Город на краю ночи

Когда развязали глаза, больше всего поразила даже не бирюзовая кожа салона, а вышитая на потолке ветка цветущей сливы. Протянули пакет с одеждой: шорты, шлёпанцы и просторная рубашка с коротким рукавом. Хоть салон машины и был большой, одеваться всё равно было неудобно. В какой-то момент защемило сердце — куда везут? Город уже остался позади. Внизу было море, высоко наверху — скалы. Машина долго летела по извилистой дороге и вдруг встала на смотровой площадке. Водитель, не оборачиваясь, без малейших эмоций объявил о прибытии, и Кастор из блаженной свежести бирюзового салона вылез в самое пекло полудня. Вокруг было очень тихо и очень жарко. Город остался за горой. Он стоял на краю скалистого обрыва, и внизу было нестерпимо сияющее море. Справа виднелся недавно отстроенный коттедж. И был ещё один коттедж, слева, но там была в самом разгаре стройка. Куда идти, было непонятно, но вдруг на глаза попалась тропинка, идущая под уклон. Кастор прошёл с десяток метров, и перед ним оказалась голубая калиточка по пояс высотой. По виску скользнула тяжелая капля пота — нужно было срочно уйти с пекла или хотя бы надеть головной убор. — Луций, ты смотришь за углями? — внезапно раздался будничный голос Марция. Кастор дрогнул и уже взялся открывать калитку, как прямо под ногами прошелестела змея. Кастор замер, проводив её взглядом в сухие колючки, открыл калитку и пошёл вниз по тропинке. Это было странное место. На скалистом обрыве был выступ шагов десять в ширину и с полсотни в длину, но этого пространства хватило, чтобы тут вырос большой высокий инжир, укрывающий от солнца домик в два этажа, беседку и сарайчик. — И посмотри, не села ли муха на салат… — продолжал кричать Марций из дома. — Муха не села, села оса и ест арбуз… Луций, стоявший к Кастору спиной, взял стопку белых тарелок, развернулся и ахнул. Фарфор с грохотом разлетелся по каменистой тропинке. Одна рука Луция была крепко забинтована невыносимо белыми бинтами. Кастор молча опустился на корточки и стал собирать крупные осколки. Наверное, нужно было броситься друг другу в объятья, как делали актёры в кинофильмах, но Кастор даже сказать ничего не мог. Луций вдруг возбуждённо задышал и, не оборачиваясь, крикнул: — Приехал! Приехал! Марций! Из домика тут же вышел Марций. Из-за жары он был почти весь голый, в белом фартуке и белом поварском колпаке. — Живой… — всхлипнул Марций. — Ну, слава Небесам! — В руке у него был нож с прилипшими кусочками сладкого красного лука. С детства Марций умел проворачивать штуку абсолютно недоступную Кастору: начинать плакать и успокаиваться в одно мгновение. Вот и сейчас, всплакнув, он тут же забыл о слезах и закричал: — Горит мясо, Луций! Огонь! Туши! Луций бросился к мангалу и принялся засыпать языки пламени солью . Под разросшимся инжиром царила блаженная тень. — Что это за место? — так и не увидев мусорного ведра, с осколками в руках спросил Кастор. — Это тебя нужно спросить… — расправившись с огнём и возвращая решётку с мясом на мангал, ответил Луций. — Как я понял — это твой дом. Это подарок господина? Но я слышал, что ты чуть не убил Валентина… Поэтому как-то странно, что он одарил тебя таким подарком. Что вообще случилось? — Валентин жив? — Ну… когда я лежал в больнице говорили, что да… жив. Кастору надоело стоять, как дураку, с осколками в руках и он бросил их в таз, но движение было неловким и с указательного пальца упала рубиновая капля крови. — Ай. Больно! Зачем-то, сам не зная зачем, Кастор тронул Луция за перебинтованную руку, оставив там алый отпечаток своей крови. — Зашили врачи, — убирая руку пояснил Луций. — Так где ты был? Они стояли слишком близко друг к другу в тишине инжира, и голова Кастора совсем отказывалась работать. — А ты? — Я же говорю — в больнице. Потом пришли какие-то люди, сказали ехать с ними. Ну, как я понял, что это теперь твой дом и ты тут теперь будешь жить, и я… Я сам ничего не знаю. Они привезли меня сюда. Я сидел тут один целые сутки. Тут ни еды не было, ни воды, ничего. Хорошо, что приехал твой брат. Честно говоря, без него я бы и вовсе погиб. Он очень добрый, хозяйственный. Вмиг всё устроил, помыл, прибрал, наготовил еды… — Муха не села на салат? Ты следишь? — опять