***
Он яростно трясется из-за спора следующие три дня. Найденный трекер летит в утиль. Любые доступные новости о Человеке-пауке полностью игнорируются. Он безвозвратно фокусируется на подготовке к предстоящему перенесению убежища Мстителей из Башни в Нью-Йорке на участок в северной части штата, постепенно превращая свою новую лабораторию в спальню. Однако к четвертому дню гнев начинает утихать: неужели он в очередной раз переборщил с мелким? И он говорит себе, что лишь собирался объяснить ему все жестко и прямо, чтобы до малого быстрее дошло, но тут же он вздрагивает от мысли, что это именно то, как бы поступил его собственный отец. Черт. Как только подобные мысли до отказа заполняют сознание, он позволяет Пятнице показать все пропущенные новости. На дисплее высвечиваются статьи с болтовней, но ничего конкретного, никаких новых сообщений о взрывах или стычках с преступностью. И это выглядит так, будто бы Человек-паук снова залег на дно. Следует совету Тони или… теперь избегает его? Тони просит Хэппи переслать ему всю историю переписки с пацаном до и после инцидента со взрывом банка. Но даже там Тони не находит ничего за следующие несколько дней тщательного чтения. Вообще ничего не находит там даже спустя неделю. Тони долго смотрит на экран телефона, задерживая палец над кнопкой вызова. Все же… в конце концов, Человек-паук становится все более безрассудным. Следует он благим намерениям или нет, его действия больше не простые шалости, потому что точка невозврата пройдена, а дело уже дошло до того, что новости о нем перестали быть лишь пустыми сплетнями. На прошлой неделе Тони находит статью в Times, в которой серьезно обсуждается вопрос, почему правительство не уделяет должно внимания мониторингу возможных несанкционированных и неконтролируемых «объектов» с потенциальной возможностью стать опасными, и, хоть Человек-паук, как причина этой статьи, напрямую не упоминается в тексте, автор неоднозначно делает намеки в его сторону. И сейчас более чем ясно, что это лишь вопрос времени, когда общественной мнение — той части, которая действительно имеет значение — начнет верить с эту «непредсказуемую ожидаемую опасность с огромным потенциалом к разрушению». Тони хочет опередить это. Он лучше, чем кто-либо другой в этом мире знает, какого это — оказаться под неодобрительными прицелами прессы. И он не собирается подвергать подобному ребенка. Но что ему тогда делать? Будь это любой другой человек из команды, Тони, вероятно, либо попытался бы внести ясность с помощью кулаков — то, неизбежное, но наиболее эффективное средство, решающее любые разногласия — либо просто выводил бы их из себя, пока не был бы поднят белый флаг. Однако ему кажется, что ничто из этого не сработает в случае с Человеком-пауком. Во-первых, Тони помнит, как ребенок, не вздрогнув, снес внедорожник с дороги рукой. Во-вторых, он действительно не хочет быть тем, кто решит, что выбивать дурь из все еще зеленого парня — хорошая идея. Надавать тумаков только потому, что Тони с ним не согласен? Звучит как то, что обязательно сделал бы Стив Роджерс. Что на счет выведения из себя — это срабатывало лишь с теми, кто мало знал Тони. А Человек-паук все еще видит в Тони того, на кого можно равняться. Он, вероятно, просто смирился бы с любыми словами. Пока Тони смотрит на собственный телефон и пытается придумать план «С», ему приходит сообщение. С неизвестного номера. И это не Человек-паук. Сердце Тони замирает всего на одну или две секунду, до того самого момента, пока не не понимает, от кого оно. Неизвестный номер: Здравствуйте, мистер Старк, это Линда из Службы Защиты Детей. Один из наших работников просит вернуть дело Питера. Сможете ли Вы встретиться с ней в ближайшие дни? Тони раздражается. Он не хочет возвращаться в город, пока не разберется с собственными мыслями, однако он все же полагает, что это все еще лишь его проблемы. Ему вообще не следовало брать файл, но он не хотел внимательно изучать его под пристальным взглядом «Скипа», потому что иначе тот мог вновь заплакать. Он отвечает, указывая удобное время. Линда соглашается.***
