Это ж где я так согрешил?...

POV Ника       Закончив с ужином, я решил проведать своего омежку. И пускай запаха я не чувствовал от слова совсем, но от увиденного в паху болезненно свело: раскрасневшийся омега выгибался на постели дугой от сильнейшего возбуждения, которое уже нельзя было скрыть ни бельем, ни довольно плотным одеялом, лежащим поверх него. Я в несколько шагов преодолел разделявшее нас расстояние и сел рядом. — Малыш, я же сказал, зови, если будет совсем плохо. — Он посмотрел на меня довольно странно, в его затуманенном взгляде читалась обида. — А я и звал, просто кто-то, по видимому, не соизволил освободить свои уши от наушников. — Блять… Прости. — Я откинул одеяло в сторону и навис над ним. От наблюдаемого кружилась голова. — Ник, пожалуйста. Прошу тебя. — Он стал тереться о меня всем телом, умоляя взять его. Ещё немного, и я бы согласился, но. Но я начал целовать его, блуждая руками по его податливому телу.       Оторвавшись от губ я стал плавно спускаться поцелуями по его шее, изредка покусывая. Его тело таяло от моих прикосновений, а стоны становились всё громче и громче. Добравшись до сосков, я стал посасывать их, руками уже гуляя по бедрам своего омеги. Он извивался, как мог, чуть ли не плакал от желания, но я, стараясь оттянуть миг наслаждения, лишь продолжил медленно спускаться вниз, опаляя горячим дыханием уже его впалый животик.       Потом, аккуратно стянув с него бельё, я провел рукой по его уже давно возбужденной плоти. Он глухо простонал.       Я решил отвязать его. Когда с последней оковой было покончено, он с довольным мурчанием согнул ножки. Разум затуманивался всё сильнее и сильнее.       Я устроился на своё прежнее место — меж его разведённых ног — и продолжил начатое.       Я начал с медленных и нежных поцелуев вдоль основания, затем взял в рот головку и начал нежно её сосать, постепенно заглатывая всё больше и больше. Ему это явно нравилось. Омега хотел, чтобы всё происходило быстрее, и начал толкаться сам, но я не собирался подчиняться.       Я остановил его бёдра и продолжил сосать, иногда заглатывая до конца и останавливаясь на несколько секунд, давая ему насладиться моментом. В скором времени я почувствовал, как его член начал пульсировать, и он с громким и протяжным стоном кончил мне в рот. Чуть ли не в конвульсиях забился от удовольствия… Я добросовестно всё проглотил и вновь навис над ним. Он, весь красный, лежал и, как мне показалось, пытался прийти в себя. Но как только я расслабился и потянулся за поцелуем, он опрокинул меня на кровать и сел сверху. Я даже сообразить не успел, как омежка уже начал покрывать моё тело багровыми засосами, почти задыхаясь от нетерпения. Но всё-таки разум ко мне вернулся быстро, и я успел загрести его в крепкие объятия, прежде чем он стянул с меня единственный предмет одежды — шорты. — Я уже подумал, что ты успокоился… — Эх… А попытаться всё же стоило… Тогда, раз уж ты такой… Раз уж ты такой, то отнеси меня в ванную и помоги помыться, а потом покорми и уложи баиньки. — Хах, а колыбельную не спеть? — А ты можешь? — Я всё могу. — Тогда спеть. — Ладно, посмотрим… Если вместе в душ пойдём, приставать не будешь? — А есть вероятность того, что это увенчается успехом? — В его разноцветных глазках вновь засветились похоть и надежда. — Ага, как же! — Тогда не буду. Тогда ходи неудовлетворенный. — Мелкий, я уже, по-моему, высказался о своих способах самоудовлетворения. — Я поцеловал его в висок и, взяв на руки, понёс в ванную.       