Открыть глаза

Между любовью и сексом большая разница: секс снимает чувство неловкости, любовь его порождает. Вуди Аллен.

Драко аппарировал их в гостиную. Он обещал кофе! Эту мысль нужно было удержать на поверхности во что бы то ни стало, чтоб иное, рвущееся из глубин, не заполонило сознание. Потому что… потому что произойдет катастрофа. – Гектор поможет и с рунами. Есть несколько непонятных для меня моментов, – пробился сквозь стук его сердца высокий голос. Драко сделал над собой усилие и включился в разговор: – Можем и между собой их обсудить, я не совсем профан, просто не настолько самонадеян, чтобы браться расшифровывать без помощи. Мы ходили на руны вместе, я был вторым после тебя, помнишь? На ЖАБА не брал, но на уровне СОВ владею… Гермиона едва не высказалась в том смысле, что все его оценки покупались Люциусом. Смешно поднимать школьные обиды в их возрасте, бессовестно – имея представление про некоторые нюансы отношений Драко с отцом. Если бы Малфой совсем не знал материала, то никакое «мой отец услышит об этом» не поставило бы его на второе место в классе. Гермиона попыталась вспомнить ответы Драко на уроках, но кроме высокомерия, с которым он себя преподносил, не вспоминалось ровным счетом ничего. Не то чтобы он прекратил быть напыщенной задницей, просто это перестало бросаться в глаза, обросло другими качествами. Гермиона сошлась с собой на том, что до недавнего времени была предвзята к Драко. Впрочем, это было взаимно. Углубившись в размышления, она прослушала часть его прочувствованной речи, но основной посыл уловила – они прекрасно обойдутся без консультации Фоули. – Но ты согласился! Ответить Драко не успел. С легким хлопком появился Снуппи и стал расставлять приборы на низком столике: кофейник, сливки, сахар, тарелка со сладостями – марципан, персипан – никаких цукатов. Малфой сдержал слово. Домовик бросал испуганные взгляды на хозяина, Гермиона не совсем понимала отчего. Странность поведения эльфа заметила не только она. – Снуппи? – спросил Драко настороженно. – Снуппи можно говорить? – робко поинтересовался эльф и после кивка Малфоя продолжил, к концу тирады переходя почти на ультразвук: – Хозяйка была здесь, пока хозяин отсутствовал, не одна, с господином. Забрала много вещей, Снуппи не мог остановить. – Все хорошо. – Мы должны по-прежнему повиноваться хозяйке? – Почему ты спрашиваешь? – Малфой даже не пытался скрыть удивление в голосе. Эльф, страшно выпучивая глаза, многозначительно покосился в сторону Гермионы. Когда недогадливый хозяин ответил на его мимический экзерсис непонимающим взглядом, попробовал облечь мысль в слова: – Но ведь рядом с хозяином… лучше. Гермиона то ли кашлянула, то ли фыркнула и, стараясь сделать это незаметно, посмотрела на реакцию Драко. Тот, казалось, был ошеломлен выводами эльфа не меньше ее. – Снуппи, вы продолжаете слушаться меня и хозяйку, – Драко говорил спокойно и размеренно, уловить испуг в его голосе мог разве что очень внимательный слушатель, и такой у него был, то есть была, – если какие-либо ее распоряжения будут идти вразрез с кодексом эльфов, уточняйте у меня. Запомни сам, передай другим. – Кодекс эльфов? – переспросила Гермиона, когда Снуппи аппарировал. – Не знаю, как у них это называется, мне удобнее так. Устав, кодекс, свод законов – не все ли равно? У домовиков тьма-тьмущая принципов, правил и исключений. Нам, простым людям, не понять. Дом и род они ставят во главу угла, но это только верхушка пирамиды. Они оба, не сговариваясь, решили не обсуждать странные слова домовика о Гермионе. Гермиона взмахом палочки подогрела содержимое кофейника, разлила по чашкам и с удивлением посмотрела на Драко. – Тоже решил выпить кофе на ночь? Наверное, так