* * *
Наверное, всё-таки не было. В прочем, как и выхода. Сперва Гарри ждал. Долго ждал. Солнце успело значительно опуститься вниз, остыть, а его собственный желудок начал призывно урчать от голода. Однако ни Мишель, ни Джек к Гарри не пришли. Его будут искать. Он был в этом уверен. Мишель нужна была помощь с зельями этим вечером, а Джек хотел в очередной раз попробовать отыграться в кости. Его будут искать, но найдут ли? «Они не знают, где я», - подумалось Поттеру. Не знают. «Выходить надо самому», - решил Гарри, и его захлестнуло приятное, но неожиданное возбуждение. Азарт, хоть и не полностью, но приглушил отчаяние: за год работы у Мишель единственным знанием, полностью усвоенным им, было: «Магия ошибок не прощает». Он, скорее всего, был обречен. Однако не наверняка, и Гарри пошел. Он понятия не имел, куда, но вряд ли его дальнейшее сидение на месте принесло бы хоть какую-то пользу. «Верь в себя, парень», - повторил про себя слова Мишель Гарри. – «Глупо рассчитывать на кого-то ещё, если не веришь в себя». Последнее говорил Джек. И говорил обычно Джульетте, в очередной раз неведомым образом залезшей на старую яблоню в саду и не могущей слезть из-за страха высоты. Однако эти слова все равно были как нельзя кстати. Или, наоборот, именно поэтому. Как оказалось, справляться с неприятностями самому было очень страшно.* * *
У Дурслей, как это ни странно, с настоящими неприятностями он не сталкивался. В конце концов, всё, что от него требовалось – это быть послушным, тихим и не доставлять проблем. У него (в большинстве случаев) это получалось, так что проблемой оставались лишь желание кузена погонять его по двору (или просто сделать пакость) и дурное расположение духа родственников. За редким исключением. В Пустошах он постоянно впутывался в неприятности. Большей частью по незнанию – да и переделки то ли из-за своевременного вмешательства Мишель или Джека, то ли из-за собственного везения никогда не были серьёзными. Когда он, заблудившись среди деревьев и старых, уже давно заброшенных развалюх, случайно забрел к старой Марте, все кончилось чаепитием. Пожалуй, даже более неловким, чем оные с миссис Фигг. Когда он столкнулся со «стеклянным» человеком (Поттер так и не узнал его имени, но на всю жизнь запомнил, как выглядит болеющий этой странной болезнью человек), ему пришлось на две недели стать его личной прислугой. Кости бедолаги от легкого толчка раскрошились, а внутренние органы и кожа превратились в кашу, и пока Мишель лечила его, Гарри пришлось изрядно побегать. И бесчисленное количество раз извиниться. В прочем, по словам мисс Грей, роль «нянечки» ему была уготована в любом случае. Так что проблемы – настоящие проблемы, - с которыми ему приходилось справляться самому, начинались только сейчас.* * *
Небо постепенно темнело. На смену дневному жару приходил ночной холод. Гарри то и дело зябко ёжился, обхватив себя руками, растирая покрывшуюся мурашками кожу. Близилась ночь, слепая, страшная. Жуткая мелодия, навязчиво следовавшая за ним с момента его появления в этом странном месте, стала громче, словно растворилась в его голове. Теперь Гарри даже не мог понять: он все еще слышит эти звуки или уже сам напевает их?.. Однако всё это время он шёл не зря. Вскоре тьма и туман вокруг настолько сгустились, что Гарри даже не мог разглядеть хоть что-то дальше собственной руки. И тогда Поттер врезался в огромную скалу, возвышающуюся прямо посреди воды. Рядом не было суши, однако Гарри всё равно вскрикнул от радости и, не обращая внимания ни на гудящие ноги, ни на болящий от удара лоб, вскарабкался на неё. Он слышал раньше о страхе закрытых пространств, однако подозревал, что боязнь открытого пространства ничуть не лучше. Более того, почувствовав её, он был в том уверен. Скала, твердый камень под ним, за ним, дарили ощущение надёжности. Вселяли странную уверенность и спокойствие. Наверняка ложные, но даже их хватило, чтобы Гарри, измученный и голодный, заснул. Сон, в который он случайно погрузился, оказался глубоким, но тревожным. И не несущим никакого облегчения. Ему слышался голос, тихий шепот, бесплотный, он вплетался в незатихающую навязчивую мелодию в его голове, не оставившую его и во сне, подобно словам песни, и повторял один и тот же вопрос, и повторял, и повторял, и повторял… «…Кто