***
Заброшенные склады у реки — тайна, которая хранит сама себя. Большинство жителей Нью-Йорка знают, что они существуют — это последние оставшиеся здания промышленной электростанции, работающей в Нью—Йорке в начале двадцатого века, ставшей частью истории города — и знают о бездомных, к которым Питер относит себя последние три месяца, но никто совершенно не заботится о том, что здесь случается. Когда Питер пришел сюда в ту первую ночь, блуждая так же, как и в тот день, когда он получил свои силы, пока холод не взял над ним верх, он ожидал найти кучки бездомных, наркопритоны и всевозможных злых и пугающих людей, укрывшихся в относительной безопасности полуразрушенных складов. Он был уже готов незаметно прокрадываться сквозь все эти компании, надеясь просто переждать здесь ночь, а потом уйти куда-нибудь в более безопасное и уединенное место. Вместо этого Питер понял, что находится здесь совсем один. Причина для этого очень даже очевидная — когда парень проходил между складами, он обнаружил всевозможные цепи и висячие замки на каждой из дверей, которые, вероятно, весили больше Питера, и в добавок знак, гласящий, что нарушители будут преследоваться по всей строгости закона. Кроме того, при более тщательном осмотре можно было найти чуть больше десятка камер видеонаблюдения, которые Питер, должно быть, ранее не заметил. По иронии судьбы именно камеры, предназначенные для отпугивания злоумышленников, навели Питера на мысль об относительной безопасности зданий. Если тут было так много охраны, то почему никто не пришел за ним в первый раз? Конечно же, еще более тщательный осмотр показал, что камеры безопасности были, хоть и многочисленными, полностью поддельными. Сломанный замок, подъем по скрипучей лестнице — и Питер оказался в здании, которое станет его четвертым домом с тех пор, как умер дядя Бен. Он бы даже хотел, чтобы оно стало последним. Именно в этот дом Питер теперь направляется, выходя из магазинчика Дельмара в полной боевой готовности (Нед иногда заходит сюда: Питер мельком видел его, один или два раза, между полками с закусками, и резко наклонялся, чтобы не быть обнаруженным, уверяя себя, что болезненный ком, который он ощущал в животе каждый раз — простое недоедание из-за шестичасовой смены). Он перелезает через забор и направляется к задней части склада: владельцы заменили замок несколько недель назад, но это вряд ли имеет значение; бросив быстрый взгляд через плечо, Питер взбирается по стене на третий этаж и через окно пролезает в свою «спальню». Упомянутая спальня, как предполагает Питер, когда-то была кабинетом бригадира. В одном углу стоит обветшалый письменный стол, а вдоль соседней стены тянутся ржавые полки с папками. С тех пор как Питер переехал сюда, под столом появилось гнездо из одеял и подушек, где парень проводит свои ночи. Питер рывком открывает проржавевший ящик стола. Внутри лежит груда древней бумаги, твердой и воняющей плесенью из-за влажности и времени, но настоящее сокровище находится чуть глубже: он отодвигает бумагу в сторону, чтобы найти под ней свой рюкзак. Внутри лежит почти все, что осталось от мирских пожитков Питера: в переднем кармане — одноразовый, но полностью заряженный телефон; в большом кармане — несколько маленьких пачек купюр, разложенных по номиналу и перевязанных резинками. Питер открывает большой карман, доставая зарплату за неделю. Вместе с последними заработанными деньгами, у него есть почти тысяча долларов. Не так давно эта сумма была для парня просто немыслимой — сколько всякой электроники и игр они с Недом могли бы купить на эти деньги! Но теперь Питер гораздо более расчетлив, вытягивая из стопок пять и три доллара, застегивая молнию на сумке. Зарабатывать сто пятьдесят долларов в неделю. Тратить восемь долларов в день. Если он правильно все рассчитает, то к восемнадцати годам у него будет достаточно сбережений, чтобы снять собственное жилье и, может быть, даже продолжить свое обучение. Это всего лишь три года. Три года, проведенные в одиночестве, конечно… Но одиночество означает отсутствие Арлингтонов, отсутствие