Альквалондис.

Никто не задавал вопросы, никого не приходилось обходить стороной, чтобы избежать очередной дурацкой шуточки, почти все обитатели Химринга трудились на учениях. Но, Стихии! Сегодня Арталато рассеян словно туман в Хитлуме, хорошо хоть вовремя заметил обтрепавшуюся вышивку на любимой тунике принца, но пришлось повозиться, а потом он возвращался ещё и ещё, за сапогами и за лимпэ. Кажется сделал всё необходимое, и всё, что нужно взял. Но тишина, смешиваясь с шелестом его одежд, давила на уши, а ноги заплетались, хотя Арталато с утра не пил ничего кроме воды. Вдруг раздался треск и за ним последовал звук осыпающейся каменной крошки. Арталато невольно вздрогнул, остановился и увидел свежую трещину в стене. Но поспешил снова. Опаздывать нельзя. Майтимо ждёт его. В иное время, какой-нибудь год назад, одно осознание того, что Майтимо ждёт его, возводило Арталато на вершину счастья, какое он способен познать. Но теперь, завидев высокую резную дверь мастерской, он невольно замедлил шаг, собираясь с духом. Несколько дней Майтимо провёл закрывшись один, время от времени позволяя лишь принести ему немного еды, и побольше лимпэ. Это не вызвало всеобщего удивления, ведь давно известно, что Майтимо никого не пускает к себе, когда работает с глиной. Из-за отсутствия правой кисти, принц развил своеобразную технику; он использовал почти все части своего тела, чтобы добиться нужного результата, но только Арталато мог видеть это зрелище, да и то, вскользь. Майтимо злился, если замечал, что кто-то наблюдает за его работой дольше трёх ударов сердца. К этой особенности владыки Химринга дружина относилась с пониманием и даже с уважением. Арталато знал, что для Майтимо занятия с глиной это своего рода законный способ остаться наедине с собой, не вызывая лишние вопросы в головах верных. Майтимо — достояние и причина для каждого из сообщества Химринга; на него смотрят, как на небо смотрят для определения погоды, поэтому принц обычно не позволял себе экстравагантного поведения, стараясь учавствовать во всех общих делах и развлечениях, не отгораживаясь от братства своей прихотью и властью. Но в последнее время он стремился к уединению, как никогда. Даже родной брат принца заметил неладное и Арталато случайно стал свидетелем их разговора на повышенных тонах с последующим поспешным отъездом принца Макалаурэ. А когда Майтимо вручил полномочия по учениям командиру Тириссиону и леди Финтуиме, а сам остался в мастерской, обычно невозмутимый Тириссион не на шутку забеспокоился и тряс Арталато как яблоню в поисках подробностей. Арталато лишь поправил смятое ручищами командира блио и рекомендовал ему сохранять спокойствие и доверие принцу. Он никогда не обсуждал распоряжений Майтимо, оставляя свои соображения при себе. Как и свои чувства. Он знал, что если задаст хоть один вопрос, Майтимо вместо ответа выгонит его из мастерской и больше не впустит даже с едой. Но помогая принцу отмыться от засохшей глины, он ловил на себе изучающий мрачный взгляд, от чего вдоль позвоночника бежали мурашки. Казалось, Майтимо и сам имел к Арталато вопросов не меньше. Вот только, не высказанные, они повергали в трепет. Раздумья о причине необычайно странного поведения принца занимали все мысли Арталато днём и ночью. Началось это почти год назад, с тех пор, как он увидел своего господина предающимся телесному единению с супругой принца Финдекано. Естественно, что Майтимо тогда был крайне раздосадован. Принимая выговор, Арталато захлёбывался стыдом, он был готов к любому наказанию, чувствуя вину. Но то, что последовало