***
Проходит не меньше часа — все это время Питер просто расхаживает взад-вперед по стенам и свисает вниз головой с потолка — прежде чем Паркер сможет, наконец, ясно мыслить. Все утро в голове сменяли друг друга головокружительное возбуждение и полное недоверие, так что неудивительно, что ему потребовалось некоторое время, чтобы действительно начать думать о последствиях его новых способностей. Но когда он это делает, мысли словно бьют его, как летающий мешок затвердевшего цемента. Прошел почти год с тех пор, как умер Бен. Питер провел большую часть этого года, уверенный, что единственная хорошая вещь, которую он может сделать — единственное, на что он способен — прыгать перед пулей, чтобы другим не пришлось этого делать. Принять удар, чтобы защитить кого-то другого, потому что это единственный способ, которым он когда-либо мог помочь кому-то, и поскольку он не может помочь себе, помощь другим — это все, что у него было. Теперь есть и второй вариант. Если он обладает сверхспособностями, а он действительно обладает ими — теперь он в этом уверен — тогда ему не нужно ждать, пока из пистолета вылетит пуля. Ему не нужно ни перед чем прыгать, потому что он может вмешаться до того, как пистолет выстрелит, изменить все, прежде чем кто-то пострадает. Он может спасти людей. Людей, подобных Фелипе, раздавленных системой, которая считает их бесполезными. Таких людей, как Бен, погибших из-за одной глупой ночи, одного глупого решения. Возможно, ему даже удастся спасти себя. Сердце Питера подскакивает к горлу, и не только потому, что он ходит на цыпочках по обветшалому потолку. Он спрыгивает на пол — легко и грациозно — и выпрямляется, разглядывая свои запястья. Думая о синяках, которых там больше нет. Если он может швырнуть два мешка цемента через все здание… если может поднять свое тело на стену только кончиками пальцев и перепрыгнуть через забор, словно играя в классики… Может быть, он также сумеет остановить Скипа. У Питера внезапно кружится голова. Он знает, что это не из-за астмы, но все равно вынужден сесть, сделать несколько глубоких вдохов, положив голову на колени, пока нити плана, формирующиеся в сознании, не начнут сплетаться сами собой. Один удар — это все, что потребуется. Всего один с его обретенными способностями — не настолько сильный, чтобы причинить Скипу боль, но достаточно сильный, чтобы он понял, что Питер уже не тот маленький, слабый, испуганный ребенок, каким он был раньше — и Скип оставит его в покое. Ему придется это сделать. И девочкам не нужно будет искать себе новый дом. Питеру не придется возвращаться в реабилитационный центр или бросать школу. Он мог бы держать Скипа в узде, держать их всех в безопасности, перестать ложиться спать испуганным, несчастным и измученным каждую ночь, беспокоясь о том, что случится с Эммой и Лили, если он не будет держать рот на замке. Может быть… может быть, может быть, может быть — все может быть лучше. Не идеально, но хорошо. Терпимо. И все, что для этого потребуется — один удар. Звонящий телефон заставляет Питера подпрыгнуть так сильно, что он почти оказывается на потолке вновь. Он едва чувствовал холод, расхаживая по каждой стене и потолку комнаты с позднего утра, но когда Паркер берет телефон, его пальцы снова начинают неметь; минуту он просто сидит, разглядывая черный экран, но потом включает его. Мне позвонили из школы и сказали, что ты пропустил занятия. Я не злюсь, просто волнуюсь. Мне очень жаль, Питер. Девочки тоже беспокоятся о тебе. Пожалуйста, вернись домой. Питер долго смотрит на сообщение, недоумевая, как он мог раньше поддаться на фальшивые угрызения совести Скипа, как он вообще мог хотеть в это верить, даже если на самом деле не верил. Теперь все настолько очевидно, что даже глупо — Скип ни о чем не жалеет, никогда не жалел — он просто не хочет вызывать подозрений. По той же самой причине он не отвез Питера в больницу вчера вечером. Скипу наплевать на Питера, но на этот раз осознание не причиняет ему боли. Потому что в конце концов, наконец-то, это не имеет значения. Питеру не придется с этим мириться. У него есть другой вариант, и он поступит по-другому. Извини, что заставил волноваться, мне нужен был воздух, но я в порядке. Сейчас собираюсь домой.***
