Inmortalium

— Отлично, снова в яблочко. Давайте еще раз. Услышав громкий голос преподавателя за спиной, Чонгук опускает напряженную руку, крепко держащую деревянный лук. В продолговатом кожаном колчане не осталось ни одной стрелы, зато из нескольких круглых мишеней, расставленных по периметру тренировочного поля, торчат узкие лопасти, напоминающие маленькие короткие перья. Раз в неделю наследник должен посвятить целый день стрельбе, и он стоически терпит очередное унылое занятие, затрачивающее слишком много сил. Нет, Чонгук не устал физически, он устал морально. Ему просто хочется поскорее скрыться с глаз неугомонного преподавателя, разговаривающего слишком много и слишком не по делу, и уединиться в своей комнате, где некому будет прожигать его любопытными взглядами. Всё-таки наследник не покидает стен замка за исключением тех злосчастных дней, когда вынужден тратить свое время на однообразные тренировки, которые, впрочем, не учат его ничему новому. Чонгук меткий от природы, он никогда не промахивается. Один из нескольких слуг, боящихся даже взглянуть на угрюмого парня, молча протягивает ему новую порцию стрел. И дальше по накатанной: сильные руки натягивают тетиву, один глаз прищуривается, и острый снаряд устремляется к цели со звонким свистом. Тренировочное поле находится на окраине королевских владений и представляет из себя просторную поляну на границе с лесной чащей. Чонгуку никогда не удавалось перейти эту границу, так как он приходил сюда отрабатывать свою меткость, и до прогулок как-то не доходило. Да его, в общем-то, они и не интересовали. Первый и последний раз, когда он весело проводил время на улице, запечатлен в памяти под именем «роковая ошибка» и отодвинут в дальний угол сознания. С того дня желания выйти из дома, чтобы прогуляться, как-то не возникало. На небольшом кривом пне в нескольких метрах от самой правой мишени привычно покоится голубой медальон. Чонгуку запрещено заниматься стрельбой с медальоном на шее, чтобы случайно не повредить, а сам он не доверяет ни одному из слуг настолько, чтобы беспечно вручить в их руки свою самую драгоценную вещь. Поэтому каждый раз, приходя сюда, он первым делом снимает с себя медальон и под тяжелые вздохи недовольного преподавателя оставляет его на этом самом пне. Так ему спокойнее: родная вещица всегда перед глазами, и никто не может прикоснуться к ней без его ведома. Перед каждым выстрелом Чонгук бросает на медальон короткий взгляд и, убедившись, что все в порядке, возвращается к тренировке. Преподаватель привычно уговаривает его не оставлять медальон возле мишеней на случай промаха, а наследник привычно усмехается в ответ. О чем вообще идет речь? Чонгук меткий от природы, он никогда не промахивается. — И почему Вы все время так напряжены, Ваше Высочество? Стрельба из лука, безусловно, требует концентрации, но и пределы тоже стоило бы знать. Преподаватель громко смеется, и этот неприятный звук, прокатившийся взрывной волной по всему полю, спугивает скрывавшихся в пушистых ветвях маленьких серебристо-серых птичек. Они разом устремляются в небо, а быстрые взмахи их крыльев эхом раздаются у Чонгука в голове. Он смотрит в безоблачное небо несколько мгновений, после чего, как обычно, ничего не отвечает и достает еще одну стрелу, намереваясь продолжить занятие без всяких глупых разговоров. Мужчину с большими серыми глазами на выкате, похожего на иссохший сухарь в силу своего худощавого телосложения и болезненного вида, кажется, это нисколько не волнует. Он продолжает свой монолог о неправильном образе жизни наследника, из-за которого он всегда ходит таким мрачным и молчаливым. Чонгук незаметно усмехается и выпускает стрелу. Конечно, виноват его неправильный образ жизни, а не бесчувственные родители и равнодушные сестры. Конечно, глупому преподавателю, считающему себя самым мудрым советником, но на деле способному лишь смеяться над собственными неудачными шутками и стрелять из лука, виднее, что происходит в его, Чонгука, жизни. — Или, быть может, Вы волнуетесь перед совершением ритуала? — продолжает он чуть тише, с какой-то отталкивающей заговорщической улыбкой. — Страшно, наверное, на смертном одре, Ваше Высочество? — это не было сказано насмешки ради, и мужчина не хотел задеть наследника, просто говорить, не подумав, уже вошло в привычку. У Чонгука на миг замирает сердце, и руки предательски трясутся, когда он выпускает последнюю стрелу. Она круто меняет направление и исчезает с поля зрения за долю секунды, но Чонгука это не волнует. В