реабилитационного центра… отсутствие Скипа. Три года — это ерунда. Три года — это легко. А пока у Питера есть Человек-паук. В ящике стола над деньгами и телефоном лежит то, что осталось от тайника с едой — и тут довольно много, потому что он по-прежнему предпочитает тратиться на пищу, а не сокращать свои невечные запасы, сохраняя скудный бюджет. Еда есть, а деньги спрятаны, так что Питер закрывает ящик, разглядывая костюм, лежащий на столе. И хотя он уже почти три месяца каждый день видит один и тот же красно-синий костюм, в груди все еще горит огонек возбуждения, когда он смотрит на него. — Эй, Человек-паук, — говорит Питер. — Давай сделаем это.***
Если бы полтора года назад кто-нибудь сказал Питеру, что он, в конце концов, порвет дружбу с Недом, бросит школу и сбежит из дома, чтобы жить на улице, парень был бы уверен на сто процентов, что этот некто — лжец. Если бы этот человек сказал ему, что это будет лучшее решение, которое Паркер когда-либо принимал, Питер рассмеялся бы ему в лицо. И все же, когда парень возвращается в Куинс примерно через сорок пять минут после того, как ушел от Дельмара, не как Питер Паркер, а как Человек-паук, он чувствует восторг, который всегда чувствует, то же волнение, те же возможности… но он, однако, не чувствует ни капли сожаления. Конечно, первый месяц был тяжелым. Апрель, когда снег еще не совсем растаял, а ночи были долгими, темными и холодными, было, мягко говоря, ужасным. Но в конце концов Питер взял из приюта для бездомных несколько одеял, а также изрядно поношенную, но теплую одежду, и как только дни стали чуть длиннее, а температура ночью уже не опускалась ниже нуля, он обнаружил, что делает то, чего не делал уже больше года: спал по ночам. Оказывается, сон творит чудеса. В особенности с настроением. И так же делает его новоприобретенные суперспособности еще более сильными. Больше ничто не отвлекает — ни школа, ни Скип — Человек-паук стал для Питера полноценной работой. Десять недель пролетели в вихре автомобильных инцидентов и грабителей, кошек, застрявших на деревьях, туристов, фотографирующихся с ним и милых пожилых дам, спрашивающих, как добраться до метро. Питер наслаждается каждой секундой супергеройства. Когда он работает у Дельмара, пересчитывает свои деньги на складе, или даже, когда он сворачивается калачиком под столом ночью, ожидая сна и задаваясь вопросом, ищет ли его кто-нибудь (плохо, если кто-то действительно его ищет, а если таковых нет?) — в такие моменты он все еще просто Питер Паркер. Все еще просто четырнадцатилетний мальчишка, убежавший из дома, прогуливающий школу, со страхом представляющий что случится, если кто-нибудь найдет его или его дом. Но когда он надевает костюм… Когда он надевает костюм, Питер становится кем-то совершенно другим. Это похоже на то, словно вся сила заперта в нем, пока он не в костюме. Но когда он в нем, она вырывается наружу и освобождает Питера всего и сразу: весь страх, неуверенность и одиночество просто… испаряются. Человек-паук совсем другой. Человек-паук лучше. Человек-паук спас Питера. Так что, нет. Питер ни за что не пожалеет о своем решении. Третий вариант принес ему только свободу. Тут не о чем сожалеть. Однако это не означает, что быть Человеком-пауком всегда интересно. Конечно, он ловил нескольких головорезов, заглядывал на сделку наркоторговцев раза два, но в большинстве случаев его день проходит более спокойно: помощь котятам на деревьях и пожилым дамам никто не отменял. Примерно так же выглядит и сегодняшний день. К тому времени, как наступает полдень, немного вспотевший и горячий, Питер поддерживает автомобиль, пока водитель меняет колесо, помогает безумной женщине искать потерянное обручальное кольцо и делает сальто для группы школьников, пока у него не начинает кружиться голова — не лучший результат по подвигам. В целом это неплохой способ провести утро, но примерно в час дня Питер чувствует голод: он не нашел лучшего способа сэкономить на еде, чем завести себе график питания, а обед не запланирован до двух. По иронии судьбы, нахождение Питера в реабилитационном