дальше или не было наказанием вовсе, или было, но уж слишком жестоким: принц не простил его и будто отстранил от себя. Хотя заботы Арталато остались прежними: он расчесывал и заплетал волосы Майтимо, помогал ему одеваться и раздеваться, совершать омовение, разминал перенапряженные мышцы с левой стороны; готовил для него еду, приводил в порядок вещи, инструменты и оружие; иногда даже помогал замешивать глину и ковать. Но теперь Майтимо только позволял заботиться о себе, не проявляя участия, не откликаясь душой, и так же прохладно благодарил. Теперь арфа стояла в углу и Арталато играл только оставшись в одиночестве, от чего-то музыка раздражала Майтимо. И однажды на охоте с принцами он даже попытался избавиться от Арталато. Весь последний год Арталато провёл в трудах, пытаясь восстановить потерянную дружбу, и украдкой оплакивал то счастливое временя, когда он ещё не знал, что Майтимо можно любить как-то иначе, и не знал, что эта любовь не имеет ничего общего с с теми возвышенными чувствами, что описываются в новеллах и балладах. Казалось, куда уж хуже. И вот, видно — можно. Что творится в душе принца в эти последние дни? Арталато было невыносимо, что он, потеряв прежнее расположение принца, не может ни поддержать его, ни развеять тяжкие думы, ни отвлечь хотя бы на миг. А ведь раньше иногда это ему удавалось… В последнее время Майтимо правда поощрял умеренный весёлый досуг, пока осада идёт успешно; он говорил, что нужно пользоваться спокойным временем, ибо оно будет не всегда. Но для него самого это не имело ничего общего с весельем. Принц оставался в сумерках алькова, где его лицо не так просто разглядеть, не привлекая внимания. Принцесса Финтуима единственная отваживалась прийти к нему без приглашения. И со стороны это можно было понять двусмысленно. В Химринге существовали два лагеря мнений. Одни полагали, что кузина принца, как вода, которая способна пробить даже камень, а некоторые откровенно желали, чтобы она наконец пробила, поскольку из солидарности к Майтимо не связывались узами Обещания, сдерживая любовь в сердце. Конечно были и те, кто оставался свободен или находил себе любовь среди собратьев, те полагали, что Майтимо сдержан в веселье, находясь в непрестанном бдении, ведь осада — это только осада, это ещё не победа, и лишь цель Феанарионов имеет значение и для принцев и для всех их истинных верных. Однако это были только предметы для разговоров за бокалом лимпэ. И Арталато тоже видел причину терзаний принца в грядущей войне не более реальной чем помолвку с Финтуимой. Ведь когда ум Майтимо занят стратегиями, его лицо сияет, а вся стать преображается. Но в последнее время, Майтимо был лишь немногословен, равнодушен к остротам и будто слегка раздражён, погружённый в раздумья. И после каждого нового разговора с принцем Финдекано лицо его омрачалось всё заметнее. Арталато никогда не присутствовал при разговорах кузенов через палантиры, но ещё в Дор-Ломине в последний их приезд, принцы очень много времени проводили наедине и было понятно, что они расстаются друзьями. Казалось Арталато удивительным и благородным, что между кузенами вновь воцарилась взаимная приязнь, которая, как и до их «размолвки» была почти осязаема для окружающих. А подумать, что Майтимо страдает из-за любви или беспокойства о трудной беременности принцессы, совсем глупо; принц не из таких. Сердце Майтимо горячее, но очень твёрдое и стойкое. Не то, что у Арталато. Как бы он хотел стойко переносить терзания любимого существа… Но Арталато по природе своей целитель и будет чувствовать, пока рана не исцелится.

