Открыть глаза

Дракон пересчитал свои скелеты в шкафу и задумался. – Не хватает? — спросила принцесса. – Нет, лишние. – Это мои. – Не ожидал, — сказал дракон уважительно. Автор неизвестен

«Если тебе нужно мое разрешение, считай, что оно у тебя есть». Гул камина стих, изумрудные сполохи погасли, а фраза осталась висеть в воздухе. Почему-то и Драко, и Гермиона не сразу осознали, что касается она секретов Астории. Драко потер руки и неуверенно посмотрел на свою гостью. Он чувствовал себя эмоционально обнаженным и разбитым, слишком несобранным для тяжелого разговора, но понимал, что нет расклада, при котором Грейнджер согласится его отложить. Поэтому пошел путем настоящего англичанина – предложил чай. Гермиона не отказалась. Во-первых, она понимала, Малфою нужно время, чтобы настроиться, во-вторых, у нее маковой росинки во рту не было с самого утра – сначала есть не хотелось, потом стало не до того. Знакомый эльф накрыл к чаю прямо в гостиной, Драко обслужил ее, прервав молчание только раз, чтобы спросить, добавить ли в чашку молоко и сахар. Гермиона от добавок отказалась, а вот в поданное к чаю печенье вгрызлась с удовольствием. Внимательно посмотрев на это, Драко пришел к определенному выводу и снова вызвал Снуппи. Через несколько минут на столе появились тосты и джем. Гермиона искренне поблагодарила домовика и Малфоя и отдала должное импровизированной трапезе. Когда в чашках остались только чаинки, а на тарелке – всего несколько хлебных крошек и капелька джема, молчание снова стало неловким. Чтобы нарушить его, Драко с нервным смешком пробормотал: – Вот даже не знаю, с чего начать. – С начала. – А где начало? Причина или следствие? Все запутано. Гермиону и смущало, и радовало то, что происходило в данный момент: Драко Малфой – человек в железной маске – позволил ей увидеть свою уязвимость! – Если хочешь, отложим обсуждение на потом, – выпалила на одном дыхании. Драко был более чем удивлен. Бороться с желанием перенести разговор на другой день оказалось почти невозможно. Но что это, если не оттягивание неизбежного? Речь ведь не идет о «не говорить об этом никогда», а за время чаепития он худо-бедно настроился. – Нет уж, давай, – Малфой замолчал, а потом хохотнул, качая головой. Он понял, почему так трудно начать. Если на первом ужине ему было практически плевать на то, что Грейнджер о нем думает, – отдавал себе отчет, что хуже быть не может, то теперь... По какой-то невероятной причине эта непостижимая женщина стала его уважать, и расставаться с ее уважением не хотелось. – Ладно, оттяну-ка я момент, когда стану в твоих глазах чудовищем, – кривая усмешка и снова пауза. – Драко, я серьезно. Можем поговорить в другой раз. Он проигнорировал ее слова и будто бы ринулся вниз с обрыва (не часто ли с ним такое происходит при общении с Грейнджер?). – Астория – продукт очень близкородственной связи. Гермиона хмыкнула и пояснила причину веселости: – Малфой, каждый из вас, если разобраться, продукт близкородственных связи. Сколько там «священных», – она изобразила кавычки, – семей осталось? Меньше чем за век количество сократилось с двадцати восьми до четырнадцати. – Ну вот и представь, насколько близка эта связь, если остальные на ее фоне даже не родственники. Малфой глубоко вздохнул и вернулся к рассказу: – Не знаю, откуда пошла эта традиция, но Гринграссы поколений десять вступали в брак исключительно с Селвинами, а Селвины с Гринграссами. Поначалу у каждого следующего Гринграсса или Селвина рождалось не менее двух разнополых детей, родные братья и сестры женили своих отпрысков на кузенах, в следующем поколении ситуация повторялась. Потом по двое детей рождалось уже не в каждом поколении, а если двое, то не факт, что разнополые. В поколении деда Астории был он, его родной брат Дерек и две кузины, каждая из которых была у своих родителей единственным ребенком: Прози Селвин и Геба Гринграсс, с одной из них он связал себя браком по настоянию своего отца, а вторую… любил. Не спрашивай, почему любил одну, а женился на другой, – не знаю, и Астория не знает, и ее родители. Геба же сменила статус мисс Гринграсс на миссис, выйдя замуж за Дерека. – Только не говори, что… – Грейнджер показалась себе напрочь испорченной из-за предположения, сформировавшегося в ее голове. Драко запрокинул голову и растрепал пальцами волосы. Когда он опустил руки и снова посмотрел на Гермиону, на его лице застыла глумливая усмешка. – Кажется, ты поняла, что было дальше. Дед Астри женился на Прозерпине Селвин, и