрипло говорит, глотая и облизывая свои губы и остатки с члена альфы. -Ни капельки, - отвечает честно, потому что сам чувствует вкус персиков с Паком. Чона кроет от такого Чимина: полностью раскрепощённого, нагого не только телом, но и мыслями. Хотелось бы ещё продолжить, но он понимает, что течка Пака только вступает в силу, поэтому он уже устал и ему не помешал бы отдых. Альфа наклоняется, чтобы поцеловать измождённого омегу, что с каждой секундой всё более сонный, после приподнимает его, чтобы стащить грязное покрывало и уложить на чистые простыни. Он уходит в ванную за влажным полотенцем, смывает с его тела испарину и запачкавшийся живот и накрывает его одеялом, ложась рядом и сгребая в объятья.

***

Чимин открывает веки, встречая в комнате свет от закатного солнца. Он потягивается, пытаясь согнать дрёму, и тут же ощущает жар, который растекается по телу словно по щелчку, даже ноющая поясница не заставляет опустить возбуждение. Он резко скидывает одеяло в сторону, одновременно будто смахивая горячий воздух, поворачивает голову на Чона и видит решение его проблемы. Пак поднимается, не отрывая глаз от альфы, перекидывает ногу через него, заводит руки ко входу, с которого чуть ли не капает, и измазывает ладони в смазке. Пальцами одной руки принимается оглаживать стенки своего ануса, а другой обхватывает член альфы, чтобы привести его в крепкое состояние. Чон поворачивает голову лениво, не открывая глаз, видимо, пологая, что ему снятся такие сны. Но на Чимина не повлиял бы любой исход: он должен немедленно запихнуть этот член в себя. Омега склоняется ниже и вбирает в рот полутвёрдый орган Чона, тут же принимаясь его посасывать, слыша сверху судорожный выдох. -Ну же, - чуть ли не отчаянно, - быстрее. Чимин вынимает пальцы из себя, так как недавняя растянутость всё ещё присутствовала и там уже хватит внимания. Он обхватывает ладонями обеих рук ствол, надрачивая его, а языком спускается ниже, уделяя внимание мошонке. Снова поднимается, вылизывая нарастающую эрекцию. -Наконец-то, - шепчет довольно, когда член в готовом положении. Пак заглатывает ещё раз, желая намочить его своей слюной, и ощущает, как мышцы альфы приходят в движение, напрягаясь. Он не дожидается пока тот проснётся окончательно. Поднимается выше по его телу и, направляя ствол, прикасается к головке мокрым от смазки входом. -Мини? – смотрит удивлённо, ощущая, как жидкость покрывает неожиданно для него твёрдый орган. -Да? – отвечает, опускаясь уже с шлепком кожи о кожу, - Да! – стонет, запрокидывая голову, слыша такой же, только низкий стон спереди. Пак немедленно начинает двигаться, не желая оттягивать наслаждение. -Почему не разбудил? – спрашивает, хватая ладонями талию омеги, помогая. Чимин смеётся немного ошалело, потому что: -Разве ты сейчас спишь? – заканчивает вопрос очередным шлепком. Омега кладёт свою ладонь на грудь Чона, пресекая его попытку перекатиться. – В этот раз веду я, - говорит томно и развязно, прикусывая губу и сверкая под оранжевыми лучами солнца во всей своей красе.

