Это ж где я так согрешил?...

POV Ника       Кровью я заплевал, конечно же, всю машину. Да, сильная мне сучка досталась… Блять, мало меня вчера били!       Конечно, я мог догнать эту мелкую сволочь, но что-то мне подсказало, что контролировать себя я не смогу (да, всё это оправдания, опустим всё это бла-бла-бла по поводу «а если его изнасилуют?!», отобьется, если что).       Я отвез машину на мойку, где на меня смотрели с великим подозрением, и позвонил Олли. Сказать, что я был зол — бессовестно наврать. Я был вне себя от переполняющего меня гнева. Сигареты лишь помогали сильнее себя накрутить, так что с другом я не разговаривал, а орал, но это было только с моей стороны, он преспокойно отвечал на все мои возмущения своим незамысловатым «угу». Потом он сказал, что ему срочно надо ехать и бросил трубку.       Я позвонил Каю, но тот лишь промурлыкал, что я целуюсь ужасно, раз получаю за это по щам, и предложил научить это делать правильно, после чего откровенно заржал. Я послал его куда подальше и решил нажраться. Ну, а хер ли нет, если всем сегодня не до меня.       К сожалению, для того, чтобы опьянеть, мне надо очень много выпить. И вот, когда я был уже в шаге от цели, мне позвонил Олли и сказал, что завтра приедет для «очень серьезного разговора», а потому все старания расслабиться просто полетели в огромную жирную жопу. Что ж, интересно, а о чем таком серьёзном он хочет поговорить?.. Может, я как-то навредил Марку и он снова хочет вправить мне мозг? Да не, вряд ли, жертвой сегодня оказался я. Ладно, посмотрим. Пойду, пожалуй, посплю, ибо завтра, я так чувствую, будет очередной трудный день.       Проснулся я очень рано, часов в восемь, но когда спустился, омега уже сидел в гостиной. Это ж насколько важная тема для разговора, чтобы он предал себя и впервые в жизни приехал во время?.. — Доброе утро, Олли. Рановато ты… — Я хочу поговорить о Марке. Ты что ему вчера предлагал, извращенец?! — Я ему предложил то же самое, что и любой альфа обычно предлагает течному омеге — помощь. — Могу тебя поздравить, по долбоебизму ты обошёл даже Кая. Я хочу тебе объяснить, почему он вчера так себя вел — бледнел, скакал, боялся и прочее. — Мой мозг был затуманен его запахом, он мой истинный, вообще-то. — Скажи, а вот если бы он сопротивлялся слабее, ты бы его изнасиловал прям там? — Когда обоим хочется, вряд ли это можно назвать изнасилованием. — Понятно… Надеюсь, после того, что я тебе расскажу, ты изменишь своё мнение на этот счет. — Ну, удиви меня. — Твой омежка всегда был очень добрым и веселым, но довольно закрытым человеком. Друзей у него было немного, собственно, только те, кто и сейчас с ним. К слову, тяжёлой музыкой, байками и различной неформальной хернёй, он тоже увлекался с десяти лет. Марку было пятнадцать, когда это произошло. И в один прекрасный день отец попросил его заехать к нему в офис. Ну, отказать он, естественно, не смог. Вот, он уже приехал, охранник его пропустил, всё, заходит он в лифт, а там было ещё четыре альфы, и чувствует, как у него по ногам что-то течет. Сообразить он успел позже, чем один из тех четверых остановил лифт. Марк по наивности подумал, что они хотят помочь ему, поблагодарил даже за это, но… Но тут, подойдя к нему поближе, они начали лапать его, прижимать к себе, попутно расстегивая брюки… Потом они прижали его лицом к стене и сорвали джинсы. Он плакал, кричал, умолял остановиться, но его лишь затыкали… Думаю, не трудно догадаться, чем… В общем, длилось это всё не так долго, минут двадцать, но порвали они его знатно. Когда отец увидел, что сделали с его «маленькой радостью», он пришёл в ярость. Положив ребенка в больницу, он разобрался с каждым из них по отдельности: одного утопил, другого заживо закопал в лесу, третьего застрелил, а последний сам повесился.       