Inmortalium

Из небольшого домика, стоящего позади жилища уже знакомого старика, доносятся тихие всхлипы. Это помещение используется как кладовая для различных бытовых предметов, которым не нашлось места в основном строении, и сам хозяин редко сюда заходит, разве что взять необходимую вещь, поэтому Тэхен может вдоволь выплакаться, не заботясь о том, что его кто-то потревожит. Дверца в сарай, если его можно так назвать, закрывается неплотно, и поэтому из-за нее назойливо пробивается одинокий солнечный луч, которому, правда, все же не удается достигнуть Тэхена, и он замирает у входа тонкой продолговатой полосой. В голове, подобно беспокойным пчелам, роятся мысли одна хуже другой. Неужели Тэхену больше никогда не удастся увидеть свою семью? Свою добрую мать, старающуюся держать непослушного сына в ежовых рукавицах, но никогда не заходящую дальше долгих причитаний, раз за разом терпящую поражение перед его широкой квадратной улыбкой. Своего строгого отца, отказывающегося даже слушать о рисовании и мечтающего увидеть сына во главе компании, но всегда с заметным волнением ухаживающего за ребенком во время болезней и заботливо кутающего его в теплый шерстяной шарф зимой. Его родители, конечно, не сахар, и Тэхен часто не мог найти с ними общий язык, но они любят его. Не секрет, что по сравнению с другими семьями, с той же бабушкой Лиён, они действительно позволяют своему мальчику слишком много вольностей. И, думая об этом сейчас, Тэхен заходится очередным приступом отчаяния, потому что он не готов прощаться со своей семьей. Он ведь даже не поговорил с ними в последний раз, просто притворился спящим, а затем ушел от разговора, эгоистично сбежав от всех без предупреждения. На Тэхена тяжелой волной накатывают стыд и горечь. Ему страшно представить, что сейчас чувствует его семья. Внезапно воспоминания о родителях перекрываются другими, не менее значимыми: звонкий смех, белокурые локоны, развевающиеся на ветру, светлые зеленые глаза, всегда смотрящие с пониманием. Они провели друг с другом большую часть жизни, через все невзгоды проходя плечом к плечу. Он помнит, как тайно сбежал к ней ночью, страдающий от бессонницы, и несколько часов пролежал у нее на коленях, говоря одновременно обо всем и ни о чем. Ее пальцы медленно перебирали его волосы, и она изо всех сил пыталась не уснуть, потому что не хотела оставлять Тэхена одного. Он помнит, как она чуть не попала под телегу торговца, вечно невнимательная и неосторожная, а он в последний момент умудрился толкнуть ее в кусты, сам при этом отделавшись испугом и легким растяжением колена, благо торговец успел свернуть с дороги. Они всегда были идеальным дополнением друг к другу: его реакция против ее беспечности, его упрямство против ее покорности и понимания. Он мечтал о том, как каждый из них найдет для себя подходящего человека, любимую работу, возможно, заведет детей, и каждый день они будут ходить друг к другу в гости, рассказывая о произошедшем за день и громко смеясь. Сейчас эти мечты кажутся такими же далекими, как и путь обратно. Тэхен думает о том, что всем было бы лучше забыть о нем и никогда не вспоминать, что был когда-то на свете такой вот Ким Тэхен. Пусть он один борется с происходящим кошмаром, а дорогие ему люди живут дальше своей жизнью. Если бы это только было возможно, ноша Тэхена стала бы немного легче. Дверь беззвучно приоткрывается, заставляя парня невольно отвлечься от мрачных мыслей и поднять красные от слез глаза на вошедшего. Чонгук не торопится что-то говорить, да и по лицу его трудно сказать, о чем этот «светлый» сейчас думает. Но почему-то от его присутствия Тэхен начинает плакать с новой силой, как в детстве, когда ты разбиваешь коленку и стойко держишься до тех пор, пока ласковые мамины руки не коснутся щеки, и не прозвучит успокаивающее: «Не плачь, милый, до свадьбы заживет». Чонгук продолжает молча стоять и смотреть на терзания младшего, но спустя какое-то время присаживается рядом с ним на деревянный пол, покрытый толстым слоем пыли, и бережно притягивает его к себе, будто Тэхен хрупкий, как стекло, и тоже может разбиться, подобно чашке с отваром. Он ничего не говорит, но Тэхену и не нужно ничего слышать. Он утыкается Чонгуку в плечо и позволяет эмоциям выйти наружу. Проходит какое-то время, и Тэхен всё-таки успокаивается под неторопливые поглаживания по спине. Руки Чонгука как всегда прохладные, но почему-то в прикосновениях ощущается доселе незнакомое тепло. Сейчас Тэхен не думает об этом испытании, как о своем собственном. Чувствуя чонгуковы ладони на своем теле, он уже не может назвать себя одиноким.

