Снова тебе поверю

— …снись, Эльза.       Почувствовав слабую, едва покалывающую боль в плечах, я медленно разлепила глаза. Скрежет колес по мокрому асфальту все еще отдавался эхом в голове, а в горле застыл комок не вырвавшегося крика. Темнота комнаты рассеивалась, открывая моему взору силуэт Мираджейн, сидевшей на кровати рядом с моим взмокшим, дрожащим телом. Ее острые ногти впивались в мои руки, даря отрезвляющую, но неприятную боль. Взгляд подруги был взволнованный, блестящий. Аккуратно убрав ладони девушки со своих плеч, я села, чувствуя тошноту из-за быстро колотящегося сердца в груди. Казалось, оно так и норовило вырваться наружу, минуя любые преграды. Очередной кошмар. — Прости, — хрипло сказала я, стараясь как можно быстрее погрузиться в реальность, — я опять тебя разбудила? — Ерунда, — отмахнулась Штраус. В прошлом мои сны всегда были довольно беспокойные, но после аварии они стали и вовсе невыносимы. Дни после выписки из больницы стремительно сменялись один за другим, сеансы с психотерапевтом плавно подходили к концу, но лучше не становилось. Не помогал даже курс сильных антидепрессантов, которые я употребляла безукоризненно. Каждую ночь я по новому переживала тот страшный день, перевернувший мою некогда прекрасно распланированную жизнь вверх тормашками. Каждую ночь я ложилась спать, думая, что готова пересмотреть картину, что уже знала наизусть, снова. И каждый раз ошибалась. — Прости, что разбудила, — еще раз извинилась я, убирая прядь влажных волос за ухо, — иди спать. Поджав губы, Мира задумчиво посмотрела на меня, а затем, встав и обойдя кровать, легла рядом, как ни в чем не бывало забираясь под одеяло. Помимо недоумения, ее жест смутил меня. — Ложись, до будильника еще пара часов, — скомандовала девушка, устраиваясь удобнее. В ее взгляде все еще читалось беспокойство, смешанное с пониманием. — Спасибо, — выдохнула я. Конечно, мне совершенно не хотелось беспокоить Штраус и тем более будить по ночам, зная ее загруженный график на двух работах. Я и без того чувствовала неловкость за то, что проживала фактически в ее квартире, на ее финансы. Мираджейн делала для меня слишком много и даже больше, поэтому меньше всего мне хотелось чтобы она еще и не высыпалась из-за меня. Но спорить с ней было так же бесполезно, как и со мной. Поэтому лучшим вариантом было поблагодарить подругу за понимание.       Откинувшись на подушки, я прикрыла глаза, позволяя недавним картинам снова ворваться в сознание; сумбурные вспышки фар, мокрый асфальт и джазовый трек, звучащий из динамика с небольшими помехами. Воспоминания бесконтрольно всплывали в темноте закрытых глаз, не способствуя спокойному сердцебиению и успокоению. Я облизнула пересохшие губы, стараясь отключить мыслительный процесс так, как учила психотерапевт. Иногда получалось — тогда я спала нормально. — Лисанну тоже часто мучали кошмары, — скрывая интонацию за шепотом, сказала Мира, — она постоянно просила меня полежать с ней, пока она не заснет. Говорила, так легче, не страшно. Со временем мне надоело, что она не может справиться со своими страхами сама, и я перестала откликаться на ее просьбы. Сейчас я бы все отдала, чтобы снова увидеть ее, — девушка повернулась на бок, встречаясь со мной взглядом, — я была ужасной сестрой. — Не говори так, — я тоже повернулась на бок. — Это правда, ты знаешь меня всю жизнь. Я промолчала, не находя подходящих слов. Мираджейн нечасто говорила о своей младшей сестре, которая умерла незадолго до того, как мы перебрались в Киото из Коби для поступления. Я помнила Лисанну добродушной и улыбчивой девушкой, которая не ведала никаких проблем кроме ночных кошмаров, которые она заработала, по словам Эльфмана, брата Миры, очень сильно испугавшись чего-то в детстве. Ее внезапная смерть была серьезным ударом в семье Штраус, который они с трудом пережили; родители были на грани развода, а дети в глубокой депрессии. К счастью, все обошлось, и семья подруги все-таки