В конце концов, Тони оказывается рад, что соглашается встретиться с Маргарет Эспозито, хотя некоторое время не осознает масштаб этой благодарности. Он все еще раздражен, когда прибывает на обговоренное место, но это чувство уступает место любопытству в тот самый момент, когда он паркуется на углу у винного погреба, того самого, что был взорван Человеком-пауком пару недель назад. Он быстро понимает, что это просто не может быть совпадением. И, прежде чем он успевает заглянуть в магазинчик — или даже выйти из машины — в боковое окно стучат. Тони опускает стекло, и незнакомая ему женщина наклоняется ближе. Она выглядит моложе Линды, но, вероятно, не значительно, и Тони догадывается, что она так же работает в СЗД*, еще до того, как незнакомка показывает свое удостоверение, потому что выглядит она не менее измученной, чем ее коллега. Тем не менее, в отличии от Линды, эта женщина перед встречей со Старком не предприняла никаких действий, чтобы попытаться выглядеть чуть более прилично, чем предполагает ее работа. Тонкие, короткие каштановые волосы собраны в жирный пучок на голове. На воротнике ее белой блузки виднеется горчичное пятно. Если что-то из этого и смущает Маргарет, когда она встает напротив спорткара Тони, она умело это скрывает. — Папка у Вас? — без промедления начинает она. Тони, давно привыкший к более теплым приветствиям, на мгновение стопорится. — Быстро Вы нашли меня, — отвечает он, потянувшись за папкой. — Заглядывала в каждую дорогую машину в округе, — парирует Маргарет, — на этот раз мне повезло. Справедливо. Тони протягивает ей досье. — Между прочим, я Тони, — добавляет Старк лишь с легким намеком на сарказм. В конце концов, он же не просто так проделал весь этот путь. — Весьма почтен знакомством. Маргарет не отвечает. Вместо этого она внимательно просматривает досье Питера, как будто подозревает, что Тони что-то украл. Она также игнорирует Тони, когда он просовывает руку для рукопожатия через окно. Его продинамили. — Все в порядке? — спрашивает Маргарет, когда она, видимо, убедилась в целостности файла. Она нетерпеливо смотрит вниз. Тони замечает, что она несет сумку, набитую бумагами. Тони решает немного надавить, потому что ему любопытно, но в основном из-за того, что он привык поступать подобным образом. — Знаете, как взорвался этот магазин? — говорит он, кивая на еще неубранные обломки. Маргарет пожимает плечами. — Человек-паук. Как Вы думаете, почему я здесь? Это… неожиданно. И немного настораживает. — Пытаетесь найти парня в костюме? — Я ищу Питера Паркера, — поправляет Маргарет, пряча файл в сумку, взамен вытаскивая одну из листовок. Бумагу, заявляющую о поиске пропавшего Питера Паркера. Она протягивает ее через окно прежде, чем Тони успевает отказаться. — Возможно, на днях Вы во всей красе предстали перед Линдой, мистер Старк, но по какой-то безумной причине мне показалось странным, что один из известнейших миллиардеров без всякого предупреждения заинтересовался Питером. Так что, в отличие от Линды, я не собираюсь быть столь же радушной. — Кто-то здесь явно не фанат старушки Линды. Так что, если… — Может быть, у Уэскотта и моей коллеги теперь есть поддержка сентябрьского фонда, но я все же предпочитаю думать, что здесь должен быть скрытый мотив, — перебивает Маргарет, и у Тони вспихивает чувство, будто бы она говорит это лишь для того, чтобы избавится от него. — У Вас лишь один авторитетный союзник в городе мистер Старк, меня Ваши игры не интересуют. Тони, не в силах справиться с впечатлением, поднимает брови. Кажется, его обыграли. Он впечатлен словами этой женщины практически так же сильно, как и тем фактом, что ее совершенно не интересует