Открыть глаза

– Что у тебя с Малфоем? – не то чтобы вопрос Рона был неожиданным, но Гермиона все-таки предполагала, что с ней сначала поздороваются. – Общаемся. Вроде бы неплохо, – пожала она плечами. – Интересное такое общение… – Ревнуешь? – Гермиона вздернула бровь и окинула мужа взглядом, в котором плескались раздражение пополам c высокомерием, и прошипела почти в лицо: – По какому праву? Рон сразу же вспомнил, что его бесит в жене. Без пяти минут бывшей. – Нет, просто хотел напомнить, что это Малфой. – Ты трахаешься с Малфой более трех лет и до сих пор жив! Вот так одной короткой фразой низвести то, что у него с Тори, до физиологии! А ведь Рон планировал мирно поговорить, приложить усилия, чтобы сохранить дружбу. Видимо, не судьба дружить после неудачного брака. – Знаешь, я рад, что мы разводимся. – Я тоже. Давно нужно было прекратить мучить друг друга, – Гермиона нацепила маску равнодушия на лицо, Рональд Уизли не должен узнать, что ей больно. Она видела, муж делает глубокий вдох для длинной тирады, то есть собирается согласиться с ней, поспорить или выдать что-то обидное, и уже приготовилась парировать, но разыграть эту партию Гермионе и Рону было не суждено. – Миссис Грейнджер-Уизли, мистер Уизли, прошу! Министр ждет вас, – голос секретаря прозвучал набатом в потрескивающей от напряжения тишине. Кингсли привстал, интенсивно потряс Ронову лапищу, а затем аккуратно сжал ладонь Гермионы. Гермиона отметила нарушение этикета и поймала себя на неуместной мысли, что Малфой подобного не допустил бы. Когда все уселись, Шеклболт пристально посмотрел сначала на одного, затем на вторую и начал: – Вы взвесили… Они с Роном заговорили разом: – Кинг, давай без говорильни. – Подписываем бумаги и разбегаемся, у меня много работы. Министр поднял руки в успокаивающем жесте. – Я должен задать вам несколько вопросов. Если не возникнет конфликтных моментов, утрясем формальности и разойдемся. Если нет – придется провести дело через Визенгамот. – В чем проблема, Кинг? – Гермиона одарила министра недовольным взглядом. – Когда я была у тебя на прошлой неделе, ты говорил, что разведешь нас без проволочек! Ей очень не понравилось, что Шеклболт спрятал глаза. Гермиона обреченно вздохнула, а Рон нетерпеливо заерзал на стуле. – Необходимо прояснить три момента, – заговорил Кингсли казенными фразами. – Первый: опека над детьми. По умолчанию в случае развода дети остаются на попечении матери до совершеннолетия с возможностью свободно видеться с отцом в любое время. Вас обоих устраивает такой расклад? Гермиона кивнула, напряженно косясь на мужа, тот пожал плечами. – Если нет возражений, перейдем к следующему вопросу. Семейное положение. – Семейное положение? Серьезно? Ну… дай подумать! Семейное положение – разведены, – дала выход накопившемуся раздражению Грейнджер. – Нет, ты не понимаешь! – досадливо отмахнулся от неуместного, по его мнению, ерничанья глава магической Британии. – Речь идет о том, останешься ты Уизли или нет. – Нет, конечно, – ни секунды не думая, выпалила Гермиона. – То есть скрывать развод вы не планируете? – Нет, конечно, – повторила она. – А вот тут нюанс, – Кингсли потер пальцами мясистую нижнюю губу. – Если ты вернешься к девичьей фамилии, дети тоже станут Грейнджер. Таков закон. А все-таки Уизли – часть их жизни, да и тебе ли не знать… Гермиона поняла, к чему он клонит. Принадлежность к магическому роду до сих пор играла важную роль. Ее фамилия – безусловно героическая, да и в области магических наук – не пустой звук, но этого будет недостаточно, когда дети вырастут и станут прогрызать место в жизни. Уизли – семья волшебников, пусть часть сообщества и считает их предателями крови. Имеет ли она право лишать детей этого? – Кинг, – подал голос молчавший до этого момента Рон, – но ведь в семнадцать они смогут взять либо мою фамилию, либо двойную. При желании. – Да, смогут, – согласился министр, – но сейчас... Гермионе стало неуютно, она с раннего детства привлекала Розу и Хьюго к решению даже косвенно касающихся их вопросов, а теперь должна самостоятельно сделать выбор, который отразится на каждом из них. Писать в Хогвартс и откладывать оформление еще Мерлин знает