Там, конечно, всё-таки не обошлось без распускания рук и жалостливых всхлипов, но я (с титаническим усилием!!!) настоял на своём и из-под воды мы вышли недовольно ворчащие что-то про то, что «другие поманят, прям хоть сейчас побежит ебать, а как только я попросил — хуй мне, да ещё и не в прямом смысле, бесит, козлина, вот течка кончится, а ему захочется, и вот тогда он поймет…» и всё в таком роде.       Вот сколько бы он не выкобенивался, а омежья сущность всё равно так и рвётся наружу! Я наклонился, чтобы поцеловать его в макушку, но тут это нечто резко развернулось и заявило: «Покрашусь в фиолетовый» — В таком случае жопа у тебя будет в цвет волос. Попробуй только. — Да какая тебе разница? И вообще, я ни разу в жизни волосы не красил, хочу попробовать! — Нет, я сказал. Ты будешь ходить в своем цвете. — А вот если я всё же сделаю это? А?! Что ты сделаешь, налысо побреешь? — В точку. Кстати, не выбривай больше ничего, мне нравятся твои кудряшки. Они красивые. — Я подумаю.       Во время ужина мы практически не разговаривали, ибо он надулся, но зато когда мы легли, его как будто прорвало: он начал спрашивать меня обо всём, ему вдруг захотелось узнать меня получше. А потом он резко замялся… — Никки… А можно очень неприятный вопрос?.. — Конечно, спрашивай. — Несколько дней назад… Что… Кхм. Что с тобой сделали?.. — Близнецы? — Ну, да… — Избили и запихали в меня огромную игрушку. — В смысле?! Какую игрушку?! — Шарики анальные. — Пизде-ец… Тебе было очень больно?.. — А сам-то как думаешь? — Очень… — Да. Но зато я всё понял, я понял, за что это было сделано и что больше ошибок повторять не стоит. Потому как, знаешь ли, быть трахнутым двумя альфами у меня желания не возникает. — Да уж… — Но если честно, то в конце мне даже понравилось… Уже когда домой приехал… — Позволь уточнить, что именно тебе понравилось? То, что у тебя в заднице что-то ездило или ноющее от боли тело? — Первое… — Не думал, что в этом будет так стыдно признаваться, лицо пылало. — Какие мы стеснительные, — он улыбнулся и поцеловал меня в щёку. — Никки, это ведь вполне естественное явление, не стоит стыдиться. — Да блять, просто… Мне немного не по себе было от получаемого удовольствия… Просто сраное осознание того, что я альфа и мне это понравилось немного ломает… — Эй, ты серьёзно? Да с чего ты взял, что это что-то страшное? Или в мире мало извращенцев? Ни-ик? — Немало… Но только, пожалуйста, не рассказывай никому об этом… — Не расскажу, не бойся-я… Это опять начинается… Ничего не хочешь повтори-и-ить? — С такой мольбой во взгляде на меня ещё никто не смотрел. Ну, как я мог отказать ему?

***

      Так мы провели ещё четыре дня, за которые мои рот и руки прилично так натренировались, а потом течка закончилась и мы стали жить спокойно. Но в один прекрасный день случилось очень неожиданное событие. Как-то утром мы проснулись от дверного звонка. Моё чудо за нежеланием вставать спнуло меня с кровати, чтобы я посмотрел, кто пришёл. Так как одежда валялась где-то далеко, а спали мы совершенно голыми, я просто намотал на бёдра полотенце, которое валялось рядом с кроватью.       Открыв дверь, я увидел на пороге омегу средних лет, с такими же красными волосами, как и у моего, и абсолютно таким же носиком. Осознание того, кто это, пришло ко мне не сразу. — Здравствуйте, а Вы, простите, кто? — Здравствуйте, молодой человек, этот вопрос должен задать Вам я, не кажется? — Когда Марк кричал, его голос был до жути похож на голос этого мужчины. И тут до меня дошло. Ебаный в рот! Это ж папа Марка! А я тут в таком виде! Нехорошо. — Один момент. — Я захлопнул дверь и метнулся в комнату. Омега снова уснул, поэтому вместе с тем, чтобы одеваться, мне пришлось его будить. — Марк, вставай давай! Там твой папа приехал! — Какой папа? — Твой, блять! — В смыс… Как папа?! — он резко подскочил и начал метаться по квартире. — Что