персона Тони и, более того, если судить по ее выражению лица, кажется, будто бы она им раздражена. — Я сделал что-то не так, Мардж*? Переехал по дороге Вашу кошку или, может быть, что-то еще? Потому что у меня складывается такое чувство, будто бы мне здесь не рады. — Нет, но спасибо, что спросили. Она разворачивается, намереваясь окончательно закончить этот диалог, но Тони выскакивает из машины и следует за Маргарет, пока не нагоняет ее на другой стороне дороги. — Ладно-ладно, Вы меня подловили. Я здесь не только ради фонда, но это не значит, что я скажу: «Извините, дети, никакого колледжа для вас», потому что я получил то, зачем приехал. Грант настоящий, клянусь, но он правда был лишь предлогом. Маргарет замедляется, позволяя ему сравняться с ней, но не останавливается окончательно. — И каков мотив, мистер Старк? Какое отношение Человек-паук имеет к Питеру Паркеру? Тони выравнивает свой темп ходьбы под Маргарет. — Не уверен, что это отновится к делу, Мардж. — Маргарет. — Маргарет, — признает Тони. — И извините, Маргарет, но я все же не уверен, что это касается лично Вас. Что Вы здесь делаете? Мне казалось, что Питер был закреплен за Линдой. — Так и есть. Я лишь его адвокат. — И как эта система до сих пор работала? Глаза Маргарет стеклянеют и наполняются слезами. Неожиданно. Мгновенно. Так же быстро, как и желудок Тони скручивается от чувства вины, когда он замечает эффект своих слов. Она снова ускоряет шаг. Тони хватает ее за руку. — Извините, — выпаливает он. — Извините, это было лишним, я просто… — Тони тяжело вздыхает. — Извините. Просто. Я просто волнуюсь о своем друге. Вот почему я связывался с Уэскоттом. Я пытаюсь разобраться в одном очень дурацком пазле, вот и все. Я не собирался влезать в Вашу работу или… — Вашему другу известно, где может быть Питер? Маргарет все еще звучит жестко, с нотками очевидной неприязни, с другой стороны в этот раз в ее словах так же проскальзывает нечто новое. Что-то, с чем Тони слишком хорошо знаком: отчаяние. Поэтому он выбирает правду. — Я не знаю. Плечи Маргарет вздрагивают. Она качает головой. — Благодарю, что уделили мне время, мистер Старк, но мне нужно идти. — Подождите. Всего секунду. Стойте. Я думал, никому нет дела до пропажи этого Паркера, разве нет? Маргарет пожимает плечами. — Не было. Официально, по крайней мере, точно. Но, когда появляется Тони Старк, интересуюясь нашими детьми, как правило, средства все же выделяют, — ее руки крепко вжимаюся в ремень висящей на плече сумки. — Эта плакаты — первое, что мне позволили сделать за последние несколько месяцев. — Вы кажетесь крайне взволновонной для той, кто занимается пропавшим ребенком… сколько? Меньше недели? Губы Маргарет сливаются в тонкую линию. — Я занимаюсь его делом последние шесть месяцев. — Вы видели, что в нем? — Что Вы хотите сказать, Мистер Старк? — Просто мне кажется, что подобный ребенок… не то, чтобы хочет, чтобы его нашли. Насколько хорошо Вы его знали? Маргарет сжимает губы еще сильнее, и они практически полностью исчезают за побелевшей кожей. — Мне так и не удалось с ним встретиться. Я получила досье за несколько недель до того, как он пропал. — Выходит, Вы даже лично с ним не знакомы. Тони больше не думает о том, чтобы как-то скрыть свое разочарование. Разговоры, возможно, не работали в случае Человека-паука, но это вовсе не означало, что Тони не любопытно было узнать больше об этом загадочном Питере. Если он сможет понять их отношения, возможно, он сможет понять, в чем дело. Маргарет медлит всего мгновение. Потом она заглядывает прямо в глаза Тони. — Знаете, — говорит она, — у Вас там было ключевое слово, когда Вы упомянули Питера. То, которое обозначает, что по нему скучают. — Что? — Ребенок, — заканчивает Маргарет. Она сильнее хватается за свою сумку и разворачивается на каблуках. — Мне пора вернуться к работе, мистер Старк. Спасибо, что вернули файл. Она возобновляет шаг. На этот раз Тони не пытается ее остановить.***