она родила ему дочь, но не прекратил связь с Гебой Гринграсс, и та родила мальчика, как выяснилось значительно позже, не от своего супруга, а от него. Кузен-кузина – любовь до гроба, где-то что-то такое было, да? – Не помню, – одними губами прошептала Грейнджер. – Арктур Гринграсс и Эдит Селвин поженились. У них даже родились две дочери с интервалом в два года – одна через двадцать лет после свадьбы, другая через двадцать два. Вариантов не было – магическая помолвка, договор, все дела, как у нас с Тори. – Арктур и Эдит – единокровные брат и сестра? Драко кивнул. – Но как… Это отвратительно! Такое должно караться законом! – Грейнджер, ты ведь знаешь, в уставы семей закон не лезет. – Когда они узнали? – Очевидно, после очередного выкидыша миссис Гринграсс. Мунго, целители, магогенетика… После этого дед Астории поклялся, что ни один Гринграсс не соединит свою жизнь с Селвином или Гринграссом. Он даже провел какой-то сложный ритуал, чтобы никто из потомков не мог обойти его клятву. Сейчас смешно – не осталось ни одних, ни других. Дафна вышла за Нотта, Астория стала Малфой, последний Селвин погиб в девяностых. – Но как мать Астории решилась родить? Да еще и дважды! Это ведь… Неужели не понимала, что у ребенка... у детей высокий риск генетических аномалий?! – Долг перед родом, Грейнджер. – Здравый смысл, Малфой! Гермиона крепко задумалась. – Ты говорил, на случай, если муж бездетен, предполагалось, что… прости, но назову вещи своими именами… супруга может нагулять ребенка от другого. Почему Эдит так не сделала? Малфоевское хмыканье больше походило на истерический смешок. – Ты готова к этой информации? – Думаешь, что можешь шокировать меня еще больше? – Уверен. То, что ты назвала словом «нагулять», предполагало не связь на стороне, а ребенка от другого взрослого мужчины из рода: свекра или деверя, если у мужа был брат. Если ни один вариант не мог быть реализован, от более дальнего родственника – кузена, дяди, двоюродного деда супруга. Сама понимаешь, не вариант для Эдит – на них с Арктуром род сошелся, из живых родственников-мужчин оставался только их общий отец. – Мерзость какая! – Добро пожаловать в мир чистокровных отношений! – съехидничал Драко. – Мир инбридинга и инцеста, ты хотел сказать. Малфой пожал плечами. – Просто в голове не укладывается, что родители твоей жены брат и сестра! – Ты забыла о том, что многие поколения их предков были максимум троюродными братьями и сестрами. Гермиону передернуло. – Одного не понимаю, как твой дед мог подписать контракт, зная об этом. – Полезные связи, приличный капитал, кристальная чистота крови. И в последней войне они удержали нейтралитет. Это, видимо, стало решающим аргументом для моего отца, когда он поднимал контракт, составленный дедом. Малфои с Гринграссами не в родстве. Видимо, это был аргумент деда Астории, когда он выбрал нас. – Да с Гринграссом понятно, меня твои предки изумляют! Неужели можно желать внуку и сыну в жены девушку с такой историей рождения? Еще и подавать это как заботу о роде! – Ты так говоришь, будто информацию о сложных взаимоотношениях внутри семьи Гринграсс обнародовали. – Вы не знали? – Астория тоже… – Но я подумала, что ты из-за этого отказался от идеи завести с ней… наследника. – Кто тебе сказал, что я отказался? – Драко вскинул глаза на Гермиону, метафорически готовясь прыгнуть с очередного обрыва. – Почему тогда вы остались бездетными? Он заставил себя не отводить взгляд, пока произносил следующую фразу: – А кто тебе сказал, что мы бездетны? – Но… – Грейнджер, пожалуйста, не перебивай! Мне и так не просто обо всем этом говорить. Она послушно кивнула, пытливо глядя на Драко, и сложила руки на коленях, как примерная ученица. – Мы не торопились с ребенком. Отец сначала намекал, затем стал давить, затем нашел себе сторонницу в лице матери Астри и провернул вместе с ней кое-что отвратительное, и мы решили, что проще дать старым интриганам то, чего они хотят, чем… Ну, ты понимаешь… – Мать Астории? Она что, не осознавала рисков? – Мы говорим о женщине, которая родила от брата. Дважды! Эдит считала: чем раньше ее дочь произведет на свет ребенка, тем меньше вероятность какого-то сбоя. Правда, она забыла поведать дочери, что что-то может пойти не так. – Но… – Грейнджер, не пытайся понять, просто слушай, раз уж… Ошеломленное выражение не сходило с лица Гермионы, Драко собрался с мыслями и продолжил: – Астория забеременела. Люциус радовался, Эдит и Арктур радовались... Все было хорошо ровно четыре недели. А