Два конца цепи

Эрвин Смит мирно посапывал на боку, обхватив руками мягкую подушку. Это зрелище посреди ночи наблюдал Леви, которому совершенно не спалось, и единственное, что он мог сделать, - это до смерти залюбоваться своим милым возлюбленным. В голове снова роились неприятные мысли о том, что Эрвин, может быть, не договаривает, что он не до конца отпустил свою ненависть. Но в то же время, сказать по правде, сам Леви все еще не отпустил свою обиду. Как бы сильно он не любил командора, оставалось закравшееся в душу еще в тот злополучный вечер сомнение: Эрвин может от него отказаться и в будущем, когда Леви ему станет перечить или окажется совершенно лишним в его жизни. Что, если после войны Эрвин захочет забыть обо всем, что его связывало с этим миром ненависти? И пусть они через многое прошли вместе, но вот буквально позавчера Эрвину ничего не стоило отбросить Леви от себя подальше. От навязчивых мрачных дум, что никак не желали оставлять капитана, у него даже разболелась голова. Поэтому отлеживаться в кровати до последнего он не стал. Сон совершенно его покинул, и Леви, понимая, что остаток ночи придется промаяться в безделии, пошел заваривать чай, надеясь, что хотя бы горячий, вкусно пахнущий напиток немного успокоит его нервы. Сперва он разместился на диване, закутываясь в плед в попытке спрятаться от прокравшегося в комнаты ночного холода. Первая чашка чая была благополучно опустошена, за ней следовала еще одна, но озноб все еще донимал капитана, что из-за своего недуга надевал на себя кучу теплых вещей, чтобы хоть как-то согреться. Вот ведь получилось у него за пару дней простудиться! Третья чашка тоже была опустошена, а тепло так и не вернулось к Леви, зато в голову пришла идея погреться об Эрвина: в конце концов, тот все равно спал, а заледеневшие конечности Леви нуждались в защите и обогреве. Налив себе еще одну чашку, Леви побрел в спальню, чтобы просунуть ножки между горячих бедер командора. Так хотя бы можно будет протянуть до утра. Планам Леви не суждено было сбыться: за стеной раздались громкие шаги, будто по меньшей мере половина его отряда направлялась к нему, а потом дверь в кабинет бесцеремонно распахнулась. Внутрь влетела растрепанная, с заляпанными очками и в помятой одежде, пышущая праведным гневом Ханджи Зоэ. Ее бешеные глаза остановились на Леви, застывшем в дверном проеме спальни, и она выпалила не терпящим возражений голосом: - Он здесь? Не вздумай его прикрывать, Леви. - А тебе зачем? - руки Леви обхватили чашку, греясь об огненно-горячий фарфор, а сонные глаза, не отрываясь, наблюдали за Зоэ. - Лучше иди к себе. Поздно. - Ты не знаешь, что он сделал, - Ханджи выпустила струю воздуха изо рта, чтобы согнать с глаз закрывшую обзор челку. - Он здесь? - Он много что сделал, но, правда, иди спать. Утром с ним поговоришь, - тихо ответил Леви, закутываясь в плед, а потом кашлянул и отпил горячего чая. Хотелось поскорее оказаться в кровати с Эрвином, не отвлекая себя пустыми ночными разговорами. - Значит, здесь, - Ханджи отпихнула его с дороги, проходя в спальню, и, схватив с тумбочки графин с водой, вылила его содержимое прямо на голову спящего Эрвина. - Чт... - холодная вода, обрушившаяся на командора сверху вниз, попала в глаза и даже в приоткрывшийся во вдохе рот. Кашляя и утираясь, Эрвин вскочил на ноги, совершенно не осознавая, что уснул в чем мать родила, и сердито уставился на Ханджи. - Что ты творишь? У нас что, пожар?! Та скрестила руки на груди, прожигая его таким же рассерженным взглядом. - Уж лучше бы пожар. Ты, Эрвин Смит, настоящая скотина! - подойдя ближе, она замахнулась рукой, и Эрвин едва успел выставить вперед руку, чтобы кулак не впечатался в нос. - Ты вообще думаешь, что творишь? Это вообще-то моя кровать, тупая очкастая! - Леви поставил чашку на тумбочку и пихнул сильно Ханджи в бок, заставляя подвинуться. - Такие приемы с эффектной разборкой работают только