Альквалондис.

— Ты ничего не желаешь мне сказать? Собиралась просто поставить меня перед фактом?!       Хисильме вытирала тарелку за тарелкой и аккуратно составляла в колонну. — Думаешь, я не пойму тебя, стану осуждать, когда там, — он указал пальцем в стену, — твоя родня. — Амбарато продолжил ходить от стола к печи и обратно. А потом вдруг упал перед Хисильмэ на колени, и обняв за талию, уткнулся лицом в фартук.       Она молча гладила его по рыжим волосам. — Я всё видел. Всё, что ты приготовила. Не на прогулку ведь? Обязательно уходить сейчас? — говорил он, глядя на неё снизу-вверх. — Амбарато, милый. — она вытерла слёзы на его щеках. — Ты терзаешь мне душу.       Нолдо разочарованно разомкнул объятия и сел на пол, опершись спиной о ножку стола. — Амбарато. — Сначала Мама, потом Майтимо, потом ты. Почему я должен терять тех, кто мне дорог?       Феонаро он опять не упомянул. — Мама далеко, но с ней благодать Валар, и ты в её сердце. Как и в моём. А Майтимо… — Да, он — не потерян! Но быть в плену у Морингото во сто крат хуже, чем даже роа потерять! — Для него ещё есть надежда. А у тебя есть Амбарусса.       Тихий звон столовых приборов был единственным аккомпанементом их затянувшегося молчания. — Я провожу тебя. — Не стоит. Лучше останься с братьями и проследи, чтобы они чем-нибудь были заняты. — Но нельзя идти деве одной, тем более ночью! — возразил он, вскочив на ноги. — Тише. Ночью безопаснее. — Ладно. Я давно понял, что с тобой спорить бестолку. — сказал он, забрав у Хисильме полотенце и вытерев последнюю чашку.

***

      Мгла, что и днём тяготела над Хитлумом, давно сгустилась в беззвёздную ночь. Хисильмэ с трудом различала очертания местности. Вода казалась матовой и напоминала о себе лишь редким плеском выпрыгивающих рыб. Светильник Феанаро она оставила до поры незажжённым. Хисильме решилась ехать вдоль кромки озера, стараясь держаться подальше от высокой травы, таящей угрозу. Лицо её, кроме глаз, закрывала шёлковая ткань с наложенными на неё охранными чарами, ибо дым, извергавшийся из пиков Тангородрима, нёс болезненную сонливость и хворь.       Через несколько часов пути она обогнула узкую часть озера, достигнув его северного берега. Впереди виднелось тусклое, но всё же светлое пятно — лагерь Нолфингов и её родни. — Тише, Итиль, моя хорошая. Умница. — успокоила она прохрапевшую лошадь. Морду животного так же защищала повязка, но кобыла беспокоилась и с удовольствием припустила в галоп, как только Хисильмэ позволола.       Вскоре прояснились огни часовых, выставленных по периметру лагеря. Хисильме придержала кобылу и затеплила светильник. Её заметили. Один из нолдор направился к ней на встречу. Хисильмэ спешилась, погладив лошадь по шее.       Вдруг, густой застоялый воздух потревожило дуновение свежего западного ветра. Он озорно поигрывал чёрными косами статного юноши и голубым бархатом его плаща.       С тех пор, как Хисильме видела Финдекано в трюме своего корабля, он совсем не изменился, выглядел всё таким же юным, словно предательство, потери и муки выживания во льдах не оставили шрамов на сердце старшего сына Нолофинве. Хисильме показалось странным, однако она обрадовалась, словно увидела своего давнего друга. — Приветствую тебя, принц Финдекано, сын Нолофинве. — молвила она и, подойдя ещё ближе, поклонилась. Я Хисильме — дочь Альквамо.