Ходящий по небу

      — Мой Лорд, мы входим в атмосферу Татуина, — осторожно сообщил мужчина, держась на безопасном расстоянии от ситха.       Ответом послужило молчание, нарушаемое дыханием Вейдера. Мужчина, слегка расслабившись от того, что Тёмный Лорд в прекрасном настроении, иначе его бы убили, как можно быстрее желал оставить ситха в одиночестве.       — Подготовьте Шаттл, — за спиной у капитана раздался раздражённый голос.       — Будет сделано, мой Лорд, — пробормотал капитан и задрожал, когда чёрная маска повернулась к нему.       «Истребитель» завис над Татуином, растянувшись по небу словно грозовое облако, хотя непогода на планете двух Солнц являлась большой редкостью. Даже яркие светила не были способны справиться с тьмой, исходящей от корабля, а затем шаттл начал опускаться, плавно коснувшись раскалённого песка.       Вейдер вышел из шаттла и остановился, словно не выносил царящую на планете атмосферу, а затем осторожно ступил ногой на рассыпчатый песок и вновь застыл, словно давние воспоминания, которые годами были навсегда похоронены в сердце, грозили вырваться наружу. Спустя некоторое время после абсолютной тишины, в которой, казалось, не было слышно даже шума дыхания, Вейдер вновь продолжил движение. Быстрым шагом направляясь в сторону поселения тускенов.       Песчаные люди толпой бежали на незнакомца, появившегося в их краях. Не церемонясь, Вейдер выставил руку, и тускены разлетелись в стороны, словно пушинки, а он подходил ближе. Пара тускенов, оправившись после недолгого полёта, начали обстреливать ситха в спину, но тот с лёгкостью отбил удары и, слегка повернув руку, свернул идиотам, посмевших встать на его пути, шеи.       Тёмный Лорд приблизился к скале. Рядом с ней на каменном столе, явно предназначенным для ритуалов, лежал тощий и избитый подросток, к которому вела Сила. И он был не обучен.       Люк лежал на столе и благодарными глазами смотрел на своего спасителя. Пару раз он видел Вейдера по головизору, когда дяди с тётей не было дома, поэтому прекрасно знал, кто его спас.       Самым первым секретом Люка стало то, что он уважал и лояльно относился к Вейдеру, ведь все, кого он знал, входили в какой-то Альянс и именовались повстанцами, ненавидя Империю и самого Лорда Вейдера. Конечно, рядом с ним становилось некомфортно, это понял Люк при первой же встрече, посмотрев в чёрные глаза маски.       Второй тайной стало то, что ему нравилась имперская политика. Да, не вся. Но большая часть.       Скайуокеру нравилось, что Империя — это государство равных возможностей. Было ли это на деле так, Люк не знал. Но об этом говорил Император, а, как казалось Люку, Императору можно доверять. Нравилось, что в Империи рабство и работорговля наказуемы и запрещены.       Люк помнил, как учил дядя Бен, утверждавший, что Империя — источник зла и насилия. Первое время, будучи ещё ребёнком, Люк действительно верил в это. Со временем юноша стал сомневаться в учении Кеноби и провел собственное изучение.       Он не мог выбрать между повстанцами, всё же они боролись за свободу Галактики и её независимость, и Империей, государства равных, по словам Императора, возможностей, стабильной экономики, хорошим образованием и отсутствием безработицы. И это он скрывал от всех.       Что касалось Лорда Ситхов, то Люку нравились его речи, походка, строгий и властный голос. Порой мальчик мог поклясться, что между ними было что-то общее… Ещё лет в шесть, впервые увидев Ситха по головизору, Люк стал мечтать о том, чтобы его отцом был Лорд Вейдер или человек, который по характеру будет на него похож. Это были лишь детские мечты незнания. Все-же Люк никогда в жизни не встречался с ситхом и не мог знать, какой он на деле. Это стало ещё одним секретом, о котором Люк никогда и никому не рассказывал.       Подняв мальчика на руки, словно тот ничего не весил, Вейдер, не заботясь о том, больно ли подростку, быстрым шагом направился к шаттлу, сворачивая шеи всем, кто посмел встать на его пути, и проигнорировал тихий стон боли.       Мальчишка был интересен. Он был Одарённым, причём очень сильным, сила которого превосходила даже могущество Палпатина. Становилось понятно, почему Сила так колебалась, и это объясняло поведение Палпатина. Возможно, Учитель считал это Силой Джедая Йоды, но, как бы то ни было, было удивительно, что Император не пошёл на зов Силы. Ведь юноша, словно яркий свет, мерцал в абсолютной темноте и, что самое удивительное, был почти не обучен. Нет. Мальчик был вообще не обучен. А теперь этот мальчишка в его, Вейдера, руках. Было только не понятно, как он и этот мальчишка связаны, раз Сила показывала ему видения.       Тёмный Лорд лично обучит этого мальчика, либо убьёт, заметив хоть какое-то проявление измены и непослушания. Но о нём не должен знать Император, если тот по-прежнему ничего не знает. Он посчитает его опасным и заставит убить. А Учитель считал опасным всех, кто каким-то образом представлял угрозу его трону.       Переправив ребёнка на «Исполнитель» и отдав бедному врачу приказ лечить бессознательного юношу, Вейдер вздрогнул от ожидаемого: его вызывал Император.       Ситх знал, что Учитель почувствует изменение в балансе Силы, вот только он не ожидал, что это произойдёт так быстро.       