в книгах, идиотина! - с этими словами он взял висящее на спинке кровати полотенце и протянул Эрвину. - Башкой вообще не думаешь? - Мне плевать. Я сейчас его убью, - холодно отозвалась Зоэ, даже не взглянув на Леви, но руку все-таки убрала. Взяв протянутое полотенце, Эрвин по привычке промокнул им лицо, а потом снова повернулся к ней: - Убьешь? Я думал, мы это уже прошли лет десять назад... - Десять лет назад мы все согласились идти за тобой, готовы были жизнь за тебя отдать! Кто мог подумать, во что ты превратишься? Твоя месть совсем затмила твой разум. Где твоя совесть, Эрвин? Где тот человек, за которым мы все шли? Если тебе так хотелось отомстить, отправил бы этого Аккермана на казнь, все лучше, чем травить, словно таракана, подсовывая яд вместо лекарств! И после этого ты заявился к Леви, о которого еще вчера вытер ноги... как ты смеешь?! - В смысле? Что с Кенни? - Леви непонимающе свел брови, переводя взгляд с Ханджи на Эрвина. Неужели Кенни... - Он мертв? - сердце пропустило удар, когда в голову закралась мысль, что Эрвин как-то может быть причастен к этому. Его дядя, значит... - Его нашли мертвым полчаса назад, - ответила Ханджи, сверля взглядом командора. - Вместо опия в его стакане был мышьяк. Солдат, который сделал это, застрелился раньше, чем мы успели бы его допросить. Тяжело выдохнув, Эрвин опустился обратно на кровать, глядя в пустоту. Не раз порой он задавал себе вопрос: а что же он почувствует, когда его месть свершится, когда убийца его отца, наконец, будет наказан? И всякий раз ему казалось, что это будет момент триумфа и облегчения, легкой грусти и торжества справедливости. Но сейчас не было никакой справедливости, а лишь непонимание: как такое вообще могло произойти? - Видимо, Кенни разжалобил того солдата, и тот дал ему умереть, - задумчиво пробормотал он себе под нос, а потом посмотрел на стоящую над ним ученую. - Думай, что хочешь, я к этому не причастен. Леви осторожно присел на край кровати, невидящим взглядом утыкаясь в пол. Его плечи задрожали, а он вцепился в них пальцами, пытаясь сдержать дрожь. Вот и все. Его дяди больше нет в живых. Все же это была его воля. И ни он, ни любой член разведки, ни Эрвин, что ненавидел того всем сердцем, не смогли бы остановить его, воспрепятствовать этому безумному желанию умереть. - Кенни... Он сам пожелал. Зато теперь он свободен... - Да, - выдохнул Эрвин и повернулся к нему, обнимая единственной рукой. - Ханджи, спасибо за информацию и за беспокойство. Но то, что касается нас с Леви, - это наше с Леви личное дело. - Личное-то оно личное, но ты поступил как последняя задница, Эрвин, - сердито отметила Ханджи, глядя на них, но пыл ее постепенно сходил на нет. - В следующий раз я не знаю, что сделаю. Леви, ты извини, что я так ворвалась... - совсем другим тоном добавила она. - Я бы сам тебе, Эрвин, врезал. Заслужил, - Леви кивнул Ханджи, этим жестом говоря, что все в порядке. Озноб становился сильнее из-за накатившего волнения по поводу смерти Кенни. - И спасибо за лекарства. Мне уже лучше. Та кивнула в ответ, пробираясь к двери: - Ну, доброй ночи, что ли... хотя не знаю, может ли она стать хоть чуточку добрее... С этими словами она скрылась за дверью, а Эрвин, тяжело вздохнув, повернулся к Леви всем телом и потянул на себя, укладываясь вместе с ним на кровать. - Я перестал желать Кенни смерти, еще когда нашел его в лесу, - пробормотал он, прижимая к себе дрожащее тело возлюбленного. - Но он ждал ее, ждал шанса воссоединиться с тем, кого потерял. - Ты лег прямо на мокрое. Пойдем в кабинете диван разложим, - Леви отстранился от Эрвина, чтобы взять с полки в шкафу сухое одеяло и одну сухую подушку. - Я все равно верил, что ты его пальцем не тронешь. Знаю, ты хотел отомстить. Но человечности в тебе больше. - Только благодаря тебе, - Эрвин поднялся с кровати, чтобы помочь Леви с бельем, и порадовался, что в этом штабе, в отличие от их старого за