центре хорошо служит ему сейчас; он может вытерпеть любой голод, пока знает, что у всего этого есть конечная точка, точно обозначен момент для обеда. Однако это не означает, что ему не нужно время от времени отвлекаться от ожидания следующего приема пищи, и, желательно, отвлекаться немного существеннее, чем на поиски обручального кольца. В животе у него урчит, а в ушах стоит странный гул, который может быть из-за серии сальто назад, но, скорее всего это происходит потому, что уровень сахара в крови падает. Поэтому, когда Питер, наконец, освободившись от школьников, забирается на крышу трехэтажного здания, у него начинает покалывать затылок, и он без вопросов следует своему инстинкту. Нужно всего лишь несколько прыжков между крышами, чтобы увидеть, куда ведет его покалывание: внизу на улице есть пространство, где тротуар сужается, заставляя немногочисленных прохожих идти медленно и постоянно оглядываться. Прямо в этом месте стоит парень, одетый во все черное. Его толстовка задрана вверх, а голова опущена вниз. Питер уже давно понял, что скрытая голова мало что значит с точки зрения преступных намерений — он сам осознал ценность поднятого капюшона в тех редких случаях, когда он идет по улице, как Питер: все еще будучи очень маленьким и с гардеробом, состоящим в основном из находок в комиссионных магазинах, которые в среднем на четыре размера больше, Питер обычно привлекает слишком много внимания к себе. Скрывая свое лицо, он скрывает свой возраст. Так идти по улицам гораздо безопаснее. Однако все сомнения относительно намерений этой конкретной фигуры в капюшоне исчезают, когда молодая женщина на розовом велосипеде останавливается рядом с ним и спускает на землю. И прежде чем женщина может понять, что происходит — прежде чем она полностью слезет — парень с капюшоном выдергивает велосипед. Женщина падает, приземляясь на спину, а парень убегает, как только она начинает кричать. Питер в одно мгновение оказывается в воздухе, наслаждаясь ощущением падения с высока, а после выстреливает паутиной и ловит себя в сантиметрах от земли. Гудение в его ушах, кажется, усиливается, когда он вновь выстреливает, но Питер игнорирует это; его чувства обострились, и он готов поймать похитителя велосипедов. Вор сворачивает в переулок, подальше от толпы и криков женщины, зовущей на помощь. Питер приземляется на асфальт прямо перед ним. Вор в капюшоне слишком резко нажимает на тормоза, перелетая через руль. Питер стреляет паутиной, чтобы поймать его прежде, чем он упадет на землю, дергает грабителя вверх, и цепляет к стене. Всего на мгновение вор машет руками почти комично, стараясь удержать себя на ногах, но потом он оказывается связанным и прицепленным к стене, пытаясь спрятать свою голову, лицо, подальше от Человека-паука, не сопротивляясь. Это не совсем та борьба, к которой готовился Питер, но, в любом случае, все уже позади. — Почему у меня такое подозрение, что этот велосипед не твой? — произносит Питер. — Это не сексизм, конечно, но, чувак, мне кажется или розовый не твой цвет? — ДА ПОШЕЛ ТЫ, — говорит велосипедист, не поднимая головы. — Эй, парень. Я не тот, кто сбивает женщин с велосипедов в середине дня. Я имею в виду, это нормально, что ты зол, но, может, прибережешь заготовленные фразочки для копов? Гудение становится все громче. Кажется, что оно доносится сверху, а не изнутри, но у Питера нет времени, чтобы разбираться, потому что при упоминании полицейских голова вора резко вздергивается, и сердце Питера замирает. Под толстовкой оказывается не двадцатилетний, татуированный преступник, которого ожидал увидеть Питер. Вместо этого на него смотрит круглое черное лицо с широко раскрытыми блестящими глазами, по щекам текут слезы, нижняя губа дрожит. Мальчик, должно быть, ровесник Питера. Может быть, даже немного моложе. — Ого, эй, эй, все в порядке, — Питер поднимает руки вверх. — Послушай, малыш, я не сделаю тебе больно. Прости, что сбил тебя с ног, я и не знал, что ты… Выражение лица мальчика становится жестким. — Я не гребаный ребенок. — Окей. А… может, скажешь свое имя? На