голове крутится лишь одна мысль: «Откуда он знает про ритуал?» По телу Чонгука проносится знакомая волна, похожая на электрический разряд, и бледное лицо вмиг сменяет подавленное выражение на холодную ярость. Он разворачивается к мужчине, чья улыбка медленнно спадает и превращается в гримасу, когда он видит такого Чонгука прямо перед собой. Преподаватель непроизвольно сглатывает и хочет отойти назад, но наследник хватает его за грудки и поднимает в воздух одной рукой, ничуть не напрягаясь при этом. — И откуда ты, скажи-ка на милость, знаешь про ритуал? Насколько я знаю, вся информация конфиденциальна. Подслушиваешь разговоры королевы? Она приятно удивится. — мужчина испуганно таращится на ученика, впервые наблюдая его «темную» сторону, и судорожно пытается вдохнуть. Цепкие пальцы крепко держат его за ворот длинной синей мантии с открытыми бортами и широкими укороченными рукавами, какие носят все учителя, и это препятствует поступлению необходимого кислорода. Из горла вырывается лишь негромкий прерывистый хрип. Когда Чонгук наконец отпускает мужчину, небрежно бросая его на землю, будто мусорный мешок, первым делом он хватается за шею и пытается отдышаться. В глазах стоят слезы, а тело предательски дрожит от пережитого испуга. Но, подняв глаза на Чонгука, на лице которого не дрогнула ни одна мышца, он принимается затравленно оправдываться. — Нет, В-ваше Высочество, это не то, что Вы подумали… Я никогда не входил в королевское жилище, как я смею, просто слуги… Слуги шептались во дворе замка, и я случайно услышал, краем уха… Никогда я не подслушивал ни Вас, ни тем более королеву, пожалуйста, поверьте мне, Ваше Высочество… Но Чонгук уже не слушал его жалкие оправдания, потому как голова начала нещадно болеть, что заставило его обхватить ее руками и опуститься на колени. Перед глазами все плывет и темнеет, будто окружающий мир резко накрыло плотным непроглядным туманом, и он ничего не видит, хотя пытается сосредоточиться на чем-нибудь, на чем угодно. К горлу подкатывает ком, и чувство вины за неконтролируемую грубость тяжелым грузом ложится на плечи. Он ведь не хотел так поступать с учителем, не собирался его пугать, тогда почему?.. Взгляд случайно падает на знакомый пень, и тело с головы до пят пробирает холодным потом. Ужас прокрадывается под кожу и, словно смертельный вирус, быстро добирается до сердца и скручивает его в тугой узел. Тупая боль набатом бьет по вискам: «Где медальон? Где? Куда делся медальон???» Сопротивляясь желанию потерять сознание, Чонгук кое-как встает и медленно плетется к опустевшему пню. Ноги будто увязли в застывающей глине, с каждым шагом идти становится все труднее. Наследник все также медленно нагибается и осматривает каждую травинку подле сухого деревянного обрубка, затем испуганно озирается по сторонам и вглядывается в такие же испуганные лица слуг, будто пытаясь понять, кому из них хватило бы наглости украсть его драгоценность. — Это не они, Ваше Высочество. Взгляните на мишень: в ней ничего нет. Вашей стрелы тоже нигде нет, как и медальона. Вы выпустили ее и промахнулись, а она зацепила цепочку и улетела в лес, скорее всего. Моя вина в том, что я Вас отвлек, — он сглотнул и по инерции положил руку на шею, будто вновь проживая недавние события, — но сколько раз я предупреждал… Ваше Высочество, не нужно было оставлять медальон на этом пне. — несмотря на все произошедшее, большие глаза мужчины смотрят на растерянного наследника с сочувствием. Пусть он и не лучший человек, но хотя бы не злопамятный. А, может, титул Чонгука не позволяет выразить свое негодование в полной мере. — И что теперь делать?.. Как же ритуал без него… Мне нужно его найти! — Конечно Вам нужно его найти, непременно. Но сначала присядьте и успокойтесь. В таком состоянии Вы все равно ничего не сделаете. Уверен, стрела не могла улететь далеко, сейчас я соберу слуг, и они осмотрятся. Преподаватель, в последний раз печально взглянув на ученика, разворачивается и следует к небольшой группе слуг, которые нервно переглядываются друг с другом и ждут дальнейших указаний. А Чонгук обессиленно садится на пень, пряча бледное лицо в холодных ладонях. Чонгуку двадцать лет, и он чувствует себя полнейшим идиотом. Мужчина всё-таки оказался прав, зря он так беспечно оставил медальон без присмотра, но теперь ничего не попишешь. Остается только надеяться на то, что стрела действительно улетела недалеко. Конечно, все это можно было бы предотвратить, но Чонгук же меткий от природы. Он никогда не промахивается.

