Кто начинает с того, что всем верит, кончает тем, что каждого считает плутом. Кристиан Фридрих Геббель
***
Ощущение сдавливания от аппарации исчезло, но легкие по-прежнему отказывались наполняться воздухом, в ушах гудело, в груди жгло, перед глазами прыгали цветные пятна. «А и пускай…» – апатично отметила какая-то часть сознания Гермионы, но тут же другая часть взвилась: «У тебя дети, тряпка! Ты им нужна! Расклеилась из-за глупости!» Длинный вдох и выдох со всхлипом. Гермиона обессиленно опустилась на землю. Земля была рыхлой и влажной, но это почти не фиксировалось сознанием. Сознание в принципе мало что фиксировало. Грейнджер не знала, сколько времени продлилось измененное состояние, сколько времени провела в этом нигде – пришла в себя, когда в ладонь впилось что-то острое: в комок грязи, который она рефлекторно сжимала, затесался острый камешек. Она опустила глаза вниз и обнаружила, что по запястья зарылась в мягкую после недавнего дождя землю. Ощущения вернулись одновременно: острый запах почвы ударил по ноздрям, ткань отсыревших и испачканных джинсов неприятно облепила бедра и голени. Гермиона неуклюже вытащила руки из жидкого месива, одновременно поднимаясь на ноги. Несколько движений палочкой – и ее одежда и тело очищены. Если бы можно было так же поступить с разумом! В общем-то можно – прицельный Обливиэйт, и в голове воцарится стерильная чистота. Но это не ее путь. Она должна осознать неприятную правду, принять ее, понять, как с этим жить дальше. Гермиона обнаружила рядом с собой скамейку. Присела. С тех пор, как она была здесь в последний раз, прошли годы. Раньше, когда ей нужно было подумать, разобраться в себе, привести в порядок мысли, она всегда аппарировала в это место – в парк рядом с домом, где прошли первые восемь лет ее жизни. Итак, пора отбросить эмоции и перейти к сухим фактам. Малфой собирался использовать ее. Это умозаключение было неожиданно болезненным, и другие не желали выстраиваться с ним в ряд. Мерлин, если бы не Гектор... Уже не в первый раз Фоули спасает ее от фатальной ошибки. Она не прислушалась к его совету только по поводу Рона – прямым текстом сказала, что Гектору не понять, через что они вместе прошли, и попросила не вмешиваться в ее личную жизнь. Вот как раз закончила пожинать плоды. Но прошлое осталось в прошлом, беспокоило настоящее. Почему больно? Ведь не могли так быстро возникнуть чувства, нет! Все дело в том, что она стала доверять, а оказалось... «Молодой человек, не хотите ничего добавить?» – прозвучал в голове голос наставника. Оказалось, Гермиона всего лишь подходящий сосуд для вынашивания малфоевского наследника. О черт! Паника захлестнула ее от макушки до пяток, она пожалела, что не перепроверила свое зелье по схеме Ульрики. Раньше оно никогда не давало сбоев, но что если… Нужно перестраховаться! Гермиона мысленно поблагодарила миссис Слагхорн за полезный сборник, если бы не Ульрика, пришлось бы выискивать информацию по разным книгам. Она зависла между необходимостью срочно возвращаться, чтобы обезопасить себя от нежелательных последствий близости с Малфоем всеми существующими способами, и необходимостью окончательно разложить по полочкам все, что произошло, выработать стратегию дальнейших действий. А что там вырабатывать? Она вычеркнет Малфоя и иже с ним из собственной жизни, и дело с концом! Подлец не заслуживает свободы от брачных уз. Гермиона не станет оказывать ему никаких услуг. Да, придется отступиться от своего слова, да, не судьба Рону сделать Асторию новой миссис Уизли, не судьба им жить нормальной семьей… Но кто сказал, что они заслужили? Гермиона действительно хотела как лучше, действительно готова была