уверенном лице мальчика проскальзывает искра растерянности. — А ты не собираешься сдать меня копам? — удивляется он. — Я слышал о тебе. Ты один из тех уродов-линчевателей правосудия, не так ли? Так зачем тебе понадобилось мое имя, а? Питер сглатывает и оглядывается через плечо. Гул все еще слышен, но, похоже, это их единственный спутник в переулке; никто на улице не видел их быстрой схватки. Питер снимает воришку с паутины на стене, и мальчик чуть отшатывается, раскрывая рот. — Чувак, — говорит Питер, — ты хоть представляешь, что происходит с детьми, которые крадут велосипеды? Что бы ты тут ни делал, оно того не стоит. Это действительно, действительно не так. Иди домой, ладно? Мальчишке не нужно повторять дважды. Он вскакивает на ноги и бежит вниз по переулку, почти исчезая за углом. Но затем, в самом конце улицы, он останавливается и оборачивается. — Микки, — говорит он. — Э… — Это мое настоящее имя, — пауза. — Ты хороший парень, Человек-паук. И Микки исчезает за углом. И вот оно: этот маленький прилив гордости, это тепло внутри. Это то же самое тепло, которое он чувствовал в ту ночь, когда спас Фелипе, то же самое тепло он чувствует каждый раз, когда он действительно спасает кого-то, кто нуждается в этом — действительно нуждается в помощи, а не в простом одолжении. Маска — хорошая вещь по многим причинам: она, кроме всего, скрывает румянец, проявляющийся на щеках, когда Питер поднимает украденный велосипед, и улыбку, возникающую после. Однако к тому времени, когда он выходит из переулка, улыбка исчезает: гудение не испаряется с приливом адреналина, на что Питер надеялся. Оно не исчезает и тогда, когда он возвращает велосипед владелице, и тогда, когда она тянет его в сокрушительное объятие. — Вы это слышите? — спрашивает Паркер велосипедистку, но она слишком занята рыданиями у него на плече, чтобы ответить. Когда Питеру, наконец, удается высвободиться из ее благодарных рук — возможно, немного грубо, но даже с учетом времени и расстояния от Скипа, Паркер все еще не совсем готов к радушным объятиям незнакомцев — он начинает немного нервничать. Сейчас только половина второго, но Паркер считает, что уже самое время для уличного тако или, может быть, даже для двух тако, если вместе с ними его голова перестанет гудеть. Так что, он машет на прощание женщине и нескольким зевакам, а затем запускает паутину на ближайшую крышу. Питер намеревается собраться с мыслями и затем отправиться в центр города, где он сможет перекусить и, возможно, избавить от надоедающего гула, но как только он приземляется на крышу, шум становится еще громче, как будто приближается. Слишком поздно Питер понимает, что звук исходит не из его головы. — Что… А! Питер почти теряет равновесие, пытаясь одновременно развернуться и скрыть свое удивление. Он шатается, а сердце колотится, когда Железный Человек с мягким стуком приземляется на крышу рядом с ним. — Я обязательно вычеркну «красноречие» из списка твоих потенциальных способностей, — костюм открывается. Тони Старк выходит наружу. — Хотя это не худшее приветствие, которое я получал. На какой-то короткий момент Питер думает, что он, возможно, должен просто убежать, а затем все мысли смываются потоком полного неверия в происходящее. В то, что здесь и сейчас здесь находится Тони Старк. Тони Старк стоит прямо перед ним. Тони, мать вашу, Старк стоит в метре от него. — Угу, — еле выговаривает Питер. — Кхм, кхм. Тони, мать вашу, Старк поднимает бровь. — Что, — наконец Питер находит нужные слова, в последнюю секунду вспомнив немного понизить голос. Он кашляет. — Что Вы здесь делаете? — И тебе сердечный привет, Вэбс. — Я имею в виду… да. Привет. Здравствуйте. Мистер Старк. Я имею в виду. Железный человек. Привет. — Что ж, вычеркну, как только приеду, — мистер Старк оглядывается по сторонам, поправляет рукав пиджака и смотрит на горизонт Нью-Йорка так, как можно было бы смотреть на произведение искусства в темном углу Лувра. — Итак, мы представляемся друг другу или мне можно сразу перейти к разговору о твоих ползунках? Потому что у меня есть несколько вопросов. Питер