***

— Кто вы такие… И что здесь делаете? — Тэхен, не ожидавший такой внезапной встречи, не придумал ничего лучше, чем продолжить стоять на месте и глупо пялиться на старика. К счастью, как только Чонгук увидел происходящее через открытую дверь, он сразу очутился на пороге и задвинул растерянного Тэхена за спину. На языке вертится гневное «Ну я же говорил!», но он оставляет эти слова для более подходящего момента. Когда ему не нужно будет оправдываться перед хозяином дома за незаконное проникновение, например. — Прошу прощения за то, что потревожили. Мой спутник немного глуп, поэтому не понимает, что входить в чужие дома без разрешения не следует. — в ответ Чонгук получает слабый толчок в спину и обиженное пыхтение Тэхена. Он явно недоволен, оставшись не у дел и прячась за спиной, как маленький провинившийся ребенок, но все претензии выскажет после. Если Чонгук хочет разобраться сам — ну так пускай, флаг ему в руки. Тэхен все равно не знает, что нужно сказать помимо извинений. Он планировал лишь осмотреться и не думал, что внутри кто-то может быть, так как вокруг полнейшая тишина. — Да ничего… Просто не ожидал встретить в этом месте еще кого-то, тем более таких молодых. Вы проходите, присаживайтесь. — увидев, что незнакомцы пришли с миром, старик успокоился и позволил себе по-доброму улыбнуться. Его глаза светло-светло-голубого цвета, и можно бы подумать, что старик слеп, если бы не теплота, с которой он смотрит на пришедших, будто на родных внуков, навещающих дедушку. Черты его мягкие и приятные, и, хотя лицо покрывает паутина морщинок, а под глазами четко очерчены мешки, он все равно выглядит достаточно хорошо. В молодости, наверное, этот человек был очень притягателен. — Итак… Как вы здесь оказались, думаю, спрашивать бессмысленно. Все проходят один и тот же путь, прежде чем оказаться в этом месте. Тэхен, который сейчас сидит на низкой кровати, кажущейся совсем неудобной по сравнению с постелью в его комнате, зябко ёжится и непроизвольно придвигается ближе к Чонгуку, сидящему рядом. Разговор предстоит быть долгим. — Вы правы. Мы понятия не имеем, как нашли это место. Просто шли по прямой, а потом перед глазами выросла ваша деревня. — Чонгук задумчиво смотрит в окно напротив, изучая причудливый пейзаж снаружи. — Скажите, пожалуйста, а мы сейчас вообще где? И далеко ли это от моего особняка? — поняв глупость своего вопроса, Тэхен неловко чешет затылок. — Простите, Вы же не знаете, где я живу… Если у Вас есть карта, то я мог бы показать, где находится мой дом, а Вы объясните, как отсюда до него добраться. Если Вас не затруднит. Чонгук, а твой дом можно найти по карте?.. — Тэхен поворачивает голову на Чонгука, ожидая услышать ответ, но темноволосый молчит, теперь внимательно всматриваясь в лицо сидящего на стуле старика. Тэхен тоже устремляет взгляд на него, и увиденное его не слишком-то радует. Старик выглядит поникшим и будто бы извиняющимся. — Если карты нет, то не беда… Придумаем что-нибудь другое, чтобы вернуться, верно? Вы ведь поможете? — полный надежды вопрос Тэхена тонет в давящей тишине, заставляя и его невольно поубавить свой пыл. — Я хотел бы… Но, боюсь, из Инморталиума нет выхода. Мне очень жаль. Тэхен не верит услышанным словам и коротко усмехается. Как это нет выхода? Глупости. Выход есть всегда и везде, просто нужно хорошо искать. Он поочередно смотрит то на Чонгука, то на старика, ожидая услышать что-то вроде: «Это шутка, сейчас я принесу карту, и через пару дней каждый из вас окажется в родных краях», но старик совсем не похож