***

С этого дня они перепробовали многое… Но закончили почти так же (имеется в виду поза). Чонгук вбивался по полной в жаркое тело Пака. Они дышали шумно рот в рот и целовались мокро и глубоко. Чимин полосовал ногтями не заживающую все эти дни спину и выгибался к альфе так, что его собственное возбуждение было тесно зажато меж ними. Его ноги сжимали бока Чона, скрещиваясь за его спиной, а задница горела от продолжительных шлепков кожи о кожу. Альфа сжимал одной рукой его бедро, впиваясь пальцами в упругую плоть, другой опирался о кровать, чтобы не задавить своей массой. На их телах места нет такого, которое они не успели бы пометить друг другом. Чон вколачивается часто, доводя их обоих до пика. Чимин сжимается вокруг него, желая создать для альфы больше трения, и испускает семя меж ними, выстанывая в поцелуй. Чонгук обнимает его двумя руками за спину, прижимает обмякающего Пака ещё ближе, будто есть куда, и изливается следом, задерживаясь. Он чувствует, как узел набухает, разливая по телу посторгазменные судороги наслаждения при любом мелком движении. Чон отрывается от сладких губ и припадает к метке, целуя и чуть покусывая её, словно повторяя свой след зубов. Чимин чувствует, как член альфы увеличивается в размерах. Невыносимо хорошо: он, наконец-то, заполнен как надо. Но… он тут же дёргается в ужасе от осознания: -Чонгук! – пытается крикнуть севшим голосом, - Чонгук! Ты… в меня… -Не спеши, - целует в губы мягко, - я просто решил, что пора бы воспользоваться тем единственным презервативом. -Чонгууук, - стонет имя, пытаясь возмутиться, но член, да ещё и с узлом, в заднице тут же возвращают внимание к себе.

***

-Девять дней, - приятно удивлённо говорит папа Чон. Родители Чона вернулись, когда течка Чимина закончилась и те привели дом в прежний презентабельный вид. После вчетвером посидели в гостиной и ели приготовленный Паком ужин, который весь вечер не мог посмотреть старшим в глаза и совпадал цветом со своими волосами. В то время как Гук сверкал пуще прежнего, да белозубой улыбкой светил. Родители не затрагивали щекотливую тему, но избежать направленных взглядов, будто знающих о всех позах и местах, что они перепробовали, нереально и хочется провалиться под землю. Сейчас же альфы отделились и остались в гостиной, а Чимин и папа Чон сидели в комнате альфы, на кровати. -Вот это я понимаю молодость, - улыбается неуверенно, чувствуя смущение одновременно. Ему тоже неловко говорить о подобном, но игнорировать этот разговор не выйдет. -Ну, - начинает робко, бегая глазами по комнате и лишь изредка смотря на собеседника, - это моя первая течка с альфой, - говорит всё тише, опуская голову, чтобы не семафорить красными щеками. -О, то есть вы до этого… ни-ни? – Пак нервно и быстро-быстро качает головой. Старший смотрит так ещё пару секунд, подмечает зажатость и смятение: - Ох, Чимини, так ты вообще никогда?.. Пак снова качает головой и вжимает её в плечи, силясь спрятаться от столь смущающей темы. -Милый, вы ведь предохранялись? – спрашивает взволнованно и серьёзно после напряжённого молчания, накрыв ладонь младшего своей. – Уверен, что мой муж сейчас расспрашивает у Гуки о том, стоит ли ему в скором времени делать ремонт для детской. Но беременеть, пока вы оба учитесь и не встали на ноги будет слишком опрометчиво. -Я понимаю, - ладонь старшего немного успокаивает, - и мы… - не скажет же Чимин, что предохранялись они лишь раз и то для сцепки, а в остальное время он просто не кончал в него. Пак прокашливается, чтобы выдать менее скачущим голосом: - Не волнуйтесь, вы ещё слишком молоды, чтобы зваться дедушкой, - отвечает косвенно, вызывая облегчённый выдох у папы Чона. -Ох, я действительно ещё слишком молод, - улыбка появляется на его лице.