сколько… – Кинг, давай проясним это чуть позже. Я могу воспользоваться камином? После кивка она наклонилась и вызвала кабинет директора Макгонагалл, моля всех богов, чтобы Минерва каким-то чудом оказалась на месте. Гермионе повезло: директор согласилась организовать своей бывшей лучшей студентке разговор через камин со своей теперешней лучшей студенткой и ее братом. Пока ждали детей, успели разрешить имущественные споры. Да какие споры? Рон оставил Гермионе дом (будто он имел отношение к его покупке!), она отказалась от финансовых претензий на «Вредилки» (будто они у нее когда-то были!). Дети выслушали то, что им хотела донести мама, и, не задумываясь, ответили, что будут счастливы носить ее фамилию. Не задумываться – было совсем не похоже на Розу, а Хьюго старался подражать сестре. Во время разговора и сын, и дочь бросали на отца испепеляющие взгляды, это не понравилось Гермионе, она пообещала себе разобраться позже. Через пять минут после того, как связь с Хогвартсом прервалась, Гермиона Грейнджер стала свободной женщиной. Бывшие супруги вышли из кабинета министра – рядом, но не вместе. Каждый думал о своем. – Ну пока, – несмело улыбаясь, сказал Рон. – Пока? – Гермиона фыркнула и покачала головой. – Это все, что ты можешь сказать? Рон, собиравшийся перед процедурой пригласить бывшую жену на ланч и передумавший, как только поднялась первая волна раздражения, удивился до испуга: – А что я должен сказать? – Ну, неплохо было бы попросить прощения, хотя о чем я... – горько выдохнула Гермиона и, зная про взрывной характер мужа, на всякий случай наложила Муффлиато, все-таки они шли по коридору Министерства. – Ты… – стал заводиться Рон, но был остановлен резким: «Стоп!» – Стоп, – более спокойно повторила Гермиона, – я не хочу ссориться. Все, что останется между тобой и твоей совестью, – останется между тобой и твоей совестью. Мне интересно, что ты написал детям. Они на тебя смотрели как драконы на похитителя яиц! – Написал, что полюбил другую и мы с тобой разводимся. – Полюбил другую? – Гермиона не могла поверить услышанному. – Полюбил другую?! – ярость в ее голосе нарастала: – Ты не мог ограничиться какой-то размытой причиной вроде неразрешимых разногласий? Сказать, что мы разлюбили друг друга? Ты остолоп, Рон! Этот тон Рональд Уизли ненавидел с первого курса. – Хватит! – рявкнул он. – Не твое дело! – Не мое, – Гермиона пыталась успокоиться, но человеческие глупость и недалекость раздражали ее до полной потери контроля над собой, – это тебе и твоей… подруге строить отношения с ними с нуля. Даже не с нуля! С минуса. Не представляю, что нужно будет сделать, как извернуться, чтобы они вас приняли! – Я не уверен, что нужно что-то делать, – тихо произнес как-то разом успокоившийся Рон. – Почему нет? – Дети – больное место… Шестеренки завертелись в голове Гермионы: Астория, неудачная беременность, ребенок-отказник. – Ты не планируешь знакомить Розу и Хьюго с ней? – Не знаю. Гермиона поняла, что ее вопрос застал Рона врасплох, что скорее всего он не думал об этом, но как же... – А ты сам? Ты же не исчезнешь из их жизни? – она действительно испугалась, Рон много значит и для дочери, и для сына – для сына особенно! Не может же он вот так вот запросто взять и... поступить так, как чета Малфоев. – Нет, конечно, нет! – заверил бывший муж, но чуткое ухо уловило нотку фальши в его голосе, Гермионе очень хотелось поверить, что она накручивает себя. – Просто бессмысленно делить шкуру невылупившегося дракона. Хью и Рози в Хогвартсе. Ближе к Рождеству обсудим. Я заберу их в Нору на праздники или после, если ты захочешь праздновать с ними. К концу тирады у Грейнджер не было сомнения в том, что перспектива общения с сыном и дочерью на данном этапе совсем не радует Рональда. Интересно, безразличие к детям передается половым путем? Или это все-таки забота о лишенной возможности быть со своим ребенком Астории? Кто виноват в этом кроме нее самой? – Астория видится с сыном? – не сдержала любопытства Гермиона. – Ты знаешь?.. – Драко сказал. – Драко, – скривился Рон. – Что еще твой Драко сказал? Рассказал, какие мрази… – Рассказал. Так Астория видит сына? – Да. Майки – классный пацан. – Ты