смогла перелистнуть эту страницу, оставив ее навсегда выезженным шрамом на сердце каждого. Я догадывалась, что Мираджейн видела во мне Лисанну. — Как Эльфман? — Звонил вчера, — девушка слабо улыбнулась, — звал в гости, кажется, у него появилась невеста. Спрашивал совета, как лучше познакомить ее с родителями. Ничего без меня не может! — Твоей маме сложно понравиться, — я лукаво улыбнулась, вспоминая образ строгой Василисы Штраус, и надеясь, что моя фраза не покажется подруге грубой. — Поэтому я не знакомила ее с Фридом, — Мира звонко рассмеялась, как когда-то в школьные годы во время ночных посиделок у нее дома, — ее слабое сердце не выдержало бы в нашем доме парня с зелеными волосами и пирсингом в брови. Она даже фотки его ни разу не видела за столько лет. — Правильно сделала. Мира неожиданно посерьезнела, сбивая своим следующим вопросом всю зародившуюся между нами легкую, приятную атмосферу: — Не хочешь позвонить маме? — Нет. — Эльза, я думаю, она переживает за тебя. Переживала бы — позвонила бы. Переживала бы — приехала бы ко мне в больницу больше пяти раз за время моего нахождения под аппаратами жизнеобеспечения. Переживала бы — дала бы о себе знать больше одного раза после того, как я очнулась. Кто бы мог подумать? Даже у моего отца, которого я практически не помнила из-за его раннего ухода из семьи, совести оказалось гораздо больше. — Я сказала: нет.       Ей было всего семь лет, когда она пришла домой после школы, застав родную мать на кухне с раскрасневшимися от слез глазами и в нетрезвом уме. Недавно в их небольшой, разрушенной семье случилось горе — мать потеряла ребенка на почве стресса из-за измены и ухода отца. Она долго лежала в больнице, приходя в себя и восстанавливая силы в то время, как Эльза проживала в семье дружелюбных, и вечно приходящих на помощь Штраус. Когда Ирен Белсерион, сохранившая свою девичью фамилию, вернулась домой, то начала пить. Поначалу маленькая Эльза не понимала что происходило, наивно полагая, что так взрослые люди справляются со стрессом и что это нормально, пока мать не подняла на нее руку, задыхаясь в собственном крике и обвиняя в том, что девочка до тошноты похожа на своего отца, что предал их обеих. Да, она была пьяна. Но это ее не оправдывало. С тех пор любовь к матери, что не переставала плескаться в глазах девочки, медленно угасала с каждым новым бокалом вина и укоризненным взглядом в ее сторону. Ирен Белсерион никогда не была хорошей матерью, но со временем перестала быть какой-либо вообще. О прощении не могло быть и речи, но с возрастом Эльза даже немного понимала причину ухода отца. — Если ты снова захочешь ударить меня — больше никогда не увидишь, — строгим голосом сказала шестнадцатилетняя Эльза, стоя спиной к матери и едва заметно трясущимися руками нарезая картофель для позднего ужина. Женщина за ее спиной, что несколько мгновений назад кричала на девушку, притихла. Она никогда не пила ничего крепче горького, сухого вина, но трезвой больше никогда не была. После того случая в детстве, она больше никогда не прибегала к физическому насилию над своим ребенком, но Скарлетт не простила и одного раза. И сейчас, казалось, она вот-вот готова сорваться вновь. — Да что ты о себе возомнила, — зашипела Ирен, просверливая дырку в спине дочери. Эльза пыталась, честно. В тайне она по-прежнему мечтала помочь матери, вернуть ее искреннюю улыбку, избавить от вредной привычки и почувствовать хоть что-то похожее на материнскую любовь. Но она была слишком похожа на отца, которого Ирен ненавидела больше, чем любила дочь. И в какой-то момент Скарлетт сдалась, отсчитывая дни до окончания школы и поступления в университет в каком угодно городе, лишь бы не Кобе. И она поклялась, что больше никогда не будет давать себя в обиду. Она будет защищать себя сама. И станет счастливой.       