*** Угрожающе зазвенели сосуды с драгоценным лимпэ, когда он неловко перехватил поднос на расставленные пальцы одной руки, локтем придерживая стопку чистой одежды и начищенные сапоги. Теперь он всегда громко стучался, прежде чем войти. Как всегда, из мастерской повеяло приятной глинистой сыростью. Арталато почувствовал укол совести и сожаления. Он опоздал. Но в то же время в груди потеплело. И даже слишком. Майтимо, подогнув под себя колени, сидел на резной каменной скамье, завернувшись в полотенце. Мокрые змейки красноватых волос, и поблескивающие капли на фарфорово-белой коже лица и шеи придавали ему обманчиво нежный вид. Едва Арто открыл рот, чтобы извиниться за опоздание, Майтимо спросил: — Есть вести от Тириссиона? — Нет. Всё хорошо. Просто… нужно было починить одежду. Но долго она не протянет, пора шить новую. — сказал Арто сдвигая инструменты и тряпки в подсохшей глине, освободив место среди рабочего беспорядка на каменной столешнице. Наполнив кубок ароматным напитком, он и сам бы не отказался его испить, но предложил Майтимо. Однако, подняв глаза, увидел строгий профиль принца и проследил за направлением его взгляда. В глубине мастерской, на деревянном помосте стояла глиняная статуэтка в половину роста взрослого. Она поразила Арталато. Глина ещё не начала подсыхать во влажном воздухе, но терялось всякое ощущение, что это лишь вещь. Она была совершенно живая. Дева будто всё это время танцевала и только когда Арто взглянул на неё, она, словно желая его очаровать, застыла, едва касаясь опоры одними только кончиками пальцев изящной босой стопы, выгнутой словно серп убывающего Итиля. Красавица лукаво улыбалась, запрокинув головку на тонкой высокой шее, любуясь наутилусом, размером с маленькую дыню, на раскрытой ладони; и не было сомнений, что она испытывала особое наслаждение, осознавая смущение любопытных глаз, дерзнувших рассматривать её откровенную красоту. Тонкая мокрая туника настолько подробно облепляла девичье тело, что Арто покраснел, но не от самой этой откровенности, а от того, что Майтимо сотворил её. Прежде Арталато не видел, чтобы Майтимо делал такие… вещи. Обычно его работы были строги, лаконичны и величественны; прелестные девы среди них точно никогда не появлялись. Гибкое тело было так похоже, на то, что Арталато видел год назад в объятиях Майтимо. Статуэтка словно сдёрнула пелену, которой Арталато пытался скрыть от внутреннего взора постыдные воспоминания, прокрадывающиеся иногда в его грёзы. В середине груди пыхнул жар, как в печи, он зажмурился, стараясь не видеть плавные движения; бёдра, обнимающие талию Майтимо, скольжение белых рук по его крепким плечам, руку Майтимо, то ласкающую тонкую талию, то жемчужный каскад волос, накручивая на ладонь и снова отпуская… И его пылающие лицо, и сведённые, словно в муке, брови, и… — Арто… — из-за сильного эха в мастерской Майтимо говорил тихо и мягко, но сталь в его глазах уязвила Арталато стыдом. — У меня к тебе есть не праздный вопрос. Но, вместо того, чтобы задать вопрос, принц снова перевёл взгляд на свою работу, встал и снял с себя покрывало, заставив Арталато привычно затаить дыхание. Подойдя к маленькому бассейну, Майтимо намочил в нём покрывало, ловко выжал, прижимая один край ногой к бортику, скручивая полотно рукой, и стал осторожно накрывать статуэтку. Движения принца были плавные и бережные, будто он укрывал живое уснувшее дитя, осторожно, чтобы не потревожить чуткий сон… Из глаз брызнули горячие слёзы. Арталато со всей ясностью ощутил, как неуместны и нелепы его чувства и желания. Не счесть, сколько раз он прикасался к плечам Майтимо… Но после увиденного почти год назад, начал чувствовать что-то новое, прикасаясь к ним… Что-то изменилось в хроа и фэа, не принца, а его собственных. Конечно Арталато сразу понял, случилось нечто неправильное. Может и хорошо, что Майтимо так невнимателен к нему, а то, наверное, выгнал бы без разговоров. Ведь не очень-то должно