с ним знаком? – главное было не дать пробиться сквозь маску вежливой заинтересованности росткам обиды за Рози и Хью. Гермиона знала, что Рон любит детей, просто... просто сейчас в его жизни превалируют иные чувства. – Ага. Раньше Тори просто посылала ему подарки, теперь приходит под видом соцработника. Это я придумал. Иногда сопровождаю. Родители, наверное, догадываются, кто она, возможно, даже считают меня отцом, но виду не подают. Правда, я рыжий, Майкл светлый. Как Малфой. – Странно, по законам генетики доминантный ген у родителя с темными... – Прекрати! – Рон со стоном закатил глаза. – Ладно... – она совсем не обиделась, мысли были заняты другим: Гермиона раздумывала, сможет ли подбить Драко на знакомство с сыном и стоит ли подбивать. А потом ее мысли перекинулись с мальчика, за которого когда-то все всё решили, на собственных детей, которых она сызмальства приучила брать управление жизнью в свои руки, и опять заметались между «правильно» и «приемлемо». – Эй, я поехал. Гермиона обнаружила себя стоящей рядом с бывшим мужем у лифта. В принципе ей нужно в ту же сторону, что и ему, но нежелание Рона ехать вместе было очевидным. – Пока, – улыбнулась она почти искренне. Экс-супруг ответил кривой усмешкой и пробурчал что-то вроде «Ну вот, а сама-то». Дверцы лифта с треском захлопнулись, унося в сторону Атриума огромную часть жизни Гермионы Грейнджер-Уизли. – Гермиона! – раздался голос у нее за спиной. Она медленно обернулась и уставилась в лучащиеся сочувствием зеленые глаза своего, кажется, теперь единственного друга. Собственно, и в истинности этого утверждения она сомневалась. То, что Гарри не примчался к ней после разговора с Джинни, могло иметь только одно объяснение – он знал о романе Рона. Знал и молчал. Мужская солидарность или что-то вроде этого. От понимания не становилось легче. – Сходишь со мной пообедать? Она не хотела, почему-то все ее существо было против незапланированных посиделок, но реального повода отказать Гарри не было.

***

Вернувшись с работы, Гермиона обнаружила на этажерке филина Драко. На этот раз к левой лапе птицы был привязан свиток, а в правой он сжимал клочок бумаги. Филин то и дело брезгливо поджимал нагруженную лапу, неудобно опираясь на сомкнутые пальцы, Гермиона смилостивилась и сразу отвязала груз, позабыв о записке. Возмущенный клекот оторвал ее от разглядывания рун. Птичьи пальцы разжались, и лист спикировал прямо в руку Гермионы. «Перерисовал линия к линии, ни одно заклинание копирования не сработало». Гермиона закатила глаза: «Как маленький! Будто могло быть иначе», она снова взглянула на записку и заметила постскриптум: «Какого цвета наряд у тебя будет?» Вечер Слагги вылетел из Гермиониной головы полностью. После ланча с Гарри она была настолько разбита и дезориентирована, что радовалась навалившейся работе, как родной. Настроение от записки Драко полезло вверх, и Грейнджер придумала кое-что… От разведенной женщины (а сомневаться в том, что Рита обсосет развод в субботнем «Пророке», не приходилось) будут ждать чего-то мрачного и темного, а она… «Я буду в бежевом», – написала Гермиона на обратной стороне записки Драко, вручила ее птице и аппарировала обратно на работу. Она просидела в библиотеке над рунами до пяти утра, смоталась домой – три часа поспать и принять зелье утренней бодрости собственного изобретения – и вернулась на работу обратно. К четырем пополудни был готов набросок перевода. Ей бы разочароваться – табличка дублировала содержание подписи, едва ли намного больше раскрывая смысл, но Гермиона слишком любила сам процесс работы с рунной вязью – дернуть за ниточку и размотать клубок. Текст не был интерпретацией легенды о родственных душах, то есть тем, чего она подсознательно ожидала, – руны, обозначающей душу, не обнаружилось, как и нескольких, которые иносказательно подвели бы к этому определению, зато был знак магии, даже два со связкой между ними, зачем-то подчеркивающей одинаковость этих рун. Все сводилось к тому, что пары, которые символизирует эта группа знаков, должны быть вместе вопреки любым обстоятельствам во имя опять-таки магии. Рядом с третьей руной магии стоял символ абсолюта. Гермиона вернулась