Panda

Просыпаюсь на следующий день где-то в полдень. Никто меня не будил — знают, что по выходным я поздно встаю. Иду к комнате Панды. Тэхён, когда ты уже запомнишь что она приехала и живёт там? Наверное, не суждено этому случиться. А она там не одна, с Дахён, кажется, ведь в школе лучшими подругами были и сейчас, видимо, неплохо общаются. — И как это понимать, он не мог, не мог? — Может, мог, а может, и нет. Ну, вот видишь, они просто лежат вместе в постели, прикрывая наготу одеялом, может, и не было ничего. Мы же не знаем, — скорее всего, утешала её Дахён, но получалось у неё не очень убедительно, в отличие от Наён, которая отлично постаралась, не без моего пинка под зад, конечно, но, тем не менее, фото отправила. Судя по реакции, очень хорошо получилось, а спали они с Чонгуком или нет — меня не сильно интересует. — Он ей и подвеску такую же, как мне подарил, представляешь? Ты даже не представляешь, как я себе это представляю, думал про себя, пытаясь не заржать во всю за дверью, а тут вибранул телефон с сообщением. Как же вовремя. Надоедливые булки: Ты где? Ну кто же ещё это может быть, и почему я не удивлен? Не унимался, бурча себе под нос Тэ, не унимался и телефон. — Иду я, иду. Ким Тэхён: дома, я только проснулся, скоро выхожу... Надоедливые Булки: Ну вот опять:( Ким Тэхён: Жди. Прихожу я, значит, поздно вечером домой после нашей с Джином тренировки, и что я вижу: сидят миленькие на диване, в гостиной включён какой-то тупой фильм, а может, они и не смотрят вовсе, я бы не смотрел так точно, разбрасываются попкорном везде где не лень, ржут на весь квартал, пытаются друг друга защекотать, я не знал, что Панда умеет издавать такие звуки. На минутку, смотрю на время, 22:46, а не пора бы тебе, Казанова несчастный, домой? — Кхм-кхм, — прочищаю горло, чтобы меня заметили, демонстративно и брезгливо достаю из кучи попкорна пульт и выключаю фильм; чувствую себя самым настоящим злобным героем, а они сидят, хлопают глазками, совсем не ожидая такого поворота событий, вот умора. — Ты на время смотрел? Домой не собираешься? — максимально мягко пытаюсь выпроводить отсюда чёртова Чонгука. — Пиздец ты гостеприимный, конечно. Сам бы лучше свалил, не находишь себя здесь лишним? — Не стоит выражаться... — мигаю на Цзыюй, — при, ну ты понял... — охреневший от происходящего Чонгук поднимается с дивана и стряхивает с себя попкорн. Потом обнимает Панду, о чём-то шепча (а вот это вот уже лишнее). — Ну, долго ещё ждать буду? Выход там, — указываю Гуку на дверь. Наконец-то ушёл, за смертью тебя выставлять нужно. А вот Панда ещё недолго смотрит исчезнувшему Чонгуку вслед. И что? Собирается развернуться и уйти. Стоп, нет, куда? Что, шутишь? — Стой, а убирать кто будет? Я что ли? Или Чонгука обрадуем, обратно позовём? — Нет, я за веником, — растерянно произнесла Юй; бьюсь об заклад, Панде и в голову не приходило тут убирать. По провинившимся глазам вижу. — Он у тебя перед носом, — показываю рукой на веник у порога. — А, да? Я не заметила, бывает, — пробурчала Панда и устало пошла то ли ко мне, то ли к венику; эволюция ревности: ревность к венику. Тэхён, ты, конечно, бесподобен. Когда мушутка подошла к стенке, приблизился к ней, она дёрнулась в сторону, как от прокажённого. — Чего ты? Стой, — нервы к ночи уже отборно потрёпаны, начинаю убирать с Панды попкорн, а после и обнимать её, мишутка вовсе не отталкивает меня, может, приняла, может, устала слишком, а может, это я её слишком сильно сжимаю в своих руках и не хочу отпускать. Как же хорошо, она такая мягкая, тёплая, волосы пахнут алое, и вот стоял бы так с Юй в обнимку целую вечность, но Цзы, видимо, иного мнения, поскольку сразу же воспользовавшись моим расслабленным состоянием, попробовала разорвать наш тесный контакт: стала отталкивать, пинать кулачками в грудь, а меня будто ледяной водой окатили. Я только сузил объятия, когда она убрала руки. Весь в прострации, уже и отпустил бы, но программа зависла, не могу себя не то что бы с места сдвинуть, контактировать с воздухом, кажется, разучился. Только слышу. — Отпусти, пусти, пусти меня, дышать... — Панда подобно рыбе, выброшенной на сушу, начинает задыхаться в истерике, плачет. И только сейчас я понимаю, что не так представлял себе