испытывает блаженное облегчение от того, что его «ползунки» скрывают неистовый румянец. — Я знаю, кто Вы, — говорит парень. — Как и большинство людей. Но я ожидал немного, знаешь, другого ответа. — Я не Человек-паук. — Никто это и не говорит. Но по иронии судьбы, теперь я думаю, что это ты. Кроме того, как ты представляешься? Чувачок-паук? Или, может… Паучок? Мастер-паук? Знаешь, слушая себя, я вспоминаю, почему у меня есть команда, которая придумывает названия моим проектам, но даже так, как ветеран в сфере героев, я чувствую себя обязанным предупредить, что обычно прилипает именно первое имя. — Я же сказал, что я не Человек-паук. Его мозг медленно догоняет ситуацию. Гудение от костюма Железного Человека — это тот самый звук, что он слышал, когда задерживал Микки в переулке внизу, и это означает, что мистер Старк мог видеть, как он отпустил ребенка. А значит… Питеру нужно убираться отсюда. Если мистер Старк снова наденет костюм, у Питера не будет ни единого шанса. Но если он сможет спрыгнуть с крыши достаточно быстро, пока Старк без брони, он сможет скрыться из виду, прежде чем ему придется вступить в бой. Питер делает шаг назад. Мистер Старк делает шаг навстречу. — Ладно, Не-человек-паук, — говорит он. — А как насчет твоего настоящего имени? Еще один шаг. — Это личное. Я, эм, я частное лицо. У меня есть право на личную жизнь. — Угу. Настолько личная, что ты проводишь субботние вечера, прыгая между зданиями в красных ползунках? Румянец усиливается. Питер спотыкается на следующем шагу, но мистер Старк, кажется, этого не замечает. Он все еще преследует его. — Это… э-э… для Комик-Кона? — Комик-Кон, — невозмутимо повторяет Мистер Старк. — На крыше. В середине июня. — Это… это какой сейчас месяц? — неубедительно переспрашивает Питер. — Итак, — говорит мистер Старк, и Питер напрягается, когда мужчина достает из пиджака Старкфон, включает его, показывая голограмму… Питера. Он, одетый в тот же красно-синий костюм, прыгает перед внедорожником, который находится в нескольких дюймах от автобуса. «Я уже на Ютубе?», — думает Питер, но все его мысли испаряются перед приподнятой бровью мистера Старка. — Это ведь ты? Еще один шаг. — Это… это же интернет, не так ли? Там столько такого добра. Всякое постят, а так фейк на фейке. Все на компьютере делается. И… и этот ролик тоже. Все липово. Икры Питера касаются о край крыши. Он останавливается. Мистер Старк кивает на обрыв за спиной Питера. — Хочешь продемонстрировать один из фейков, Чувачок-паук? — Человек, — поправляет Питер и тут же проклинает себя. — Послушайте, ми… сэр, я не… я не хочу никаких неприятностей, так что, может быть, нам лучше просто… кхм… оставить все как есть. Тони Старк пожимает плечами. — Ладно, — говорит он, — мы можем сделать все по-другому. И он сталкивает Питера с крыши. Питер падает меньше секунды, прежде чем инстинкт срабатывает, и он выстреливает паутиной. Он едва успевает осознать случившееся, как приземляется на крышу и резко останавливается в нескольких метрах от торжествующей ухмылки мистера Старка. — Серьезно? — кричит Питер. — А если бы я не был Человеком-пауком? — Оправданный риск, — говорит мистер Старк. — Он обычно окупается, когда я рассчитываю все правильно, — он бросает на Питера быстрый взгляд. — Похоже, тебе не помешает чизбургер, Человек-паук. И у меня есть предложение, которое я хотел бы обсудить с тобой.***
Неужели все, что происходит прямо сейчас — реально? Потому что прогулка по потолку старого склада меркнет на фоне посиделок в бруклинской кафешке с хот догами и приподнятой маской, чтобы есть их, когда буквально в метре от тебя самый известный в мире миллиардер-супергерой заказывает себе чизбургер. И, что бы все казалось еще более сюрреалистичным, вышеупомянутый миллиардер просто снимает на час всю бруклинскую кафешку; кроме контуженного ребенка за кассой, они совершенно одни. Питер сочувственно смотрит на бедного кассира. Паркер так нервничает, что ему приходится заставлять себя есть хот дог, хотя это самая большая еда, которую он ел за последние три дня. Мистер Старк заканчивает