Незадолго до отъезда из города, Эльза наконец-то заметила слабые изменения в настроении матери. От нее все также пахло алкоголем, но уже не каждый день. Тогда же девушка узнала, что у Ирен появился мужчина, которого она позже застала на кухне собственного дома. Он был вежливым и спокойным, мало шутил, но часто улыбался. Еще через полтора года она узнала, что этот мужчина стал ее отчимом. Ни то свадьбы как таковой не было, ни то Эльза не была приглашена — девушка не знала. Впрочем, с некоторых пор жизнь матери ее практически не интересовала. Уверенна была она лишь в одном — Ирен Белсерион перестала пить. Они выбрали разные пути и девушка смирилась с этим.       Утром, стоило Мираджейн уйти на работу, я заварила себе зеленый чай и плюхнулась на диван в гостиной, желая как можно скорее воплотить свой придуманный ночью план в жизнь. Я должна найти работу как можно быстрее. Это было принципиально важно, потому что я больше не могла позволять подруге содержать меня. Врачи не рекомендовали мне перетруждаться и, если есть возможность, вести домашний образ жизни, но больше я не могла сидеть в четырех стенах, медленно сходя с ума от одиночества. Открыв ноутбук впервые за время выписки из больницы, я машинально зашла в социальные сети, что кишили новостями и сообщениями за прошедшие годы. И если последние я пока что предпочитала игнорировать, то ленту пролистывала с гораздо большим энтузиазмом. В ней пестрило разнообразие информации: начиная от открытия нового парка прямо в центре Киото, рядом с небезызвестным храмом, бесчисленных фото бывших одноклассников, знакомых, и заканчивая фотографиями с презентации новой кампании, проводимой в Испании крупнейшим автомобильным концерном Мизуки, выпускающим одноименные машины — гордость нашей страны. Авто Лаксаса было именно этого бренда, и он постоянно восхищался им, называя «своей малышкой». Я скривила губы, не представляя, что осталось от «его малышки» после той аварии. Собравшись было открыть новость чтобы прочитать подробнее, я остановилась за секунду до щелчка правой кнопкой мыши, заметив следующее: недавно опубликованное фото моего бывшего парня и его невесты, Каны Альбероны, судя по подписи. Почувствовав, как в животе образовался неприятный узел, я все же открыла снимок, разглядывая счастливые лица людей на нем. Лаксас искренне улыбался, демонстрируя появившиеся морщинки в уголках глаз и на подбородке, обнимая со спины дерзкую и, безусловно, сексуальную девушку на вскидку чуть старше моего фактического возраста. Ее голова была слегка откинута на его плечо, а руки лежали поверх ладоней Лаксаса на ее оголенном животе, демонстрируя бросающееся в глаза кольцо с крупным камнем. Они чертовски подходили друг другу. Я с трудом сглотнула слюну, застрявшую комом в горле, не имея возможности оторвать взгляд от картинки. Холодные руки ни то боли, ни то обиды медленно душили меня, заставляя глаза стать влажными. До сего момента я удивлялась тому, как легко восприняла уход этого мужчины из моей жизни, но сейчас, видя его с другой, что-то пошло не так. Было больно несмотря на то, что я не считала, что смогу построить действительно счастливую семью с этим человеком. Мои чувства отличались от того, как если бы я увидела подобную картину с человеком, в которого была бы влюблена на данный момент. Мне не хотелось задыхаться в слезах или пытаться отключить эмоции, в надежде больше никогда их не испытывать. Нет, чувства были другие: терпкие, менее болезненные но какие-то слишком глубокие. Было неприятно и странно. Столько лет он был рядом со мной, обнимал, поддерживал в трудные минуты, терпел мой несносный характер, нежно целовал в уголок губ и был моим первым и единственным мужчиной. Наши отношения были уютной капсулой, в которой мы запирались, скрываясь от помех внешнего мира. Мы доверяли друг другу. Как ни крути, я все еще была привязана к нему. С трудом оторвавшись от созерцания фотографии, я прикрыла ноутбук, переводя дух и прогоняя ненужные мысли. Желание искать работу временно отпало, уступая место другим, более негативным и захватывающим чувствам.