чувствует себя ягуар перед прыжком... – Молоко? Сливки? Сахар? – тянул он время. Гостья отрицательно покачала головой, не сводя с Драко вопросительного взгляда. Тот плеснул в свой кофе сливок, сделал глоток и, не спуская с нее глаз, ответил: – Да. Не планирую ложиться спать в ближайшее время. Гермиона потупилась, закусила нижнюю губу и нервно затеребила выбившийся из прически локон. Она понимала, что следующий ее вопрос станет рубиконом, и уже в общем-то поздно отступать, да и не было сценария, в котором она отправлялась поздним вечером пить кофе к мужчине ради… кофе и поговорить. И не пошла бы она, если бы не хотела… продолжения. Неизведанное пугало, но неиспытанное манило. Гермиона тоже отпила кофе – ей нужна была пауза, время, чтобы собрать решимость, глубоко вздохнула и снова подняла взгляд на Драко. Он сидел напротив – напряженный до последней мышцы, сведенные пальцы вцепились в столешницу низкого столика, на виске билась венка, тонкие ноздри раздувались. Что-то похожее она заметила, когда Малфой отпаивал ее огневиски после демонстрации совместного досуга своей жены и ее мужа, и уже тогда почувствовала волнение, сейчас же… Гермиона боялась собственного тела. Ее не должно было так вести от взгляда на… да на кого угодно! Хотелось, чтобы это прозвучало достойно, но ее срывающийся шепот был жалким: – Ты меня пугаешь. – Я и себя пугаю, Грейнджер, – честно признался Драко. – Со мной такого, черт побери, не было никогда! – Мы можем… – Гермиона не думала, что когда-нибудь произнесет вслух что-то подобное: – Мы можем помочь друг другу снять напряжение, – выдавила она. – Я ведь тоже… Он то ли втянул воздух носом, то ли издал этот звук горлом, а затем то ли перемахнул через стол, то ли аппарировал к ней на диван… Кажется, в воздухе еще висел звук ее слов, а он уже целовал ее – не так, как в прошлый раз, сразу глубоко и яростно. Но это безумие длилось считанные мгновения. Драко взял себя в руки и отстранился, стал изучать губами ее лицо, едва касаясь, – щеки, скулы, лоб, затем спустился ниже, осыпал шею Гермионы нежными короткими поцелуями: вниз – от уха до яремной впадинки, а потом вверх – от яремной впадинки до второго уха. Проделывая все это, Малфой продолжал удерживать ее за плечи, натягивая на них ткань пальцами. Гермиона не смогла бы объяснить, почему чувствует себя недостаточно желанной из-за того, что он остается настолько сдержанным, почему так важно заставить его потерять контроль, но пообещала себе пробить брешь в его чертовом самообладании. Из застывшей статуей, принимающей ласки стороны она превратилась в деятельную участницу: запустила одну руку в светлые волосы, краем сознания фиксируя отсутствие на них геля, а второй повела вниз, расстегивая сюртук-мантию. Драко резко выдохнул ей в рот и отстранился. – Грейнджер, пожалуйста, нет! – простонал он. Драко ощущал себя чем-то вроде переспелого стручка гороха, ему казалось, что каждое движение может привести к тому, что… ну… стручок лопнет. Если он сорвется… Накопившееся напряжение грозило вылиться во что-то дикое. И Грейнджер не помогала. Мягко прижималась, терлась, постанывая, подавалась навстречу его рукам и губам, гладила плечи и грудь, пытаясь забраться под одежду, игнорируя его невербальные просьбы умерить пыл, удваивая напор, когда он пытался отстраниться. В несколько движений она вытащила из-под ремня его рубашку и расстегнула штаны. Целую секунду Малфой был уверен, что кончит от осознания, что ее рука находится на его члене. Он стиснул зубы, почти ощущая крошку эмали на языке. – Ну же, – потребовала невозможная. В ее глазах читался вызов. Драко фиксировал моменты один через несколько: чертова Гермиона Грейнджер у него на коленях прямо в своем целомудренно