Вернувшись в машину, Тони, наконец, звонит. Человек-паук не отвечает. Тони оставляет сообщение. — Привет, малыш. Это Тони. Знаешь, мой отец никогда не проявлял поддержку, и я пытаюсь разорвать этот круг и измениться… Сейчас я думаю, что немного переборщил тогда, на крыше. Давай встретимся, когда у тебя будет свободная минутка? Тони не позволяет себе окончательно впасть в уныние, фокусируясь на мысли о том, что он мог бы остаться в городе еще на некоторое время, пока Человек-паук не перезвонит ему. Ожидание, тем не менее, оказывается гораздо более коротким, чем Тони мог бы предположить. Пятнадцать минут спустя он уже подлетает к огромному парому, буквально разваливающемуся на части, чтобы спасти сотню человек из заварушки, которую умудрился вычудить Человек-паук. Час спустя он встречается с Человеком-пауком лицом к лицу. И с того момента все катится в кромешный ад.***
Тони почти надеется, что малой не вернет костюм. Часть его — маленькая, но очень громкая — настаивает на том, что Человек-паук просто не сможет этого сделать. Однако через час Тони находит сверток, аккуратно уложенный за мусорным баком в следующем переулке от обозначенной им же кафешки, где он впервые говорил с Человеком-пауком. Бумажный пакет, в котором, он знает, лежит костюм, и сверху на котором быстрым подчерком выведены слова: «Мне очень жаль». И, вместо того, чтобы успокоить гнев Тони, вид записки еще сильнее заставляет его бурлить изнутри. Ему жаль? Это дурацкое слово никогда не означает то, что люди на самом деле имеют в виду. Должно ли это заставить Тони чувствовать себя лучше? Нет, это не так, это никогда не было так. Жаль — это просто безопасное слово, которое используется всякий раз, когда человек делает глупость, которая, как он знает, причинит кому-то боль. Причинит боль Тони. Тони же сделал все возможное. Он помог парню. Черт, да он сделал для него отдельный костюм, и вот все, что он получил взамен? Его проигнорировали, оскорбили и предали, не говоря уже о том дерьме, которое польется на Тони после инцидента с паромом, ведь, будем честны, кого в этой ситуации с большей охотой будут винить журналисты? Человека-Паука или же идиота, который втянул его в свои супергеройские интрижки без объяснения правил? Тот, что дал ему единственный в своем роде костюм по последнему слову техники с чертовым собственным интеллектом со словами: «Давай, малыш. Проеби все. А после посмотрим, насколько это сможет меня задеть». Если Человек-паук хочет вернуться, настала его очередь приложить усилия. И ему придется сделать нечто гораздо более значительное, чем «мне очень жаль».***
Тони запихивает костюм обратно в бумажный сверток, пряча его в дальний ящик рабочего стола. Он думает о том, что, вероятно, степень его гнева практически достигла того предела, когда он мог бы просто подключить костюм к Пятнице, открыть данные протокола «Ходунки» и выяснить, раз и навсегда, кто все это время был под маской, и для чего были все эти дурацки секретики. Но, все же, он не делает этого. Если Тони не сдержит свое слово, то в чем, черт возьми, был весь смысл? Два дня спустя Тони будит телефонный звонок. Он вырубился за рабочим столом. Что, к слову, совершенно не удивительно. Ярость не позволяла ему заснуть прошлые двое суток, и только последние два часа, казалось, стали чуть более спокойными. Терпимыми настолько, что Тони, наконец, смог сомкнуть глаза. Он с трудом поднимается на ноги, его спина протестующе ноет после столь неудобного сна, пока Тони полностью игнорирует входящий вызов, фокусируясь на мысли, хватит ли у него сил дойти до спальни или ему все же придется провести ночь на менее удобном, но гораздо более близком к нему диване. — Пятница, переведи звонок на голосовую почту, — зевая, говорит Тони. — Меня нет дома. — Думаю, Вам стоит ответить, сэр. Эти