Питер, однако, не идет прямо домой. Он намеревается это сделать, но отвлекается, проходя мимо витрины благотворительного магазина, в центре которого виднеется красно-синий спортивный костюм. Он знает, что это смешно. Красно-синий костюм на фоне Нью-Йорка такой же незаметный, как тропическая птица. И если он действительно собирается сделать то, что он думает сделать… Ответственность — это не выбор. …возможно, ему не помешает немного скрытности. Однако вместе с голосом разума, подтверждающим глупость этой затеи, возникает еще кое-что — чувство, столь же чужое для Питера, как и маленькое пламя решимости, сопровождающее его: возможно, он не хочет больше скрываться. Кем бы он ни был — кем бы он ни станет — это не должно быть незаметным. Это не должно. Больше нет. Кроме того, рассуждает Питер, ныряя в секонд-хенд, красный и синий — цвета супергероев.***
Когда Питер возвращается домой в тот вечер, Скип не заканчивает реветь и извиняться до самой ночи. Он не должен был отпускать Питера, когда тот сказал, что болен. Ему не следовало посылать Питера в школу. Ему так жаль, что Питер так устал, так жаль, что он давит на него. Это больше никогда не повторится. Никогда. Это он обещает. Питер спокойно принимает извинения. Он обещает больше не пропускать школу. Он ест свой ужин, смотрит телевизор вместе с девочками, а затем уходит спать пораньше, говоря, что слишком сильно устал. Оставшись один, Питер достает из рюкзака костюм и кладет его на кровать. Красный цвет резко контрастирует с его покрывалом, и когда Питер проводит по нему пальцами, появляется ощущение, словно от костюма по руке пробегает электрический разряд. Он уверен, что все из-за разыгравшегося воображения — в конце концов, это просто синтетика и краска — но это не останавливает головокружительное возбуждение, поднимающееся в горле, когда он думает о том, что может сделать. Что он будет делать. На столе Питера лежит перманентный маркер. Он использует его, как правило, для карточек по декатлону, но сегодня он рисует им на передней части красной толстовки. Паук. Убедившись, что рисунок высох, Питер аккуратно складывает костюм и прячет в тайник. Там лежит его постоянно растущая куча еды и одноразовый мобильник, который Нед дал ему много месяцев назад, и Питер берет его всего на мгновение. Открывает и смотрит на первую кнопку, раскрашенную красным маркером. Тревожная кнопка. Он закрывает телефон и убирает обратно. Кладет костюм сверху, а затем ложится спать.***
На этот раз Питер не может уснуть из-за восторга. Восторга и нервозности. Восторг из-за возможностей завтрашнего дня. Нервозность из-за возможностей этой ночи. Но сегодня не та ночь. Его дверь остается закрытой.***
Дверь не открывается и на следующую ночь. И две ночи спустя тоже. К четвертым суткам Питеру приходит в голову, почему: мужчина в ужасе. Лихорадка, прогуливание школы, звонок от директора — Скип висит на волоске, и Питер в любой момент может его добить. Они оба это понимают. Все это захватывает, но, тем не менее, пугает: Питер наконец-то может спать. Его оценки заметно улучшаются. Он не уверен, из-за чего именно — внезапные суперсилы или что-то другое — но в любом случае, он может, наконец, снова быть сосредоточенным, и пока это так, он не беспокоится — почему. Но он все равно должен быть осторожен. Потому что если он все-таки оступится, девочки могут оказаться в опасности. Поэтому Питер ходит в школу. Он ходит на каждый урок, а потом идет на репетиторство (девушка из математического клуба — Мишель — больше не разговаривает с ним). Он продолжает работать и держит рот на замке, как и раньше. Только теперь его не преследуют усталость, беспокойство и постоянная, ноющая мысль о том, как долго он еще сможет продержаться. Потому что теперь у Питера есть Человек-паук.***