домой, выпила еще одну порцию зелья и приняла душ. Она не любила проводить за приготовлениями к званым вечерам много времени. За годы практики действия были доведены до автоматизма: привести в порядок лицо и волосы, упаковаться в платье, запрыгнуть в туфли и выбрать украшения. Совершив все манипуляции, Гермиона окинула себя взглядом в полноростовом немагическом зеркале и осталась довольна. Портал, приложенный к приглашению, засветился, она протянула к нему руку и оказалась во дворе величественного особняка в викторианском стиле. Давно привычное ощущение крюка, впившегося в солнечное сплетение, еще не отпустило, а плечи уже стали замерзать, Гермиона пожалела, что не набросила что-то поплотнее шали, и потянулась к потайному карману за палочкой, когда волна тепла прокатилась по телу. – Грейнджер, вау! – раздалось сзади. Она обернулась и встретилась с насмешливо-восхищенным взглядом Малфоя. Зализанные как в детстве волосы сильно портили его внешность как тогда, так и сейчас, особенно сейчас, когда его лоб… слишком высок, но это была единственная претензия к его облику, которую смогла сформулировать Гермиона. Он не выглядел в парадной одежде как Гарри или Рон, будто они отдельно, а наряд отдельно. Коричневая мантия, стилизованная под сюртук, отороченная светлым шитьем, почти в тон ее платью, сидела идеально. После двух десятков лет посещения подобных мероприятий в одиночестве или в обществе тех, кто заставлял ее испытывать стыд, она наконец появилась с достойным сопровождением. Гермиона отстраненно обдумала этот факт и вернула свое внимание Драко. – Мы собираемся к алтарю? – поинтересовался он с иронией. – Да, – тем же тоном ответила Гермиона, – это был коварный план. Сделаем тебя двоеженцем и посадим в Азкабан за пренебрежение законом о моногамии. Спасибо за согревающее! – Не за что! Грейнджер сделала два шага в сторону входных дверей, возле которых собралась небольшая очередь из гостей вечера. Драко был в растерянности. Приветствие состоялось, или стоит поцеловать спутницу в щеку? Прощаясь позавчера, они обменялись поцелуями, но представление было устроено для Уизли с Асторией. Как быть сегодня? – Черт! – Гермиона пошатнулась на шпильке и жестом призвала кавалера. Вцепившись в предплечье Малфоя, она вынула палочку и направила на каблук. Балансируя на одной ноге, пробормотала какое-то мудреное заклинание, затем поменяла ноги и повторила процедуру. Драко это позабавило – снова чарующая смесь изысканности и непосредственности. Они заняли место в конце очереди, игнорируя повышенный интерес к своим персонам. Маги поглядывали на них, и Малфой понимал почему, но в данный момент его это не волновало. Важным было лишь то, что рядом, сжимая его предплечье, шла ведьма, которую он до мурашек хотел, по которой отчаянно скучал. Одета Грейнджер была неожиданно броско – светлое платье в стиле ампир из слоев почти прозрачной органзы, переливающейся всеми оттенками бежевого, приковывало внимание. Он бы поспорил, что стройной – даже слишком – Грейнджер нужно платье с высокой талией, но когда она прошла вперед, чтобы поздороваться с кем-то, понял, что ее изящная фигурка отлично угадывается под слоями тонкой летящей ткани. Образ не портил жемчуг – прием «для своих», простые украшения уместны, хотя Драко и считал его украшением вульгарис. Пока он рассматривал Гермиону, очередь постепенно двигалась. – На нас пялятся, – сказала Грейнджер почти на ухо. – Могло быть иначе? – так же тихо ответил он, кивая старому знакомому. – Я не хотела тебя подставлять. Вылетело из головы, что презентация на следующий день после моего развода. – Я тебя умоляю! Идея принадлежала не тебе. В этот момент они подошли к хозяину дома, встречающему гостей. – Мистер Малфой, миссис… – Грейнджер, – уточнила Гермиона. – Как же, как же, наслышан, – закивал пожилой зельевар, и его поникшие моржовые усы печально качнулись в такт. – Мои… – Все в порядке, мистер Слагхорн, – улыбнулась Гермиона. – Вот Драко по дружбе решил составить мне компанию. Все в порядке. – А где ваша дражайшая супруга, молодой человек? – обратился Гораций уже к ее спутнику. – Ей нездоровится, – кисло усмехнулся Драко. – Могу вернуть вопрос. – Ульрика