откровенном платье, чертова Гермиона Грейнджер прямо в своем целомудренно откровенном платье насаживается на его член, бесцеремонно сдвинув в сторону свое и вниз – его белье. Влажная горячая глубина, гул в ушах, глубокие бешеные толчки, крики (он кричит или она? он же не делает ей больно?) на границе восприятия и... взрыв. – Ты… – Малфой понятия не имел, кончила ли Гермиона, не причинил ли он ей боль, не испугал ли. Как спросить об этом, когда в голове ни одной мысли, ни полмысли даже. – Я… – извиниться? Он должен извиниться? Или нет? Осознание ударило Гермиону будто разряд тока. Она почти изнасиловала мужчину. Если бы Малфой сейчас выдал что-то в своей привычной манере, Гермиона сгорела бы со стыда, вот только он был дезориентирован больше нее – растерян, испуган, смущен, озадачен. В ней тут же проснулось желание поддержать. Она обняла Драко за шею, в ответ он сжал ее в объятиях. Гермиона чуть отстранилась, коснулась губами уголка его правого глаза, а затем левого, легко провела ладонью по его щеке, повернула руку и повторила то же движение костяшками пальцев. Драко поймал ее ладонь и переплел их пальцы. Огромная волна нежности – одна на двоих, зародившись не то в теле, не то вне его, в пресловутой душе, поднялась вверх, сдавила легкие, обожгла горло и вырвалась с длинным выдохом. – Ты… – Драко снова попробовал собрать сумбур в голове во что-то осмысленное, но поймал только одну мысль, – сумасшедшая! – Наверное, – глупо было отрицать очевидное. – Я не… – он смотрел на освещенное внутренним светом лицо Гермионы Грейнджер и не мог подобрать слов, но нужно было узнать, это было важно: – Я не обидел тебя? Она покачала головой, не теряя зрительного контакта, – сложно было отвести взгляд от умиротворения, удовлетворения, пожалуй, даже счастья в светлых глазах. – Все хорошо, я хотела этого. – Хорошо. Так хотела ты. Моя очередь воплощать желания, – прошептал ей на ухо Драко. Язык Гермионы отказывался задавать вопрос, чего же он хочет, впрочем, Малфой уже перешел к демонстрации, мягко целуя ее шею и плечи. Теперь он сам пытался спустить вниз ткань платья, которую недавно крепко удерживал. Оторвавшись от увлекшего его занятия, Драко поднял глаза и спросил тем же хриплым шепотом: – Может, переместимся в более подходящее место? До этого момента Гермиона не особо-то и осознавала, что находятся они в гостиной на узком диване, а у нее за спиной кофейный столик, что гипотетически здесь могут появиться эльфы или, например, Астория. Не то чтобы вероятность была высокой, но… – Я не пойду в твою спальню, – Гермиона высказала единственную, молниеносно пробившуюся сквозь нахлынувшие страх и стыд мысль. – Я не идиот, чтобы звать тебя туда, здесь пятнадцать гостевых комнат, думаю, любая из них… – Пятнадцать? И что, каждая готова принять… ммм… гостей в любой момент? – Да. Стазис. Эльфийская магия. – По какому принципу это работает? – до чего же легко она переключалась! – Я позволю Снуппи объяснить тебе принцип. Потом. Драко прикрыл глаза и аппарировал их в ближайшую спальню. Стоило им оказаться на огромной кровати без балдахина, как под потолком зажглась волшебная сфера. Свет в комнате был приглушенным и мягким. Малфой, кажется, почувствовал неуверенность Гермионы, он привлек ее к себе – нежно и осторожно. И она расслабилась в его руках. Вдохнула глубоко. Его аромат был… правильным, каждой ноткой соответствовал тому, что ей нравилось. Не то чтобы сейчас был подходящий момент, но в памяти всплыло, как долго она привыкала к запаху Рона. Гермиона выбросила мысли о бывшем муже из головы – бывшим здесь и сейчас нет места. Пока она думала об этом, продолжая тайком вдыхать запах Драко, в голове сформировалась еще одна сентенция – тревожная, даже пугающая: если Рон официально уже не является ее мужем, то Астория все еще супруга Драко, следовательно, Гермиона переспала с женатым мужчиной. Это утверждение мгновенно породило целую тучу аргументов и контраргументов во внутреннем споре. Она замотала головой, чтобы прекратить думать, чтобы вернуться обратно в эйфорическое состояние, скрыться от поджидающей за пределами этой комнаты реальности в кольце мужских рук. Драко осторожно дотронулся до ее ноги под подолом длинного платья и повел ткань вверх – невысоко, через пару дюймов остановился вопросительно. Она кивнула, и вот уже обе его руки двинулись по ее ногам, огладили бедра, скользнули на талию и выше. – А я, глупый, недооценивал фасон твоего платья, – прокомментировал он свободу действий, которую получили его руки, продолжающие оглаживать ее бока то вверх, то вниз. – Не то чтобы я именно об этом думала, выбирая его, – пробормотала Гермиона. – Чулки, Грейнджер, – хмыкнул продолжающий познавательное путешествие вслепую Драко. – Шелковые? – Заколдованные под шелковые, – смело встретила его взгляд Гермиона. – Что? Люблю такие с детства. С тех пор, как увидела у бабушки. Руки Драко замерли в верхней точке, в которую допустило их ее платье. Гермиона завела назад собственные руки и распустила пояс, удерживающий конструкцию, вывернулась из малфоевской хватки и быстрым движением скинула шуршащее платье через голову, вместе с ним отбрасывая последние сомнения. – Грейнджер?! – на этот раз голос Драко звучал вопросительно-возмущенно. – Что? – снова невинно поинтересовалась она. – Ты говорила, что ничего подобного не планировала. – Не планировала. – Тогда… как это понимать? – Малфой не скрывал ни иронии в голосе, ни похоти во взгляде, изучая ее бюстгальтер. – Я люблю красивое нижнее белье, – она снова позволила себе усмешку. – Может же у меня быть слабость? – Слабость? У тебя? – подхватил Драко игривый тон. – Придешь в гости, покажу свою коллекцию. – Даже не знаю... но, если ты пообещаешь ее продемонстрировать... Гермиона покраснела, это было глупо после всего, что произошло и продолжало происходить, но она остро ощутила дикость ситуации – она в чулках и тонком кружевном нижнем белье, да еще и со сдвинутыми трусиками, сидит на бедрах у почти полностью одетого, хоть и расхристанного Малфоя, еще недавно абсолютно чужого ей человека... Почувствовав приближение очередного приступа паники, Гермиона осадила себя вопросом: хочется ли ей откатить время назад, чтобы всего этого не случилось? И совершенно честно ответила: определенно нет. Чтобы избежать нового витка рефлексии, она стала действовать. Драко позволил волшебным рукам Грейнджер (магия и нежность) спустить его мантию и рубашку с плеч, быстро расстегнул запонки и отбросил одежду в сторону, затем суетливо избавился от брюк и белья. Некоторое время они рассматривали друг друга, даже не пытаясь в мыслях уйти от сравнений с привычными партнерами. Гермиона была откровенно худой, но никогда более совершенное (если быть объективным) тело жены не вызывало в Драко такого желания. Он очертил ключицы, шею, Гермиона подалась навстречу ласке. Такая отзывчивая и открытая, такая непохожая на сдержанную Тори. Впрочем, теперь Драко знал, что сдержанной Астория была исключительно с ним. – Каким идиотом нужно быть, чтобы предпочесть… – Малфой буквально напоролся на предупреждающий взгляд. – У меня тоже много вопросов, – решилась Гермиона озвучить направление общих мыслей, – давай договоримся не озвучивать их. Она уже очень давно не оценивала своего мужа с точки зрения внешности. Но нельзя было не признать, что Малфой выглядел гораздо эстетичнее запустившего себя в последние годы Рональда. Драко не был мускулист, скорее