***

Тэхен просыпается от того, что его нос щекочет что-то мягкое, вызывая желание чихнуть. Он морщится и хочет повернуться набок, чтобы возвратиться в мир сновидений, но чувствует под рукой какое-то копошение и нехотя разлепляет опухшие веки. От картины перед глазами на щеках выступают красные пятна: он лежит на полу в сарае, его левая рука покоится на мерно вздымающейся груди Чонгука, а нога по-собственнически заброшена на него же. Сам Тэхен все это время лежал, уткнувшись в его темную макушку, и от этого становится еще более неловко. Он едва помнит, как они оказались в таком положении: видимо уставший Тэхен вырубился от переизбытка эмоций и проспал так… А сколько они вообще проспали вот так, в обнимку? Он аккуратно убирает с парня свои конечности, пытаясь не потревожить его сон, но Чонгук все равно просыпается, почувствовав непривычную пустоту на нагретом месте. Он тоже не сразу понимает, где сейчас находится, но, когда понимает, принимает сидячее положение и отводит взгляд. Тэхену кажется, или на бледном лице вместо привычного спокойствия промелькнуло что-то вроде смущения? Они оба продолжают молчать, и, в отличие от вчерашнего многозначительного молчания, преисполненного одной скорбью на двоих, это ощущается совсем по-новому. Если вчера им было понятно все и без слов, то сегодня эти слова просто не хотят вылезать наружу и предательски застревают в горле. — Кхм… И долго мы так пролежали? — голос Тэхена звучит непривычно хрипло после сна. Все это утро в целом можно описать одним простым словом — непривычно. — Я не знаю. Ты просто уснул на… На мне… А я не хотел тебя будить… И видимо тоже уснул. — Чонгук старается не показывать своего смущения, но затянувшиеся паузы между словами говорят все сами за себя. Если так подумать, почему им вообще сейчас так неловко? Тэхен точно помнит, как много раз засыпал и просыпался рядом с Лиён, иногда в похожем положении, но ничего подобного никогда не было. Сейчас все ощущается совсем не так, как тогда. — Вот как?.. Ясно. Молчание снова окутывает их прозрачной пленкой. Ее вроде не видно, но дышать становится трудно. Тэхен снова пытается избавиться от незнакомого чувства, мешающего вести диалог. — Слушай, Гук… Спасибо, что остался со мной. Для меня это правда важно. — он кладет темноволосому руку на плечо, ловя в ответ непроницаемый взгляд. Боже, ну почему Чонгука так тяжело читать… — Но ты ведь тоже со мной остался. Тогда, во время припадка. Хотя ничего тебе не мешало бросить меня и пойти дальше. — услышав эти слова, Тэхен смотрит с недоумением. — Нет, конечно нет. Я бы не смог тебя бросить там одного, тем более в таком состоянии. Как ты вообще до этого додумался? — Чонгук поджимает губы и молчит еще некоторое время. — Знаешь… Рядом с тобой я чувствую что-то странное. Какое-то незнакомое тепло. Не могу понять, что происходит. — Тэхен замирает и убирает покоящуюся на плече руку, перекладывая ее на свое колено. Он гулко сглатывает, не зная, что ответить на такое неожиданное признание, но надобность в ответе пропадает сама собой. — Скажи, Тэхен, почему ты всё-таки спас меня тогда? — черные глаза смотрят прямо в тэхеновы, ожидая услышать объяснение. Второй раз в жизни Тэхену кажется, что он тонет в этом взгляде, но, в отличие от первого, сейчас между ними с Чонгуком нет никакого удушающего страха и ненависти. Они не задумывались об этом, но время, проведенное в лесу, сильно их сблизило. — У меня хорошая реакция, вот и все. Если ты ожидал какую-нибудь душещипательную историю о том, что я герой без плаща и помогаю даже своим врагам, то нет. Я не делал этого осознанно. Просто у меня есть подруга, которая такая неуклюжая, что постоянно приходится… Приходилось ее вытаскивать из разных ситуаций. Когда на тебя падала ветка, у меня, можно сказать, сработал инстинкт. Разочарован? — на удивление Тэхена, Чонгук вовсе не выглядит грустным или разочарованным. Он понимающе кивает и даже немного улыбается в ответ. — Нет. Теперь все встало на свои места. Было бы слишком самонадеянно думать, что ты по своей воле спас такого плохого человека, как