Два конца цепи

И вновь Кенни проснулся от боли в боку, но открывать глаза не стал, надеясь на то, что моментально заснет и увидит дорогого и милого сердцу человека. В последнее время он стал видеть его чаще, будь то сон, будь то ежедневная галлюцинация от большой дозы лекарств (благо, солдаты никогда не следили за тем, насколько точно выполняет предписания узник, а лишь ставили ему на тумбочку вместе с водой опий и какие-то еще средства, часть из которых там и оставалась). Ури, вновь здоровый и молодой, светил своими потрясающими глазами. Всегда он садился на колени рядом с кроватью Кенни, касаясь его вечно холодной рукой, пока еще теплой. Но сейчас все эти размышления прервал негромкий кашель, и Аккерман различил стойкий запах сигарет... - Ой-ой-ой, не ожидал, что ты придешь. И зачем тебе разговаривать с трупом, командор? - язвительно начал он, открывая единственный здоровый глаз и обращая взгляд на Эрвина, что пристроился на стуле в его каморке. Тот поставил фонарь на краю тумбочки, а потом достал из кармана пиджака футляр и показал ему: - Что ты знаешь об этой сыворотке? Мне нужно все. - То, что она людей в безмозглых титанов превращает. Я к ее созданию никакого отношения не имею. Выкрал у Рода Рейсса, - Кенни недовольно повел носом, но отворачиваться не стал. И снова горькие воспоминания о потерянной цели лезли ему в голову... Эрвин покачал головой, сжав губы. В неровном свете фонаря тени под его глазами казались огромными, а сами глаза неестественно блестели. - Тогда почему Эрен и другие титаны могут снова становиться людьми и управлять своими титанами? Нет, ты недоговариваешь. И почему ты сказал, что на тебя она не подействует? - Я, как ты говоришь, грязнокровный Аккерман, поэтому не могу, - Кенни принял сидячее положение, опираясь головой в стену. - А ты плохо выглядишь, Смит. Скучаешь по коротышке? Вся краска отхлынула с лица Эрвина на первых же словах Кенни. Плечи едва заметно, но все же опустились, а взгляд вмиг потух. Глупо было надеяться - и все же он позволил себе поверить, что есть шанс спасти Леви, уберечь его от гибели в Шиганшине... он тихо выдохнул, а потом устремил взгляд над головой Кенни, вспоминая слова охранников. - Ури Рейсс, - медленно произнес он, краем глаза наблюдая за реакцией того. - Это он отдал тебе приказ убить моего отца? - Ну да... Точнее, так решил ублюдок Род, но Ури согласился впоследствии. Сохранение тайны стен оказалось важнее жизни твоего отца. Как-то так, - наблюдая за Эрвином, который сейчас был абсолютно разбит, Кенни лишь разочарованно вздохнул. Сожалел ли он из-за своих поступков в прошлом? Лишь отчасти, но он никогда не сожалел, исполняя приказы Ури. Он твердил себе постоянно: «Так было нужно», и не сомневался в этом. Ведь Ури всегда был против неоправданного насилия... - Но ты решил напоследок поглумиться над ним, - командор оскалился, вспоминая обезображенное тело отца. - Не получал того, чего так хотелось, и решил выместить злость на старике, да? - Считай, это просто часть работы. Я оправдываться не буду, Смит. Да, это сделал я. Именно я вытащил кишки твоего отца наружу, - даже несмотря на невероятную злость Эрвина, что густыми бордовыми потоками устремилась к Кенни, тот все же решил продолжить свой рассказ. - Сколько мы его не пытали, он продолжал твердить, что не оставит своей цели и докопается до истины. Я буду использовать любой способ, чтобы заставить человека передумать. Но учитель Смит оказался силен духом... Я его за это даже зауважал. Зарычав, Эрвин потянулся рукой к горлу Аккермана, но одернул ее в последний момент. Чем он будет отличаться от