Встав на одно колено и склонив голову, Вейдер ожидал, пока в комнате не раздался противный голос.       — Ученик, я обеспокоен тем, что колебания в Силе резко прекратились, — произнёс Палпатин. Всё же, нужно отдать должное, Учитель оставался тем, кто никогда не болтает по пустякам.       — Мой Повелитель, я тоже это почувствовал, — осторожно произнёс Вейдер, пряча истинные воспоминания под слоем ложных.       — Ты знаешь почему? — спросил Палпатин, взглянув на ученика.       — Смею предположить, мой Повелитель, что данная концентрация исключительно светлой Силы была связана с деятельностью Йоды, — осторожно подбирая слова, врал Вейдер и, заметив, что Император ждёт продолжения, заговорил. — Возможно, Йода умер, поэтому колебания в Силе прекратились.       — Думаешь, это Йода? — задумчиво произнёс Ситх.       — Нет, мой Повелитель. Но из всех Одарённых в живых остался только Йода, — произнёс Вейдер, не смея поднять головы.       — И тот отправился в изгнание, — закончил мысль Палпатин.       — Да, Повелитель. На Дагобу.       — На Дагобу, значит, — задумчиво произнёс Палпатин. — Тогда проверь. Если Джедай всё ещё жив, провернув очередной фокус, его нужно убить, — согласился Палпатин, а затем, выждав минуту тишины, заговорил. — Как твои видения, ученик?       Вейдер замер. Вопрос был с подвохом. Если он скажет, что закончились, вся ложь, которую он наговорил, откроется, а вновь глобально врать уже опасно. Вейдер это чувствовал.       — Мой Повелитель, — начал Ситх, — после нашего последнего разговора я долго размышлял над вашими словами, — Вейдер врал, но на этот раз он пошёл более лёгким путем, при котором Император не обнаружит лжи. — Вы правы в том, что старые привязанности и наводили на меня так называемые видения, я работаю над тем, чтобы от них избавиться. Уверяю вас, мой Повелитель, я ничего из увиденного больше не воспринимаю всерьёз.       Вейдер почувствовал что-то постороннее в своей голове, что-то, что ощупывало каждую мысль и искало зацепки. Ещё несколько лет назад Вейдер изучил такую вещь как ложные видения. Суть заключалась в том, что настоящие воспоминания словно исчезли, а на их место приходили новые, ложные убеждения. И никакой техникой Силы нельзя было узнать, истинные ли это воспоминания или нет. Да и Вейдер сомневался в том, знает ли Палпатин о существовании такой техники Силы.       Данная техника была Светлой, и Вейдер никогда не отвергал учение, если оно не соответствует его мировоззрению и стороне. Ситх считал, что в каждом учении можно почерпнуть что-то очень важное. И пока Палпатин погряз в Тьме и свихнулся, Вейдер, активно используя Тёмную сторону, также брал техники из Светлых учений и менял суть для возможности использования их на Тёмной Стороне.       — Я рад, что ты понял свою ошибку, ученик. — Произнёс Палпатин и голограмма исчезла.       Тёмный Лорд поднялся. Сегодня он подошёл к опасной черте. Палпатин очень хорошо чувствует ложь и если поймёт, что ученик что-то скрывает…       Об этом думать не хотелось. Мысли постоянно вращались вокруг мальчишки, который пришёл в сознание.       «Я надеюсь, что он будет того стоить», — размышляя о мальчике, подумал Вейдер и вошёл в медицинский кабинет.       — Как тебя зовут, — прошипел Вейдер, подойдя к кровати, схватил подростка за подбородок и с силой надавил, совершенно не беспокоясь о самочувствии ребёнка. Ему нужно было знать, кто этот мальчишка.       — Б-больно, — прошептал Люк, испуганно взирая на Тёмного Лорда.       Эта наивная вера в Вейдера, которую хранил Люк ещё с детства, мгновенно распалась, словно карточный домик, стоило ему столкнуться с жестокостью ситха.       — Я в последний раз спрашиваю. Как тебя зовут? — Терпение Вейдера и так было на исходе. Он злился. Этот ребёнок совершенно не проявляет к нему никакого уважения. Ну ничего, он, Вейдер, сейчас это исправит. Он сильнее сдавливал подборок мальчика, словно не замечая, как в уголках глаз у ребёнка появились слёзы.       — Меня зовут Люк. Люк Скайуокер.       Вейдер мгновенно отпустил Люка, словно обжёгся, и заметил, как мальчик потянулся рукой к подбородку, чтобы потереть.       Вейдер почувствовал укол вины и опередил Люка. Уже достаточно нежно, насколько позволяла железная броня, он приподнял голову мальчика, осторожно поглаживая пальцами кожу.       — Скайуокер, значит, — вслух произнёс Вейдер, но обращался к самому себе, продолжая разглядывать лицо ребёнка.       «Мой сын! Но как он выжил? Он выглядит также, как и я когда-то. Странно, что я не узнал ребёнка, ведь мы как две капли воды. Но как? Учитель сказал, что я убил Падме в гневе. Но тогда это значит, что она прожила достаточно, чтобы родить ребёнка»,— подумал Вейдер, и гнев с новой силой одолел Тёмного Лорда. Учитель соврал! Почему-то Вейдер был в этом уверен. Палпатин знал о том, что Люк выжил и ничего не сказал!       — Я хочу, — бесцеремонно прорычал Вейдер, даже не повернувшись к вошедшему врачу, — чтобы при лечении мальчика было использовано только самое лучшее оборудование, — Тёмный Лорд развернулся и быстрым шагом вышел из медицинского кабинета, оставив врача в одиночестве содрогаться от сказанных слов. Ему следовало обдумать произошедшее.