слова заставляют Тони дать отмашку на выведение входящего звонка и пропущенных новостей на главный экран. Увиденное вынуждает Тони подняться на ноги. Это Кони-Айленд. Тони узнает американские горки на заднем плане, но, честно говоря, их он замечает последними. Первое, что бросается в глаза — полоса пламени и груды обломков, разбросанных по пляжу, оставшихся от его разбившегося самолета. Тони узнает обломки, и понимает, что это именно его самолет по логотипам, раскиданным по песку. Он отвечает на звонок. — Вам стоит увидеть все самим, — начинает Хэппи, прежде чем Тони успевает сказать хотя бы что-то. — Думаю, я все испортил. — Ты думаешь? — Тони уже вызывает костюм. — Что, черт возьми, у вас там случилось? Ты должен был организовать перевозку вещей, а не их взрыв на общественном пляже! — Поверьте мне, в ближайшие дни я с удовольствием положу свою голову на Вашу плаху, но сейчас Вы нужны мне здесь. И прежде чем Тони успевает спросить, что это значит, Хэппи присылает ему фотографию. На ней парень с парома — тот самый, которого уже несколько месяцев выслеживало ФБР. Того, о котором Тони множество раз рассказывал Человек-паук, но каждое из его предупреждений было проигнорировано или отложено в самый долгий ящик. На присланной Тони фотографии этот парень привязан паутиной к одному из ящиков. — Уже в пути, — заканчивает Тони.***
Полчаса спустя Тони приземляется на пляже, пока его сознание атакует ядерная смесь из ужаса и раскаяния. Однако, к еще куда большему, чем раньше, удивлению Тони, когда он оказывается на месте событий, то не находит Хэппи руководящим работой по разбору завалов, разбирающимся с толпой прессы или решающим вопрос простых гражданских, решивших поглазеть на то, как парня в костюме птицы забирает полиция. На деле Хэппи оказывается довольно далеко от главного места событий, на берегу, гораздо ближе к морю, чем вся остальная толпа, разглядывая что-то в своем телефоне. Тони приземляется рядом с ним, не обращая внимания на крики заметивших его репортеров. На месте уже находится команда охраны Старка, которая сдерживает их. — Где он? — первое, что говорит Тони. — Он жив? — Он… — отвечает Хэппи, — да, он жив. А после протягивает свой телефон Тони. Секунду Тони не может понять, что именно он должен увидеть на экране, потому что то, что показывает ему Хэппи — кадры какого-то мужчины средних лет. Почему Тони вообще должен уделять этому время, когда они буквально стоят посреди места побоища? Но потом Тони, кажется, понимает. Он узнает, как ему казалось, незнакомца на фотографиях, на каждом снимке стоящего на тротуаре перед смутно знакомой Тони многоэтажкой с десятком микрофонов вокруг него. Лицо мужчины выглядит помятым, усыпанным симфонией синяков и ссадин, еще больше омраченных злобным оскалом. «Я хочу вернуть своих детей», — гласит надпись под фото. — «Я хочу, чтобы Человека-паука арестовали. Я хочу, чтобы власти, наконец, приняли хотя бы какие-то меры. Как это вообще могли допустить? Это неприемлемо. Где мои дети? Где мои бедные дети?» Раскаяние исчезает. Исчезает ужас. Их место всецело занимает гнев. Не говоря ни слова Хэппи, Тони возвращается в костюм. — Пятница, найди его. Сейчас же.***
Пятница находит Человека-паука на краю здания с видом на Ист-Ривер*, недалеко от западной стороны Бруклинского моста. Тони снижает скорость, как только видит его, зная, что Человек-паук наверняка услышит его приближение, как бы тихо он ни шел, но желая подойти как можно ближе, прежде чем это произойдет, на случай, если мелкий попытается убежать. Но даже на расстоянии ста, потом пятидесяти, потом двадцати метров Человек-паук не шевелится. Он просто сидит на краю крыши и смотрит на воду, пока Тони не приземляется позади него с характерным глухим звоном. Только тогда Человек-паук поднимает голову. И, хотя Тони снова не может увидеть выражение его лица за грязной маской с нелепо