на того, кто шутит. Чонгук кажется спокойным, но в глазах читается неверие и печаль. Будто он старательно отрицает происходящее, но в глубине души уже знает, чем все закончится. — Что все это значит? Почему Вы молчите? Это шутка? Если да, то несмешно. — Тэхен чувствует, как к горлу подступает истерика, но отгоняет негативные ощущения прочь. Это еще не конец, просто не может им быть. Все не может закончиться вот так. — Хотел бы я сказать, что да, но не могу. Пожалуйста, выслушайте мою историю, которая теперь становится отчасти и вашей. — старик медленно поднимается с места, подходит к столу и наливает из небольшого керамического чайника две чашки какого-то зеленого отвара, после чего протягивает их своим гостям. Чонгук принюхивается с недоверием и обращает взволнованный взгляд на Тэхена, который выпивает все за раз. Старик, наблюдая эту картину, лишь тихо посмеивается. — Не волнуйтесь, это всего лишь травяной сбор. Он поможет успокоиться. — затем он возвращается на свое место, и лицо его приобретает более серьезное выражение. — Когда-то давно я, амбициозный ученый, желающий постигнуть все загадки этого и других миров, загорелся идеей найти портал, через который можно было бы пересечь границу. Я проработал двадцать пять лет, стараясь отогнать эту навязчивую идею, ведь у меня была семья, и ничто не должно было мешать мне жить, как все, спокойно и размеренно, но это желание становилось сильнее с каждым днем, и я больше не мог сидеть сложа руки. Незадолго до моего путешествия я как раз вышел на пенсию, и был рад приобретенному свободному времени, решил провести его с пользой. Собрал кое-какие вещи и отправился в путь через лес. Дорога была долгая и утомительная, настолько, что вскоре я пожалел о своей идее и решил вернуться назад, к жене. Напоследок я захотел искупаться в озере, чтобы немного освежиться, но произошло нечто странное. Вынырнув, я вдруг обнаружил, что оказался в совершенно другом месте. Было ясно, как день, что я всё-таки нашел искомый портал. — Тэхен смотрит на Чонгука, и в ответ получает точно такой же взгляд, в котором читается осознание ситуации вкупе с сожалением. Они будто снова переживают драматичный момент первой встречи и мысленно передают друг другу: «Мне жаль, что все началось именно так. Если бы я мог, я бы поступил по-другому». — Но я нисколько не испугался и не растерялся, а наоборот, воспрял духом. Этот портал был моим заветным желанием, и я был уверен, что, вдоволь наглядевшись на чужеземные красоты, сумею вернуться на обратную сторону так же, как попал на эту, с помощью портала. Вот только, придя обратно к озеру, мне пришлось столкнуться с кошмаром наяву: недавний портал почему-то не хотел возвращать меня домой и теперь был обычным озером. Я был в ужасе. Столько лет изучал другие миры, но о подобном никогда не слышал. Я долго бродил по петляющим дорогам, а потом забрел сюда, в эту деревню. Люди здесь добрые, приветливые; они меня накормили и предоставили ночлег. А утром рассказали, что я попал в Инморталиум, дом для бессмертных, место, в которое можно попасть, но из которого нельзя выбраться. Этакий Бермудский треугольник, в котором время просто-напросто не существует, как и жизнь, и смерть. Каждый, попавший сюда, перестает стареть и навсегда остается в том облике, в котором он сюда попал. И для меня, и для вас, ребята, время теперь навсегда остановилось. — Это звучит как бред, честное слово… Нельзя же просто остановить физиологический процесс, это невозможно! — Тэхена начинает трясти, он больше не способен контролировать