* — И я приветствую тебя, Хисильме, дочь Альквамо  — ответил он, поклонившись в ответ. — Однако дивно мне, что ты знаешь меня в лицо, когда я вижу тебя впервые. — Если сомневаешься, проводи меня к Финдарато. Он — мой родич и хорошо знает меня. — Прошу, прости мою грубость! — смутился Финдекано. — Менее всего ожидал я увидеть здесь деву, одну, да к тому же, из Тэлери. Верно, ты пришла к своим родичам? Тогда идём, я провожу тебя. — добавил он, сделав ещё шаг навстречу. — Я буду рада увидеть мою родню. Однако, пришла я к тебе, принц Финдекано Отважный.       Ветер подул сильнее, и маленькая часть небосклона над их головами засияла молодыми звёздами. Оба посмотрели вверх и невольно улыбнулись. Взгляды их встретились. — И я вижу, что добр этот час. Чем же мне помочь тебе, Хисильме? — его светлое лицо тронул румянец, будто в насмешку над ядовитым дымом. — Тяжело и страшно у меня на сердце. И сказать труднее, чем я думала. — Дело серьёзное, если страшит сердце отважной девы, прошедшей сквозь ночь, наполненную ужасами и мороком. Впрочем, я опять невежлив. Идём внутрь, воздух там ненамного чище, но хотя-бы можно отдохнуть и поесть.       У ворот, под голубыми стягами, между часовыми, Хисильме увидела высокого нолдо, прекрасного собой. Серебряный тонкий обруч с голубым сапфиром венчал его чело. Приблизившись, Хисильме поклонилась. — Отец, это моя давняя подруга — Хисильме. — Здравствуй, Хисильме, дочь Ольвиона. — приветствовал её Нолофинве — Я мог бы сказать, что звезда осияла час нашей встречи, но нет; ты сама подобна звезде, озарившей этот непроглядный мрак.       Она робко улыбнулась, тронутая столь красноречивым приветствием. — Я знал Ольвиона. — добавил он с грустью в голосе, и сменив тон, обратился к сыну, — Ты скрывал от меня свою давнюю подругу? Да ещё и продержал её столько времени перед порогом. — Я виноват отец. — сказал Финдекано. Нолофинве же рассмеялся красивым грудным смехом.       Сейчас Хисильме заметила в нём схожесть не только с сыном, но и с Феанаро, ту царственность и мощь, отмеренную лишь сынам Финве. — Надеюсь ты исправишься. Развлекай гостью, только не утомляй слишком своим вниманием. — наказал отец сыну, перед тем как оставить двоих. — Благодарю вас за гостеприимство, лорд Нолофинве. — сказала Хисильме, вежливо поклонившись.       Юноша поднял полу шатра, пригласив войти первой.       Хисильме сняла с лица шёлковый платок, и скинула дорожный плащ. Она поправила волосы на висках, выбившиеся из перламутровых кос. Рассматривая скромное убранство покоев и пытаясь хоть как-то преодолеть неловкость от того, что Финдекано, остолбенев, рассматривает её. Хисильмэ молвила. — У вас очень уютно. — А? Спасибо. То есть, я рад, что тебе нравится. — Он несколько неуклюже метнулся к столу. — Вот. — и налив в бокал мирувор, протянул ей. Напиток чуть расплескался. — Спасибо, принц. — Называй меня просто по имени. — Хорошо, Финдекано. — Ты солгал батюшке, что мы давно знакомы. — сказала она с удовольствием пригубив напиток, но по-прежнему чувствуя на себе смущающий взгляд. — Да… Я не думал, что отец знает тебя. Чтобы у него не возникло вопросов я сказал так. — Стало быть, у тебя они есть? Можешь спросить. — Сказала она, глядя прямо в лучащиеся синевой большие глаза под густыми крыльями гладких чëрных ресниц. — Ты пришла ко мне. Тебе и начинать. Лампа, стоявшая на столе, ярко освещала обоих. Хисильме заметила развязавшуюся ленту в одной из его кос. Юноша уловил её взгляд и небрежно откинул косу за спину. — А, целый день расплетается — пояснил он. — Финдекано, любишь ли ты Майтимо, как прежде?       