***

Чимин и Чонгук возвращаются в Сеул. До начала учёбы осталось три дня. Приветственную вечеринку этого года они пропустили, занимаясь более приятными делами ещё в Тэгу. Среди студентов ходили слухи разного рода, мол Чон перевёлся после инцидента или же омега сбежал, опасаясь за свою шкуру, ведь появись он среди некоторых персон, особенно ярко среагировавших на события времён окончания сессии, ему могло бы не поздоровиться. В первый учебный день Чонгук еле вытащил Чимина из дома и не позволил тому напялить на себя чуть ли не экипировку разведчика в засаде (разве что городской местности). Он можно сказать на руках его волочил, запихивая в машину Мина, что теперь будет возить всех четверых (а ведь когда-то в этой тачке сидел только его младший брат, а после и его омега тайком. Вот как интересно складываются события). -Мини, выходи, - говорит запыхаясь. Чон вышел из доехавшей машины и теперь старался достать оттуда старшего, который вцепился в сиденье спереди, вжимаясь в подушку щекой и зажмурив глаза, не желая даже видеть людей вокруг. -Нет. Ты не понимаешь. Ты был их любимчиком, а я отнял тебя у них. Я же в то же самое время был простым изгоем. Пак распахивает веки, смотря взглядом, полным предательства, на друга, который открыл дверь, сел с той стороны и стал помогать альфе. -Чимин, если ты сейчас не выйдешь, то станешь ещё большим трусом в их глазах, - сказал мягко, понемногу отцепляя побелевшие от силы пальцы Пака. Альфа, наконец, вытаскивает Чимина, который тут же прячется у него на груди и не смотрит по сторонам, судорожно вцепляясь теперь в его плечи, чуть ли не разрывая одежду от натуги. То тут, то там стали доноситься шушуканья. Омега чувствует, как Чон накрывает его уши своими ладонями, отрывает его лицо и заглядывает во влажные от непролитых слёз глаза. Пока Чимин глухо смотрит прямо на Чона, младший ловит слухом то, что, оказывается, он привёл Пака для того чтобы унизить его публично (интересно как же). Слышатся противные смешки и очередные грязные слова. Как же переменчивы эти люди. Им лишь бы на зрелище наглядеться, а иногда и позлорадствовать. Ну и пусть подавятся своими гадкими языками, потому что Чонгук не позволит его персику страдать. “Обломитесь, сучки!” – хочется кричать. Альфа улыбается по-доброму своему омеге, не давая тому смотреть по сторонам, и наклоняется, чтобы поцеловать. Пусть он делает сейчас это напоказ, но вкладывает в свои действия всю заботу и любовь. Чимин ошарашенно глаза распахивает, впрочем, как и все, кто наблюдал за ними, руками пытается отстранить альфу, который не сдаётся и углубляет поцелуй, чтобы прервать дальнейшие потуги омеги упираться и заставляет расслабиться, наконец. До ушей теперь доходят удивлённые и порой возмущённые охи, лаская самомнение альфы. Он усмехается в поцелуй, отстраняется от Чимина, который с секунду зачарованно потянулся вслед удаляющихся губ, и убирает ладони от ушей, чтобы донести свои слова: -Думаю, теперь всем ясно, что трогать тебя можно только мне. Идём, - обнимает рукой за спину и уводит в сторону входа в здание, - я посижу с тобой сегодня. -А как же твои пары? – спрашивает и вжимается в бок альфы, с удивлением наблюдая за народом, что провожает их широко распахнутыми глазами и ртами. -Ничего, думаю, меня поймут. Да и у меня есть лекции от хёна, - говорит, вызывая у омеги смущённую и благодарную улыбку.