забыть обиду, преподнести экс-супругу подарок – то ли в память о былом, то ли в качестве извинений за то, что так и не стала хорошей женой, – и пыталась искупить надуманную вину перед Малфоем (ведь из-за того, что она так и не стала хорошей женой Рону, Рон пошел искать утешения в объятия жены Драко), но… приоритеты изменились. Ее пытались использовать, втершись в доверие, давя на жалость. Малфой с первой встречи подводил ее к этому вот… Ну… может, не с первой. Что, если все это было спланировано еще раньше? Что, если Драко как-то узнал о том, что она – подходящая кандидатура для вынашивания потомства еще до того, как… Он же сам сказал тогда в ресторане, что планировал переспать. Но с чего бы ему признаваться, если… Мыслей было слишком много, они наталкивались друг на друга и путались. Стоп! Обдумать все в деталях можно и позже, сейчас самое главное – избежать последствий собственной доверчивости. Отложив анализ ситуации до лучших времен, она аппарировала домой и первым делом заблокировала камин на вход отовсюду. Присутствие постороннего Гермиона почувствовала спиной, ну, может, не спиной, а местом пониже, но, чтобы понять, что в комнате она не одна, оборачиваться не пришлось.***
Драко завис где-то между ужасом и бешенством. От немедленной аппарации вслед за Грейнджер его удержал Фоули. Дед строго-настрого запретил попадаться Гермионе на глаза, пока она не обработает информацию самостоятельно. Малфою было категорически непонятно, что произошло. Что страшного в том, что у них совпадающие магические потенциалы? Кажется, последние полтора дня, даже полторы недели показали, что они могут отлично ладить. На всех уровнях отлично… Разве что Драко до сих пор не удалось проделать с Грейнджер даже половину того, что он планировал, ибо… стоило им оказаться вместе, ему сносило крышу. Было ли это следствием схожести магии? Может, Грейнджер пришла к выводу, что все не по-настоящему? А она не права? Драко задумался. Если быть честным с собой, то первые ростки интереса к ней возникли чуть раньше, чем она скрепила их договор клятвой невыразимца, – этакая дивная смесь удивления, непонимания и желания понять, уважения и ностальгии по временам, когда все еще казалось простым и самым важным пунктом плана на день было придумать, как побольнее задеть гриффов. А если он правильно услышал Фоули, схожесть потенциалов могла спровоцировать только физическое влечение. Стоп! Дед говорил что-то об идентичности магии у родственников. Не могла же Белла… Его передернуло. По всему видать, могла. Если у них с Грейнджер есть это соответствие, то очевидно, что и с теткой оно было – о том, что Белла и Гермиона имеют похожую магию, Фоули предупреждал Грейнджер много лет назад. Как старик об этом узнал – вопрос десятый. И совсем не тот вопрос, ответ на который хотелось получить немедленно. Сейчас его интересовало, почему Грейнджер так отреагировала. Испугалась уровня ответственности за жизнь Драко? Ведь оптимальное решение очевидно. И Малфоя оно устраивало. Но, возможно, она не готова. Гермиона только что расторгла союз, в котором муж ей изменил. По сути, Драко тоже изменил жене, считает ли она теперь его недостойным себя? Предположение не имело смысла уже потому, что своей жене Драко изменил именно с Грейнджер. Салазар великий, как понять, что происходит в женской голове?! Что ему сделать, чтобы переубедить Гермиону? Малфой обошел раз десять вокруг беседки, где должно было состояться сегодняшнее свидание, периферическим зрением цепляя горящие свечи, улавливая запах астр и хризантем, и опять с трудом удержал себя на месте. Потребность отправиться по каминной сети к Гермионе и задать все вопросы лично