Смутная печаль в огненных тонах

Ребят, глава чисто вам к празднику. Выкладываю ее немного заранее, так как не смог удержаться. Приятного чтения)))       Предупреждаю, что действия происходят тогда, когда героям уже есть семнадцать лет.       С 14 февраля!

***

      Пальцы Дазая трепетно ​​тянутся вниз по бледной кремовой коже, медленно и мучительно. Он не может оторвать взгляд от лица Чуи, которое в новом облике стало еще более красивым. Накахара вздыхает, когда Осаму касается тщательно изученного чувствительного места. Шатен… Бывший шатен готов был целыми днями изучать тело своего очаровательного любовника, медленно доводя того до безумия удовольствием, которое он хотел дарить ему.       Он не мог этого не делать.       Вся его жизнь отныне безраздельно принадлежит Чуе.       Пока тот с ним, Дазай готов на все, что угодно.       Лишь бы его очаровательный Чиби оставался только с ним.       Он с жадностью смотрит прямо в покрытые вожделением красивейшие на планете карие глаза, которые кажутся такими же родными, как и прежние небесно-голубые. Ему не важно, какой у них цвет. Важно лишь то, кому именно они принадлежат. Пока они принадлежат Чуе, Дазай согласен и на зеленые, и на серые, и на синие, и на черные, и даже на красные. Ему плевать. Главное, что это глаза его очаровательного партнера.       Он продолжает ласкать хрупкое тело под собой, которое дрожит и отзывается на каждое прикосновение. Оно выглядит настолько хрупким и эфемерным, что ему кажется почти кощунственным прикасаться к нему, но он ничего не может с собой поделать — он слишком жаден до касаний, когда дело касается его чиби. Чуя поскуливает, зажимая рот кулаком, а в его глазах стоят самые прекрасные слезы, что, в купе с ярким румянцем и нежным, ранимым выражением лица, производят просто убийственное впечатление.       Дазаю кажется, что он может прямо тут умереть на месте лишь от того, что Накахара действительно только его. Он жадно облизывается и почти стонет, чувствуя, как его член становится настолько каменным, что ему почти больно. Он отнимает руку от лица Чуи, переплетая их пальцы в замок. Он видит, как розовый язычок высовывается, облизывая сухие губы его партнера, отчего после они наливаются искушающим вишневым цветом. Никаких сил не хватит, чтобы удержать его от поцелуя — он слишком сильно жаждет коснуться их, делая еще более пухлыми и красными.       Он жадно целует, сминая их своими губами. Он не может не стонать от удовольствия, ощущая легкий клубничный аромат, который окутывает его с головой. Ему кажется, что у него идет кругом голова, и за дальнейшие свои действия он не может нести ответственности — слишком погружен в поцелуй. Дазай чувствует, как они переплетаются языками и рты жадно двигались друг против друга. Его рука продолжила двигаться вниз, все еще так медленно, и он отстранился, чтобы сделать несколько глубоких вдохов и хотя бы немного отрезвить себя.       Ему нельзя сорваться.       Ему ни в коем случае нельзя сорваться.       Чуя слишком хрупкий и ранимый, он не должен пострадать. Кто угодно, но не он. — О-осаму… перестань меня дразнить… — обиженно смотрит на него Накахара со слезами на глазах, и Дазаю нужна вся его выдержка и сила воли, чтобы не сорваться. Ками, как его напарник может быть настолько соблазнительным, но при этом выглядеть таким непорочным и чистым? Как он может быть таким прекрасным? Дазай задыхается, чувствуя, как пустота внутри него отчаянно хочет погубить Чую, чтобы не исчезать. Но он никогда не допустит исчезновения его чиби. Он наклоняется и целует его в лоб, отчаянно контролируя себя, чтобы не навредить хрупкому телу под ним.       К сожалению, хотя они и нашли способ укреплять тело Чуи, то было все еще слишком хрупким и ранимым, так что тот все еще не мог жить полной жизнью.       Но это ничего. Главное, что Чуя жив и в безопасности. Дазай позаботится об этом. — У меня будет вся ночь, чтобы любить тебя, разрушать тебя и поклоняться тебе. Ты будешь кричать и умолять меня прекратить, но я буду продолжать действовать нежно и медленно. — темно и жаждуще обещает Осаму, отводя длинную синюю прядку со своего лица. По спине его партнера пробежала дрожь, и он прикусил губу, кивая. Он безоговорочно доверял этому суициднику.       Дазай вернулся к тому, что делал. Он медленно кусал и облизывал шею Чуи, оставляя яркие засосы и метки на мягкой и нежной молочной коже. Достигнув пульса, он сильно прикусил это место, посасывая. У Накахары перехватило дыхание, но он не жаловался. Темный синяк уже начал формироваться, и Осаму наполнился гордостью при его виде, хотя и старался подавить это чувство. Ками, да он бы заклеймил своего очаровательного чиби с ног до головы, но, в конце концов, он делал все это ради удовольствия Чуи, чтобы показать тому, насколько он на самом деле любит его и ценит. Тот был единственным человеком, кроме Одасаку, чью жизнь суицидник хоть сколько-нибудь ценил.       