свои эмоции. Прикрывает рот руками, чтобы сдержать вырывающиеся наружу всхлипы, и смотрит дико, как загнанный в ловушку дикий зверь. Чонгук хмурится и прижимает парня к себе, незаметно кивая рассказчику головой, мол, «можете продолжать рушить наши жизни». — Я понимаю вашу боль, растерянность, ваше непринятие. Такая реакция вполне ожидаема. Пройдет много времени, прежде чем вы примите сказанное и научитесь с этим жить. Хотя жизнью это назвать сложно, тут и не поспоришь. Но это действительно дьявольское место, живущее по своим собственным правилам. Оно само решает, кого впустить, а для кого остаться лишь непримечательным озерком. — И что, никак нельзя отсюда выбраться? Совсем? — Чонгук и не ожидает другого ответа. Сам не знает, зачем это спросил. Но смотрит внимательно, не желая упускать ни малейшей детали. — Вообще-то есть один способ… — старик задумчиво опускает взгляд в пол, а Тэхен вздрагивает, услышав заветные слова. Так значит все же есть выход? Жестокий старик, мучитель, зачем же он так их напугал, если не все потеряно! — Но он непроверенный и очень рискованный. С моего появления здесь прошло чуть больше сорока лет, и я видел это лишь раз. Люди, которые находятся здесь много дольше, говорят, что раз в тридцать лет наступает особенная ночь полнолуния, и шансы на перемещение в мир людей значительно увеличиваются. На моих глазах несколько смелых молодых людей пытались пройти через озеро, но получилось лишь у одного. И никто из здешних понятия не имеет, где он сейчас, удалось ли ему уцелеть, жива ли его семья. — И что же, кроме них никто никогда не пытался отсюда выбраться? Вы просто понастроили домов и живете здесь в свое удовольствие? — слова Тэхена звучат тихо, но не без тени презрения. Неужели все эти люди, населяющие многочисленные дома, так позорно сдались и даже не попытались что-то изменить? Смирились с такой жизнью? Старик снисходительно улыбается, будто родитель смотрит на ребенка, сказавшего глупость. — Конечно, долгое время все мы пытались найти дорогу обратно. Каждый раз происходит одно и то же: недавно попавшие сюда энтузиасты годами блуждают по округе и регулярно опускаются на дно озера в попытках выбраться, а те, кто пробыл здесь гораздо дольше, наблюдают за ними с жалостью и беспомощностью. В конце концов все принимают свою судьбу и учатся жить вот так, но на это нужно время. Я уверен, что у вас сейчас тоже есть желание обследовать все вокруг, но помяните мои слова: все закончится также, вы просто вернетесь в деревню Инморталиума. Каждый проходит свой путь, но начало и конец всегда одинаковы: вы попадаете сюда, и вы остаетесь здесь. Простите, что говорю так прямолинейно, но я очень хочу оградить вас от бесконечных поисков того, чего вы никогда не найдёте. Хотя теперь у вас полно времени, и вы можете его тратить, как пожелаете. По округе разносится звон битого стекла, а пол теперь украшают маленькие острые осколки с остатками отвара на внутренней стороне. Тэхен сбрасывает с себя руку Чонгука и поспешно выбегает наружу. Слезы застилают глаза, и красочная картинка окружающего мира выглядит размыто, будто он смотрит на нее через омытое ливнем окно. Непонятно откуда возникшие люди подозрительно косятся на заплаканного незнакомца, но он не обращает внимания на их недоверчивые взгляды. Единственное, чего он сейчас хочет, — остаться в одиночестве и хоть немного утихомирить свою боль. А затем подумать о том, что он будет делать дальше, как он будет жить дальше, когда земля разверзлась под ногами, и нет возможности что-то изменить.