ты…» Гарри, испуганно вскрикнув, проснулся. Каким-то чудесным образом Поттер не свалился с уступа, на котором он скорчился во сне. Вокруг всё также никого не было, но чей-то тихий жуткий голос всё спрашивал и спрашивал его имя – уже наяву. Называть своё имя было нельзя: мисс Грей неустанно твердила это при каждом удобном случае, особенно если речь заходила о разных «непонятных сущностях». Поттер сжался в комочек, словно пытался стать меньше, будто это могло помочь спрятаться от взгляда незнакомца – и со временем, достаточным, чтобы небо начало постепенно светлеть, голос стих. Гарри осторожно спустился со скалы. Теперь, когда солнце вновь освещало это странное место, он смог разглядеть огромные ступени уходящей вниз, на самое дно, невообразимо большой винтовой лестницы. Это место наверняка было чем-то важным, и Гарри решил остаться и немного подождать. Сил идти куда-то всё равно не было…* * *
Он засыпал и просыпался несколько раз. Солнце медленно ползло наверх по стремительно нагревающемуся небу. Изредка Поттер видел, как в тени его убежища мелькают смутные силуэты, однако всякий раз замирал в страхе, не решаясь даже смотреть на них. То были не люди и вряд ли они могли ему помочь. И вряд ли стали. Так – в ожидании, в голодной полудрёме – прошёл почти весь день. Под конец Гарри решил сползти вниз и поискать счастья где-нибудь неподалёку, но… - Кто ты, - вопрос, столько раз повторявшийся у него в голове, вдруг раздался совсем рядом, был произнесён обычным человеческим голосом, и Поттер, вскрикнув, подпрыгнул на месте. И упал, не устояв на слабых ногах. Слева от себя он увидел мужчину, хмуро и практически без какого-либо интереса смотрящего прямо на него. Он не был высоким, был бледен и худ, а тёмные волосы, откинутые назад, казалось, давно просили о шампуне и тёплой воде. Однако от одного лишь взгляда блёклых, практически лишенных цвета, глаз Гарри стало не по себе. Его взгляд был физически осязаем и острым словно бритва – или как скальпель. Сердце Поттера тревожно и больно сжалось, и он, забывшись, опустив голову, пролепетал: - …Я Гарри…сэр. - Откуда ты пришел? - Из дома мисс Грей. - … - на равнодушном лице незнакомца вдруг отразилось волнение, настолько сильное и явственное, что Гарри испугался: а ну, случится с ним чего. Они, наверное, были знакомы – и, может быть, этот мужчина сможет отвести его домой? Гарри хотелось бы в это верить. - …Мисс Грей? - Да, сэр. Мишель Грей. Я её по… по… подмастерье. Волнение на его лице сменилось другой, более сложной и совсем непонятной эмоцией. Гарри настороженно застыл, не зная, как поступить. Совсем как тогда, безумно давно, когда он впервые увидел Мишель. Однако тогда он хотя бы думал, что мог убежать. - Пойдем, - наконец проговорил справившийся со своими мыслями незнакомец. - Я верну тебя ей. Страшный мужчина протянул руку ладонью вверх. Гарри неуверенно протянул свою в ответ, но, стоило ему только дотронуться до ледяной кожи мужчины, как воздух вокруг них раскалился, стал удушливым. Послышалось тихое шипение. Незнакомец с негромким вскриком боли отдернул руку – и на его ладони Гарри успел разглядеть стремительно заживающие тёмные ожоги. Однако, вопреки ожиданиям испугавшегося Поттера (он же ничегошеньки не сделал! В этот раз – он был готов разреветься – это и в самом деле был не он), незнакомец не стал ни кричать, ни пытаться ему навредить, ни как-либо еще выражать своё недовольство произошедшим. Он только с нескрываемым любопытством уставился на уже практически здоровую руку и криво усмехнулся. - Интересно, - наконец проговорил он голосом, в котором этот интерес скорее угадывался по озвученному слову, чем по интонации. – Мишель, значит… Что же. Значит, Гарри, подмастерье ведьмы Мишель Грей, тебе придется идти за мной самому. Не отставай. Мужчина пошёл вперёд. В темнеющую неизвестность, но было похоже, что он как раз-таки знает, куда идет – и Гарри рванул следом. Мужчина шёл быстро, лишь изредка останавливаясь на месте, ожидая, пока задыхающийся Гарри догонит его. Их путь по воде окончился у незнакомого скалистого берега, но мужчина, принюхиваясь и всматриваясь во что-то, видимое лишь ему, уверенно повел их дальше. Его шаг значительно замедлился, но уставший и оголодавший Гарри всё равно едва поспевал за ним. Тем не менее, стоило только показаться