жилист, но Гермионе нравилось то, что она видела, и то, что ощущала под пальцами. Гермиона решительно щелкнула застежкой, спрятанной между чашечками бюста и отбросила кружевную вещицу в сторону. Драко, двигаясь будто под гипнозом, накрыл небольшие мягкие полушария руками и резко выдохнул. Как бы ему ни хотелось изучить тело Грейнджер до последней родинки, попробовать ее, утонуть в магии, заполнить легкие ее дыханием, он понимал, что и на этот раз его не хватит на длинную прелюдию. Грейнджер приподняла бедра, Малфой понял просьбу и стянул белье вниз. Опускаясь на кровать, она потерлась влажной промежностью о его ногу и гортанно застонала, и это вышибло последние мысли из головы Драко. Он не смог отследить момент, когда скользнул внутрь нее – еще с десяток секунд назад помнил, что хотел в полной мере насладиться единением, а теперь желание двигаться отбросило все остальные мысли на задний план. Драко собирался быть нежным и осторожным, но встречные движения и стоны Грейнджер сделали это невозможным. Его смущал такой напор, Астория позволяла ему вести, Гермиона же знала, чего хотела, и умела это взять, используя партнера, и это возбуждало еще сильнее, хотя казалось, что сильнее некуда. Малфой яростно отогнал образ жены – все его внимание, весь он сейчас принадлежал другой, которая была с ним без всяких условий, честная в каждом движении. Было страшно и волнительно оказаться тем, кто узнал эту сторону Гермионы Грейнджер – неожиданную, если воспринимать ее чопорность за чистую монету, и ожидаемую, если знать, насколько искренне и полностью отдается она тому, что делает. Привыкший всегда управлять процессом, он уже второй раз терялся в ощущениях, тонул в происходящем, с трудом удерживая себя в реальности. Оргазм накрыл его внезапно – просто случился, Драко не успел понять, что близок, не смог остановить себя, попросить Грейнджер сбавить темп. Гермиона была поражена страстью, которую разбудила в Малфое. Ей... было приятно. Она даже почти не испытала разочарования, когда он кончил, а ей не хватило, буквально… Грейнджер не учла, что Драко Малфой был упрямым. Все еще твердый внутри нее, он начал двигаться медленно и осторожно, лаская ее тело руками и губами, пока Гермиона не ощутила себя одним огромным нервным окончанием. Жар более не распадался на очаги и достиг невероятной силы, гул в ушах и частое-частое биение сердца создали подушку между нею и миром, мир остался где-то там, а сама она оказалась за его пределами. – Ты в порядке? Все хорошо? – тихий голос звучал обеспокоенно, слова казались бессмысленным набором звуков, их значение открывалось с задержкой. – Все хорошо, – ответила она через вечность. – Грейнджер, я, кажется… не слушай меня. – Не слушаю, – покладисто согласилась Гермиона. Не слушать, не думать, не управлять собственным телом. Интересно, именно так чувствуют себя медузы? Эта дурацкая мысль вертелась назойливым докси, а других просто не было. Эйфория отступала медленно, сменяясь сонной негой. Она не должна засыпать, она должна встать, одеться и уйти! Или?.. Как, дракл дери, себя ведут после такого?! В прошлый раз она сбежала после целомудренного поцелуя, теперь у них с Драко был секс. Дважды. Тело само собой среагировало, Гермиона дернулась. – Ты куда-то собралась? – раздалось сбоку. Что на это ответить? – Гермиона? – Я… – Останься, – Драко собирался пожаловаться, что не может нормально спать в одиночестве после стольких лет супружества, но успел сдержаться – они договорились не упоминать… тех. – Пожалуйста. В объятиях Драко Малфоя Гермионе было хорошо и уютно, он пах собой, потом и сексом. Но если она согласится, это будет значить что-то большее, чем просто удовлетворение физических потребностей? Но ведь