правительства, от офицеров военной полиции, от того же Кенни, в конце концов, если будет отыгрываться на беспомощном? Да и даст ли это ему хотя бы толику удовлетворения? Прольет ли хоть пару капель опия на содрогающийся от боли кусок плоти внутри ребер? И кстати об опии... - Мне доложили, что ты отказываешься от лекарств, - хмуро сказал он. - Никто не сжалится над тобой и не убьет тебя, и сам ты нескоро умрешь. Это бесполезно. - Я не отказываюсь. Точнее, не ото всех. Только благодаря им я могу видеть его... Живого, целого... - на лице Кенни заиграла безумная улыбка, а взгляд, устремленный куда-то в угол, заблестел. - Цель моего избранного была в защите стен от правды. Это была и моя цель, Смит. Мы расходимся в наших целях, но почему-то наши пути все равно покрыты трупами людей... - "Избранного", надо же, - дернул плечом тот, не скрывая удивления во взгляде. - Ваш поводок и хлыст, ваши кандалы и цепи - и вы едва не боготворите тех, кто сделал с вами это? Даже ты, тот, кто не признает никаких границ и правил? - Меня никто не держал и не приковывал к себе. Я не боготворил Ури. Я его любил, точнее, до сих пор люблю. Я увидел у этого человека чистое сердце. Он хотел создать рай для всех, живущих в стенах, отчаянно пытался, и я, просто последняя мразь без принципов и хоть какой-то жалости, смог стать ближе к этому свету... Которого я не заслужил... - Кенни покачал головой: Эрвин так сильно нырнул с головой в эту свою "правду" об Аккерманах, что любой представитель этой фамилии теперь значил для него не больше облезлой шавки на помойке. - Хочешь сказать, что Леви ничем не отличается от бродячей собаки, которой ты надел намордник? Ты имеешь при себе Аккермана. Скажи, что ты чувствуешь, находясь рядом с ним? Чувствуешь свое превосходство? - Что за чушь ты несешь? - не задумываясь ни секунды, воскликнул Эрвин, а потом резко умолк. Все эти годы он видел в Леви человека большего и лучшего, чем он сам, но что изменилось теперь? Теперь ему казалось, будто тот свет, который горел впереди него, вдруг потух - и чем стал для него Леви? Чем? Кем?.. - Ты говоришь о том, что мы животные без собственного мнения. Нас нужно усмирять, и это приносит нам невероятное удовольствие. У Аккермана нет цели найти избранного, чего бы ты там себе ни напридумывал. Все случайно, все спонтанно, - Кенни начинал злиться из-за этой нелепой ненависти, свидетелем которой становился сейчас. - Разве ты не знаешь, что такое любовь? Разве ты ее не испытывал? Разве это не то чувство, что выедает тебя изнутри, заставляя думать в первую очередь не о себе, а о своем возлюбленном? Скажи, почему такая псина, как я, должен тебе это объяснять?! На некоторое время повисла тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием Аккермана и кашлем, то и дело вырывающимся из груди Эрвина. Так много сигарет, как за вчерашний день и вечер, тот никогда не курил. - Через неделю мы отправимся в Шиганшину, - наконец, нарушил тишину Смит. - Не мне тебе объяснять, что это значит. Шансы вернуться живыми есть разве что у Эрена с его друзьями. - Вы, разведчики, всегда ходите по лезвию меча. Никогда не знаешь, какой именно раз станет последним. Мне тебя благословить? Или что сказать? - Кенни порядком замотала эта беседа, да и мозг работал уже не так бодро, как в молодости, с трудом обрабатывая информацию. - Не делай вид, что ничего не понимаешь! - потеряв терпение, рявкнул Эрвин. Никогда раньше его так сильно не пугала возможная смерть Леви, но сейчас, поняв, что он может утянуть его с собой в пасть титана, он ощутил дикий ужас. - Леви должен жить! - Вот как ты заговорил... И с чего