на горизонте силуэту знакомого дома, как Поттер, забыв обо всем, рванул к нему. Ему казалось, что он был готов расцеловать любого, кого первым увидит дома. Даже если это будет Ромео с подружкой. Дверь открыла встрёпанная Мишель – и Гарри не успел и слова сказать, как его сцапали и на короткий и сладкий миг прижали к тёплой, пахнущей травами, духами и сигаретами груди сильные руки. Поттер почти расплакался снова от нахлынувшего на него тепла, но слёзы и любые слова застряли, стоило ему только увидеть выражение лица мисс Грей, разглядевшей за спиной Гарри его проводника. «Словно выбили почву из-под ног», - всплыла где-то услышанная фраза в голове Гарри – и только сейчас он понял, что именно она означала. Именно это: и застывшее в растерянности лицо, и ошалелые, пустые глаза, и мелко подрагивающий рот, и судорожный вздох непонимания, удивления и отчаяния. - Здравствуй, Фантом, - наконец, спустя долгие мгновения тишины, выдохнула Мишель. Она не выглядела испуганной или разозленной. Скорее, просто уставшей и слегка огорченной. - Ты поменяла имя. Опять, - вместо приветствия с мягким укором проговорил названный Фантомом. Не осуждая, но огорченно. – Зачем. - Чтобы ты не смог меня найти. Мишель горделиво выпрямилась, распрямила плечи, откинула голову и… отвела взгляд. И тут Гарри понял: мужчина, вернувший его домой, был мужем Мишель. Тем самым мужем, от которого она сбежала. Тем самым мужем, о котором она тосковала – иногда. Тем самым мужем, что вызывал в ней боль, печаль и гнев. Гарри хмуро посмотрел на мужчину. Почему-то благодарности за спасение он больше не ощущал, хоть и понимал, что это неправильно. Очень неправильно. Однако, если бы не безотчетный страх, даже ужас, если бы не дрожь, не парализующая тело и мысли тревога, что внушал этот мужчина одним своим видом, подавляющим присутствием, он бы накинулся на него. С кулаками – или злыми словами. То ли защищая Мишель, то ли в попытке отмстить за её слёзы и сжатые в кулаки ладони. …Ему было страшно, так страшно… в конце концов, он ведь всего лишь ребенок… как вообще… что он вообще мог сделать с этим чудовищем, монстром, злом… …которое Мисс Грей приучила есть с рук. И случилось то, что случилось. Он вернулся в семью.* * *
Этим вечером Фантом остался у них. И пробыл в доме, разделяя крышу над головой, стол и время вместе с Мишель, Джеком и Гарри, долгие и ужасные, наполненные бесконечными ночными кошмарами, жуткой музыкой в ушах, запахом разлагающихся водорослей, тины и железа семь дней. Неделю, недостаточную, чтобы смириться с его присутствием в доме, но с существованием – вполне. Эти семь дней прошли словно в тумане. Время двигалось словно в кошмарном сне. Медленно. Тяжело. Д-о-л-г-о. Зеркала в присутствии Фантома плакали кровавыми слезами, а вода и стекла дрожали мелкой звонкой рябью. Иногда Поттер замечал, как бестолково начинали крутиться стрелки часов, то замирая на месте, то оббегая за минуту целые сутки. По ночам Гарри видел сны. Наверняка, как сказала бы Мишель, вещие – и это пугало. Он не понимал, что видел, но зато знал, что такого будущего он бы не хотел. Не столько из-за увиденных картин, сколько из-за иррациональной уверенности: ничего хорошего во снах, посланных Фантомом, быть не могло. …Он видел себя – и других людей, образовавших огромный неровный круг, а над ними бестолково металась злая беззвучная тень. Он видел себя, и рядом, устроив голову ему на бедро, спал незнакомый мужчина, почти старик, худой, высокий, со стертыми, смазанными чертами лица и высокими залысинами. Он нежно и мягко улыбался во сне и изредка шептал что-то невнятное. Он видел – слева, совсем рядом – молодого паренька, бездумно листающего исписанные черными чернилами страницы тетради. Он явно скучал, но не обращал внимания на голос Гарри, как бы тот ни кричал – не слышал. Он видел, как другой мужчина, немногим моложе того, что спал рядом, доставал из ниоткуда одну за другой вещи – фигурки, украшения, оружие, головоломки и черт-знает-ещё-что – и отбрасывал их в сторону одну за другой, чтобы достать следующую. За его спиной скопилось уже порядочное количество хлама, однако мужчина всё равно продолжал ощупывать-осматривать-разглядывать-изучать, оставляя при себе лишь одну вещь – сверкающую корону, небрежно сдвинутую на макушку. Он видел лежащего на