***
— Чёрт, опять Магнус звонит, — Изи, играя с собственной косой покосилась на телефон, лежащий рядом на жёлтой обивке дивана. Это был второй раз, когда она пришла к брату, после того, как он вернулся. Алек так ещё толком ничего и не рассказал. В основном, он сидел и слушал то, что ему рассказывали, а на лице его не играл почти ни один мускул. Изабель это не нравилось. Очень-очень не нравилось. Она не могла понять, куда за этот год успел подеваться её Алек, и кто это такой? Он сидел, обросший щетиной в ужасном растянутом чёртом свитере и домашних штанах, прижав ноги к туловищу, устроив на них подборок. Алек внимательно наблюдал за сестрой, ловил каждый её жест, каждое слово. Она видела в его глазах то, что назвала бы облегчением и радостью, но сам молодой человек делал вид, будто ему всё равно, пытаясь выглядеть бесчувственным. Изабель Лайтвуд не так легко обмануть, как он думает! — Кто это? — поинтересовался Алек так, будто ему и вправду интересно, чуть приподняв голову. — О-о-о, мой друг, очень известный, между прочим. Если бы ты смотрел новости или читал газеты, Большой брат, знал бы, что он нью-йоркская истеричная звёздочка разврата. Недавно он такое в клубе устроил… В туалете, с тремя парнями… — Изабель! Избавь меня от подробностей жизни какого-то легкомысленного, богатого эгоцентриста, если не хочешь уйти отсюда, — тон брюнета был железным, поэтому Изи капитулировала, подняв руки вверх в защитном жесте. — Хорошо, хорошо, но… на самом деле, он хороший.***
— Как я мог сразу не понять? Идиот! — прохрипел Алек, ударив в чувствах кулаком по стене. Костяшки немилосердно заболели, видимо, кирпичная стена оказалась им не по зубам. — Как ты мог влюбиться в него? Почему тебя тянет лишь на тех, кто делает тебе больно?.. Алек сглотнул, сильный порыв ветра заставил вздрогнуть. Он забыл пальто, вот почему так холодно. Решив, что так и заболеть недолго, он поплёлся дальше в сторону дома, не зная, как перестать думать об азиате. В голове было, и вправду, очень много всего. Он вспомнил, какое первое впечатление произвёл на него Магнус, он вспомнил все чудесные, красивые улыбки и заворачивающий взгляд раскосых глаз. Вспомнил, как страстно прижимался к нему не раз с поцелуями, и каким Магнус был порой нежным и предусмотрительным, казалось, он не хотел торопиться и делать Алеку больно… тогда какого чёрта он делал? Зачем он врал? Почему сразу нельзя было сказать правды, будто от этого бы что-то изменилось. Алек вряд ли бы смог справиться со своей нечеловеческой симпатией к этому парню, но после лжи он не был уверен точно хоть насчёт чего-нибудь. Магнус не признался даже после их свидания, что в очередной раз задело за живое, ведь они говорили об этом: о паре, о лжи, о предательстве. Единственное, что знал Алек, так это то, что Магнус, которого он знал, явно ненастоящий. Готов ли он будет встретиться с настоящим? Вряд ли. Лайтвуд прошёл мимо прачечной, в которую часто заглядывает, замечая, наконец, дверь своего дома. На крыльце, показалось, кто-то сидел, но Алек не был точно уверен в этом, так как фонарь, расположенный как раз напротив входа, перегорел, а починить его так никто и не взялся. Не показалось. Человек, сидевший на крылечке, поднялся, неуверенно проходя несколько шагов в свет. Алек остановился, резко втянув воздух. Голова опять начала ходить кругом от мыслей, что кружились внутри непрерывной вереницей. — Александр, — прошептал Магнус. Его голос был таким, будто молодой человек плакал. Алек в испуге, хоть и не подал виду, исследовал его лицо, примечая идеальный макияж. «Вряд ли он успел перекраситься», — подумал Алек, немного успокаивая волнение внутри. Азиат нервно играл с кольцами на пальцах. Алек так и стоял, смотря на Магнуса, думая, как бы избежать разговора. Меньше всего сейчас он хотел видеть Магнуса, говорить с