готовится к презентации, – старик расплылся в мечтательной улыбке. Гермиона едва смогла сдержать смешок и спрятала глаза, чтобы хозяин дома не заметил пляшущих в них бесенят. Опуская взгляд, она заметила, как дернулась грудная клетка Малфоя под мантией и ей пришлось-таки закусить губу, чтобы не расхохотаться в голос. Когда они прошли в зал, Драко первым задал этот вопрос: – Интересно, они подливают друг другу Амортенцию в утренний чай? – Фу ты какой! Не веришь в большую чистую любовь? – В позднего беса у Слагги – могу поверить, но в страсть двадцатипятилетней вертихвостки к глупому, толстому, но укомплектованному нужными связями дедушке? Неа. Гермиона пихнула Драко в бок, тот поймал ее за локоть и развернул к себе. – Отпусти, если не хочешь, чтобы пошли еще более страшные слухи! – зашептала она. – А если хочу? – Драко вздернул бровь. На его лице играли отсветы волшебных светильников-сфер, тени подчеркивали высокие скулы и острый подбородок. Гермиона уже была готова пересмотреть первое впечатление от прически Малфоя, в какой-то мере сверхвысокий лоб придавал ему импозантности. Было в его лице что-то такое… «Порода!» – подумала Гермиона и отвела взгляд, потому что сердце заполошно забилось, а это было не совсем то, что она хотела испытывать в данный момент. В большом зале полукругом в три ряда стояли мягкие стулья. Некоторые были уже заняты, но большая часть все еще пустовала. – Пойдем, пока лучшие места свободны. – Лучшие? – усмехнулась Гермиона. – Лучшие – галерка. Драко отодвинул стул, Гермиона села, полуразвернувшись в его сторону. Он сел рядом, положив руку на подлокотники сразу и своего, и ее стула, расслабленные пальцы почти задевали колено Гермионы. Она собиралась прошипеть что-то злобное по поводу неподобающего поведения, когда рука съехала с подлокотника ниже и легла на колено всей кистью. Все возмущенные слова покинули голову Грейнджер в комплекте с мыслями о неуместности этого. Она слушала презентацию вполуха, потому что было сложно что-либо расслышать сквозь гул крови, и молча костерила себя на чем свет стоит за остроту реакции на такое невинное воздействие. Неужели она стала настолько озабоченной? В другое время Гермиона уделила бы внимание словам миссис Бьорн-Слагхорн. Ульрика была известной пропагандисткой феминизма. Сейчас она распиналась об ответственности каждой ведьмы за решение рожать, проклинала старинные законы и роль женщины в ортодоксальном магическом сообществе. С этим Гермиона могла бы поспорить, в конце концов волшебницы во все времена имели возможность самореализации, тогда как у маглов женщина была никем вплоть до начала прошлого века. В своей пламенной речи Ульрика фокусировалась именно на репродуктивной функции женского организма, в ее книге были собраны усовершенствованные противозачаточные зелья и чары, и она, яростно сверкая глазами, доказывала притихшим дамам и кавалерам в вечерних нарядах, что любая волшебница имеет полное право быть чайлд-фри или даже чайлд-хейт. Каждой посетительнице вечеринки полагалась в подарок книга. Презентация закончилась, гостей пригласили в банкетный зал, а Гермиона боялась встать, ибо легко поглаживающая ее колено рука наделала беды в белье, Грейнджер уже жалела, что не выбрала платье поплотнее. – Драко, что ты творишь? – строго спросила она. Малфой словно включился в происходящее. Посмотрел на Гермиону сначала непонимающим, затем испуганным взглядом и покраснел. Она смутилась еще сильнее, осознав, что поглаживания не были продуманной попыткой соблазнить, что Малфой не контролировал свои действия. Если бы она попросила убрать руку, как собиралась изначально, он бы убрал, и ничего этого не произошло бы. Драко обнаружил, что они с Гермионой остались в комнате одни, и быстро поднялся, не комментируя недавнюю ситуацию, чтобы не усугублять взаимную неловкость. Гермиона последовала его примеру с удвоенной поспешностью. Собравшись, он повернулся к ней лицом и с кривоватой улыбкой поинтересовался: – Ну что, готова отбиваться от желающих поковыряться в твоей личной жизни? Грейнджер вздернула подбородок и хмыкнула. Драко подал ей бокал пунша, затем взял точно такой же себе. Они поздравили Ульрику с