спине мужчину, бездумно пялящегося вверх и поглаживающего тонкую цепочку у себя на шее. Он казался самым безучастным из всех и даже разочарованным, словно все – и особенно тень над ним - его чертовски достали. Он видел, как его близнец сгорбился в каком-то метре от него. Он казался слегка пьяным; и ему явно было слишком жарко: мужчина мало того, что почти полностью разделся, так ещё и то и дело прикладывался к маленькому фарфоровому кубку. Он видел измождённого, словно высушенного мужчину, держащего что-то в горсти и неотрывно глядящего внутрь этого чего-то. Он даже не моргал, и казалось чудом, что он был всё ещё жив. Он видел огромную змею справа от себя – и только по торчащим из-под её свёрнутого в кольца, на первый взгляд бесконечного, тела рукам и длинным худым ногам догадался, что змея обвивала ещё одного мужчину. Он наверняка был удивительно похож на всех остальных здесь, как и прочие… все, кроме него… Сон заканчивался всегда одинаково: парень слева, всё-таки расслышав его крик, начинал медленно поворачивать в его сторону голову, но прежде чем их взгляды встречались, Гарри просыпался в своей постели, мокрый и испуганный. Где-то на третий день у него начала болеть голова. А на пятый он не смог даже встать с кровати: правая половина тела будто омертвела, стала чужой, непослушной. Гадкой. Гарри никогда прежде не испытывал ненависти к своему телу, даже уродливый, по словам тётушки, красный глаз и шрам в виде молнии на лбу ему скорее нравились, служили его личным знаком отличия от других. В тот момент, когда он осознал, что не может даже пошевелить пальцем правой руки, в тот самый момент, когда обнаружил, что правая часть его не принадлежит ему, он наконец всё понял. Чем бы это всё ни было. На самом деле он бы с удовольствием разделился надвое и ушел (откатился, уполз) от своей мёртвой половины как можно дальше – и любой ценой. Она была грязной, грязной, нечистой, скверной… Чувствовалась такой. Мишель, обеспокоенная его отсутствием на завтраке, поднялась к нему в комнату и застала его раздирающим левой рукой собственную грудь. Мисс Грей, не раздумывая обездвижив его – ту часть его, что ещё могла двигаться, - с руганью убежала за каким-то снадобьем. Зелье было горячим и невыносимо острым, но помогло. Тело вновь стало его, и даже жуткая какофония звуков, сопровождающая Фантома, притихла. А Гарри обязали впредь носить это зелье с собой и держать рядом (с левой стороны, естественно) даже по ночам. Поттер не знал и не хотел знать, чем занимается Фантом, но после приступа, поздно вечером, когда Гарри уже пытался погрузиться в новый кошмар, мужчина зашёл к нему. Наверняка по просьбе мисс Грей, и Гарри, напрягшись, постарался сделать вид, что спит. Фантом, разумеется разглядел его уловку, но ничего не сказал. И не сделал. Гарри чувствовал, как мужчина водит руками над его лицом, рассматривает его шрам, задумчиво напевает себе под нос. Что бы он ни узнал, Гарри он этого не сообщил. Да и не похоже было, что он выявил что-то серьезное – Мишель утром хоть и выглядела чуть более обеспокоенной, чем обычно, не объявила его неизлечимо больным и не отказалась от его услуг в качестве своего помощника. Вечерний визит Фантома обернулся лишь длинной лекцией о зелье Сна-без-сновидений, выдачей десятка флаконов оного и грозного обещания научить варить такое же в ближайшее время. На Джека присутствие Фантома в доме - поблизости - никак не влияло, а Мишель говорила, что Гарри скоро привыкнет. Что это – по большей части – всего лишь видения. Наваждения. Что он со временем перестанет всё это видеть и слышать. Ощущать. Что так сказывается его во-с-при-им-чи-во-сть к магии разума. Гарри не хотел привыкать. Гарри предпочёл бы, чтобы этого не было. Этого и не должно было существовать. Однако, стоило ему только почувствовать, понять, что он впервые по-настоящему, совсем как Дурсли, испугался магии, он постарался взять себя в руки. И даже дважды обратился к Фантому с мелкой, самой обычной просьбой: достать книгу с верхней полки и передать сахарницу с другого конца стола. Фантом просьбы выполнил, даже не обратив внимания на этот подвиг. «Наверное, он не такой уж страшный», - неуверенно подумал Гарри и трусливо сбежал.* * *
На восьмой день Гарри проснулся в слезах и с трудом мог вспомнить, о чем был его долгий сон.