ним, касаться его… — Пожалуйста, давай поговорим, — Магнус попробовал пойти на контакт ещё раз, но брюнет плотно сжал губы, рассматривая узоры на двери, что была в нескольких метрах от него. Между ней и Алеком стоял Магнус, который явно не был намерен отступать. — Ладно, говорить буду я… В общем, я не знаю, что ты знаешь, но… В общем, это всё подстроили Раф и Изи, — выпалил Магнус, наблюдая за реакцией брюнета. — Как же ты не понимаешь, что дело совсем не в них? — горько произнёс Алек. — А в чём?! — Во вранье. Откуда мне знать, что у тебя на уме? Какие планы ты на меня строишь, может, хочешь, чтобы я стал одним из твоей коллекции? — выпалил Алек. Стена рухнула! — Я бы никогда… — ошарашенно произнёс Магнус. — Откуда мне знать?! Я совсем не знаю тебя! — вскипел Алек, повысив голос. На лице Магнуса застыло неопределённое выражение то ли оскорблённое, то ли сожалеющее. — А ты знаешь всё обо мне! Это, по-твоему, нормально? Нормально, что ты врал, даже после того, как я тебе сказал, что единственное, что я никогда не потерплю — это ложь?! — Да что, чёрт возьми, такого ужасного произошло? — Магнус больше не смог сдерживать эмоции. Глаза наполнились слезами. Почему Алек был так несправедлив к нему? — Не твоё дело, что со мной произошло. Я… — молодой человек хотел было крикнуть, что не хочет его видеть, но осёкся. Боль, которую он видел во взгляде Магнуса, его слёзы, голос, пропитанный горьким сожалением — всё это медленно убивало его и его принципы. — Я не смогу тебе верить, Магнус… Лайтвуд прикрыл глаза, успокаиваясь, он чувствовал, как собственные глаза начинает щипать. Даже сейчас, понимая, что Магнус врал ему, что он этого не скрывает и не извиняется, он всё также не хотел его отпускать. Магнус так нравился ему! Но голова, как и разбитое сердце, твердили иное. Чем же он тогда думал сейчас?.. — Александр, просто послушай меня, ладно? Все они, все кто там были, поголовно думают, что я ужасный человек, который тебя не заслуживает. Ты думаешь так же? — дрожащим голосом спросил Магнус. Алек промолчал, пытаясь ровно дышать. Именно сейчас его подсознание стало подкидывать отвратительные, болезненные воспоминания. Он зажмурился, пытаясь прислушиваться к голосу азиата, который продолжил: — Я знаю, что не самый достойный человек, но, я, правда, влюблён в тебя. Я хотел рассказать всё, совсем всё, — Бейн всхлипнул, приближаясь к парню. Он робко дотронулся до его руки чуть выше локтя, чувствуя, как Алек вздрогнул всем телом. Он позволил себе взять его руки в свои. — Я хотел сделать это в пятницу. Я не хочу потерять тебя, Алек, пожалуйста… Неужели ты опять будешь бегать от чувств? Прошу тебя, дай мне шанс показать себя. Всё, что я говорил, всё это был я. Ты не знал лишь чего-то незначительного… Ну, или значительного, но, всё, что я говорил было правдой. Прошу тебя, Алек. — Магнус, — выдохнул Алек с такой болью, что сердце вышеупомянутого сжалось в болезненных спазмах. — Я не могу, просто не могу… Лайтвуд открыл глаза, смотря на разбитого Магнуса напротив, по его щеке скатилась слеза. Азиат сильнее вцепился в его руки, начав шептать что-то вроде «нет… пожалуйста… прошу». Алек с такой силой сжал губы, что они побелели — настолько сильно он боялся разреветься. — Ты не понимаешь, Магнус… — Так объясни! — истерично крикнул Бейн, схватив его за рубашку, притягивая к себе. — Пожалуйста, не оставляй меня… Магнус потёрся носом о его нос, не позволяя себе прикоснуться к губам брюнета, который болезненно зажмурился. Всё тело азиата напряглось, словно струна, он так сильно сжал кулаки на его рубашке, что боялся порвать её. Но больше он боялся потерять Алека. — Нет, Магнус, — Алек с силой оторвал его от себя, смотря, как по щекам его покатились слёзы. Он крепко держал его руки и был уверен, что там останутся следы от его пальцев, как недолгое, но болезненное