стеной Роза, у его капитана есть большой кабинет с диваном. - Это ты вернул меня к жизни, Леви. - А не слишком много чести? - Леви не принял помощи, двигаясь широкими шагами к дивану. - Раскладывай, - кивнул он, удерживая белье. Пару минут повозившись с диваном - отсутствие руки сказывалось даже в таких мелочах, - Эрвин смог разложить его, и вместе с Леви они расстелили постель. Отчужденность и резкая замкнутость Леви тревожили его, и, оказавшись на постели, он взял его за руку и поднес тонкую кисть к губам. - Посмотри на меня, прошу. - Что? - Леви широко открыл глаза, холодно смотря на Эрвина. Руки он не убирал, но все же что-то внутри требовало вырвать ее и уйти в тот же миг от любимого, скрыться в темном углу, лишь бы никто ему не мешал, никто его не трогал. - Не прячься от меня. Я виноват перед тобой, безмерно виноват, ты вправе ударить меня, наорать, что угодно, только не прячься, - в голубых глазах читалась мольба. - Мы с тобой через многое прошли. Были вместе шесть лет. Вроде бы, что нас могло отвадить друг от друга? - Леви опустил взгляд вниз, кладя руку напротив сердца Эрвина. - После одного раза обязательно последует второй. А я не хочу второго. - Его и не будет, - покачал головой Эрвин. - Я больше не допущу повторения того, что произошло сейчас. Я не хочу тебя терять, Леви, не хочу, чтобы ты страдал... - Не будет, - повторил Леви, придвигаясь к командору ближе и укладывая свою голову рядом с его грудью. - Так все просто получается, - он шмыгнул носом. - У нас никогда не бывает просто, - с горечью произнес тот, зарываясь пальцами в черные волосы и притягивая к себе. Мысли о Шиганшине, об их, возможно, последней вылазке снова отравляли эти минуты, а чувство тревоги прорастало в груди. - Но мы справимся. - Я не смогу пережить твою потерю, - прошептал капитан, чувствуя тревожность Эрвина. - Пока мы все еще рядом друг с другом, пока можем дышать, давай насладимся этими минутами вместе. Без обид, сожалений и ненависти. А я все еще думаю, как тебе посильнее врезать. - Так сделай это, - абсолютно серьезно сказал Эрвин, глядя на него, и отпустил. - Не держи в себе. - Ты беззащитный и, к тому же, без руки. Я просто представлю себе это, - фыркнул Леви, но совершенно не пошевелился, чтобы приступить к делу. Эрвин приподнял брови в насмешливом недоумении: - Ты сейчас серьезно? Думаешь, раз у меня нет руки, я не смогу... скажем, защекотать тебя до смерти? - Это ты сможешь, особенно зная, где мне больше всего щекотно, - Леви тут же перехватил руку Смита, что пролезала под его рубашку. - Это совершенно несправедливо, что ты щекотки не боишься. Иначе бы я уже давно придумал тебе наказание. - Твой выдающийся ум может придумать идеальное наказание, - парировал Эрвин, придвинувшись вплотную. - Все зависит только от твоего желания. - А что для тебя самое большое мучение, кроме недопуска до моего тела? - носом Леви уткнулся в изгиб его шеи, щекоча кожу теплым дыханием. - А вот это уже пытки в лучших традициях военной полиции, - мягкие губы коснулись черноволосой макушки. - Тогда закроем эту тему, - Леви снова шмыгнул носом и прикрыл глаза. Он так бы и провалился в сон, если бы не литр чая, который он выпил до выяснения отношений. - Мне тут отойти надо, а ты спи. Выпустив возлюбленного из объятий, Эрвин улыбнулся, глядя на него: - Я подожду. - Без меня засыпать не хочешь, - капитан провел по щеке возлюбленного и очень тепло улыбнулся. - И все-таки, если бы ты не был таким милым, я бы тебе врезал, - он подарил Эрвину легкую пощечину и направился в сторону двери. Прижав пальцы к той щеке, на которую пришелся удар, командор проводил Леви взглядом. И только потом, когда дверь уборной закрылась за ним, позволил себе расслабленно, почти счастливо улыбнуться. Только Леви умел парой фраз и прикосновений заставить его забыть о тревогах, о неизбежном и страшном будущем. Потому что рядом с ним Эрвин больше ничего не боялся.