первым и откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди и слушая Питера, приподняв бровь над подбитым глазом: единственным небезупречным элементом его внешности. — Ты действительно не собираешься снимать маску? — уточняет Старк. Питер пожимает плечами. — В этом и есть смысл маски. У парня развязывается язык. Сейчас он чувствует себя так же, как перед соревнованием по декатлону — нервы делают его более смелым. — Да, но теперь мы партнеры. Как-то невежливо не показаться человеку, который предлагает тебе славу и богатство. Питер оживляется. — Тут замешаны деньги? — Ого, остынь, парень. Ты даже еще не слышал моего предложения. — Но, ведь, это не совсем предложение, не так ли? — Питер доедает хот дог, облизывает пальцы и на секунду задумывается, будет ли невежливо попросить еще один, прежде чем решить, что так оно и будет. — Вы просите меня о помощи, но даже не сказали мне, с чем я буду помогать. — Я Железный Человек. Когда я говорю: «мне нужна помощь», читай как: «спасти мир». Питер поднимает бровь, но потом вспоминает, что мистер Старк не видит его лица, и вместо этого скрещивает руки на груди. — Да уж, — протягивает Старк, — а я-то думал, что дружелюбный сосед из Куинса будет склонен, ну ты понимаешь, ко всяким праведным благодеяниям. Все-таки, ты мне больше нравился на крыше, когда был слишком удивленным, чтобы выдвигать претензии. Питер испытывает непонятную смесь смущения и гордости. «Я сижу перед Тони Старком», — думает парень, паникуя. — «Я, черт возьми, сижу перед Тони Старком». Он расцепляет руки. — Я и не говорю «нет», — медленно произносит Питер. — Но… почему именно я? Я имею в виду, вы же Мститель. У вас под рукой есть куча супергероев, а я… — Сражаешься с большими мальчиками в пижамном костюме? Паркер хмурится и натягивает маску до подбородка. — Я работаю над бюджетом. — Прости, прости, — и тут мистер Старк действительно выглядит виноватым. — Знаешь, меня больше всего поразила паутина. Прочность просто фантастическая. — Я знаю. — А что на счет? — мужчина показывает на очки. — Да, и это тоже. С тех, как со мной случилось… то, что случилось, все органы чувств работают на сто десять процентов. Слишком мощный световой фон… В общем, я так концентрируюсь. Мистер Старк кивает, и Питер с приятной дрожью в животе понимает, что он впечатлен. — Итак, — говорит Старк, — почему? Питер колеблется. — Ну… я не знаю, наверное, мне нужно… видеть? — Не очки, умник. Борьба с преступностью, костюм. Какова мотивация? Что тобой движет? Хот дог застревает у Паркера в желудке. И почему же? Как, черт возьми, он должен объяснить это кому-то вроде Тони Старка? Потому что мир — это дерьмовое место, и что любые усилия Питера только лишь закапывали его глубже в яму, которую лишь Человек-паук в силах разгрести? Потому что он боится того, что случится, если остановится? Потому что, если у него не будет этого, у него больше не будет причин вставать по утрам? Но он не может сказать это Железному Человеку. И более того, это не вся правда. Питер осознает это только тогда, когда слова вылетают с его губ. — Это как… у меня есть невероятные способности, так? Но до этого… я был просто, знаете, я был просто обычным… обычным парнем. И когда ты обычный парень, ты можешь делать… можешь помогать людям, но лишь немного, потому что ты просто человек. Плохие вещи просто… случаются. И это невыносимо, и… Но когда имеешь такую силу, как у меня… тогда ты всегда будешь виновен в том, что не предотвратил. Ответственность — это не выбор. Мистер Старк смотрит на него без тени юмора. — Значит, ты присматриваешь за беспомощными. — Да. Да, именно так. Просто… присматриваю за теми, кто нуждается в помощи. — Могу я задать тебе один вопрос? Питер судорожно сглатывает и кивает. — Почему ты отпустил воришку сегодня? Кончики пальцев Паркера немеют. — Он видел, он видел, он собирается сдать тебя, ты вернешься к Скипу или, может быть, отправишься еще куда-то хуже. Ты должен уйти сейчас, убежать. Слишком близко, слишком близко, слишком близко… Парень заставляет Упыря на плече замолчать. — Я просто… я не