зудела под кожей. Драко ушел из сада, где каждый куст напоминал о провалившихся планах на вечер. Ноги понесли его в портретную галерею. Он долго ходил между пустыми рамами, скользя глазами по именам, но не фокусируясь на них. Интересная мысль возникла в голове: неужели с того света предкам было видно, что Грейнджер – его идеальная партнерша? И эльфы... Из размышлений его выдернул знакомый до последней интонации голос: – Почтил нас своим визитом, сын? – только Люциус мог вложить столько презрения в последнее слово. Драко передернул плечами и развернулся к отцу спиной. – Как твоя ручная грязнокровка? – пожалуй, в ругательство отец вложил больше тепла, чем в обращение к единственному отпрыску. – Нашла зацепку? Я верю в мисс Грейнджер. «Но не верю в тебя». Люциус не произнес этого, но слова повисли в воздухе. Драко ускорил шаг, мимо проплывали рамы портретов деда, бабки, прадеда, прабабки... Имена, имена, имена… Люциус I, Матильда, Септимус, Друэлла, Арктур, Бригитта, Маркус, Лукреция, Малфой, Малфой, Мал-фой. Что? Привидится же! Драко отвел глаза и снова посмотрел на буквы. Но под портретом Люциуса Первого фамилия по-прежнему была написана через дефис. Единственный живой представитель семейства моргнул – да нет же – Люциус I Константинус Малфой. Галлюцинация от недосыпа? Драко вынул палочку, наколдовал Люмос и пошел вдоль ряда, подсвечивая подписи. «Маркус Линий Мал-фой», – прочитал он под изображением предка, жившего в тринадцатом веке, «Лукреция Джиневра Мал-фой», – под изображением его жены. Драко протер глаза, буквы снова подмигивали, не определившись, есть ли между ними короткая черточка, он повел палочкой в сторону более ранних картин, но и там творилась чертовщина: «фой» в подписях сократилось до «фу» (Мал-фу, серьезно?), вплоть до… Арманда – на деревянной раме его портрета творилось настоящее светопреставление, буквы фамилии перескакивали, формируя слова, похожие на те, что почти исчезнувший житель картины произносил вслух: Малфуа, Малфу, Мафлу. Драко ущипнул себя, слишком уж происходящее было похоже на дурной сон, но нет – не с его счастьем. – Отец? – Драко обернулся к единственному, кто мог дать ответ, но того уже след простыл. – Хозяин Драко, сэр! – перед ним возник почти бьющийся в истерике домовик. – Снуппи исправит, Снуппи все исправит. Упустили! Так виноваты! – завыл эльф. – Хозяйка забрала Трис, Серку умер, левая стена восточного крыла дома непокрыта. Снуппи исправит! – Стоп! Что значит «непокрыта»? – Драко ухватился за единственное пришедшее в голову объяснение чертовщине. – Здесь всегда были разные фамилии? – он махнул рукой в сторону ряда картин. – Снуппи не знает! – взвыл домовик. – Снуппи только почувствовал, что тут мало… – Не нужно укреплять здесь фон! – распорядился Малфой. – Но древние картины… Иллюстрируя слова эльфа, рама портрета Арманда хрустнула. – Ты можешь дозировать… ммм… воздействие? – спросил он у Снуппи. Тот виновато замотал головой. – Дерьмо, – сквозь зубы процедил Драко и дал домовику отмашку: – Делай что должен. Оставалось… ну да, поступить, как та, что пусть и ненадолго, но покинула его мысли. Малфой отправился за ответами.***