Если понадобится, он пожертвует жизнью ради своего Накахары.       Вот только это значит, что если Дазай умрет, то они с чиби навсегда расстанутся.       Именно поэтому Осаму не мог позволить себе умереть и остаться в темноте без своего партнера.       Где угодно, только не без него.       Дазай продолжил свой путь вниз, пока не достиг очаровательного розового соска, лизнув его, прежде чем взять его в рот и нетерпеливо пососать. Чуя выгнулся в спине от этого приятного чувства, и Осаму самодовольно ухмыльнулся. Рука двинулась к другому розовому бугорку и покатала его между большим и указательным пальцами, прежде чем переключиться и пососать другой. Как только он был удовлетворен этим полностью, продолжил двигаться вниз, целуя и посасывая.       Он зарылся рукой в прекрасные каштановые мягкие локоны, а затем продолжил посасывать и пятнать кремовую кожу, пока не достиг его твердого подтекающего члена. Он с удовольствием рассмотрел его со всех сторон, с радостью видя, насколько твердым и напряженным тот был, а потом посмотрел на головку, на которой виднелись жемчужно-белые капли. Дазай облизнул губы и сглотнул, почувствовав резкое и обильное слюновыделение во рту.       Чуя посмотрел вниз, где остановился взглядом Осаму, и не мог не покраснеть, отчаянно пылая щеками и пряча все это за руками. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, Осаму развел его руки в стороны и впился жадным поцелуем его в рот. Накахара ответил, а потом зарылся пальцами в длинные синие волосы, сжимая их и слегка потягивая в попытке успокоиться. Ему нравились длинные волосы партнера. Знали бы вы, сколько именно он нервов себе по измотал, прежде чем уговорил суицидника на такую длину, ведь обычно тот предпочитал короткие волосы, которые не особенно-то и мешаются. Впрочем, Чуя был уверен, что Дазай упирался чисто из принципа, ведь он действительно был готов на все ради него.       Это было приятно.       Действительно приятно.       Особенно после того, сколько именно лет полного пренебрежения Осаму Накахара пережил в прошлом.       Чуя судорожно вздохнул и ахнул, когда Дазай наклонился и взял его член в рот, посасывая. Он попытался дернуться, суицидник схватил их, чтобы держать его на кровати. Он начал качать головой и посасывать, давая Накахаре лучший минет в его жизни. Тот пробормотал что-то нецензурное и безуспешно попытался пошевелить бедрами, но у него ничего не получилось. Тогда он зарылся пальцами в синие волосы, толкая голову Осаму вниз, пытаясь получить больше удовольствия. Дазай мог думать только о том, что его очаровательный и обожаемый чиби выглядел безумно прекрасным. Он убьет любого, кто посмеет посягнуть на его партнера. Чуя внезапно вошел глубоко в горло суицидника, кончая. Тот позволил ему сделать это, проглатывая всю сперму, которую выпустил его любовник.       Дазай был счастлив. Впрочем, он не закончил. Бывший детектив сел и посмотрел на лежащего под ним Накахару. Лицо того покраснело, по подбородку стекала слюна, его глаза были полны похоти, а тело покрыто укусами и засосами любви. А еще Чуя тяжело дышал, смущенно пламенея щеками. Это было зрелище, захватывающее дух. Осаму почувствовал отчаянную пульсацию члена в своих штанах, но пока проигнорировал это чувство. Ему нужно было закончить с чиби, убедившись, что тот будет знать, насколько именно он удивителен.       Чуя был его Богом, о чем он мог открыто заявить любому.       И убить любого, кто будет в этом сомневаться.       Дазай вынул смазку из тумбочки, открыл ее и вылил холодное вещество на свои пальцы. Широко расставив ноги Чуи, он аккуратно обводя пальцем розовый ободок. Это заставило Накахару резко и судорожно вздохнуть от ощущения холодной смазки на своем горящем теле. Он попытался спрятать лицо, но потом все-таки отвел руки и доверчиво посмотрел на Осаму, зная, насколько сильно тот сходил с ума от этого. Суицидник судорожно вздохнул, облизывая пересохшие губы, а потом медленно толкнул палец внутрь партнера и почти застонал от того чувства, как сильно мышцы сжимали палец.       