же, если он Аккерман? - съехидничал Кенни, словно намеренно подогревая ярость Эрвина. - Ты-то жив, хоть твой Ури давным-давно мертв! Ты знаешь ответ на этот вопрос! - А, вот оно что... Хочешь узнать, с хера я маюсь на земле без избранного? Ури был достаточно умен, чтобы дать мне цель, что удержала меня. Только вот он наверняка знал, что цель эта не имеет завершения, а исполнение ее невозможно. Но я не уверен, что Леви теперь сможет принять цель с твоих рук. - Хочешь сказать, связь Аккермана с хозя... с "избранным" можно разрушить? - спросил Эрвин, не замечая, как при этой мысли замерло сердце. "Без своих хозяев Аккерманы едва ли отличаются от обычных людей", - всплыло в сознании. Неужели он сам, собственными руками практически убил Леви?.. - Ой, нет, это невозможно. Но избранный может отнять у Аккермана желание жить. Я помню... как-то дед рассказывал о том, как его сестра взяла в избранные мужчину, который от нее потом отказался, женился на другой и... В общем, она выбросилась из окна. Но ты не бойся, Леви не будет с собой кончать. Мой племянничек лучше доведет себя до психического истощения, придумывая разные небылицы. В детстве этим занимался, глупый... - видя на лице Смита замешательство, Кенни понимал, что выбирает правильные слова. Даже если Леви погибнет на поле боя, это будет в разы лучше, чем если продолжит себя медленно терзать, пока совсем не свихнется. Эрвин медленно выдохнул, и на его губы наползла усмешка. Кажется, со временем Леви заразил этой привычкой и его самого... - Надо же, вы можете запросто ошибиться с выбором, - иронично добавил он, - одному тебе, видимо, и повезло... - Не можем. Леви точно не мог. Я в этом уверен, поэтому ненависти к тебе, Смит, не испытываю. Хоть ты и мразь похлеще меня будешь, - Аккерман глухо захохотал. - А вообще я переврал, она умерла из-за чумы. А парень ее умер раньше. Что до коротышки... Это у него особенность такая - загонять себя в угол. Тебе будет радость, на одного Аккермана меньше станет. - Желаешь собственному племяннику смерти? - Эрвин сжал губы в тонкую полоску. - Я про себя, командор, - Кенни продолжал смеяться. Как бы Смит не считал, что Аккерманы изменяют себе ради избранного, а ведь он и сам изменился под влиянием Леви. - Я вообще ничего не должен тебе про него говорить. Ты его знаешь чуть ли не лучше меня. Чего нового услышать хочешь? - Уберечь его хочу, - выдохнул вдруг Эрвин и сейчас по-настоящему ощутил, как сжимается сердце. Новость о происхождении Леви пошатнула его веру в него, заставила полностью взять на себя ответственность за свои собственные решения и поступки, не ища оправдания в том, что Леви рядом. Его капитан, его маленький Аккерман по-прежнему был самым дорогим существом в жизни Эрвина Смита. - Если тебе не плевать на него, ты должен мне помочь. - Я уже и так помог тебе. Сейчас-то что тебе от меня надо, а? - Кенни закатил глаза, откровенно намекая, что Эрвин его уже достал. Но командор и сам понял, что больше ничего не добьется. Ему предстояло многое обдумать и многое сделать, и в этом Кенни уже ничем не мог помочь. Убрав футляр с сывороткой обратно в карман, он взял фонарь и поднялся на ноги: - Тебя не будут судить. Не за что, да и не стоит начинать правление Хистории с разборок над очередным Аккерманом. Останешься здесь до начала экспедиции, если доживешь. - Благородства тебе не занимать, Эрвин... - сказав это, Кенни отвернулся к стенке. Он уже не слышал, как звякнул замок на двери, а Эрвин, кивнув караульным, покинул его камеру. Он погружался в сон, надеясь снова увидеть Ури и не имея понятия, что сон этот обернется для него вечностью.