Гермиона поспешно обернулась. В кресле, в котором несколько часов назад происходило то, о чем вспоминать сейчас не следовало, о чем не следовало вспоминать никогда, маячила темная фигура. Гермионе не нужно было включать свет, чтобы опознать визитера. – Гарри? Что ты здесь делаешь? – Гермиона обрадовалась тому, что голос прозвучал почти непринужденно. – Да так… Зашел узнать, что все это значит, – друг поднял правую руку с зажатой в ней газетой, – но случайно получил ответ, не задавая вопроса… Меньше секунды ушло на осознание, что имел в виду Поттер. То есть ни ей, ни Драко не почудилось. Воспоминание полоснуло по сердцу. – Что там? – резко спросила Гермиона, зажигая свет и призывая газету из руки Поттера. «Развод и девичья фамилия» – прочитала она заголовок на передовице. Под заголовком красовалась фотография с приема, судя по ее платью. Они с Драко с кем-то беседовали – ничего такого, разве что стояли близко. «Черт побери, а мы красивая пара!» – пронеслась непрошеная мысль. Какого Мерлина фотография с приема иллюстрирует статью о разводе? Разве не должна была ушлая Скитер написать о нем на день раньше? Вот и ответ на вопрос, почему никто, кроме вездесущего Слагги, не высказал ей сочувствия – Рита придержала новость. Сам по себе развод акуле прытко пишущего пера неинтересен, ей требовалась пикантная история, и она такую придумала. Гермиона даже вчитываться не стала: не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, о чем статья. Скитер, должно быть, вопрошала читателей, по какой причине на следующий день после развода Гермиона Грейнджер-Уизли оказалась на людях в обществе Драко Малфоя и является ли причиной расторжения брака ее измена. Краем глаза заметила фразу: «Исчезли с приема вместе». – Зачем ты принес мне эту макулатуру? – Гермиона брезгливо отбросила от себя «Пророк». – Ну сначала я хотел опровержения… А потом зашел к тебе… не вовремя. В голосе Гарри звучало обвинение и… нотки ревности. Первым порывом Гермионы было броситься в объятия друга, пожаловаться, что она – умная вроде бы женщина – оказалась использованной… Несколько дней назад она так и сделала бы, но с тех пор многое изменилось. Например, статус Гарри в ее жизни. Нет, она не будет жаловаться. Малфой использовал ее? Самое время использовать Малфоя! – И?.. – Ты обвиняешь Рона в измене, но делаешь то же самое! – То же самое? Я теперь свободная женщина, могу проводить время с кем хочу! – холодно ответила она. – С кем хочешь? Ты с ним хочешь проводить время?! – Да. У нас с Драко общая беда, она сблизила нас. – Настолько?! – Теперь настолько, – Гермионе было тяжело проговаривать это вслух, тяжело говорить о том, что требовалось забыть, тяжело ранить человека, которого любила как брата, но так было надо. – И как же вы сблизились? – речь друга сочилась ядом. Немного правды не повредит делу: – Когда я узнала про измену Рона, решила помочь нам всем… то есть им всем. – Найти способ расторгнуть брак Малфоев? – хохотнул Гарри. – Да. – Ну-ну. И как успехи? – Неплохо, – сдержанно ответила Гермиона. – Спасибо, что поинтересовался. – И что? Думаешь, чистокровная задница женится на тебе?.. – Грязнокровке? – в душе творилось невероятное, эх, Гарри, знал бы ты… – Думаю, да, но это не важно. – Тешь себя иллюзиями! Он будет трахать тебя, пока ты не поможешь ему стать свободным, а потом сменит на какую-нибудь чистокровную фифу. Гермиона не ожидала таких злых слов от Гарри. Оказалось, что слышать подобное больно. Очень больно, и вовсе не потому, что прозвучала правда, ведь правда была в обратном. Хотя… ожидать от Драко Малфоя можно всего. – Даже если и так, это не твое дело, – ее голос звучал надтреснуто, Гермионе пришлось прочистить горло. – Давно ты спишь с ним? – снова ревность, снова обида. А теперь важное. Именно то, что должно задавить на корню ростки надежды друга на взаимность: – С прошлой ночи. Удар попал в цель. Гермиона не смогла выдержать взгляд друга, потупилась. Она мысленно молила его: «Только не уточняй, только не уточняй!» Но сегодня определенно не ее день. – То есть после того, как узнала о моих... чувствах, ты отправилась трахаться с Драко Малфоем? Ну же, Гермиона! Не ради этой ли концепции ты