ты ему сказал? И вообще, где он? — Бля-я-я-я-я… Я дверь у него прямо перед носом захлопнул… — Я побежал в коридор. Когда я вновь отворил дверь, омега скептически поднял бровь. — Ну и? Кто Вы будете? И могу ли я всё-таки зайти в дом к своему сыну? — Ой, да, прошу прощения, проходите, пожалуйста. Я Ник, истинный альфа Марка. — После этих слов старший омега вдруг завизжал и накинулся на меня с объятиями. — Наконец-то! Наконец-то ты появился-я! Я дождусь внуков, ура! Я Тай, папа Маркуса, очень приятно познакомиться! Собственно, а где это неформальное чудовище? — после этих слов я понял на все сто, что с этим человеком мы поладим. — Оно в ванной, вон, даже завывания слышны, сейчас выйдет. Может, чаю? — Ой, лучше кофе, заодно пообщаемся. — Прошу, — я улыбнулся и указал в сторону кухни. — Не хотите позавтракать с нами? Могу приготовить вкуснейший омлет. — Даже не могу отказать такому галантному молодому человеку. Ник, правильно же, да? — Да, всё верно. Тогда сейчас всё сделаю. — Что ж, Ник, поведай о себе, что ли. Кто ты? Как ты? Зачем ты? — Ну, даже не знаю, с чего начать. Зовут меня Ник Миллер, мне двадцать один год, учусь на архитектора на третьем курсе, в группе с Марком, там и познакомились. Преподаватели уже спят и видят, как бы выгнать меня оттуда, но я, назло им всем и ради своей цели, сдаю все сессии на «отлично». Есть свои квартира, машина, ну и ещё по мелочи, так что обеспечить я вашего сына смогу, можете не переживать за это. — Миллер… Что-то до боли знакомая фамилия… Ой, слушай, а твой папа не Том Миллер, у которого ещё своя линия одежды? — Хех… Он самый. — А какие у тебя планы на Марка? — Самые серьёзные, как минимум замужество и четверо детей. Не бойтесь, я его не во временное пользование взял. — Тогда, я полагаю, тебе известна его история? — Если Вы об изнасиловании, то да, я знаю. — Что ж, тогда, я надеюсь, ты будешь аккуратен и не навредишь ему. Ладно, наверное, следует самому нормально представиться, а то что-то совсем обнаглел. Я Тай Мур, мне тридцать восемь лет, замужем. Отца Марка зовут Рей, ему сорок пять, и он у нас владелец сети отелей. А у меня свой ресторан, где я и работаю. — Ого, так Вы повар? — О да, готовка — моя страсть. — Сын явно не в вас пошёл… — Он посмеялся. — На самом деле он тоже любит это дело, просто для одного себя ему готовить скучно, и в этом я его понимаю. А знал бы ты, какие вкусные он делает пирожные и торты! Просто пальчики оближешь! — Что ж, надеюсь, мне удастся их попробовать. А Вы не могли бы о нём рассказать побольше? Ну, что он любит, его увлечения? А то сам он мне ничего не рассказывает… — Тебе стоит запомнить одну единственную вещь, и её хватит на всю оставшуюся жизнь. Его страсть — рисование. Ему только дай возможность порисовать, и счастья будут полные штаны! Это я тебе говорю точно. — Ого… А он сладости любит? — Естественно! Всё, что связано с шоколадом: кексы, торты, пирожные, пасты, плитки — всё. Так что завоевать его сердце довольно просто. Им можно манипулировать при помощи шоколада. — Вообще-то, это была тайна, — из ванной вышел Марк. Он поцеловал папу в щёку и сел в свое любимое кресло. — Маркус, что у тебя теперь ещё и с ногами?! Ну сколько мне ещё повторять, что тело — не мольберт, на нём не надо рисовать всякие бяки, они не стираются. — Пап, напомни, сколько у тебя татуировок? — У меня шестнадцать, но они маленькие и незаметные! — Ох ничего себе «незаметные»! А рукав на всю руку и изрисованный живот — это тоже незаметно? Про ноги уже не заикаюсь… — Я вылупил глаза на этих двоих: теперь понятно, откуда у Марка такие пристрастия… — Ой, поговори мне ещё тут. Ладно… Рассказывай лучше, как у тебя с учёбой, как ребята?..