Он не мог не почувствовать почти болезненное возбуждение, представляя, как он будет чувствовать его на своем возбужденном члене. Скоро — напомнил он себе, чтобы не сорваться. Дазай медленно перемещал свой палец внутрь и наружу, стараясь расслабить его. Потом он добавил второй палец и, вскоре после этого, третий. Одно мгновение, и он ударил в простату Чуи, вытягивая длинный сладкий стон из любовника. — Прекрасно… Знаешь ли ты, насколько прекрасен, Чуя? — пробормотал Осаму, наклоняясь к уху Накахары, чтобы сказать это голосом, чуть выше шепота. Чуя вздрогнул, простонав. Суицидник убрал пальцы после того, как чиби начал подмахивать бедрами в такт его ударам. Он взял еще немного смазки, после чего и начал намазывать ее на свой член. После чего он аккуратно взял партнера за талию, помогая тому приподняться, чтобы усадить его на себе в позу наездника.       С губ Чуи сорвался дрожащий вздох и стон, когда он почувствовал, как Дазай его медленно насаживает на свой возбужденный член, порыкивая от удовольствия, от чего Накахара почувствовал себя таким полным и таким счастливым… Он вскрикнул и выгнулся, когда член Осаму таранит его простату, заставляя видеть звезды под зажмуренными веками. Он неподвижно сидел на бедрах суицидника, скрестив тонкие лодыжки за его спиной. Он знал, что тот дает ему время привыкнуть, отчаянно стараясь не сорваться. Он нежно улыбнулся и не мог не потянуться за поцелуем, растерянно охая, когда Дазай поцеловал его с такой жадностью и пылом, к которым Чуя просто не был готов. — Пожалуйста, Осаму… — прошептал Накахара, и кто такой Дазай, чтобы возражать Богу в том, что тот хотел? Суицидник обвил его руками, начиная медленно двигаться. Честно говоря, это было мучительно. Осаму нестерпимо сильно хотелось просто двигаться с дикой и необузданной энергией, но он все еще ждал разрешения от чиби. Но он не смог долго ждать. Когда он медленно начал двигаться, слова сами собой сорвались с его уст, и он их не мог и даже не пытался сдержать. — Ты такой прекрасный, такой красивый, такой милый, такой хрупкий. Такой жаждущий и пылающий смущением. Это так хорошо. Ты — мой смысл жизни, и я никогда никому не позволю забрать тебя у меня. Я готов выйти на бой со всем миром, если это будет значить, что по итогам ты будешь принадлежать только мне. — Чуя застонал и покраснел до невозможности, глядя прямо в наполненные похотью и темным безумием разноцветные глаза, наслаждаясь похвалой. — Я люблю тебя. Люблю настолько сильно и безумно, что самолично готов вырезать свое сердце, чтобы подарить тебе. — Дурак… — бурчит Чуя, отчаянно краснеет. Ему все еще непривычно, хотя Дазай с удовольствием хвалил партнера при любой возможности. Он любил его настолько, что готов был на все, чтобы тот был в безопасности, и чувствовал себя счастливым. А главное, чтобы только с ним. Он хотел, чтобы Накахара принадлежал ему до конца времен, и он был готов на все, чтобы добиться этого. Они не знали, сколько времени длилось их взаимное удовольствие, но потом они вместе кончили, простонав имена друг друга. — Что это было? — спросил Чуя позже, когда они уже лежали в постели и обнимались. Накахара любил быть хрупким и уязвимым, когда они обнимались, позволяя Дазаю быть его поддержкой и опорой. Ему нравилось, насколько тот на нем помешан, хотя иногда ему и казалось, что это не совсем правильно, ведь Осаму ничего, кроме него и его безопасности, не интересовало. Разве это нормально? Впрочем, тот был полностью счастлив, поэтому он и мирился с таким развитием событий, хотя иногда ему и казалось, что суицидник слишком перебарщивает. — Хм? Ты насчет чего? — Ты знаешь, что я имею в виду. — Чуя покраснел, и Дазай снова был поражен красотой своего дорогого и очаровательного партнера. — Я знаю? — спросил Осаму невинно. — Похвала… Я имею в виду с прошлой ночи. Зачем ты все это сказал… — его слова стали тише и менее уверенными, когда он пробормотал последние слова, явно смущатся. Дазай безумно сильно хотел поцеловать его. Он сделал это. — Это просто… я хочу поклоняться Чуе, ты понимаешь? Я так и сделал! — воскликнул Осаму. Чуя ударил его кулаком по плечу, отчаянно пламенея щеками. Он пискнул, когда понял, что у суицидника была самая глупая и широкая улыбка на лице. — Ну… Или ты хочешь мне сделать подарок на день всех влюбленных. — Ну, может и так. — не стал спорить Дазай, хотя предыдущее объяснение было самой что ни на есть правдой. Он действительно невероятно сильно любил Чую и хотел ему поклоняться. Тот был единственным Богом, кому Осаму готов был преподносить бесконечные дары и ради кого он готов был жить.       Арахабаки — единственный Бог, в кого он без сомнения уверовал бы. И только потому, что его храм — тело его самого любимого на всем свете человека.       Дазай слишком сильно любил Чую.       Дазай никогда не отпустит его.       Ни за что.       Он убьет любого, кто попробует забрать Накахару у него.