напоминание об этой ночи. — Вот так, да? — Магнус криво усмехнулся, а Алек отпустил его, быстро проходя мимо. Он не знал, что сейчас с Магнусом, он был так близко и далеко одновременно. Алек всё решил за них обоих, а всё из-за того, что он не может забыть ту боль, которая даже не относится к Магнусу. В груди болело так, словно сердце вырвали, словно Магнус, схватившись его рубашку, незаметно выкрал его и оставил у себя, чтобы причинить боль, такую, как и ему Алек. Хлопнув дверью подъезда, он не смог больше сдерживаться. Реки горячих слёз потекли по его щекам, а здание заполнилось жалобными всхлипами. Он не думал, что это окажется так больно, словно, эта боль, была даже сильнее прошлой. Это открытие ошарашило Алека явно не в приятную сторону. Он мог ненавидеть себя только за то, что смог так поступить с Магнусом. Этаж минул за этажом. Лестничные пролеты, оказалось, преодолевать не так уж и тяжело. С каждой ступенькой молодой человек приближался к себе домой. Туда, откуда больше никогда не выберется и сгниёт там, потому что смысла жить больше не существует, он уничтожил его собственным языком. Впрочем, его не было и раньше, пока не появился Магнус, ушедший так же быстро, как и пришёл. Наконец, пятый этаж. Алек пытается утереть глаза рукавом, потому что сейчас придётся открывать дверь. Приглядываясь, молодой человек видит, что прислонившись к его двери, сидит женщина, крутящая в руках бутылку. Она заметила его уже давно. — Что с тобой, Алек? — Мама… — всё, что может вымолвить он, прежде чем опять начать захлёбываться слезами. Уже через несколько секунд его обвивают нежные руки, стискивая с крепких объятьях, а на ухо поётся колыбельная, та самая, которую пела им с Изабель она в детстве. Он закрывает глаза, отпуская себя. Он плачет так, как не плакал никогда.***
— Думаю, из нас троих больше шансов выжить у меня, — задумчиво протянула Катарина, расхаживая по холлу первого этажа многоэтажки, где сейчас решалось, кто пойдёт наверх, в лофт Магнуса, чтобы поговорить с ним, хотя бы, чтобы попытаться это сделать. — Я не пущу тебя, — упрямо заявил Рагнор, сидевший на диванчике из грубой кожи, он игрался пальцами с листочками рядом стоящего фикуса. — Нет, Рагнор, Кат права. — Рафаэль повернулся к друзьям. Наблюдавший за всем консьерж с горечью посмотрел на троицу, он был единственным, кто знал, что Магнуса сейчас даже дома нет. — Он её точно не ударит — она в положении. Он не будет швыряться в нём чем-то — она в положении. Он… — Да понял я! Она в положении, поэтому в безопасности, — последнее слово мужчина выделил в кавычки. — Рагнор, давай думать объективно, хорошо. Мне он что-нибудь расскажет, и, как сказал Раф, не сделает мне того, что мог бы сделать вам. Будет правильнее всего, если к Магнусу пойду я, — мулатка, подобрала подол платья, двигаясь в сторону лифта. — Мисс Лосс, — консьерж всё же подал голос. Катарина остановилась, обращая на него своё внимание. — Мистер Бейн просил меня не говорить, что он сейчас не дома. Сначала я так и хотел сделать, но передумал. — Где же он тогда? — удивлённо спросил Рафаэль, начав перебирать все варианты, где мог быть его друг. — На крыше, — консьерж встретился с обеспокоенным взглядом девушки и отрицательно мотнул головой. Тревога в её глазах немного уменьшилась, Катарина поспешила к лифту. — Если через двадцать минут я не вернусь, то идите, — успела бросить она прежде, чем двери лифта сомкнулись, и железная коробка повезла её наверх. Катарина, выходя из лифта, пыталась думать только о хорошем. Во-первых, Магнус бы никогда так не поступил, он бы не покончил жизнь самоубийством. Во-вторых, его разбитый об асфальт труп они не нашли, когда заходили, поэтому, она рассчитывала на то, что он напился и отключился. Конец коридора наступил быстро, стоило ей пройти лофт друга и ещё парочку. Малышка в