Пепел и звезды

Больничный воздух пахнет стерильностью. Он нервно меряет шагами коридор. Кафель гулко отзывается на его шаги. Останавливается ненадолго у торгового автомата. Пытаясь отвлечься, рассматривает предлагаемые товары. Печенье, несколько видов шоколада, арахис, сухарики, вода, соки и газировки. Чуть помедлив, он достает из кармана мелочь. Тщательно отсчитывает монетки и по одной пропихивает их в автомат. Внутри автомата звенят невидимые механизмы. Наконец он нажимает номер товара — и из автомата выпадает бутылка холодной воды. Он делает несколько судорожных глотков. Сердце бьется слишком быстро. Как будто это над ним сейчас склонились маски врачей… Ему настоятельно рекомендовали отправиться домой и выспаться. Здесь он все равно ничем помочь не сможет, а если ситуация изменится — ему позвонят. С неохотой, но он соглашается. Дома непривычно темно и пусто. Он бродит по комнатам, ежеминутно поглядывая на экран телефона — боится пропустить самый важный в его жизни звонок. Иногда он берется переставлять вещи. Просто так, чтобы занять чем-нибудь руки. Пробовал заснуть — не получилось. Так и проворочался с боку на бок пару часов, пока не плюнул на это дело и пошел заварить себе кофе. Мысли о ней не отпускали. Телефон молчал. Однажды, когда тревога почти совсем одолела его, он набрал номер друга и нажал кнопку вызова, но сбросил еще до того, как прозвучал первый гудок. Тот явно не обрадуется звонку в три часа ночи. Ночной эфир телевидения на редкость уныл. Ужастик, второсортная комедия, что-то политическое, технический перерыв… Он выключает телевизор. Интернет помогает отвлечься чуть лучше. Единственная сложность — не гуглить ничего о ее состоянии. Это ничем ей не поможет, а сам он только сильнее разнервничается. С рассветом он вновь отправляется в больницу. Телефон все еще молчит. — Как раз собирались вам позвонить, — говорит медсестра в регистратуре, когда он называет свое имя. Сердце пропускает удар и начинает биться чаще. Он взволнованно смотрит на медсестру, ожидая продолжения. — У вас девочка, 3100. Поздравляю. Они с мамочкой сейчас отдыхают, но я передам, что вы заходили. На лице Роберта сама собой расплывается счастливая улыбка. Он теперь отец. Роберт довольно смутно представлял, чем ему это грозит, но не сомневался, что теперь все изменится. Так странно. — Нам очень жаль, сэр, но мы ничем не смогли ей помочь. Столь массивное кровоизлияние в мозг в ее возрасте… Том кивает. Губы на мгновение искажаются в болезненной улыбке, которая исчезает так же внезапно, как и появилось. На глазах выступают слезы, и он приподнимает очки, чтобы вытереть их. Его мать мертва, не пережила повторного инсульта. Он теперь один. Больше никаких семейных вечеров у телевизора, никаких внезапных звонков, чтобы поинтересоваться, как у него дела, никаких «А вот Роберт»... Теперь все изменится. Так странно.