я. — Тэхен округляет глаза и резко хватает Чонгука за плечи, крепко сжимая. — Нет, нет и еще раз нет! Чонгук, посмотри на меня. Нет, не отворачивайся. Посмотри. — когда темноволосый всё-таки поднимает глаза на Тэхена, он встречается с его прямым взглядом. Тэхен говорит медленно, но твердо, и, кажется, он немного разозлен. — Ты не плохой человек. И я продолжу это говорить до тех пор, пока ты не запомнишь это своей столетней головой. Да, возможно наше знакомство вышло весьма своеобразным, и возможно я даже посчитал тебя кретином вначале, — Чонгук усмехается и хочет подняться, но руки Тэхена удерживают его на месте, — но сейчас это не так. Мы обо всем поговорили, я услышал твою историю и понял, почему ты так себя вел. Это был не ты, Гук, и ты в этом не виноват. Узнав тебя настоящего, я не солгу, если скажу, что сейчас поступил бы так же, как и тогда, только по своему желанию. Даже если бы той огромной веткой, похожей на дубину, прибило меня самого. — Чонгук смотрит удивленно и как-то неверяще, на что Тэхен смягчается и улыбается снисходительно. Он встает, подавая Чонгуку руку. Темноволосый продолжает сидеть неподвижно, поэтому Тэхен сам берет его за руку, вынуждая подняться с пола. — Гуки, я вот одного не могу понять: как можно прожить сто лет, но остаться запутавшимся ребенком, который не может уяснить простую истину? Ты прекрасен таким, какой есть. А есть ты очень добрый и чувствительный, но почему-то боишься это показывать. А мне, между прочим, нравятся эти твои качества. Например, что тебя побудило успокоить меня вчера? Правильно, ты сам. Вот и продолжай таким оставаться. Понял меня, надеюсь? Не дожидаясь ответа, Тэхен первым открывает дверь сарая и сладко потягивается, пока Чонгук замирает, как статуя. Тэхеново «Гуки» почему-то звучит набатом в груди, а произнесенные им слова заставляют губы содрогнуться в улыбке. — Гуки, смотри, что нашел! — раздается с улицы, и темноволосый будто выходит из транса, следуя на выход за Тэхеном. Он стоит возле двери и указывает пальцем на огромный мешок зеленых яблок, прислоненный к бревенчатой стене. — Удивительно увидеть здесь что-то, напоминающее о доме. У нас в саду росли такие же. — на мгновение в глазах Тэхена снова проносится тоска по дому, но он быстро возвращает себе прежний воодушевленный вид. Нет, он не собирается сдаваться так просто. Вчера он поддался эмоциям, позволил им взять верх, но на свежую голову он больше этого не допустит. В уме крутятся слова старика о том, что близится полнолуние, в которое они смогут попытать удачу, и это поднимает Тэхену настроение. Ему уже не так страшно перед неизвестностью, потому что рядом, буквально в двух шагах, стоит «светлый», окидывающий незнакомый фрукт недоверчивым взглядом. Тэхену больше не придется плакать в одиночестве. — Давай перекусим где-нибудь, м? Я думаю, хозяин будет не против, если мы украдем у него парочку. — Чонгук после недолгих раздумий согласно кивает, и они, взяв несколько зеленых яблок в руки, уходят на поиски какого-нибудь тихого местечка.

***

— Ба, я давно хотела у тебя узнать. А имя той… — Нет, мои дорогие, так дело не пойдет. Если вы не прекратите меня постоянно перебивать, особенно ты, — она щелкает малышку по носу, отчего та начинает заливисто смеяться, — то никогда не узнаете, чем все закончилось. Или вам уже надоела моя история? — Неет, совсем не надоела! Она будет молчать, честно. Продолжай дальше! — старушка смотрит на внуков, слегка прищурившись. — Ладно, ладно. Но теперь, раз уж вы все равно меня перебили, ответьте на один вопрос. Вы ведь умеете хранить секреты, верно? — в этот раз ее голос звучит как-то заговорщически, она поглаживает шею, ожидая ответа, который дети выкрикивают незамедлительно. — Да! — Конечно, умеем. — А какой секрет ты нам расскажешь, ба? Старушка ничего не отвечает. Она неторопливо поднимается со своего кресла, после чего треплет обоих детей по светлым волосам. — Я сейчас вернусь. Подождите чуть-чуть, хорошо? Старушка бесшумно открывает дверь в комнату и выходит. Ее тихую поступь выдает лишь скрип старых половиц.