наши обнимашки. Последний раз вдыхаю запах её волос и отпускаю, вытираю большими пальцами обеих рук слёзы, но этого мало. Панда по-прежнему бьётся в истерике, пытаясь меня оттолкнуть. — Тише, тихо. Тебе нужно отдохнуть. Иди спать. Я сам тут всё уберу. Хорошо? Она доверчиво смотрит в глаза и кивает. Долго упрашивать не пришлось. Заметить не успел, когда она телепортировалась. Я теперь ненавижу попкорн, полночи убирал теперь ещё полночи отмываться буду. А ты, ты Панду вспугнул, теперь доволен? Держать язык за зубами не просто, а друга в штанах — вообще космический уровень. Хотя, она такая мягкая, и этот алое... — Ах, а-а-а, — это определённо того стоило. — Всё, доволен? Друг-предатель. А теперь спать. Хорошо, что завтра воскресенье. Просыпаюсь; на часах пять, только бы вечера. Ес. Фух. Спасение. Сказать, что я выспался, — не особо. Всю ночь этот проклятый попкорн перед глазами маячил, кстати, о попкорне — я хочу кушать. Жаль, что Джин сегодня в деревне у бабушки. Ну, что же, неплохо, довольно-таки неплохо: мама, ты ангел, я за это тебя и люблю. И Панду люблю. А, кстати, где она? Это они там так с Чонгуком ржут в её комнате? Ай, закрылись, паразиты. Ну, ладно, так уж и быть, не буду вам мешать. У меня идея получше есть. В комнате Панды на самом деле давно было установлено несколько скрытых камер, да и по всему дому, в принципе, тоже, просто со временем они заменялись на новые, более улучшенной версии и с лучшим качеством съёмки. Должен же я знать, что происходит у меня под носом. Что за? Какой нахуй твистер? Это не твистер, это камасутра на практике какая-то. И вот по-хорошему бы сейчас встать, пойти врезать в пачку грёбанному Чон Чонгуку, но нет же, я просто приклеился к этому креслу и отборно так проебал тот момент, когда рядом не осталось бутылок со спиртным, собственно, как и следа Гука в нашем доме. А дальше уже забыл. Я снова оказался в комнате Панды, ну прям "Все дороги ведут в Рим", ничего не поделать, и снова забыл, что Юй уже приехала, а так даже лучше. Расплываюсь в квадратной ухмылочке, ой, этого, пожалуй, лучше не видеть. А Панда спит. И это так красиво. Насколько можно аккуратно ложусь рядом. И мне так хорошо, и вовсе не хочется, чтобы после этого было снова плохо. Медленно убираю пряди волос с лица, трусь носиком об носик, ещё мне нравится, как наши ресницы соприкасаются, глажу большим пальцем щёку, потом губы. Касаюсь своими губами её, такие приятные, пухлые, облизываю — вишня. А дальше во мне проснулся спирт, и я мартовскими кроликами клянусь больше не пить. Теперь уже требовательно впиваюсь с поцелуем, надавливаю чуть ниже скул, чтобы меня пропустили дальше — и меня пропускают, это, наверное, самый длинный поцелуй за всю мою историю. Срываю пижамную рубашку, шорты вместе с трусами, наваливаюсь сверху, а Панда мягкая и красивая, целую снова, а Цзыюй, похоже, проснулась и отказывается меня принимать. — Хорошо, будь по-твоему, — целую шею аккуратно, но Юй всё равно не нравится, она пыталась что-то сказать до того, как я положил ей ладонь на губы, потом царапнула щёку и проявляла жалкие попытки меня с себя скинуть. — Нет, Панда, так не пойдёт, — привязываю пижамной рубашкой руки к ножке стола, что буквально рядом с кроватью стоит, надеюсь, не слишком крепко затянул, шорты с трусами пихаю в рот, нечего тут пытаться орать, и ну не нашлось ничего более подходящего под рукой. — Так-то гораздо лучше. Только не реви, не нужно. Ладно? Ну, нет, не поможет, — снова целую шею, затем плавно спускаюсь к пупку, к нежным розовым складочкам, а Панда и тут мягкая. Завершаю свой путь поцелуем, а Юй уже и не дёргается, вот сейчас мне или очередной фигвам выкинут, или она поняла, что бесполезно. Опускаю туда пальчик. Чуть глубже. — Да ладно? Серьёзно? Фух. Хорошо. К хорошим пандам и отношение соответствующее, — продолжаю свой путь поцелуев, останавливаясь на нижних губах, медленно, нежно, вожу туда-сюда языком, вижу, что Панде уже дурно от таких манипуляций. Максимально быстро трусь о клитор, и Цзыюй в предоргазменной дрожи выглядит ещё прекраснее, отчего я следом спускаю ей на живот. После отдышки развязываю руки, одеваю назад пижамку. Панда будто бы ватная, целую на прощание в лобик, а она уже спит, ну не прелесть, а?