устроила представление? Она тяжело сглотнула и кивнула, не уверенная, что связки не подведут в самый ответственный момент. – Он использует тебя и бросит, вот увидишь! «Он не такой!» – едва не сорвалось с ее губ, но… не сорвалось. «Ты не знаешь, какой он на самом деле, – вкрадчиво прошептал внутренний голос, – ты увидела лишь то, что тебе было позволено увидеть». – Он Малфой. Вспомни его отца, он использовал всех, от кого мог что-то получить, а тех, кто был ему бесполезен, пытался уничтожить! – Он не такой, как его отец! – вот в этом она была уверена. Астория, ребенок… Как в одном человеке мог уживаться тот, кто пожертвовал родом ради жизни жены и сына, и тот, кто хладнокровно решил использовать ее для продолжения этого самого рода? Нет, она подумает об этом после. Ей нужно побыстрее выставить Гарри вон, чтобы принять дополнительные контрацептивные меры. На несколько секунд снова захотелось все рассказать другу, попросить помощи – он аврор, он сможет обследовать ее на наличие, например, сторонних зелий в крови (чем черт не шутит), но быстро отбросила эту идею. Единственное, что ей нужно от Гарри, – чтобы он поскорее забыл о своих чувствах к ней, если для этого необходимо вызвать его презрение, что ж… она, наверное, готова. – Гарри, я большая девочка, я смогу себя защитить. Я умею разбираться в людях, – самой стало смешно, губы дернулись, складываясь в горькую усмешку. Дальше самое сложное: – Ты обижен, понимаю. Но я не просила тебя о... таком, и я не виновата в том, что ты чувствуешь ко мне что-то… другое. Не то, что я чувствую к тебе. Прости. – Я… – Я очень устала, почти не спала ночью, – враньем больше, враньем меньше, Гарри незачем знать, что она не высыпалась так хорошо со дня, когда узнала про измену Рона. Неужели она способна вот так вот преднамеренно ранить дорогого человека? – Прости, пожалуйста. Но я хочу побыть одна. – Ты тоже прости, – пробормотал друг себе под нос, – надеюсь, ты понимаешь, что в любом случае можешь рассчитывать на меня. На нас. Сложно, очень сложно сдержаться и не попросить помощи… Поттер двинулся через зал к камину, и Гермиона тихонечко выдохнула. Возле камина он обернулся и указал рукой на оставленную газету: – Ты ведь знаешь, что Роза получает «Пророк»… Гермиона знала, но решила подумать об этом позже. Роза мудра не по годам, она с раннего детства знала про отношение родителей к прессе, с чего бы ей верить пасквилю? Заклинание разблокировки, треск порошка, вспышка зеленого, гул в трубе. Друг ушел… Чуть успокоившись, Гермиона опрометью бросилась к книге. Таблицу надежности магических контрацептивов она нашла в конце издания. Среди зелий, употребляемых на постоянной основе, ее выбор считался наиболее эффективным, под влиянием этого средства организм выстраивал что-то вроде защитного барьера вокруг яйцеклетки – 89% гарантии, что зачатие не состоится. В свете последних событий процент показался Гермионе смехотворно малым, и она бросилась листать книгу в поисках дополнительных способов защититься. Через полтора часа, два препарата и заклинание, вызывающее механический аборт в случае, если оплодотворение произошло, Грейнджер облегченно выдохнула. Среди побочных эффектов заклинания значилось бесплодие, но в данный момент это не казалось Гермионе чем-то страшным. В ее планах на жизнь не отводилось места деторождению, что бы себе ни придумал Драко Малфой. Ей вполне хватало Розы и Хьюго. Она с усилием отогнала мысли о скользком экс-слизеринце, сомнения, зародившиеся, когда она вспомнила про историю с ребенком, не хотели покидать голову, но голос Фоули звучал набатом: «Молодой человек, не хотите ничего добавить?» Зелье сна без сновидений – вот чем необходимо было завершить этот день.***