думал, — Питер сглатывает очередной приступ головокружительной паники, — я не думал, что жизнь этого мальчика должна была быть разрушена из-за одной ошибки. Иногда… иногда все не так категорично. Мистер Старк сидит очень тихо, разглядывая Питера. Паркер заставляет себя посмотреть на него в ответ, хотя мистер Старк и не видит его глаз под защитными очками. Внезапно Старк выпрямляется. Питер подскакивает, и ему приходится прикусить собственный язык, чтобы не прыгнуть на потолок. — Ты когда-нибудь был в Германии? У Питера во рту вкус пепла. — Я… что? — Германия — колбаса, пиво, ледерхозе*. Хотя последнее, скорее всего, из Швейцарии, но ты уловил смысл. — Вы имеете ввиду… Вы хотите, что бы я поехал в Германию? — Ага. — Чтобы спасти мир? — Бинго. Германия. Он никогда даже из Нью-Йорка не выезжал, но теперь мысль о возможной поездке будоражит его мозг. «Я, ведь, ничего не потеряю», — думает Питер. — Все, если он поймет — кто ты, — отвечает Упырь. Однако единственная разумная причина, по которой мистер Старк до сих пор сидит здесь, заключается в том, что он понятия не имеет, что его новый союзник — четырнадцатилетний парень бросивший учебу, сбежавший и, согласно его досье, покушавшийся на жизнь своего опекуна, малолетний преступник. Питер немного медлит. Конечно, отказ может дать мистеру Старку повод стать более любопытным, но Питер научился быть скрытным, и он был бы еще более осторожным, если бы знал, что за ним следят. Доказательство того, что он уже довольно хорошо прячется, находится прямо перед ним. Он может просто остаться здесь, в (относительной) безопасности и продолжать снимать кошек с деревьев или останавливать карманных воришек… Или может поехать в Германию. Может работать с Железным человеком, воплощая свои детские мечты, появившиеся в том далеком прошлом, когда он с родителями ходил на выставку Stark Industries. Он может спасти не только себя. — У меня есть… у меня есть одно условие. — Вообще-то я не плачу за самаритянство. Герои по найму — это, как минимум, пошло. Но если тебе нужны деньги, я могу помочь. Твои паутинные штучки могут претендовать на сентябрьский Грант. На мгновение Питер думает о том, каково это — иметь стипендию Старка, но эта мысль быстро сходит на нет. Для этого ему понадобится банковский счет. А чтобы иметь банковский счет, ему понадобится удостоверение личности. А это совсем не то, что ему нужно. Питер качает головой. — Только не деньги, — говорит он. — Я готов Вам помогать, если смогу сохранить свою личность в тайне. И… Вы должны поклясться, что не станете пытаться выяснить, кто я такой на самом деле. Мистер Старк откидывается назад. — Маска, — говорит он, — вызывает больше проблем, чем может решить. — Не обижайтесь, Мистер Старк, но Ваш дом взорвали, потому что Вы раскрыли свою личность. — Туше, но вообще-то это были мои личные проблемы. Знаешь, я также не горю желанием работать с незнакомцами. Разочарование из-за упущенной возможности, о существовании которой Питер узнал только двадцать минут назад, оказалось на удивление острым, но парень все-равно встает из-за стола. — Тогда мне было приятно познакомиться с вами, мистер Старк, и… — Эй, стой, подожди, остановись. Питер медленно опускается на диван. — Ты это серьезно? — недоумевает Старк. — Ты действительно откажешь мне, если я попытаюсь выяснить, что у тебя под ползунками? — Да. И, может быть, перестанете называть это ползунками? Мистер Старк тяжело вздыхает, медленно переходя на еле-слышный стон. Он закрывает лицо руками, но затем быстро убирает их. — Договорились, паучок, — Старк протягивает руку вперед. Питер заставляет себя пожать ее, надеюсь, что его новоиспеченный партнер — босс? — не заметит легкой дрожи, пробегающей по всему телу, когда он прикасается рукой без перчатки до ладони мистера Старка. — И еще кое-что. Питер отдергивает руку назад. — Мы так не договаривались. — Это не о твоем драгоценном личике, выдохни. Я еще дорожу своей репутацией, — мужчина оглядывает Питера с ног до головы. — Если ты собираешься работать со мной, чувачок-паук, ты должен выглядеть соответствующе.