***

С самого отбоя Леви никак не мог уснуть, ворочаясь на кровати, пытаясь избавиться от навязчивых дурных мыслей, что, словно черви, копошились в его сознании. Скоро они поедут в Шиганшину, а Эрвин ни на сантиметр не позволит ему приблизиться. Он будет держаться подальше от капитана, которого теперь считает низшим существом, думалось Леви. Сколько в глазах командора было отвращения... Леви так хотел, чтобы это был просто страшный сон, чтобы на утро он проснулся, а Эрвин все так же смотрел на него с нежностью и любовью. Но обида на Эрвина все же жгла изнутри, мешая спокойно дышать. Получается, что первый раз в жизни слова командора ничего не стоили?.. И даже после разговора с Кенни легче на душе совсем не становилось: Леви все так же ненавидел себя за то, что стал владельцем ненавистной Эрвину крови. Он путался в своих мыслях, не зная, чье именно мнение верное, скорее, верное для него самого. Послышался звук открывающейся двери и несколько коротких шагов по ковру в кабинете. Леви насторожился: кто в этот поздний час решил навестить его? Первой мыслью его было, что это неугомонная очкастая вновь вознамерилась промыть ему мозги насчет того, какая же все-таки Эрвин и Леви красивая пара, что все предрассудки Эрвина - лишь его глупость и напыщенность, и что командору не хватает хорошего пинка под зад. Выскочив из кровати в одной пижаме, не надев даже тапочек, Леви стремительно рванул в кабинет, собираясь обеспечить вышеупомянутый пинок самой Ханджи.. ...и застыл в дверном проеме, различив могучую фигуру командора, сидевшего на диване. Капитан ничего не сказал, печально опустив голову в пол. Глаза его вновь увлажнились. Но Леви больше не собирался унижаться перед Смитом, не после того, что тот сделал с ним, отказав ему в праве быть человеком, быть личностью. Отвернувшись, Леви направился вглубь своей спальни, чтобы снова лечь в кровать. А в следующий миг единственная рука Эрвина обхватила его поперек груди и прижала к сильному теплому телу, а шею обожгло дыхание: - Я так виноват перед тобой, Леви... выслушай меня, прошу. - Отдай приказ, а не проси. Я же Аккерман, я должен слушать своего хозяина, ведь так? - слова были произнесены слишком холодно и равнодушно, словно Леви было все равно, что с ним произойдет после. Часть его наполняла радость оттого, что он снова мог чувствовать тепло тела любимого, но в то же время хотелось отстраниться. Эрвин его выкинул, отказался от него, а сейчас перерыл кучу мусора, чтобы достать вспоротую и потрепанную игрушку и попросить у нее прощения?.. - Я был не прав, боже, как я был не прав... - в тихом голосе Эрвина слышалось отчаяние. Он уже не просил - умолял всем своим существом не отталкивать, выслушать, дать шанс. - Я пытался переложить на тебя вину за все то, что творил сам, а когда понял это, то сошел с ума. Леви, ты... ты лучшее, что только могло случиться с этим миром, с моей жизнью, ты заставил меня снова почувствовать себя человеком, заставил меня понять, что я еще могу любить, ты... Я должен смотреть на тебя снизу вверх, и боготворить, и молиться о том, чтобы подарить тебе только счастье... - Зачем ты говоришь мне такие слова, Эрвин? Потому что думаешь, что без меня операция будет провалена? Тебе надо подарить мне надежду в то, что я снова любим? - Леви даже не понимал, какие именно вопросы срываются с его губ. Эрвин никогда не делал подобного и вряд ли сделал бы. Он верил, что Смит говорит искренне, но вера эта почему-то не была крепка. - "Снова"? - чуть дрогнув, переспросил Эрвин, а потом одной рукой развернул Леви к себе, вглядываясь в его лицо. - Я сорвался на тебе, я усомнился в том, что могу тебе доверять - и сожалею об этом, - но я ни на мгновение не переставал и не перестану тебя любить. Ты - величайшее чудо моей жизни, Леви. А потом вдруг упал на колени, уже не глядя никуда, кроме пола. - Я приму любое твое решение, слышишь? Я согласен на все, что ты захочешь сделать со мной, с нами... - Почему ты унижаешься, Эрвин? Разве я этого заслуживаю? - Леви опустился на колени рядом с командором и взял его лицо в свои руки. - Я понимаю, что ты всю жизнь считал Аккерманов низшими существами, но я ведь ни разу не дал повода усомниться во мне. Сам же сказал, что я не мог тебя предать, но... ты решил, что я обманул твои чувства тем, что мои оказались не такие настоящие, как твои? - его голос задрожал, и больше Леви не смог ничего сказать. - Я ошибся, слишком жестоко