***

-Блядь, - выражается в сердцах, скидывая сумку на пол и принимаясь агрессивно швырять подушки с кровати. Его останавливает взгляд плюшевого Куки, которого кинуть не поднимется рука. Чонгук зол, нет, он просто в ярости. Пока Чимин отпросился в туалет на большой перемене, он остался в коридоре, залипая в телефон и наивно полагая, что раз уж всё было тихо до этого, то и дальше будет так. Но в туалете появляется Сангу, который когда-то имел на альфу большие виды. После раскрытия всей ситуации с самодельными духами Пака, над ним стали посмеиваться, ведь тот не поскупился применить подкиданную вещицу и, можно сказать, сам тоже участвовал в его унижении. Чимин не называл имён в июньском видео, но все и так знали, что Чон вступал в отношения только с этим омегой. Сангу весной не выставлял истинную причину их расставания, вывернув историю в свою пользу. И теперь не терпит того, что к нему относятся так. Просто этот человек не способен понять, что за свои поступки надо платить. Он вошёл следом за Чимином в туалет, бросая необъяснимый взгляд на альфу, прислонившегося боком к стенке и стоящего к нему спиной, закрыл дверь на замок, и подошёл сзади к умывающемуся омеге. Пак бросил мимолётный взгляд на силуэт в зеркале и после снова посмотрел, бледнея на глазах. Он развернулся сначала головой резко, а затем и телом постепенно. Парень перед ним был невозмутим, но несомненно источал из себя ненависть и презрение к конкретной персоне. Омега осунулся немного с того времени, его черты стали острее, весь он стал будто мрачнее. Чимин сглотнул ком в горле, он было попытался что-то сказать, попросить прощения, раскрыв рот, но Сангу бросился на него. Он сжал его волосы, стягивая их, запрокидывая голову. На глаза, покрытые бешеной пеленой, попалась метка, которую омега когда-то хотел себе. Сангу и раньше не был в восторге от Пака, который притягивал слишком много внимания Чона, так теперь и вовсе ненавидит его за то, как тот подставил его (а не надо было проверять правдивость записки, лежащей рядом с флаконом, подкинутыми неизвестно кем и неизвестного происхождения), как из-за него альфа настрадался и попал в больницу в конце. И, самое главное, что он теперь омега Чонгука. -Я хотел на твоё место, - чуть ли не рычит. Сангу стягивает волосы и сжимает пальцы на щеках Пака, впиваясь в кожу и царапая её. – Ты обманул меня, написал же на бумажке, что Чонгук будет моим. Он отшвыривает Пака, который ударяется плечом в железный диспенсер. Чимин жмурится от боли и тут же кидается к двери, успев только задеть ручку кончиками пальцев, так как его схватили сзади и повалили на холодным кафель спиной вниз. Сангу уселся на него сверху и занёс руку, но вдруг раздаётся шум из за двери. Ручка начинает ходить ходуном. -Чимин? – слышится голос Чонгука. Сангу тут же зажимает рот омеге под ним. У Пака затылок болит от силы, с которой на него давят, он пытается отбиваться, но его держат крепко, да ещё и безумно улыбаются, наслаждаясь тем, как у него глаза наполняются слезами от неприятных ощущений. Телефон Чимина звонит в кармане, к которому немедленно тянется Сангу и отшвыривает технику подальше. Он совсем обезумел, чувствуя в своих руках такую власть над тем, кого считает виновником своих бед. Чон с той стороны слышит громкую мелодию звонка, он глазами ищет хоть кого-то, кто мог бы ему помочь, но все уже вышли из здания, чтобы отдохнуть и поесть. Даже работников не видно. Вдруг слух ловит вскрик и последующее копошение, исходящее из туалета. Его глаза тут же мутнеют, наполняясь гневом, даже не желая представлять, что могло сейчас там твориться. Чону уже плевать на всё, кроме его омеги. Он отходит немного от двери, чтобы замахнуться. Чимин укусил ладонь, что держала его рот, как только Сангу немного ослабил хватку. Именно он вскрикнул и стал ругаться на зубастого омегу. В награду он цапнул Пака по лицу, на котором тут же выступила пара капелек крови, при виде которой Сангу тут же оцепенел, будто приходя в