это и есть большее, глупо врать себе. Сил на многоступенчатый анализ ситуации не было. – Ладно, – кивнула она с границы сна. – Вот и славно, – голос Драко тоже звучал сонно, – спокойной ночи, Ми. – Угумс, – зевнула Гермиона. Она уже почти уснула, когда тот же голос обеспокоенно добавил: – Ты ведь не сбежишь утром, если я не проснусь первым? Ответом ему стало еще одно сонное утвердительное междометие. Тем не менее Драко спал плохо, и нет – не потому, что привык к другой женщине, он действительно боялся проснуться один, проигрывал в полусне разные сценарии утра – от холодной пустой постели до ужаса в глазах Гермионы, раз за разом заставлял себя выкарабкиваться из глубокого сна, тогда так Грейнджер спала, уютно свернувшись калачиком у него под рукой, и даже не меняла позы. Под утро Малфой наконец проиграл борьбу с Морфеем, но стоило Гермионе завозиться рядом, как он резко открыл глаза. Не похоже, чтоб она собиралась бежать, не похоже, что ее испугало место и общество, в котором проснулась. Драко чувствовал ее метания и неуверенность ночью, неужели во время сна она успела принять то, что между ними происходит? Было страшно надеяться на это. – Привет, – пробормотала Гермиона хриплым голосом. – Привет, – он поймал торчащую кудряшку и сделал попытку заправить ее за ухо. Грейнджер потянулась к его волосам. Драко прикрыл глаза от удовольствия, когда ее нежные пальцы стали осторожно массировать кожу его головы, Гермиона и сама почти мурлыкала. – Мерлин, такие мягкие! – на ее лице отразилась работа мысли, и она выдала результат обдумывания: – Ты укладываешь их заклинанием? Драко не сдержал смешка. – Твоим не поможет. Грейнджер потянулась к его губам, чтобы очертить ухмылку пальцем. – С катастрофой, которой являются твои волосы, могут сравниться разве что патлы Поттера, – продолжил он дразнить. – Когда мы были в школе, я любил представлять, что вы с Поттером поженитесь и у вас будут дети с волосами, имеющими свой собственный разум. Гермиона отреагировала совсем не так, как было рассчитано: и не улыбнулась, и не вернула колкость, вместо этого она отвела руку и замерла, как мелкая зверушка перед хищником. Он что-то не то сказал? Драко проанализировал последнюю фразу, не может же она так бурно реагировать на его воспоминания о школьном времени. – Ми? Что? Она покачала головой. Драко продолжил обдумывать свои слова. Он же просто пытался завести легкую беседу, избежать неловкости, дать понять, что не торопится обсудить то, что между ними произошло. Упомянул Поттера... Драко задумался. За все время, что они общались с Грейнджер, имя второго гриффиндорского охламона не всплывало в беседах. Интересно, Поттер знает про измену Уизела? Драко мысленно хлопнул себя по лбу – ну конечно знает, уж Уизлетта-то не стала бы молчать. А может, он знал и раньше, может, Уизли делился с ним историями похождений. И дружок не рассказал Грейнджер. Поэтому сейчас она так отреагировала. Драко обнял ее за плечо и пристально посмотрел в глаза. – Эй! Я не хотел тебя задеть. Дело в Поттере? Взгляд Грейнджер сделался еще более испуганным, и Драко провалился в него. Он сидел напротив Поттера в каком-то кафетерии, возможно, министерском. – Ты знал? – спросил Драко голосом Грейнджер. Черт, кажется, с ним произошло то же самое, что с ней, когда он подумал об отце! Значит… его ожидает какое-то личное, очень болезненное воспоминание. Он предпринял попытку выбраться, но ничего не вышло, перед ним по-прежнему маячили растерянные омерзительные глаза за стеклами очков. – Ты знал, но ничего не сказал, – констатировала Гермиона, в теле которой был Драко, – почему? – Э-э-э… – ему стало интересно, испытывал ли он собственное презрение или это было презрение Грейнджер (уж лучше бы ее), – я думал, это произошло один раз, Рон не говорил, что было продолжение. – Почему не поделился со мной? – нет, презрение было личным малфоевским, а вот неверие, разочарование, боль, злость, смирение, опустошение (черт, неужели можно испытывать сразу столько всего?!) – грейнджеровскими. – Не хотел тебя тревожить по пустякам… – Пустякам... – боль Грейнджер трансформировалась в горечь, заколола на языке. – Я думал, знаешь, он из соображений разнообразия… Гребаный идиот! Что он несет? Драко сожалел, что не может положить руку на плечо Грейнджер, чтобы хоть как-то поддержать. – Прекрати, ты делаешь хуже, – Гермиона не ожидала, что предательство друга в пользу… другого друга так сильно ее заденет. – Думал, это просто потребности... ну... физиология. Малфой не знал, радоваться ему или печалиться оттого, что находится в воспоминании только ментально. Руки чесались от желания по-магловски приложить гриффиндорского придурка головой о стол, но рациональная часть Драко была довольна невозможностью этого – за покалеченного аврора Орден Мерлина не вручают. – Гарри… – Драко чувствовал, что Гермионе хочется закрыть уши, просто не слышать, откатить время назад, не соглашаться на ланч, а если и согласиться, то никогда не задавать вопроса. Ведь она знала, что Гарри в курсе, зачем ей потребовалось подтверждение? – Потребности… – ее голос звучал надтреснуто, будто в глотке была пустыня, – неужели у всех мужчин потребности стоят на первом месте? Драко очень захотелось заверить, что не все мужчины одинаковы, что есть и его собственный пример… а потом вспомнил, что он, женатый в общем-то человек, в данный момент времени лежит в постели с этой самой Грейнджер. Поттер покачал головой. – У тебя никогда не было желания удовлетворить свои потребности на стороне? – голосом Гермионы можно было резать алмазы. Она снова встретилась глазами с Поттером и увидела в них что-то такое, чего в них не должно было быть! Никогда! Никогда-никогда. Поттер кривенько улыбнулся, хмыкнул и сказал: – Зачем? Если единственная, кто мог бы меня заинтересовать, не была свободна и… слишком правильная. Что прозвучит дальше, Гермиона осознала на несколько секунд раньше, чем это произошло, и снова прокляла себя за длинный язык и эту встречу, затем она подумала о – Драко четко поймал эту мысль – Селвинах, Гринграссах и инцесте. Она едва не задохнулась от волны сожаления и чего-то вроде гадливости и замотала головой. Драко выбросило наружу. Он рывком привлек Грейнджер к себе, шепча в волосы «я не хотел», она, разом обмякшая, позволила себя обнимать. Спустя несколько минут неловких объятий, когда Драко стал задумываться о том, что было бы неплохо не ограничиваться только ими, в конце концов он – здоровый мужчина, а в его руках желанная женщина, причем абсолютно голая, Гермиона отстранилась и робко сказала: – Мне пора идти. Драко собирался пригласить ее на завтрак, угостить все же кофе с марципаном, задержать тысячей и одним способом, но после откровения не посмел – просто не посмел, понял, что ей нужно побыть одной. Гермиона, не утруждаясь поиском белья, призвала платье. Попросила затянуть пояс сзади, Малфой использовал возможность и привлек ее спиной к себе. Нужно было что-то сказать. Это все не должно так закончиться из-за того, что с ними опять произошла какая-то чертовщина и Драко увидел то, что не было предназначено для его глаз. – В какой стороне камин? – спросила Грейнджер тихо. Драко призвал халат и молча довел ее за руку до гостиной. – В пять нас ждет Фоули, приходи ко мне, – сказала Гермиона и потянулась, чтобы клюнуть его в щеку, но Драко перехватил ее губы своими, стараясь вложить в медленный и нежный поцелуй все, что так и не смог сказать.