животе начала толкаться, поясницу прихватило, конечно же, из-за нервов, сразу поняла мулатка, дёргая за ручку двери, ведущей на крышу. Она быстро, насколько ей позволяло её положение, преодолела ступени, отделяющие её от другой двери, что была тоже приоткрыта. Девушка тихо скользнула в неё. Холодный утренний воздух стал развевать её платье. «Хорошо, — подумала она, — что я надела тёплое платье, хоть платок и остался внизу, сейчас мне не так холодно, как могло бы быть». Катарина стала оглядываться. Солнце после сильного ливня, что прошёл ночью, освещало влажные крыши построек, играясь лучами в лужицах, отбрасывая в разные стороны жёлтые и белые блики. Облегчение, которое накрыло её с ног до головы, было сейчас просто подарком. Магнус сидел, подперев спиной какую-то большую стальную коробку. Он был укутан в одеяло и пил что-то из горла. Солнце освещало и его. Медовая кожа, казалось, блестела. Он был таким беззащитным и уязвлённым, что сердце девушки болезненно ёкнуло. — Страдательное одеяльце, я помню его, — вкрадчиво проговорила Катарина, наблюдая за Магнусом, который даже не пошевелился. Это одеяло она ему и подарила, когда он расстался с Имасу — одно из первых и самых болезненных расставаний в жизни азиата. После каждого расставания Магнус кутался в него и, как ни странно, страдал. — Значит, всё закончилось не очень хорошо? — спросила девушка, догадываясь, что друг всё же пошёл вслед за Алеком. — Время, — прохрипел Магнус, что было вообще удивительно — он говорил с ней! Молодой человек приложился к горлышку бутылки, выпивая остатки коричнево-янтарной жидкости, а после в чувствах отбрасывая пустую стеклянную бутыль. — Девять утра, — ответила Кат, пряча телефон в карман платья. — Теперь проваливай, — выплюнул Бейн, обнимая колени руками, притягивая их как можно ближе к телу. — Нет, — твёрдо ответила Катарина, подходя ещё на несколько шагов. — Твоё дело, но я с предателями не вожусь, — горько хмыкнул молодой человек. — Кого я предала, Магнус? — хмурясь, спросила Катарина, делая ещё несколько аккуратных шагов. Теперь её с азиатом разделяло всего три метра, не больше. — Меня, — тихо выдохнул Магнус, поднимая на подругу глаза полные слёз. Он медленно встал, пошатываясь. Одеяло скользнуло с него, и девушка увидела, что он был всё в той же одежде, что и вчера. Он подошёл к краю крыши, залезая на возвышение, схватившись за заборчик, что был ограждением, перекидывая через него одну ногу. — Я пришёл сюда, чтобы побыть одному, а не прыгать, но ты вынуждаешь меня. Хотел ли Магнус правда спрыгнуть сейчас? Возможно. Он не видел смысла жить. Все, кого он любил, предали его, все, кому он верил, бросили его. Он был один. На краю крыши. Стоило ему чуть наклониться влево и отпустить руки, как его тело безвольным мешком, полным боли и разочарования, рухнуло бы вниз. Закончилась бы жизнь, закончились и страдания. Кат собрала подол платья в руку, делая тяжелый вздох, и несмело залезла следом, также перекинув одну ногу через ограждение, смотря, как расширяются в ужасе глаза Магнуса. — Слезай! — заголосил Бейн, пытаясь не шататься, потому что тогда шатать будет и его беременную подругу. — Я пришла поговорить и не уйду, пока мы этого не сделаем. Даже если у этого будет цена моей жизни, я всё равно буду говорить с тобой, на твоих условиях. — Что ты несёшь?! — вскипел парень. — Правду, Магнус. — Катарина оглянулась и вздохнула. Она пыталась держать себя в руках и не показывать, как ей страшно, главное, голос не дрожал. Несмотря на это, Магнус видел, как сильно она вцепилась пальцами в забор, как побелели её костяшки, а артерия на шее быстро пульсировала. Девушке было очень страшно. Магнус же держался бы расслабленно, если бы эта ненормальная не полезла следом. Но сейчас он волновался за подругу, за её ребёнка. Если она сорвётся, он никогда этого