выпирающих очков, он, почему-то, уверен, что за ними нет раскаяния. Гнев, проснувшийся в Тони в тот момент, когда он увидел Уэсткотта в новостных сводках, достигает точки кипения. Он снимает шлем, желая, чтобы Человек-паук увидел всю его ярость во всех возможных красках. — Когда я сказал тебе, что ты облажался, — начинает он, — я имел в виду, что надо остыть, а не искать, как облажаться еще сильнее. Но мы все равно возвращаемся к тому, на чем закончили. Человек-паук, кажется, колеблется. Секунду Тони думает, что он вот-вот сбежит, и напрягается, готовясь вступить в бой, но вместо этого Человек-паук перекидывает ноги на крышу и встает, слегка покачиваясь. — Я спас Ваш самолет, — говорит он. Упрямство в его голосе — пощечина для Тони. Более того, это наполняет сознание Тони другим голосом, давно увядшим в памяти, словно древнее ископаемое. Я не знал, что это был он. Мысль о предательстве Стива ослабляет самообладание Тони. — Правда что ли? — он делает шаг вперед, не заботясь о том, что это заставляет Человека-паука вздрогнуть, что стоящий напротив него малец в драном костюме с ног до головы покрыт песком, сажей и Бог знает чем еще, думая лишь о том, что он снова позволил себе довериться не тому человеку. — А потом ты, видимо, решил, что тебе любые дороги открыты, и поэтому похитил трех детей. — Все было не так, — возражает Человек-паук, и слабая нотка мольбы в его голосе усиливает ярость Тони. — Вы не знаете, что на самом деле произошло, что он сделал с… — О ком мы говорим, а, Человек-паук? — Тони уверенно сокращает дистанцию. Человек-паук спотыкается о край крыши и падает. — Ты имеешь в виду того парня, что берет на опеку беспризорных детей, носит поло и по выходным жарит для семьи хот-доги? О нем, Человек-паук? О том, которому ты прописал кулак супергеройской силы? Тот парень, у которого вся стена завешена грамотами за вклад в воспитание детей, которых он берет потому, что они больше никому не нужны, чтобы воспитывать их за свои же средства? Это твой плохой парень? Ты правда хочешь поговорить об этом? Потому что, мне казалось, что я достаточно четко обозначил тебе границы, которые не стоит пересекать, чтобы не быть последним подонком, ты так не считаешь? Или мне придется повторить это еще раз, чтобы твой недалекий ум понял, что нельзя просто так нападать на случайных жителей?! Прижавшись к стене, Человек-паук застывает на месте. — Все было не так, — хрипло повторяет он. Тони едва слышит его за ревом в собственных ушах. — О, — продолжает он, — а как на счет того, что ты тянешь меня за собой? Ты подумал об этом, а, Человек-паук? И, Боже, плевать, что все считали меня придурком, когда я завербовал тебя, даже не зная твоего имени. Черт, да плевать даже, что я послал Соковийское соглашение — из-за которого, просто чтобы ты знал, я потерял лучшего друга — в окно, чтобы поиграть с тобой в твою маленькую тупую игру. Но дети — нет, это выходит за все рамки. Давай, паук, здесь только я и ты, — Тони тычет в грудь Человека-паука, — включим мозг хотя бы раз за день. Если ты не герой, то кто ты? Человек-паук сглатывает. — Почему ты забрал тех детей? — говорит Тони. — И, что более важно, куда ты их отнес? Скажи мне сейчас, потому что, чем дольше ты будешь тянуть с этим, дружок, это я могу сказать тебе точно, тем хуже. — Я не могу сказать Вам, где они. Вы отправите их обратно. — Конечно, черт возьми, отправлю. Ты правда собираешь заставить меня… — Питер Паркер. Тони останавливает, замахнув ногу для еще одного шага. — Что? — Питер Паркер, — повторяет Человек-Паук, на этот раз громче. — Он был тем, кто сказал мне о том парне. Он сказал, что он, — Человек-паук кашляет, — он не тот, за кого себя выдает. Он делает им больно, он… — Питер Паркер, — голос Тони звучит ровно и резко одновременно, и это заставляет Человека-паука замолчать. — Это твоя причина? Человек-паук кивает. — Забавно, — говорит