***

— Как тебе это платье? — Джувия стояла возле зеркала в свадебном салоне, примеряя очередное, идеально подходящее ее худой и изящной фигуре платье. Ее глаза светились. — Красиво, как и все остальные. — Именно, — девушка нахмурила носик, — мне нужно не просто красивое платье, а особенное. Я мечтала об этом дне с детства! — У нас еще много времени, — улыбнулась я, расслабленно откидываясь на спинку розового, мягкого кресла.       После сеанса у доктора, Джувия позвонила мне чтобы предложить сопроводить ее в свадебный салон, который она недавно увидела в интернете и очень хотела посетить. Несмотря на то, что Грей сделал ей предложение всего лишь пару недель назад, подготовка шла полным ходом. Исходя из ее слов, они прикладывали все усилия чтобы сделать это торжество незабываемым; искали места, обслуживающий персонал, инвентарь и даже составляли список гостей. Само торжество планировалось летом, хоть Фуллбастер поначалу и настаивал на зимнем месяце, пока не понял, что получилось бы гораздо затратнее из-за особенностей погоды. Джувия была на седьмом небе от счастья. — Я так взволнована, — девушка положила руки на живот, глядя на меня в отражении зеркала, — не могу поверить, что мои мечты сбываются. Я думала, что не заслуживаю этого. — Почему? Локсар повела плечами. — Такой парень, как он… и такая девушка, как я, — подруга скромно отвела взгляд. — Я думала, это невозможно, мне так повезло!       На улице темнело, оповещая сонных, замученных работой горожан о том, что день подходил к концу. В окнах многочисленных квартир, на бесконечных фонарных столбах и неоновых вывесках развлекательных центров зажигался свет. Люди спешили по своим делам: домой, в магазин или на встречи с друзьями, любимыми. Город оживал, шумя и прячась в тени уходящего дня. Из небольшого, однако, очень популярного кинотеатра вышла довольная просмотром очередной новинки пара, на ходу что-то обсуждая. Темноволосый парень, одетый в красную рубашку, придержал дверь выходящей наружу невысокой девушке в зеленом платье. Со стороны нельзя было сказать друзья они или влюбленные. — И все-таки у меня были большие ожидания от этого фильма, — с легким недовольством сказал Грей, останавливаясь возле автобусной остановки прямо напротив кинотеатра. — Тебе не угодишь. Грей закатил глаза, доставая из нагрудного кармана пачку сигарет. Он чувствовал на себе чей-то посторонний взгляд, но старался больше не акцентировать на этом внимание. Привык. — Признай, из меня вышел бы неплохой кинокритик. — Тебя бы ненавидели, — ответила Эльза, набирая сообщение на телефоне, — меня заберут, так что ты поедешь домой один. Грей состроил расстроенную гримасу, задорным и слегка оценивающим взглядом рассматривая свою спутницу. Еще несколько месяцев назад он мечтал сделать ее своей девушкой, покорившись ее красоте и неприступности. Но Эльза Скарлет осадила его так же быстро, как он остыл к ней. Во-первых, у нее уже был молодой человек, а во-вторых, эта ягода была явно не его поля. Поэтому с недавних пор Грей все так же смотрел на нее, только под другим углом — дружеским. И девушка охотно отвечала ему взаимностью, ощущая в нем некую родную душу, что ли. — На месте твоего парня, я бы уже давно запретил тебе ходить в кино по вечерам с какими-то подозрительными лицами мужского пола. — С такими замашками ты бы точно никогда не был на его месте. Эльза красноречиво выгнула бровь, а Грей драматично схватился за сердце, опираясь второй рукой на невысокий фонарный столб. — В самое сердце! — Перестань дурачиться, — Эльза развернулась лицом к дороге, переминаясь с ноги на ногу. Она ненавидела ожидание, — ты уже не ребенок. Губы девушки дрогнули, сдерживая улыбку, которую Фуллбастер не смог разглядеть. В тайне, ее забавляло