потом Аст заболела. Мы списывали ее состояние на недомогание первых месяцев. Но ситуация усугублялась. Сначала у нее просто кружилась голова, затем развилась мышечная слабость, а две недели спустя Астория уже не вставала с постели и дышала с трудом. Отец пожимал плечами и велел ждать, Гринграссы забили тревогу и уговорили нас обратиться в Мунго. Но молчали, конспираторы хреновы, мы понятия не имели о том, что я тебе рассказал! – Ни ты, ни она не знали… – Естественно, Грейнджер! Все выплыло потом! – Драко сам испугался своего взрыва и сбавил обороты, буркнув: – Извини. – Ничего, я понимаю, – Гермиона почти протянула руку, чтобы сжать пальцы Малфоя, но в последний момент решила не делать этого. – Когда колдомедики закончили орать на всех причастных, нам озвучили приговор. То есть как приговор… У тебя ведь есть дети, Грейнджер? Та кивнула, не понимая, куда он клонит. – Ты их выносила, – продолжил Драко. – Это очевидно, – она прикрыла неловкость смешком. – То есть знаешь, что беременность волшебницы отличается от беременности маглы… – Я бы сказала, в лучшую сторону, – перебила Гермиона и перешла на учительский тон: – Магия матери резонирует с магией ребенка, и это облегчает период перестройки организма. – Да. Если нет сбоя. Но Астория – дочь близких родственников, и ее женская магия слаба. Она не сквиб, ни в коем случае, она неплохая волшебница, но вот… энергетический резерв, который необходим именно для того, чтобы выносить ребенка-волшебника, у нее отсутствует. Колдомедик прочитал целую лекцию. Я уже не помню подробностей – не в том состоянии был, чтобы запоминать. Какой-то механизм, который запускается на третьей-четвертой неделе... – Связь между плодом и беременной – ребенок ее поддерживает, мать энергетически подкармливает ядро. – Да, что-то такое... Оказывается, этот ресурс бывает даже у магловских женщин, ты тому прямое доказательство, а у потомственной ведьмы вот… не оказалось. Плод, совсем еще крошечный, высасывал из Астории, за неимением другого, магию и жизнь. Развиваясь, он бы увеличивал и свои потребности. Не было ни единого шанса, что моя жена выносит ребенка и выживет. Гермиона замерла, внимая. – Целитель сразу предложил аборт и гистероэктомию*, потому что шансов выносить следующую беременность у Тори тоже не было. – И?.. – На самом деле вариантов было ровно три: аборт – плод погибает, Астория живет; погружение беременной в искусственную кому на семь-восемь месяцев – ее организм поддерживали бы и подпитывали бы с помощью магии, ребенок тем временем выпил бы ее досуха, при таком раскладе ребенок живет, она умирает; и третий вариант – блокировка магического ядра ребенка. Грейнджер шумно выдохнула. – Ты, конечно, понимаешь, на каком варианте настаивал отец, но мы выбрали третий. Процедура оказалась простой и абсолютно безболезненной. Астория восстановилась и в срок родила здорового мальчика-сквиба. – И где он? Драко окинул ее долгим внимательным взглядом, будто запоминая. – В приемной семье, естественно. – Но… почему? – Почему что, Грейнджер?! Почему это с нами произошло? Я тебе рассказал об этом раньше: родители Астории – единокровные брат и сестра, ей повезло, что природа отыгралась на нестабильности ее… женской магии, а не как-нибудь иначе, у нее мог быть один глаз, пятнадцать пальцев на ногах или два сердца! – кажется, Драко был близок к срыву. – Не делай из меня дуру! Ты знаешь, о чем я спросила! Почему ребенок в приемной семье? Драко сложил губы в притворную улыбку и хмыкнул. Вот оно! Он изо всех сил старался, во-первых, не орать, пытаясь докричаться до Грейнджер, во-вторых, не оправдываться – он ведь знал, что она не поймет, что это будет крах… чего? Отношений? Но у них нет отношений. Дружбы? Вряд ли то, что происходит между ними, можно так назвать. – Ну давай разбираться, – получилось безэмоционально и даже холодно, хотя внутри у Драко все клокотало, – этот дом напичкан магией по самую крышу, для сквиба здесь… – Я знаю, что маглам и неволшебникам нельзя находиться в перенасыщенных магией объектах долго. Не говори очевидных вещей. Что мешало вам съехать отсюда вместе с ребенком? – Ты забываешь, кто я. У меня есть обязательства перед родом. – То есть ты поставил обязательства перед родом выше счастья своего сына? – С чего ты взяла, что он несчастлив? Грейнджер, кончай морализаторствовать, ты не представляешь... – Не представляю, но я бы никогда так не поступила! Да и какие обязательства, если ты не сможешь дать роду наследника?! – Возможно, у моего сына