Первый раз, когда Питер спасает кого-то — одновременно самый лучший и самый страшный момент в его жизни. Это происходит днем в пятницу, почти через неделю после укуса. Девочки проходят курс психотерапии; это первый появившийся момент, чтобы уйти, и не отвечать куда и зачем. Питер покидает район Скипа, возвращается в ту часть Квинса, где он жил с Беном, взбирается по пожарной лестнице на вершину самого высокого здания, которое может найти (ползание по стене все еще заставляет его нервничать — он практиковался позади школы и в своей спальне, когда Скипа не было дома, поэтому он не боится, что упадет — его волнует, что кто-то заметит ребенка в спортивном костюме, взбирающегося по стене здания без веревок, и, например, начнет пытаться сбросить его или что-то еще) и сидит на краю крыши, слушая. Проходит всего двадцать минут, прежде чем он слышит их: в переулке в трех кварталах отсюда происходит драка — двое мужчин против одной женщины. Они звучат угрожающе, а она — испуганно. Питер спускается по пожарной лестнице. Он останавливается всего на секунду — это безумие! — но эта мысль не самобичевание. Это радостное возбуждение. Это свобода. Бегство в бой, однако, не освобождает. Это занимает слишком много времени; к тому моменту, когда Питер добирается, грабители уже забрали сумочку женщины и бегут к машине, которая стоит заведенной на обочине дороги. Питер едва успевает встать между ними и машиной, прыгая на бегу, чуть не снеся боковое зеркало заднего вида, резко остановившись. — Эй! — кричит мальчик. — Вы не должны ничего красть, это плохо! Двое грабителей оглядывают его с ног до головы и смеются в голос. Они резко останавливаются, и Питер с легкостью роняет обоих мужчин. Это даже слишком просто — пока Паркер не тянется за украденной сумочкой. Как только он отвлекает свое внимание от воров, автомобиль позади него газует. В то же время первый грабитель вскакивает на ноги, вытягивая кулаки, готовый броситься на Питера. Но даже при том, что Питер видит обе эти вещи ясно, почти чувствует их до того, как они происходят, его внимание поглощается — все сразу — грабителем, вытащившим пистолет из-под куртки. Оружие в его глазах превращается в кричащий алый цвет, и мальчик почти без раздумий бросается вперед, выбивая его из руки мужчины. Пистолет летит, но поскольку все чувства и силы Питера обострены самой настоящей опасностью, у него нет времени блокировать удар грабителя — он сбивает его с ног и отбрасывает назад в движущуюся машину. Когда авто выезжает из переулка, Питер чувствует рану на тыльной стороне руки, но все же держит себя в руках. Он блокирует подходящий удар, уворачивается от следующего, а затем во второй раз роняет грабителей на землю. На этот раз, когда они встают, они оба убегают, оставляя сумочку на асфальте. — Эй! — Питер кричит им вслед. — Ребята! Вы должны сидеть в тюрьме, вот как это работает! Но, очевидно, ребята не согласны. — Срань господня, — произносит голос позади, заставляя мальчика подпрыгнуть. Когда он оборачивается, женщина, чью сумочку Питер держит в руках, шаркая, выходит из переулка, выглядя потрясенной, но совершенно невредимой. — Срань господня, — повторяет она снова. — Ты только что побил двух громил, парень!.. Что происходит? Сколько тебе лет? Двенадцать? Это не совсем разрушает боже-мой-я-только-отбился-от-двух-вооруженных-грабителей-с-голыми-руками момент, но это действительно заставляет Питера задуматься об особенностях его костюма… или, точнее, об их отсутствии. К тому времени, когда он возвращается домой той ночью, царапина на руке исчезает. Питер задумчиво смотрит на себя в зеркало (в последнее время он часто удивляется себе в отражении, резко изменившись всего за две недели, ведь раньше он едва мог находиться в одной комнате с зеркалом, не говоря уже о том, чтобы рассматриваться себя в нем), а затем вытаскивает свой блокнот — теперь блокнот Человека-паука — из тайника и пишет: Маска Очки. Нужно сосредоточиться — что-то перекрывающее свет — светофильтр (?) Веревки Потому что, рассуждает он, что хорошего в борьбе с плохими парнями, если они все равно уходят? Ему нужно что-то, чтобы связывать их. И, более того, ему нужен способ быстрого передвижения, чтобы не оказываться везде в последний момент, когда грабители уже на полпути к машине или, может быть, даже уезжают на ней. Хотя второе больше похоже на головоломку: Питер не может просто зайти в автосалон и купить свой собственный паук-мобиль. Однако с этим придется подождать. Он слышит, как Скип и девочки заходят в вестибюль, входят в лифт. Он уже готов спрятать блокнот обратно в тайник, как вдруг к нему приходит внезапная и, вероятно, очевидная мысль. Он быстро находит сегодняшние записи, вычеркивает последнюю строчку и добавляет еще одну. Не веревки. Паутина.***