ошибся, - покачал головой Смит и, взяв Леви за руку, поцеловал кончики пальцев. - Ты не должен расплачиваться за мои ошибки, не должен страдать оттого, что я оказался не достойным тебя избранным... - Ты с Кенни говорил? - челка Эрвина немного растрепалась, и Леви убрал несколько светлых прядок за ухо. Эрвин кивнул, глядя в серые глаза. И кто вообще придумал, что Аккерманы чьи-то рабы, а их хозяева словно сажают их на цепь? Это он, Эрвин, был сейчас верным и послушным рабом, прикованным к своему Леви другим концом цепи, и именно Леви должен был решать, отпустить ли свой конец или защелкнуть на собственном горячем, горящем, словно солнце, сердце. - Эрвин... Я хочу тебе доверять... Я снова хочу быть с тобой рядом... Но мне плохо. Я думал, что если ты придешь ко мне, то я сразу кинусь тебе на шею, умоляя не уходить, больше никогда в жизни меня не бросать. Даже сейчас я хочу это сделать, - тонкая ладонь легла на шею Смита, а капитан придвинулся немного ближе. - Я сомневаюсь... - Я не оставлю тебя, - зашептал яростно Эрвин и подался вперед, прижимаясь лбом ко лбу Леви. Никаких сомнений больше не осталось. Он пойдет на все, чтобы защитить своего возлюбленного. - Не оставлю. И никому не позволю причинить тебе вред, тем более себе. - Ты не обманешь. Потому что ты никогда этого не делал, - Леви провел носом по щеке Эрвина, до сих пор не веря в происходящее. Отринув сомнения, отторгнув глупые детские выдумки, Эрвин пришел к нему. Но что-то не позволяло Леви так просто пойти навстречу, отдавая себя полностью, как и раньше. - Скажи, что ты чувствуешь ко мне? Тот потерся кончиком носа о нос Леви, чувствуя остывающую влагу. Единственная рука сама собой зарылась в черные волосы. Сейчас, держа Леви, своего капитана, своего Аккермана в объятиях, он как никогда твердо знал ответ на этот вопрос: - Я люблю тебя всем своим сердцем. - Эрвин... - Леви кинулся ему на шею, прижимаясь крепко-крепко, не желая отпускать любимого ни на мгновение. - Пожалуйста, скажи, что ты говоришь правду. Скажи, что это не просто издевательство надо мной... Я не смогу так больше! - Это чистая правда, Леви. Я люблю тебя. Люблю, люблю! - каждое признание Эрвин сопровождал нежным поцелуем в щеки, в лоб, в кончик носа... - Я люблю Леви Аккермана, - на этих словах губы его расползлись в улыбке, а с сердца будто бы сняли тяжелую ношу. Наконец-то все встало на свои места! Леви поморщил нос, когда поцелуй снова пришелся на его кончик. Ловкие пальцы пробрались в светлые волосы, поглаживая кожу головы. Чувствуя запах любимого человека, капитан чуть ли не урчал от удовольствия. Все закончилось, вот так просто он принял Эрвина назад. И все же на душе было неспокойно: а если бы сегодня Смит не пришел, если бы он до сих пор его ненавидел, что бы с ним стало? Пошел бы он сам к Эрвину, умоляя принять себя обратно? А, впрочем, к чему бередить заживающие раны и думать о том, что не произошло, сейчас, когда его единственная любовь прижимает его к своему телу? - Я просто Леви. Я же сказал, что ничего не изменилось. - Ничего, кроме того факта, что твой дядя тебя за уши оттаскает, если ты откажешься от своей фамилии, - лукаво усмехнулся Эрвин и коснулся губами прохладного уха. И пусть он все так же считал Кенни Аккермана безжалостным убийцей, тот факт, что этот ужасный человек был близким человеком для Леви, вырастил его, заботился о его судьбе, помог ему примириться со старой болью и отказаться от мести. - Замерз? - Можешь меня согреть, потому что я без тебя всегда мерзну, - тихо прошептал капитан, укладывая голову на крепкое плечо. Многое ему еще предстояло отпустить, но главное - Эрвин сейчас рядом, Эрвин его любит, теперь точно любит, Эрвин дарит ему тепло, дарит себя. Разве мог Леви желать большего сейчас? - Тогда залезай на меня, - предложил тот, распахивая объятия. - Выдержу, не бойся, у меня нет руки, а не ноги. Обхватив командора и руками, и ногами, Леви повис на любимом. Со счастливым вздохом он прикрыл глаза, чувствуя, как тревога медленно отпускает его, а вместе с этим появляется приятная усталость. - Эрвин, я тоже люблю тебя, - тихонечко промурлыкал Леви, тычась носом в открытую шею. Эрвин поцеловал его в висок, обхватывая единственной рукой за талию и крепко прижимая к себе. Внутри него ярким, потрясающей красоты цветком распускалось счастье, и никакие обиды прошлого или тревоги будущего не могли отнять у него этого чувства. Не могли отнять его Леви.