когда-нибудь родится волшебник или ведьма, я приму внука или внучку в род, и… – Мерлин, ты только об этом и думаешь! Я полагала… – Грейнджер! – Малфой, не контролируя себя, схватил Гермиону за руку. Той стало страшно. Глаза Драко горели яростью, на виске билась венка, ноздри раздувались. – Ты понятия не имеешь, о чем я думал, как нам с Асторией далось это решение и каково вообще было его принимать! Она словно свалилась с пьедестала, на который сама себя вознесла. Ведь он прав. Она понятия не имеет, каково отказаться от собственного ребенка. Даже для нее было бы сложно обходиться без магии, что говорить о тех, кто никогда так не жил? Малфои в магловском мире – даже звучит глупо. – Прости, – выдавила она из себя. Драко коротко кивнул, избегая ее взгляда. Гермиона не была бы собой, если бы не выяснила все до конца: – Но что будет, если его магическое ядро раскроется? – Не раскроется. Ты не слушала меня? Его заблокировали на пятой неделе беременности матери! Оно просто не развивалось. – Ты… следишь за его жизнью? – спросила осторожно, чтобы не вызвать очередную волну злости. – Астория следит, – ответил он сухо. – А ты? Драко, все еще не глядя на нее, покачал головой. – Наверное, упасть ниже в твоих глазах я уже не смогу… – начал издалека. – Ты вовсе не упал в моих глазах, – перебила Гермиона и с удивлением поняла, что не кривит душой. После того как первый порыв справедливого, по ее мнению, гнева прошел, она пусть не приняла, но оставила за Драко право на точку зрения. Резон в его словах был: она не может его критиковать, она никогда не попадала в подобную ситуацию, да и попади, ее ситуация существенно отличалась бы. В конце концов она часть жизни прожила без магии. Прямо сейчас Гермиона не могла сказать что-то определенное, кроме того, что искренне сочувствовала и по-прежнему испытывала уважение к Драко Малфою – он дважды не пошел по тому пути, который выбрал бы Люциус: не избавился от ребенка, не избавился от жены. Где-то там растет мальчик, которому дали шанс на жизнь, мальчик, который не знает других родителей, кроме приемных. – Кто его усыновил? – Семья сквибов. Я обеспечиваю их всем необходимым. – Они знают, чьего сына растят? – Мерлин упаси, Грейнджер! Неужели ты думаешь, что я мог позволить кому-то иметь такой рычаг давления на меня? Потенциальные семьи предложила больница, мы выбрали ту, что нам понравилась, но они с нами не знакомились, а колдомедикам не позволит болтать клятва о неразглашении. – Но почему ты сам не следишь... – Так уж вышло, что я привык избегать лишних привязанностей, – Драко не понимал, почему вырвалась мысль, которую никогда до конца не додумывал даже наедине с собой, однако, когда он проговорил это вслух, стало легче. После озвученного у Гермионы неприятно заныло под ложечкой, это было смешно и нелепо, но ведь ей показалось, что Драко по-своему, по-малфоевски, прикипел к ней, а он вот как… – Знаешь, – продолжил философствовать Драко и с удивлением осознал, что ему очень комфортно откровенничать с Гермионой Грейнджер теперь, когда между ними нет недомолвок, – все мои привязанности заканчивались… плохо заканчивались. Мать бросила нас, отец… отец… – собеседница кивнула, избавляя от проговаривания неприятных вещей, – ну и Астория… Гермиона подняла на Малфоя взгляд и ощутила прилив жалости, не той, которая ходит об руку с презрением, а другой, что ближе к сочувствию. Драко выглядел растерянным и тем не менее напряженным, ожидающим нападения и готовым защищаться – словно еж, выставивший иголки. Она отметила, что их руки все еще соприкасаются, и сделала то, что хотела с начала разговора – придвинулась вплотную и сжала его пальцы. Просто жест поддержки. Ничего такого. Совсем ничего такого! Малфой осознал, как близко они сидят друг к другу, внезапно потерял нить разговора и (в который раз за день!) посмотрел на ее рот. Гермиона не смогла бы сказать, кто из них подался вперед первым, да и Драко не был уверен, что инициатива исходила с его стороны, но спустя очень короткое мгновение их губы встретились. Встретились и застыли в нелепом недопоцелуе. Гермиона улыбнулась комичности ситуации, не отодвигаясь от губ Малфоя. – Я… – начал он – губы мазнули по губам, едва касаясь, – замолчал и отодвинулся на полдюйма, не отводя взгляда от глаз Гермионы, теплых, карих с золотыми крапинками на радужке, – целый день терзаюсь вопросом, целовались мы вчера или приснилось. – Я тоже, – призналась Гермиона, разглядывая голубые прожилки в серых глазах. – Нужно проверить.