— Питер. Питер вздрагивает и сразу же бросает наполовину законченные веб-шутеры на колени, думая, что учитель решил впервые в этом семестре посмотреть на его занятие и заметил, что мальчик использует школьные материалы для своего несанкционированного — и очень секретного — проекта. Но это всего лишь Нед. Питер сразу же чувствует, как щеки наливаются кровью. Он не достает с колен веб-шутеры. — Эм, — говорит Лидс, — привет. Нед сглатывает. — Привет, — отвечает Паркер. Его друг выглядит… он не похож на того Неда, которого знает Питер. Он выглядит грустным и немного нервным. Это заставляет Питера тоже нервничать, но он сдерживается. Они не разговаривали с тех пор, как произошел инцидент в столовой, и хотя живот Питера сжимается каждый раз, когда он видит Лидса, он, наконец, понимает, что драка пошла только на пользу. Он был глуп, думая, что сможет сохранить свои секреты и сохранить Неда: он только ставил друга на линию огня — своего огня, огня Скипа — и по мере того, как росли секреты Питера, росла и опасность. Неду будет лучше без него. Питеру казалось, что Нед все понял. Он думал, что именно поэтому он держался подальше, поэтому он не писал и не сказал Питеру ни одного слова за последние недели. Но, видимо, сегодня Нед не понимает. — Я просто хотел… — Лидс замолкает. Снова глотает. Начинает с начала. — Слушай, чувак, я не знаю, сделал ли я что-то или что-то происходит, но ты был… я имею в виду, я просто хочу знать… ты в порядке, чувак? У Питера начинает гореть горло, а вместе с этим и глаза. Он вздыхает, беря контроль над огнем внутри себя. — Послушай, Нед, — говорит он. — Может быть… Слушай, может быть, мы просто слишком… много всего произошло с тех пор… я имею в виду, в этом, прошлом году, много всего произошло и… Он видит, как блестят глаза Неда, и резко останавливается. Он думает, что Нед вот-вот заплачет, но вместо этого Лидс качает головой и говорит немного дрожащим, но в остальном ясным голосом: — Ты в порядке, чувак? На одно безумное мгновение Питеру хочется рассказать ему все. Он хочет рассказать ему о Скипе. О том, что происходит, когда гаснет свет, о девочках, о том, как он боится, что с ними произойдет что-то ужасное; он хочет рассказать ему о том, что все еще чувствует себя виноватым в смерти Бена; как все, вплоть до укуса паука, ощущается как наказание, и как все после этого — шанс. Возможность кое-что исправить, попытаться привести в равновесие весы его жизни. Он хочет рассказать ему о Человеке-пауке. С тобой никто не будет в безопасности, Питер. Хорошие вещи просто так не случаются, а когда они случаются, за них всегда нужно платить цену. Если ты хочешь сделать все правильно, ты должен сделать это один. — Эм, да, конечно, — отвечает Питер. Теперь в этом нет никаких сомнений: глаза Неда наполняются слезами, и ему приходится яростно моргать, чтобы они не пролились. Питер стискивает зубы, заставляя себя выдержать пристальный взгляд Неда, пока тот не кивает и не возвращается на свое место. Только убедившись, что Нед его не слышит, Питер медленно и прерывисто вздыхает, пытаясь избавиться от чувства вины, мучительно терзающего его изнутри. Затем он вытаскивает веб-шутеры и возвращается к работе.***
В первый раз с веб-шутерами — это как полет. Он чувствует, что весь город принадлежит ему, что он может делать все, что угодно. За один вечер он пролетает сразу несколько кварталов, наслаждаясь ощущением падения, ловя себя в последний момент, слыша вздохи, крики и вопли людей внизу, когда они замечают его. Когда он, наконец, останавливается, он садится на краю крыши, тяжело дыша, улыбаясь и дрожа, и ему требуется много времени, чтобы понять, что по щекам текут слезы. «Свобода», — думает он и кричит в унисон со звуками ночи.***