В больнице Марк пролежал полгода, откуда вышел разбитым и подавленным. В течение двух лет он практически не разговаривал, не только из страха — он голос сорвал, и кроме хрипов от него больше ничего не было слышно, сторонился противоположного пола, начал постоянно драться и огрызаться с учителями, которые постоянно пытались выпытать у него, что произошло. Потом, окончив школу, он поступил в университет, учиться на профессию своей мечты — архитектор. Но и там у него отношения ни с кем не складывались — его постоянно пытались зажать где-нибудь и облапать, за что сполна получали. Именно поэтому его исключили, и именно так он, переехав в другой город, оказался у нас. Он надеялся, что в новом городе и жизнь пойдет по-новому, что его перестанут задевать, он сможет подружиться с новыми людьми и, наконец, добиться своей цели. Но, когда он пришёл, его снова начали гнать. Стоит говорить, кто? — Не стоит, — только и смог прохрипеть я, глядя в одну точку уже где-то минут двадцать. — Когда мы с ним разговаривали о его ожиданиях от этого города, планах, он буквально горел! А когда рассказ дошёл до реальности, его глаза потухли. Понимаешь, Никки, он хочет жить по-человечески, хочет учиться спокойно, хочет, чтобы как у всех! А ты постоянно возвращаешь его в то время, в тот день… — Я ведь не знал… — Так что ты теперь думаешь по поводу «оба хотят»? — Какой ж я идиот, блять, я такой… Это же пиздец! Как можно быть таким слепым, глухим и вообще жить с такой головой?! Блять, сколько же я, оказывается, натворил за всё это время… Да сука! Почему всё так, блять?! Почему у меня вечно всё через жопу?! — от нахлынувших эмоций я не мог сидеть на месте и начал метаться по комнате. — Ты собираешься что-то исправлять?.. — А сам-то как думаешь? Блять, Олли, я чуть второй раз человеку жизнь не сломал, а ты ещё спрашиваешь?! Так, мне нужен его адрес, и какие сладости он любит. Быстро! — Ты хочешь к нему сейчас поехать? Совсем долбанулся? — Это риторический вопрос? — Ник, блять, приди в себя, у него течка в самом разгаре! Сегодня утром мне пришлось у него пузырек от шампуня отбирать, чтобы он его в себя не запихал, а он ведь немалых размеров! Ещё и твое имя постоянно повторяет… Так что, если ты появишься там сейчас, только больше дел наворотишь, подожди до конца недели, и тогда я тебе уже дам его адрес и всё остальное. — Так, если, как ты говоришь, он сегодня в себя шампунь хотел засунуть, то ты не мог оставить его одного, да ведь? Или мог? — Я, по-твоему, совсем ебнулся? С ним Май. — А он разве не с Каем? — Нет, он посрался с твоей горой ещё вчера, поэтому без проблем приехал к Марку. — А что у них произошло? — Цитирую: «Приехали мы, значит, к нему, заходим в квартиру, а там розовоголовое подобие на человека в одном полотенце расхаживает, а как увидел этого бугая, так и вовсе скинул его с себя и запрыгнул на этого двухметрового кабеля. Я стоял за ним, меня не было видно, а эта сука даже не пыталась сопротивляться! Короче, я съебал оттуда.» В общем, когда Кай научится держать член в штанах, личная жизнь у него наладится. — После этой реплики мы оба заржали. — Бля-я, короче, можно сказать, что жизнь Кай проведёт в одиночестве… Ну, серьёзно, он не может жить без секса. Это его любимое занятие, можно сказать, он этим и живет… — Я был просто счастлив, что моего друга, наконец, хоть кто-то обломал. Он ни разу в своей жизни не слышал от омег отказа, а тут такое, ещё и от истинного. — Ну, в любом случае, если захочет семью и нормальных отношений — потерпит. — Это да… Слушай, может, я всё-таки съезжу к Марку? Я ему нужен… Ну, пожалуйста, обещаю держать себя в руках, только дай съездить. — Я сделал самую невинную морду, на которую только был способен. — Ох-х… Ты ведь не отстанешь? Если он возражать не будет… — Ура! — Я чмокнул омегу в нос и полетел одеваться. — Я быстро!       Когда я спустился, Олли сообщил, что Марк выпьет подавители и будет ждать меня, но так как полностью запах всё равно убрать нельзя, я должен «яйца бантиком завязать» и, желательно, разучиться дышать. Короче, мне просто надо сдерживаться. — Май уйдет, как только убедится, что ты сможешь себя контролировать, в противном случае готовься быть выпнутым из квартиры. Ты меня точно услышал? — Эти слова омега прошипел. — Точно! Так где, говоришь, он живёт?       Олли дал мне адрес и я вылетел из дома.       Уже через час я был на пороге его квартиры. Дверь мне открыл невысокий омежка с белыми волосами, как я понял, это и был Май. Меня он осмотрел с ног до головы, и с большим недоверием впустил меня. — Он на кухне. Проходи. Я сейчас уйду, а ты постарайся ему не навредить. Иначе проблем не оберёшься, это я тебе общею. — Понял. — Ни-ик… — с кухни донесся полустон.       Блять, это будет труднее, чем я думал…