себе не простит. Никто никогда этого ему не простит. — Какую правду, Лосс? — прошипел Магнус. — Для меня это предательство. Ты сказала… ты думаешь, как все они, все эти люди, которые меня не знают: папарацци, зеваки в клубах, журналисты… Ты моя подруга! Как ты думаешь, каково мне узнать, что для тебя я, как и для всех, лишь мерзкая оболочка от человека?! — Прости, ладно?! Я не это имела ввиду. Я хотела сказать, что Алек… — Да замолчи ты со своим Алеком! — закричал Магнус, слезая с ограждения обратно на крышу, лицо его перекосило от злобы и негодования. Но, несмотря ни на что, он подал подруге руку, помогая слезть. — Алек, Алек, Алек… Все пытаются защитить Алека, а кто-нибудь из вас думал обо мне? Хоть кто-нибудь?! — молодой человек отвернулся, чтобы она не могла увидеть в его взгляде столько боли, сейчас у него не было сил, чтобы прятать её. — Магнус, мы думали о тебе. — Катарина, схватила его за руку, поворачивая себе, но азиат тут же выдернул её, делая недовольный взгляд. — Он мог разбить твоё сердце так же, как и ты его. Что видимо и произошло, да? — девушка попыталась взять его за руку, но Магнус отдёрнул свою ладонь. — Какая тебе разница? — Серьёзно? — Катарина ошарашенно уставилась на друга. — Ты вот, блять, сейчас серьёзно? Магнус немного расфокусировано посмотрел на неё, в удивлении приподняв брови. Катарина не позволяла себе использовать ненормативную лексику. Он продолжил глупо хлопать глазами в её сторону. — Значит, послушай сюда, Бейн, — девушка крепко схватила его за руку. Её длинные чёрные волосы развивал утренний ветер, а строгие глаза всё равно были полны любви. Магнус жалко всхлипнул — она его сейчас убьёт. — Если ты хоть ещё один раз скажешь, что нам… что мне нет до тебя дела, я прикончу тебя. Хватит страдать, хватит быть таким жалким, Магнус! Любишь его? Так иди и скажи ему это в лицо! Именно сейчас стоит действовать твоим методом: захотел и взял. А мы поможем тебе, поддержим тебя, просто будем рядом, потому что мы твои лучшие друзья. — Мне так жаль… прости меня, — Магнус смотрел, как глаза подруги наполняются слезами, но по его собственным щекам уже давно текли слёзы. Как много он плачет в последнее время, хотя азиат был согласен с тем, что от этого становится чуть-чуть легче. — Это ты прости меня, прости нас… Мы не должны были так делать, особенно Раф. Магнус, я люблю тебя, — Катарина дёрнула друга на себя, крепко обнимая. Она почувствовала, как сильные руки сжимают её плечи в ответ. — Всё наладится, рано или поздно. Громко хлопнула дверь, разрушая душевный момент. Магнус поднял голову с плеча подруги. Двое, Рагнор и Рафаэль, запыхаясь, ввалились на крышу. Азиат видел, как Рагнор в облегчении прикрыл глаза, приваливаясь к стене, видел взгляд Рафаэля, полный сожаления. Он просил прощения всем своим видом, что было так непохоже на хмурого испанца. Магнус еле заметно кивнул ему, улыбаясь, снова утыкаясь лицом в волосы Катарины, удобно лежавшие на плече. Буквально через пару секунд он почувствовал, как его вместе с девушкой сгребли в объятья чуть крепче. Сейчас он понимал их. Он вёл себя неправильно. Он строил из себя совершенно другого человека. Они нашли силы, чтобы сказать ему это в лицо, они его любят. Они его семья.***
Алек зевнул, открывая глаза. Голова болела, но не так жутко, как в прошлый раз. Сейчас ему было просто плохо, дело было не в бутылке вина. Молодой человек поёрзал, понимая, что голова его лежит вовсе не на диване. Ещё несколько раз моргнув, Алек понял, что лежит на коленях обтянутых бордовой с блёстками тканью платья, его волосы нежно перебирают пальцами, а до слуха долетает еле слышная колыбельная песенка. Мама. — Может, ты не пойдёшь сегодня на работу, милый? — спросила Мариз, почувствовав, что сын проснулся. — Ты хоть спала? — прохрипел Алек. Да, голова не болела, но вот во рту была