И все же, Упырь не уходит. Даже с Человеком-пауком в союзниках — даже когда мальчик добавляет все больше и больше зарубок к своему списку воров, грабителей и потенциальных автомобильных аварий, даже когда его гордость за людей, которых он спас, растет — Упырь никогда не уходит. Он всегда сидит у него на плече, даже когда он молчит, и Питер всегда знает, что он там. Он уже ждет Скипа. Он все еще не беспокоил Питера снова — с той самой ночи укуса. Но Питер чувствует, что чем дольше мужчина контролирует себя — или, по крайней мере, притворяется, что контролирует — его фальшивые извинения и отцовская привязанность все больше уступают место отвращению, затяжным прикосновениям и плохо скрываемым взглядам, точно так же, как это было в те первые месяцы. Какое-то время Скип даже притворялся, что он ему нравится, но это тоже исчезает, о чем говорит усмешка на его лице однажды вечером, когда Питер возвращается домой из патруля — хотя он сказал Скипу, что пойдет на дополнительное занятие — и понимает, что мужчина не дает ему зайти в комнату. — Твой социальный работник говорила, что собирается нас навестить? — требовательно произносит он прежде, чем Питер успеет спросить, что случилось, или даже поставить свой рюкзак. Питер ненавидит такую нервозную обстановку, когда его живот сжимается, когда Скип говорит так, как сейчас, когда мальчик чувствует, как румянец ползет по его шее, когда он замечает взгляд Скипа, задержавшийся на его слишком большой футболке и огромных джинсах. После укуса Паркер одевается в более мешковатую одежду, пытаясь скрыть столь заметные последствия, и хотя Скип ничего не говорил Питеру, у него такое чувство, что это беспокоит мужчину. Даже злит его. — Кхм, нет, — отвечает Питер. — Она никогда со мной не разговаривает. Она что, пришла сюда или что-то в этом роде? — А с чего бы мне еще спрашивать? — огрызается Скип. — Она заскочила как раз перед тем, как я собрался идти в спортзал, и это выбило меня из колеи. Сказала, что хочет «посмотреть твои условия проживания». Ты с ней разговаривал? — Нет. Ну конечно же, нет. «Человек-паук», — напоминает себе Питер, — «ты же Человек-Паук, и тебе незачем его бояться». — Она… она вернется, когда я буду здесь? Скип вздыхает, драматично и многострадально, и отходит от двери в комнату Питера. — Если она это сделает, тебе лучше предупредить меня. Ты же знаешь, я ненавижу, когда меня застают врасплох. — он дергает Питера за потрепанную футболку, проходя мимо, и морщит нос. — Почему ты все время такой потный? Иди прими душ, ты воняешь. Мужчина уходит по коридору в сторону кухни, где девочки кричат ему, чтобы он шел готовить ужин. Питер медленно выдыхает, пытаясь унять дрожь в руках, прежде чем он откроет дверь своей спальни, потому что в последнее время довольно часто что-то ломает, когда не думает об этом или не контролирует себя. Когда ему все же удается войти в комнату, он сразу же залезает в душ, смывает остатки своей последней драки, а затем падает на кровать, пытаясь собраться, прежде чем натянуть улыбку и направиться на кухню. Его рука задевает что-то под подушкой. Питер вытаскивает маленький листок бумаги и садится. Визитная карточка.Маргарет Эспозито Детский Адвокат
На обороте Маргарет Эспозито написала свой личный номер мобильного телефона и небольшую пометку: позвони мне, если что-нибудь понадобится :) При виде смайлика Питера внезапно охватывает жгучая ярость. Позвонить, если ему что-нибудь понадобится? Где она была, когда Арлингтоны били его по голове свернутыми журналами, заставляя ходить в школу в одежде, воняющей кошачьим мусором, и спать под лестницей? Где же она была, когда мисс Шарлиз перестала их кормить, когда Фелипе был настолько голоден, что был готов провести жизнь в тюрьме ради спасения от еще одной голодной минуты? Где она была, когда Скип..? Прежде чем Питер осознает, что делает, он разрывает визитку на части. Дело уже не только в том, что он должен заботиться о себе. Но позаботиться о себе Питер теперь может и сам.***
После визита социального работника дневные патрули Питера немного меняются. Он все еще кружит по городу в поисках преступлений, прыгая перед потенциальными автомобильными авариями и бросаясь на ничего не подозревающих грабителей. Но теперь, когда у него есть свободная минутка, Питер тренируется. Он практикуется в пустых переулках с мусорными баками и выброшенной мебелью. Упражняется на крышах, прикрепляя рюкзак на стены. На каждом из предметов он представляет себе лицо Скипа. Когда он ударяет слишком сильно — когда его рюкзак отлетает, стена ломается или мусорный бак лопает — он делает глубокий вдох. — Ладно, Питер, — бормочет он. — Обычный. Нормальный, человеческий удар кулаком. Ты можешь это сделать. Ты точно можешь это сделать. Все, что потребуется, напоминает он себе — это один удар. Один удар… один удар, и все будет кончено. Скип больше не будет считать себя непобедимым. Девочки будут в безопасности. Упырь исчезнет. Он просто должен быть готов, когда придет время.***