Драко проснулся в библиотеке. Не то чтобы такое приключилось с ним впервые, но на сей раз, к собственному огорчению, он засыпал в одиночестве. Вчера он потратил несколько часов, откапывая среди древних семейных фолиантов те, что относятся ко временам Люциуса Первого и Арманда, но искомого не нашел, везде фамилия Малфой была написана в единственном ему известном варианте. Да и мог ли существовать такой абсурд? Его семья владеет ячейкой и счетами в Гринготтсе с начала существования банка. Ладно, банк был создан только в пятнадцатом веке, значительно позже, чем жил Арманд, но уже прекрасно функционировал во времена магловской королевы-девственницы, когда жил Люциус, а с позапрошлого века был полностью под контролем гоблинов, зубастые поганцы точно не упустили бы своего, если где-то была неправильно написана фамилия. Драко не мог себе до конца объяснить, почему он так уцепился за эту тайну. Мозг плотно привязал ее к сказанному Армандом, к еще одному варианту решения проблемы брачного контракта, резервному плану. Поползновение нанести визит Грейнджер было задавлено на корню. Нет, он разгадает эту загадку сам и предоставит Гермионе уже готовую версию. Пусть не считает его бесполезным довеском к себе гениальной. После завтрака Драко отправился в кабинет, заброшенные дела требовали внимания. Для решения некоторых текущих вопросов нужно было попасть в Гринготтс. Что это, если не судьба? Заодно и вызнает у гоблинов... Драко понимал, что идея безумна, что ничего хорошего не выйдет, но все равно продолжал собираться. Несколько раз порывался изменить планы, посетить Грейнджер, рассказать о том, что увидел в портретной галерее, и передумывал – слова Фоули и собственное желание доказать (ей или себе?), что способен сделать что-то сам, брали вверх. Драко продолжал сомневаться и сидя в комнате для ВИП-клиентов Гринготтса в ожидании поверенного. Нужно поднять древние банковские документы, не привлекая к своим действиям внимания ушастых. Он пытался унять нервозность, постукивая пальцами по дубовому столу, и уповал на свою способность к экспромту. – Мистер Малфой, – подобострастно залебезил вошедший гоблин. – Мистер Круххлерт, – вежливо ответил Драко, проглотив недовольство по поводу длительного ожидания. Такой разговор не начинают с упреков. Он приступил к обсуждению текущих дел, оставляя действительно важное на потом. Как бы Малфой ни старался сделать это между прочим, вопрос прозвучал нарочито: – Банк хранит всю документацию по операциям с начала существования? Цепкий взгляд злобных маленьких глазок остановился на нем. Малфой почувствовал себя консервной банкой, которую пытаются вскрыть с помощью тупого ножа. – Уточните запрос, – прошипел мелкий паршивец, и Драко стоило немалого труда сохранить хладнокровие. – Могу ли я получить… – Драко выудил из памяти кое-что почерпнутое при разборе семейного архива, – документы Марка Луки Малфоя о покупке замка в Девоншире, дарственную королевы Елизаветы Тюдор на имя Люциуса Первого Малфоя. Гоблин склонился над листом пергамента и спустя полминуты повернул пергамент к клиенту. – Поставьте подпись под запросом, – последовала инструкция. – Мы обработаем его в течение двух суток. Если желаете, документы будут отправлены вам совиной почтой. Драко взял предложенное перо. Интуиция кричала – даже орала – не делать этого, но не было никаких логических причин, чтоб объяснить внезапный порыв бежать отсюда – поверенный не будет работать против клиента, так ведь? Драко обмакнул перо в чернильницу…***