моментами шутливое поведение друга. Оно разбавляло ее серьезную, выстроенную в строгие рамки жизнь. Иногда ей хотелось почувствовать себя так же легко, несмотря на то, что она знала, что зачастую поведение Грея напускное из-за напряженной обстановки в семье. — Тебе нужно прийти к нам в гости, посмотреть семейные фотоальбомы и ты увидишь, что ребенком я был вечно надутый и недовольный. Уртир постоянно пересматривает те снимки и смеется надо мной. — Да ну? Эльза повернулась в сторону собеседника, но ее взгляд устремился куда-то мимо его лица. В нескольких метрах от них стояла девушка, которую она заметила еще при выходе из кинотеатра. На ее худощавом теле было светлое платье-рубашка, скрывающее все формы, а лица практически не было видно из-за ширмы вьющихся волос. Она вела себя немного дергано, явно нервничая и не понимая в какой именно позе ей было бы комфортнее стоять, дожидаясь транспорта. А еще она постоянно смотрела в их сторону. — Ты ее знаешь? — спросила Скарлетт, перебивая монолог Фуллбастера, который она перестала слушать, сконцентрировав свое внимание на незнакомке. Грей обернулся. — Да, — парень закатил глаза. В его голос моментально проскользнуло излюбленное раздражение, — Джувия, мы познакомились с ней несколько месяцев назад и теперь я постоянно встречаю ее. Совпадение, правда? — сарказм. — Похоже, ты ей нравишься. — Как жаль, что у меня есть девушка. Эльза удержалась чтобы не закатить глаза так же, как Грей несколько минут назад. Интересно, что для Фуллбастера значило слово «девушка» и «отношения», если под ними он имел в виду Флер? Эта парочка была воистину странной. — Она знает об этом? Грей пожал плечами. — Учитывая, как она находит мое местоположение, такую информацию должна была узнать одной из первых. Девушка поджала губы, снова встречаясь взглядом с незнакомкой. Такое внимание к другому человеку для Эльзы было непонятным и даже пугающим, это смело можно было бы даже назвать нарушением личного пространства. Однако, в какой-то степени она могла представить ощущения той бедной, не взаимно влюбленной девочки. Ее было жаль, жизнь обходилась с ней жестоко, особенно, если она видела предмет своего воздыхания в копании с Короной. Если бы Скарлетт могла подойти к ней, то обязательно посоветовала бы ей поскорее забыть этого парня. Он явно не был ее второй половинкой. — Знаешь, — я подошла к девушке со спины, прикладывая первую попавшуюся под руку фату к ее волосам, — это Грей должен думать, насколько же сильно ему повезло. Джувия обернулась, глядя на мое улыбающееся лицо влажным взглядом. — Ты правда так думаешь? Я кивнула. — Спасибо, — девушка неожиданно стиснула меня в слишком крепких для ее хрупкого тела объятиях, утыкаясь носом в ключицы. Я погладила ее по спине, глядя на наше отражение в зеркале. Джувия всегда была очень эмоциональна, — будешь моей свидетельницей в Храме? Опешив от данного вопроса, я отодвинула от себя девушку, разглядывая ее счастливое лицо. Следуя японским традициям, большинство брачующихся делят церемонию на два этапа: сначала проводят в храмах с семьей, после чего празднуют в кафе и ресторанах с остальными гостями по европейскому стандарту. Помимо родственников на первой части торжества также могут присутствовать только сторонние свидетели с обеих сторон, но подобное случается редко, так как обычно жених и невеста выбирают кого-то из членов семьи. И предложение Джувии показалось мне чем-то немыслимым, очень волнительным и крайне ответственным. — Ты моя единственная подруга, — добавила она, прежде чем я успела открыть рот, — и я бы очень хотела, чтобы ты была рядом. — Да, — выдохнула я, все еще пораженная предложением, — хорошо. Все-таки мир после моей длительной дизактивности в нем был все так же прекрасен.