книгой и стали обходить зал, ни с кем подолгу не общаясь, вяло отбиваясь от желающих узнать, почему они вместе: не вдаваясь в подробности, говорили, что супруги не смогли присутствовать, так почему бы двум благородным магам не прийти в компании друг друга. Никто не позволил себе продолжить допрос, вызнать, как давно они общаются, и, что было странно, никто, кроме бывшего преподавателя по зельям, не высказывал Гермионе сочувствия по поводу развода. Они медленно двигались в толпе, пока Грейнджер не вытянулась в струнку, встретившись с кем-то глазами. – Драко, он здесь! Он жив! Я знаю, с кем нам нужно посоветоваться по твоему вопросу. Малфой моргнуть не успел, как она куда-то убежала. Он нашел свою спутницу взглядом. Та мило щебетала с высоким тощим стариком, на фоне которого Гораций выглядел даже не огурчиком – корнишоном. Драко двинулся к Гермионе. Что за самодурство?! Она клялась, что не заговорит о его ситуации с третьими лицами. Он даже себе не признавался, что не так боится за свою тайну, как за сохранность жизни и здоровья Грейнджер – клятва невыразимца не шутки, было страшно думать о том, что она может сделать с нарушительницей, если магия этой клятвы расходится волнами под кожей при любом касании. Гермиона улыбнулась: – Драко Малфой, – представила она его старой развалине, – Драко, это мистер Гектор Фоули. Мой наставник. Грейнджер выразительно посмотрела на Драко. – Он мог бы проконсультировать нас по интересующему тебя вопросу. Бесцветные глаза старика смотрели цепко, он переводил взгляд с Гермионы на Драко и обратно. – Мерлин! Не думал, что увижу такое! – если бы Драко не смотрел, как почти безгубый рот старца шевелится, поверил бы в чревовещание. – Жду вас завтра в пять пополудни. Адрес старый, Гермиона. Дом впустит тебя. Старик отвернулся и растворился в толпе, не дав Драко времени поинтересоваться, что не так в том, что они с Грейнджер стоят рядом. Свое раздражение он вылил на спутницу – схватил чуть выше локтя и прошипел на ухо: – Что ты ему рассказала? – Отпусти, больно! – возмутилась та, но руку не вырвала. – Ничего конкретного! Я без твоего разрешения не могу говорить. Сказала, что бьюсь над интересной задачей, связанной с магическим контрактом, и что была бы рада получить консультацию. Слово за тобой. Грейнджер злилась, а у Драко не получалось отвести глаз от ее лица – от раскрасневшихся щек, от сверкающих глаз, от влажных приоткрытых губ; Грейнджер не отстранялась, а сам Драко не мог расцепить пальцев на ее руке – нежность кожи и тепло магии притягивали словно магнит. Он выдохся, напряжение, которое удавалось неплохо контролировать весь вечер вплоть до этого момента, грозило прорвать плотину благоразумия. – Хорошо. – Хорошо? – переспросила Гермиона, разом теряя запал. – Хорошо. Я согласен на консультацию твоего старика. Она не стала переспрашивать, что сделало Драко таким сговорчивым. То, как он смотрел на нее, вообще плохо совмещалось с мыслительным процессом. – Слагхорны – такие англичане, – Малфой продолжал поедать ее глазами. Гермиона не могла считать эмоции в этом взгляде, но подрагивающие тонкие ноздри и дергающийся вверх-вниз кадык подсказывали, что ее спутник напряжен, хоть изо всех сил пытается казаться спокойным. – Слагги – понятно, но Ульрика… удивительно, что она так прониклась английским духом. – Что? Ты о чем? – Здесь не предлагают ничего, кроме пунша и чая. – Да, хотя и чай, и пунш плохо сочетаются с любимыми Горацием засахаренными ананасами, – Гермиона сделала попытку поддержать не совсем понятную ей тему беседы. – Ненавижу цукаты! То ли дело марципан. Мой домовик Шарль приготовил его сегодня. Отлично гармонирует с кофе, а ты, насколько я помню, предпочитаешь кофе. И огневиски. – Это приглашение? – похоже, согревающее развеялось, с чего бы иначе Гермиону так трясло? – Да. Расскажешь мне об успехах с рунами, – сердце стучало, кажется, прямо в горле у Драко, руки дрожали. Он ожидал ответа, а Гермиона смотрела на него, как на задачу по нумерологии. Затем она едва заметно кивнула. Драко не смог сформулировать все, что пронеслось в голове в это мгновение. Не утруждая себя выходом из дома, он схватил Грейнджер за руку и аппарировал.