самая настоящая Сахара. — Конечно. А ещё я приготовила завтрак, пришла к тебе и решила посидеть с тобой. Алек тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Мариз появилась в самое неподходящее время в самом неподходящем месте, но он был ей безумно рад. Материнская забота и любовь не сравнится ни с чем на свете, и, получив её, Алек понял, что хочет вот так вот больше проводить с матерью времени, может, пить кофе по средам, или вместе бегать вечерами, или каждую пятницу устраивать семейный ужин. Скорее всего, последнее, он об этом ещё подумает. — Может, поговорим с тобой? — спросила женщина. — О чём? — О Магнусе, — Мариз ощутила, как Алек напрягся, садясь. Она разочарованно вздохнула — перебирать волосы Алека пришлось ей по вкусу, он был таким маленьким и ранимым до сих пор, несмотря на то, какой он взрослый и сильный. — Не хочу о нём говорить, — упрямо отказался Алек. — А вчера тебя было не остановить. Если не хочешь чего-то разболтать, то лучше не пей алкоголь, это развязывает тебе язык. Брюнет откинулся на спинку дивана, зажмурив глаза. Казалось, он никогда не сможет забыть, что полночи прорыдал за столом о том, как он сильно любит Магнуса, но не может с ним быть, запивая это вином, утирая слёзы платьем матери. — Послушай меня, Алек, как женщину, которая живёт на этом свете дольше тебя. Ты больше Изабель похож на меня, она пошла в отца. Я смогла справиться с изменой Роберта, ты должен справиться с тем, что сделал Себастьян. — Услышав это имя, Алек открыл глаза, смотря на мать. Неужели он ей и это рассказал? — Магнус тут не виноват. Ты не можешь просто так взять и поставить крест на человеке, который просто хотел тебе понравиться, который просто хотел, чтобы ты видел только его лучшие стороны, который менялся для тебя. Все совершают ошибки, и я тому наглядный пример. Не перебивай меня, — покачала головой Мариз, опережая открывшего рот Алека. Молодой человек полотно сжал губы, нахмурившись. — Ты не можешь меня защищать. Мне нет оправдания, но ты простил меня. Так будь снисходительнее и к Магнусу. Вы созданы друг для друга, я вижу это. Мариз провела по волосам Алека, поправляя упавшую на глаза прядь. Она видела, как он борется сам с собой, со своими чертями — давно пора. — Думаю, что тебе стоит сходить в душ, всё обдумать, — предложила она, получая согласный кивок. — А ещё побрейся, ты так выглядишь старше, ужас просто, — пожурила женщина, проводя по щеке сына, заросшей щетиной. Алек опять кивнул. — А я пойду пока сделаю тебе кофе. Кстати, я чего приходила? Мы с Робертом через неделю разводимся, наконец-то. — Мариз поднялась с дивана, поправив длинные волосы, откинув их на спину, а Алек в очередной раз кивнул.***
Чем он думал, он просто не знал, но, скорее всего, так подействовали слова матери. Он до сих пор не мог поверить в то, что сделал это. Сердце стучало в глотке, в груди не хватало воздуха. Он ведь просто пошёл на пробежку, чтобы проветрить мозги, и каким-то невероятным образом оказался в Бруклине возле этого огромного дома, в красивом коридоре с несколькими дверьми. Он, словно во сне, помнит, как поднёс руку, постучав. — Ты всё ещё хочешь, чтобы мы пошли в пятницу на свидание? — Да. «Да». Это чёртово «да» до сих пор отдавалось в голове эхом. Такое тихое и неуверенное, будто Магнус его и не произносил, но Алек слышал, слышал своими собственными ушами. А теперь он брёл домой, словно не в себе. Его, буквально, бросало то в жар, то в холод, кожа покрывалась мурашками, а перед глазами стояло изображение Магнуса, домашнего, разбитого на осколки Магнуса. Он был без макияжа и причёски, в полосатой сине-белой растянутой домашней футболке, укутанный в плед, а на руках у него был кот. Тогда у Алека перехватило дыхание точно так же, как и сейчас. Правильно говорят, что любовь — это болезнь, и Алек болен очень серьёзно.