Тони, — потому что буквально на днях я изучал дело Питера Паркера, и, знаешь, мне кажется, что это именно он не тот, за кого себя выдает. Хочешь узнать кое-что интересное о своем дружке Паркере, Человек-паук? Человек-паук качает головой. — Что ж, жаль. Потому что пока ты выполнял просьбы бунтарных подростков, смотрящих на тебя щенячьими глазками, я заглянул в досье, которое тебе следовало увидеть в первую очередь. Пацан Паркер? Знаешь ли ты, что у него список проступков тянет на срок побольше, чем ты вообще на свете живешь? Хочешь подробностей? О, конечно, Человек-паук, для тебя все из первых уст. Давай начнем с того, что он столкнул свою… — Я не… — Думаешь, это все? Ничего страшного, милый, я только начал. Рассказывал ли тебе твой заядлый дружок о том, что чуть не зарезал парня, пока был на реабилитации? Или как на счет драк? Ты слышал, что в школе его избегали практически все, и что учителя буквально описывали его, как замкнутого, угрюмого, неприятного парня, и, если так задуматься, это и правда звучит так, будто бы он… — Стоп! — уже почти кричит Человек-паук. Но Тони все еще лишь на начале. Между ними уже меньше метра, и Тони стремительно сокращает пространство, намереваясь, наконец, оказаться лицом к лицу с Человечком-пауком, желая, чтобы он ощутил весь жар его гнева, ярость от совершенных пауком ошибок, потому что малец напротив Старка определенно не намерен слушать и учиться, а Тони уже по горло сыт непреклонными, ирроциональными «героями», отказывающимися думать, что за силой всегда следует ответственность, и, что это означает, что они не имеют права творить все, что им вздумается лишь потому, что, как им кажется, никто не сможет их пресечь. — Вероятно, ты думаешь, как это относится к тебе? — неприклонно продолжает Тони. — Без проблем, я поясню. После того, как малец Паркер чуть не зарезал своего соседа по комнате, ему дали последний шанс. Опекуна вместо колонии, неплохо звучит, правда? Только, вот, это засранец плевать хотел на дисциплину, порядок и правила… — Это не… — Поэтому в какой-то момент Паркер просто решает, что правила не для него, что он неприкосновенен, — перебивает Тони, повышая голос, — и просто сбегает. И потом он встречает незадачливого, наивного придурка-студента в обтягивающем трико и решает, что это будет его идеальной возможностью отомстить папочке. Человек-паук ничего не говорит. Его грудь вздымается, когда он смотрит на Тони, вцепившегося в стену на полметра выше паука. — Он скормил тебе тупую сказку для детей, Человек-паук, — заканчивает Тони. — Он заставил тебя думать, что ты белый рыцарь в сияющих доспехах, но вот она правда, парень: ты никакой не герой. Ты просто игрушка в руках жестокого подростка. Поэтому здесь и сейчас, пока перед тобой только я — скажи мне, где дети. Человек-паук перестает тяжело дышать. На самом деле, кажется, что он вообще перестал дышать. Он начинает говорить, и его голос звучит жестче, чем Тони когда-либо слышал. Жестче, чем он мог себе представить, когда он доносится из этой дурацкой маски из рта просточка студента, которого Тони себе представляет под ней. — Знаете, мистер Старк, — выдыхает он, — для гения Вы иногда действительно очень наивны. Прежде чем Тони успевает осмыслить сказанное, Человек-паук пускает ему в лицо паутину. Голова Тони все еще не закрыта шлемом. Паутина попадает ему в глаза, запутывается в волосах. Он сгибается пополам, кашляя, кричит: «растворитель!» и проводит рукой по лицу, пока Пятница распыляет химическое вещество из перчатки костюма, разработанное в тот же день, как и костюм Человека-паука. К тому моменту, когда Тони может открыть глаза, Человек-паук перелетает на четвертое от него здание вдоль по берегу. — Что ж, ладно. Официально. Гнев Тони перешел все возможные и невозможные границы. Он вне себя от ярости. Хуже, чем когда ему вырывали сердце. Хуже, чем, когда Наташа успокаивала