Время наступает. После недель тишины, тренировок, заботы о других и о самом себе, ожидая момента, когда все это решится, учась контролировать свою новую силу, готовясь за себя постоять — Питер, наконец, слышит звук шагов Скипа в коридоре. Дверь скрипит, распахиваясь. Полоска слабого коридорного света прорезает темноту. Носки Скипа шаркают по ковру, когда он входит в комнату Питера, волоча за собой волну алкогольной вони. После нескольких недель самоконтроля, кажется, Скип потакает себе: сегодня вечером он не просто пьян; он напился до отвала, и это понятно не только по запаху. Он входит в комнату медленно, настолько не в себе, что едва держится на ногах. Лежа в постели, Питер напрягается. Вот оно. Именно этого он и ждал — момента, когда сможет связать Скипа и бросить на пол. Момента, когда все, наконец, станет лучше. И все же, когда Скип спотыкается, подходя к кровати, когда он садится на край, стягивает простыни, ощупывает кожу Питера, его спину… Питер лежит неподвижно, затаив дыхание. Он ждет, когда все закончится.***
Когда все, наконец, кончается — Скип натягивает одежду и, пошатываясь, молча выходит из комнаты — Питер еще долго лежит в постели. Лежит неподвижно, прямо там, где был, когда вошел Скип, едва осмеливаясь дышать. Когда, наконец, Питер оказывается в состоянии встать с постели, он делает это автоматически, механически, едва ощущая присутствие в своем собственном теле. Он одевается, подходит к окну. Проводит руками по волосам, дергая так сильно, что практически вырывает их. Почему он не двигался? Почему не сопротивлялся? Потому что ты не можешь, Питер Паркер. Потому что ты никогда не должен был защищаться. Потому что именно так должно все происходить, и так будет всегда. Рыдания душат его. Питер отворачивается от окна и направляется к люку. Он никогда не надевал костюм Человека-паука так поздно, боясь быть пойманным, но сегодня он должен это сделать. Он не может оставаться здесь, он не может оставаться в этой квартире, в этой комнате, зная, что он просто лежал там и ничего не делал, пока Скип… даже зная, что он мог бы сделать, он просто позволил ему… Питер рывком открывает потайное отделение, вытаскивает оттуда костюм с такой силой, что вместе с ним вываливаются и все запасы еды. Питер смотрит вниз и видит ответ, который все это время игнорировал. Ты должен позаботиться о себе, Педро. Питер жил, словно в иллюзии. Он уже несколько месяцев уверен, что у него есть только один выход: принять, что Скип дал ему ради девочек. Броситься на пулю, чтобы другим не пришлось этого делать. Человек-паук дал ему второй вариант — или так он думал. Думал, что сможет дать отпор. Но сегодняшний вечер доказал, что он ошибается, доказал, что независимо от того, насколько он силен, быстр или подготовлен, он никогда, никогда не будет достаточно силен для этого. И он думал, что это все, что у него есть. Но есть и третий вариант. Это вариант, который Питер даже не рассматривал из-за того, что произошло в последний раз, когда он думал об этом. То, что было так далеко от него, кажется ему смешным, когда оно, наконец, появляется прямо перед парнем простой и самой очевидной мыслью: Питер может просто уйти. Он дрожит, когда натягивает костюм и опрокидывает свой рюкзак на пол. Он трясется, заполняя все карманы украденной за шесть месяцев едой, закидывая все это сначала в рюкзак, а потом и в вещевую сумку. Поверх закусок он складывает немного одежды, одноразовый телефон, блокнот и одеяло с кровати. И это все. Все, что есть у Питера. Все, что ему понадобится. Есть и третий вариант, и Питер собирается им воспользоваться. Он открывает окно, закидывает сумку и рюкзак на плечи, натягивает маску и прыгает в радушные объятия ночи.