Гермиона явилась на работу еще затемно. Ей удалось проспать всего несколько часов, а затем ее снова поглотила рефлексия. Проклятый Малфой никак не хотел покидать ее голову. Смешно, жизнь ничему не научила отличницу Гермиону Грейнджер – она ведь готова была… строить отношения. Он начал ей нравиться. И, если быть откровенной с собой, эта симпатия никуда не исчезла. И вроде бы все кристально ясно: Драко узнал, что она способна дать ему полноценного наследника, расположил ее к себе откровенностью, связав предварительно клятвой, чтобы Гермиона не смогла передать информацию третьим лицам, и почти… добился желаемого, попутно с ее же помощью освобождаясь от постылого брака. В выстроенной теории что-то не сходилось. Он целенаправленно подводил ее к открытию, но кто его знает, сколько бы им еще пришлось биться над загадкой рун, если бы не Фоули. Да и в рунах было скрыто гораздо меньше информации, чем выдал им старый учитель. Как Драко собирался дать понять, что она – та самая, не разрушив доверия? Гермиона вспомнила, что он категорически не желал приплетать наставника. Если бы не Гектор… Мерлин! Непонятно, зачем Малфой рассказал ей о сыне, последнее, чего может захотеть женщина, – общего ребенка с мужчиной, который отказался от своего. «Он чистокровный, – парировала себе Гермиона, – у него мозги иначе устроены». Интересно, когда он понял… А может, все это было спланировано вместе с Асторией? Тпру! Вот это уже чепуха! Три года романа с Роном ради того, чтобы у Гермионы с Малфоем появилась общая боль? Чтоб она стала сочувствовать Драко? Бред же. Гермиона мечтала об интересном задании, чтобы прекратить мариноваться в мыслях о том, какой наивной дурой она оказалась в своем солидном возрасте. Но, как назло, на ее столе лежала одна тонюсенькая папочка. Она подвинула документы к себе и едва не заорала от восторга – ей предстояла командировка, ориентировочно на два-три дня, для изучения на местности пространственной аномалии. Эти слова напомнили ей о встрече в атриуме, с которой… все и началось. «Заметил на одном участке забавную… аномалию». Гермиона замотала головой, чтоб изгнать из головы этот голос, манерно растягивающий гласные. Двое суток на пленэре возле озера Лох-Эрихт в Шотландии немного примирили ее с действительностью. Задача была по-настоящему сложной, требовала высокой концентрации, и времени для самоедства почти не оставалось – она так уматывалась с группой новичков, что к вечеру валилась с ног. Помогая себе валиться с помощью снотворного, если уж начистоту. Так надежнее. Хуже было другое. Гермиона никак не могла унять щемящее чувство тоски по Малфою. Не подлил ли ей гад любовного зелья? Она сколько раз принимала с ним пищу! С чего бы так скучать не по детям или друзьям, не по бывшему мужу, с которым, учитывая школьное время, провела рядом более двадцати пяти лет, а по Малфою, с которым общалась по-человечески без году неделю. Что делать? Обратиться в Мунго? О да! Не пройдет суток, как ее запрос станет достоянием общественности. Обращаться к коллегам после статьи Скитер нельзя – слишком очевиден вывод. Какая-то часть Гермионы жалела, что отрезала путь к Гарри. Но пожалуйся она Поттеру на то, что Малфой мог с ней так поступить, тот сделает вывод, что между нею и Драко все кончено, и опять воскресит надежду на взаимность. А это недопустимо. Она обратится к Гектору. В конце концов, именно он предупредил о малфоевской игре. Дома Гермиону ждало письмо от детей. Лаконичное «Ничего не хочешь объяснить?» и вырезка из «Пророка», Мерлиновы подтяжки! Чтобы рассказать дочери и сыну о том, что происходило на самом деле (без некоторых подробностей, естественно), ей нужно разрешение Малфоя. Значит, им придется встретиться. А ведь она решила игнорировать его существование в одном с ней мире.