себя. Дверь с потрёпанным замком распахнулась, ударяясь о стенку и отбиваясь от неё. Чон немедля кинулся вперёд, стаскивая парня с Чимина за плечо. Сангу свалился от устрашающей силы альфы, еле удерживаясь, чтобы не расшибить голову о плитку. Гук подбирает Чимина в свои объятия и рычит при виде алых царапин. Он держит Пака в руках и смотрит словно зверь на омегу, что испуганно подбирает ноги и вжимается в угол комнаты, под самую раковину. Сангу чувствует, что Чон даже не узнаёт его, полностью поглощённый Чимином, который приложил ладонь на его щеку, стараясь повернуть его голову на себя. Сангу страшно, он просто в ужасе от ярости альфы и трясётся всем телом, обхватывая свои колени и утыкаясь в них лицом. Он ждёт, пока сам дьявол обратит на него внимание. Секунды кажутся вечностью, звуки шагов – выстрелами, что скоро настигнут и его. Но… он решается посмотреть одним глазком, опустошённо осознавая, что в комнате один. -Чонгук, - зовёт, пока альфа сжимает его чуть ли не до боли и глазами расчленяет зажавшееся в углу тело, и ладонью поворачивает на себя, - посмотри на меня, - Чимин и сам пугается такой звериной мощи, но кто, если не он, будет удерживать его. – Всё в порядке, давай просто уйдём. Чонгук, нахмурившись, смотрит на Пака и не понимает, как он может говорить, что всё в порядке, когда видит на его щеке алые разводы. Однако Чимин улыбается ему ласково, усмиряет, он шепчет опять, что всё нормально, и просит уйти отсюда. Они ушли домой сразу. Чонгук только захлопнув входную дверь снова осознаёт, что надо вернуться и задать тому омеге по заслугам. Он и вправду не узнал его, потому что после Чимина не признаёт больше никаких омег. И вот альфа стоит, смотрит на зайца, а Пак обнимает со спины, прижимаясь щекой, и вновь усмиряет, поглаживая по животу. Чон разворачивается и сгребает Чимина в тиски. Он дышит сейчас им, уткнувшись носом в волосы. Альфа целует его в лицо, стараясь будто излечить царапины, доходит до губ, в которые впивается сначала нежно, но после набирая обороты, будто изголодавшись по своему омеге, будто направляя свой гнев в другое русло. -Чимин, - зовёт, оторвавшись от губ, - у тебя там ничего не болит после течки? -Нет, вроде, - отвечает на автомате, облизываясь. – А что? -Да так. Пока не уверен. Чонгук направляет его, вновь целуя, в сторону кровати и стягивает покрывало с одеялом на пол одним движением. Чимин падает на простыни, подталкиваемый альфой, который валится следом и снова безумно целует. Вот этого зверя Пак уже точно не хочет успокаивать. Пусть он продолжает упиваться омегой, душить поцелуями, ласкать ладонями и окутывать своим запахом и телом. Чон ухаживает за ним настолько долго, настолько страстно и горячо, что награждается взамен его влажностью там. Чимин распален, его кожа горит, он ногами обвивает бока Чона и сам насаживается на его возбуждение, выстанывая его имя, лаская падкие на внимание его омеги уши. Альфа вгоняет член чуть ли не бешено, обнимает крепко, а омега подстраивается и прижимает его ещё сильнее. Они сейчас ближе некуда. Чон доводит Чимина до оргазма и сам изливается в него следом, закрепляя всё набухающим узлом и вялым и мокрым поцелуем. Он перекатывается так, что Пак теперь лежит на его груди, уложив туда голову и слушая стуки гонящегося из-за него сердца внутри. -Теперь уверен, - говорит, поглаживая покрытую испариной спину, - мы снова застряли дома, - продолжает неоднозначно и после поясняет: - Из-за того, что ярость так заполнила меня, из-за тебя, когда ты утешал меня своим запахом, из-за того, что ты любишь меня так сильно, что даже через страх прижимаешься ближе и не отталкиваешь, из-за нашей связи. Просто из-за всего тебя, Мини, будь готов пережить со мной гон. Прямо сейчас. Чимин ошарашенно приподнимает голову, заглядывая в глаза альфы, и ахает чуть протяжно, когда Чон подталкивается вверх. Альфа ухмыляется, предвкушая лучший гон в своей жизни, даже не подозревая, что в следующий раз он совпадёт с течкой Пака.