раздался голос Марция. Луций взял прутик и стал обмахивать тарелку с овощами. Кастор молча зашёл в дом. Справа была кухонька. По радио весело звенела джизга-дрызга. Всё пространство занимало голое под белым фартуком, загорелое плотное тело Марция. Слева — узкая комнатка в одно окно, с двумя кроватями и васильками на обоях. Крутая лестница вела на второй этаж. В проёме можно было разглядеть, как над потолком второго этажа на леске висят плавки. Посасывая порезанный палец, Кастор молча смотрел, как Марций ловко режет в салат томные помидоры. Марций шмыгнул носом, вздохнул и, налив в высокий узкий бокал розового вина, уже хотел было взять его, но Кастор опередил брата и припал к бокалу сам. — Как тебе удалось раздобыть такой дом? — во все глаза смотря на брата, спросил Марций. — Это же уму непостижимо, это же всё теперь твое! Бумаги! — вскрикнул Марций. — Бумаги на дом, на твоё имя лежат… Я их спрятал в комод, сейчас принесу. — Не надо. Потом, — тихо сказал Кастор, вырубая радио. — Как ты тут оказался? — Да я… Да как… — Марций налил себе вина в другой бокал. — Я жил у старика, ну, где ты меня и оставил. Потом вдруг приехали двое. Важные такие. Деловые. Все такие в пиджаках. Сказали, что у тебя есть дом. И что ты там будешь жить. И что я тоже… туда… поеду сейчас сними. Ну я и поехал. А тут он… — И они оба посмотрели на Луция, который лавровой веточкой героически отгонял ос от сахарного арбуза. — Один. Всеми позабыт- позаброшен. Голодный, несчастный. Ну я тут же все вымыл, перестирал, наготовил еды. А сегодня утром пришёл почтальон, принёс телеграмму, что ты приедешь в течение дня. Ну и всё. Мы бросились в магазин. До магазина тут, кстати, далековато. Эта земля ещё только начинает застраиваться. Сбегали в магазин, понакупили всего, вот сейчас готовим, тебя ждём. А ты пришёл и молчишь как привидение. Всё хорошо? Кастор допил вино и принялся пить воду. — Луций! Горит! Горит опять огонь, сгорит мясо! Кастор молча вышел и по узкой каменной тропинке дошёл до края участка. Тут была беседка, вся увитая колючими алыми розами. Внизу метрах в пяти была уже земля. Хаос больших камней и заросли папоротника. А дальше — пустынный пляж и бескрайнее сияющее море. На столе на веранде стоял глиняный кувшин с белым вином. Инжир, финики, сыр, лепёшки. На кухне Марций доделывал овощной салат. По рубиновым помидорам сладко стекало оливковое масло. Луций неумело боролся с огнём, жаря мясо. Солнце пробивалось сквозь большие листья инжирного дерева. Было жарко, сонно и очень тихо. И только сейчас Кастор заметил на горизонте тёмную полоску грозовых туч. «Неужели правда? Вдруг и вправду уже сегодня ночью будет буря и шторм и сам Господь спустится, чтобы наказать грешников?! Уже сегодня. Сейчас!» — Да сгорело же! Ну вот, сбоку пламя, уже обуглилось! Дай-ка! — И Марций бросился спасать мясо. Луций с раскаянием отошёл в сторону, чтобы не мешать. — Луций! — позвал его Кастор. — Я хотел сказать тебе… «Нет! — рявкнула мысль. — Это всё было морок, наваждение… Это всё неправда! Всё воспалённое воображение горячечного мозга!» — Луций, ты меня любишь? Луций посмотрел на него, задохнулся, покраснел и отвернулся. — А… нет… только с краешку подгорело-обуглилось. А так хорошее мясо. Всё готово. Вкуснотища! И Марций принялся разливать вино по бокалам. Луций стал раскладывать посуду и вилки с ложками. Праздничный стол на веранде был готов. — Ну, мальчики, за новоселье! — улыбнулся Марций. — Кастор! Скажи тост! Луций, скажи ему — пусть скажет тост! Кастор принял бокал с вином и задумался. Было видно, как грозовые тучи на морском горизонте всё гуще чернеют и ползут в сторону берега. — Ночью, наверное, будет гроза… — мечтательно произнёс Луций с бокалом в хрупкой руке. «Да, — подумал Кастор. — Ночью. Но не сейчас. И о конце света я буду думать ночью, а сейчас ещё день. И сейчас у нас праздник. И солнышко светит. И розы цветут. И есть много вина и много мяса. И рядом два самых близких и родных человека. Да. Сейчас праздник жизни, а о смерти я подумаю позже». Кастор взял бокал и прокашлялся. Все посмотрели на него и замерли. — Всё будет хорошо! — вдруг сказал Кастор. Поднял бокал, улыбнулся и повторил: — В конце концов всё будет хорошо!