Принц ответил не сразу. Тень, что затмила его лицо, и, широкие соболиные брови, немного сблизившись, вмиг добавили ему несколько сотен лет. — Хотел бы я задать ему тот же вопрос о себе. — в его мелодичном голосе сквозили холодные нотки. — Не знаю, что он думает, я давно не слышу его в осанве. Но для меня, Нельо всегда был, есть и будет — первейший друг и любимейший брат. — Не сердись. Он и правда всегда думал о тебе, и когда Феанаро сжёг корабли — очень горевал. А не слышишь ты Майтимо, потому, что… он в плену у Морингото. — Как?! Когда это случилось?! — Финдекано резко встал и в глазах его смешались гнев и страх. — Незадолго до того, как вы пришли. — Святые духи! Когда мы стучали в ворота Ангбанда, Майтимо уже был там! И может даже слышал нас… а я прошёл мимо…       Финдекано вышел из-за стола, потом опять сел.  — Прости мою грубость. — спохватился он. — Я понимаю. И меня обуревает гнев от того, что они так просто сдались и обрекли старшего брата на погибель.       Его мятущийся взгляд понемногу успокаивался. — Ты пришла ко мне … неужели, только чтобы поведать о моём друге?       Хисильме чуть заметно кивнула, разглядывая, как в искусно вырезанных гранях бокала преломляется тёплый свет. — Тогда скажи, я не могу не спросить, как дева тэлери, чей народ подвергся от нолдор вероломству и разорению, может сочувствовать нашим бедам? — Ты всё ещё не веришь мне? — Вовсе нет. Но я всё ещё удивлён. — Если бы в тот день… мне показали меня в будущем, я бы и сама весьма удивилась. — она вздохнула и отвела взгляд. — Не просто так звёзды осияли твой приход, благородная дева. — сказал Финдекано. — Когда день смениться дважды, я пойду за ним. — Так скоро? — Майтимо ждал довольно. А соберусь я быстро. — Ты ведь не пойдёшь один?       Финдекано улыбнулся. — Среди моего народа едва ли найдутся те, кто посочувствуют старшему сыну Феанаро; отец так и вовсе может запретить. Но сердце моё полно уверенности, что мне надлежит вызволить его. — Ах, как бы тебе самому не сгинуть там. — заволновалась Хисильмэ.Только заметив, куда смотрит Финдекано, она осознала, что сжимает свою косу, обвитую вокруг ладони. — Не волнуйся. Сердце говорит мне, что скоро Майтимо будет с нами, в этом шатре. — Ты хочешь привезти его сюда? — Родные братья уже сделали для него всё, что могли; теперь моя очередь заботиться о Нельо. — Немного погодя он спросил. — Разве ты не собиралась остаться у своих родичей? — Точно я ещё не решила, но есть тот, кто ждёт меня на южном берегу… — Вот как… Я бы на его месте, не отпустил тебя.       Хисильме улыбнулась. — Амбарато почти ещё дитя, куда уж ему меня не отпустить. Но мне жаль его. — сердце снова сжалось, вспомнив прощальный взгляд Амбарато, с которым они сроднились ближе брата и сестры… — Прошу, останься. — Финдекано коснулся её пальцев, но сам смутившись, убрал руку. — Как я уже говорил, Майтимо никому кроме меня здесь не нужен и… Я не знаю, в каком состоянии найду его. Но он там ведь не в блаженстве Амана нежится. — Ты прав. Я останусь. — Если Фингон пожелал привести друга в свой дом, Хисильмэ поселиться здесь. Уверенность Фингона надеждой проросла в её сердце. И хотя была ночь, Хистльмэ казалось, она впервые за долгие годы видит свет, в лице этого удивительно пылкого нолдо. * Альквано Ольмион (не каноничный персонаж, так же как и Финтуима) — сын Ольве— брата Тингола и Эльмэ