***
Первые лучи заката тонкими полосами тянутся по глади озера и застывают подле двух силуэтов, возвышающихся над водой, разносятся по периметру ровными рябоватыми кругами, а затем бесследно исчезают. Мелкие камешки с негромким всплеском опускаются на дно, но следом летят другие, и кажется, что ничто не может нарушить устоявшееся спокойствие, но… — Они такие маленькие, Гуки, а уже застряли здесь, как тот чертов самолетик на дереве. Только вытащить некому. Ты подумай: старшему на вид не больше десяти, это ненормально! Они, наверное, просто играли где-нибудь и захотели искупаться, а потом очнулись здесь и теперь никогда не увидят своего дома и своих родных… — Тэхен вздыхает тяжело и заводит руку назад, чтобы кинуть очередной камень, но слышит, как рядом Чонгук невесело усмехается, и останавливается на миг. — Что смешного я сказал? — Ничего. Просто не понимаю, почему ты говоришь о них с такой жалостью, когда сам находишься в точно такой же ситуации. — Тэхен смотрит непонимающе и бросает камень на землю, оборачиваясь на собеседника всем корпусом. В глазах горит злой огонь, но направленный не на Чонгука, а на судьбу-мерзавку. — Потому что они дети! — Как и ты. — Тэхен фыркает и нагибается за новым камнем под чужим пристальным взглядом. Странный диалог, ни к чему не приводящий, но почему-то такой необходимый в данный момент. Будто единственный способ выпустить пар. — Это другое. Они еще даже не сформировались как личности, а у них уже никогда не будет возможности этого сделать. Разве это по-твоему справедливо? — Чонгук вздыхает коротко и садится на землю, обнимая руками колени и кладя на них тяжелую, будто свинцовую голову. Устал. — По-моему справедливости не существует. Вещи происходят вне зависимости от того, хороший ты или плохой. Нужно просто научиться с ними жить. Если бы в этом, или каком-нибудь другом мире, был хоть намек на справедливость, Тэхен, ты бы никогда не оказался в подобном месте. — он молчит некоторое время, после чего смотрит на младшего с невысказанной печалью в глазах. — И они тоже. Никто бы не оказался. — И что, мы просто будем жить вот так? Проведем свою бесконечность за фальшивыми улыбками и попытками делать вид, что все хорошо? — О каких фальшивых улыбках речь? — видя, как и так практически свернувшийся в комок нервов наследник напрягается еще больше, Тэхен заметно смягчается и присаживается рядом, кладя свою теплую руку поверх другой, более холодной. — Явно не о твоих. Ты же вообще не улыбаешься. — поняв, что шутка не разбавила атмосферу так, как он планировал, продолжает дальше. — Гуки, ты лучшее, что случилось со мной за всю мою жизнь, это правда. Я искренне люблю тебя и совсем не против провести свою вечную жизнь за скучной рутиной, если ты будешь рядом. Но мы можем хотя бы попробовать?.. Может не получиться, да, но зато мы будем знать, что пытались что-то исправить. Тот, кто ищет, всегда найдет, разве нет? — Чонгук устало вздыхает и прикрывает глаза. — Если ты о том «волшебном» полнолунии, то я и не думал, что ты будешь сидеть сложа руки. Но это опасно, Тэхен. Никто не ручается за то, что мы останемся в живых. Мне терять нечего, но ты сам-то не боишься? — Я знаю. Я это знаю. — Тэхен держит чонгукову руку крепче и чувствует легкое сжатие в ответ. — Но ты будешь рядом, поэтому все в порядке. Уже не страшно.***
— Вы уверены? — знакомый хриплый голос сейчас звучит гораздо ниже и гораздо серьезнее, нежели обычно. Глаза старика, всегда смотрящие с ясностью и добротой, в данный момент наполнены беспокойством и каким-то безысходным смирением. Он пытался оградить их как мог своими предупреждениями и своей помощью, но каждый сам выбирает свой путь, и сейчас он уже ничего не может сделать. Только принять их решение и пожелать удачи. — Да. — звучит уверенно в ответ. Тэхен смотрит прямо и без тени испуга, как и стоило ожидать от человека вроде него. С самого начала ведь было ясно, что такой волевой и принципиальный мальчишка не станет вести спокойную, размеренную жизнь в деревне. Глупый старик, на что ты вообще надеялся? — Мы правда очень благодарны вам за всю оказанную помощь, но, если не попробуем сейчас, будем корить себя всю жизнь. В любом случае всегда ведь можно вернуться, верно? «Не всегда» — крутится в голове надоедливым волчком, но старик не отвечает — лишь кивает и улыбается тепло. Незачем пугать детей: они уже все решили, и его причитания о безрассудстве вряд ли на что-то повлияют. Теперь только проклятое место может решать, что с ними делать дальше, но, может, на этот раз удача не повернется к молодым людям спиной? — По моим расчётам полнолуние близится, вам нужно торопиться. Только в эту ночь тропы перестают петлять, и появляется возможность вернуться к исходной точке. Не потеряйте эту возможность. — старик говорит предостерегающе, но не строго, в его словах слышится искренняя забота. Тяжело прощаться с людьми, которые стали тебе как родные дети, но он старается не звучать печально и взволнованно, чтобы не подтверждать, что их встреча является последней. А она, вероятно, таковой и является. Юноши по очереди обнимают человека, благодаря которому пребывание в деревне Инморталиума не было таким безрадостным и горьким, каким могло быть, после чего поднимают с земли корзины с едой и всем, что может им понадобиться на пути, и уже собираются уходить, но внезапно старик их останавливает и подходит ближе к Чонгуку. — Послушай, милый, не хочу тебя пугать, но, пожалуйста, будь предельно осторожен. Как я уже говорил, в человеческом мире я был ученым и специализировался на изучении других измерений. Открытие вашего мира на тот момент было строгой правительственной тайной, но на самом деле наша небольшая команда успела найти достаточно, чтобы я мог сейчас говорить то, что говорю. Храни свой медальон как зеницу ока, Чонгук. Ты знаешь, что в обычных условиях разбить его невозможно, но Инморталиум — далеко не обычные условия. И я не знаю, что произойдет, если ты его разобьешь, ведь в нем буквально заключена твоя жизнь, — умрешь или застрянешь здесь навеки, я этого не знаю, но предупреждаю: будь осторожен. — Чонгук хмурит брови и серьезно кивает в ответ, выражая свою молчаливую благодарность, а старик коротко хлопает его по плечу и отходит назад, давая молодым людям понять, что они могут идти. Дорога предстоит длинная и запутанная, но кого остановит такая мелочь, когда на кону стоит жизнь, настоящая, меняющаяся, со своим началом и концом? Звучно крошась, шуршат под ногами опавшие листья. Ветер не на шутку разыгрался: плюётся ледяными потоками, словно ядом, пытается сбить идущих с ног, остановить их попытку бегства. По неровной тропе ускользают два еле виднеющихся вдали силуэта, что совсем скоро скроются в вечерних сумерках. Старик щурится, но, не разглядев ушедших, молча разворачивается и уходит домой, надеясь на то, что судьба сжалится хотя бы над этими потерянными душами.