Баки. Хуже, хуже, хуже, гораздо хуже, чем, когда щит проткнул его грудь, пока он лежал среди льда и снега, пока человек, которого он считал своим другом, трусливо сбегал с поля боя вместе с тем, кто убил родителей Тони. Этот человек, которому Тони рискнул довериться, плюнул ему в лицо, причем, в самом прямом смысле этого слова. Это уже не просто похищение детей или переход рамок закона. Это личное. Шлем с лязгом встает на место, и Тони взлетает. У Человека-паука может быть преимущество, но у Тони есть реактивные двигатели. В тот момент, когда Человек-паук проносится мимо заброшенного здания на берегу реки, Тони ровняется с ним и пикирует в бок. Они вдвоем влетают в окно. Они оказываются на верхнем этаже, где дырок от насекомых в полу больше, чем целых досок, покрытых грязью, пылью и, теперь, битым стеклом. Человек-паук впечатывается в него, пока Тони приземляется на ноги, и, прежде чем паук успевает встать, Тони произносит: — Пятница, держи его. Три комплекта ограничителей открепляются от костюма и летят в сторону Человека-паука, пока тот безуспешно пытается подняться. Первая часть обхватывает лодыжки паука, опрокидывая его на спину. Два оставшихся ограничителя цепляются на запястья. Металл плотно обхватывает ткань и кожу, прижимая парня к заплестневелому полу, сдавливая руки к бокам, в сторону бедер. Тони видел силу Человека-паука, помнит, как тот какое-то время сдерживал многотонный паром от падения в воду. Поэтому он активирует перчатку, направляя ее на паука со словами: — Больше никаких фокусов. В кои-то веки Человек-паук слушает. Его голова опрокинута в сторону от Тони, но, не считая попытки неповиновения в самом начале, он полностью неподвижен. Тони победил. Этого должно быть достаточно. Но этого не достаточно. — Ты не можешь просто так признать поражение, не так ли? — говорит Тони. — Не может признать ошибку хотя бы раз? — Сэр? Где-то на подкорках сознания Тони улавливает беспокойство в голосе Пятницы, однако он уже позволил своему гневу взять вверх настолько, что далеко не сразу понимает, что это может означать. — Нет, — продолжает его, — потому что именно так поступают «герои» вроде тебя. Ты делаешь все, что хочешь, разрушаешь все, что хочешь, и отказываешься даже думать о том, что, возможно, ты не знаешь, что лучше для мира, потому что ты убежден, что только ты один можешь определить… — Сэр. — … что есть хорошо, а что плохо, и к черту всех, чья жизнь будет разрушена из-за твоих несгибаемых убеждения, не так ли, Стив? Ты… — Сэр… Он не дышит! Нескончаемый поток ярости, выходящий из Тони, в момент застревает у него в горле. Его гнев иссякает в катастрофическом порыве, сменяясь внезапным и всепоглощающим оцепенением от ужаса. Красная дымка, о которой Тони и не подозревал, спадает с его глаз, позволяя ему ясно видеть впервые с того момента, как он покинул пляж Кони-Айленда. И то, что он видит, ужасает его еще больше. Костюм Человека-паука не просто покрыт грязью. Местами он разорван настолько, что сквозь него просвечивает кожа, и почти каждый сантиметр этой кожи залит запекшейся кровью, которая также разошлась и по всем остаткам ткани. На его плече свежая и, очевидно, еще даже не остановившая кровотечение рана, которую видно даже сквозь слои темной вязкой грязи. Руки под ограничителями покрыты глубокими, свежими ожогами всех степеней тяжести. На маске, конечно, тоже кровь, и она сочится из того места, где должны быть губы парня. Как и заключает Пятница, паук не дышит. Тони задыхается и, не задумываясь, выходит из костюма, опускаясь на колени рядом с ним. — Пятница, сердцебиение. Ужасная, долгая, пугающая пауза. Затем… — Присуствует. Однако стоит заметить, что оно заметно усокрено, — еще одна пауза. — Сэр, я полагаю, он задержал дыхание. Тони даже не задумывается о том, что нарушает обещание. Мысли заставляют двигаться Старка за него. Он протягивает руку и снимает маску.