быть приятно осознавать и чувствовать, что твой слуга мечтает… покрывать поцелуями твою шею… Арталато казалось, ему удалось обезвредить это искажение, удерживая его в поле зрения и как-бы окружив барьером из совести. Но он и подумать не мог, что это лишь иллюзия защиты, и на самом деле, искажение не напало на него коварным зверем, не опутало чужими чарами, но происходит из самого его существа. — Арто, что с тобой? — в мягком голосе Майтимо послышалось удивление. Арталато одним движением размазал слёзы; стыд помог ему совладать с наваждением. — Это прекрасно… Я слушаю… мой принц… Я могу слушать и… — выдавил он, запинаясь, и решил поскорее занять себя делом; взял из стопки бордовую тунику и встряхнул её, расправляя и закрывая ею от себя наготу принца, надеясь, что Майтимо не заметит этого странного жеста, ведь у мужчин нет причин смущаться наготы других мужчин. Майтимо позволил надеть тунику на себя и снова ушёл в мысли глядя на деву. Этого хватило, чтобы взять себя в руки. Тем более, работы было предостаточно. Неряшливый пучок на голове принца больно уязвлял чувство прекрасного. Арталато осторожно потянул за медную шпильку, придерживая влажную копну, тут же рассыпавшуюся по спине бурным каскадом. Сердце сжималось от вида волос в этом ужасном состоянии, Майтимо как всегда, как и вообще со своим телом, обращался с ними небрежно: спутанные, частично влажные, местами перепачканные в глине. — Мой принц, ты поступаешь со своими волосами, хуже, чем враг с пленниками. — Что? — растерянно спросил Майтимо. — Оставь, нет времени. Он чуть улыбнулся, взглянув на лицо Арталато и стёр большим пальцем остатки слёз. Арталато едва удержал себя от ужасной ошибки поцеловать его руку; дрожащими пальцами надел наручи, и затягивая шнуровку почувствовал на себе тот же изучающий пристальный взгляд, что мучал его и прежде. Это совершенно особенное чувство: так, если бы сильные руки натянули длинный лук, целясь в упор тебе в грудь. — Пообещай подумать хорошенько. Особенно, прежде чем согласиться. После твоей реакции я ещё больше сомневаюсь, стоит ли вообще посвящать тебя в это дело. Такое нежное сердце… Дитя Дивного народа… — протянул он последнюю фразу, погладив Арталато по голове, как ребенка и вернулся в кресло. Но его обычная расслабленно-грациозная манера двигаться сменилась чёткими и сдержанными движениями. Арталато последовал за принцем, взял со стола исподнее со штанами и сапогами, опустился подле него, и стал одевать. Он старался не задеть пальцами кожу, но чувствовал её тепло. А его руки наоборот похолодели, зато горело лицо. По затянувшемуся молчанию Арто понял, что так и не ответил, сосредоточившись на процессе, впав в оцепенение после случившейся атаки ощущений и чувств. — Мой принц… Прости… Я обещаю внимать тебе со всем благоразумием, … какое имеется — почувствовав прикосновение горячей руки к своему плечу он поднял взгляд. Но Майтимо смотрел не на него, а на фигуру, скрытую светлым полотном. — Я могу сделать это, но не могу сам надеть штаны… А если хочешь испортить мне настроение, попроси зашнуровать сапоги. До сих пор не перестаю удивляться, почему самые простые вещи — самые трудные .— рука мягко соскользнула по плечу, когда он встал позволяя закончить начатое. Майтимо выдохнул прерывисто и Арталато невольно вздрогнул, подумав что как-то неловко задел. Но ведь нет, он бы точно почувствовал, да и Майтимо не из числа неженок. — Я никогда не спрашивал, почему ты пришёл ко мне, — Арталато весь напрягся и пальцы словно одеревенели, — Почему так преданно служишь, терпишь насмешки и предвзятое отношение, когда ты создан для неги и внимания голосам стихий? И сейчас не буду спрашивать… Этот вопрос достоин отдельного долгого разговора, если ты, конечно, пожелаешь ответить. Теперь же, возможно ты заметил… Знаю, ты не мог не заметить, меня занимает одна проблема. — Заметил, господин. — сказал он, продолжая надевать штаны в очень опасном месте, осторожно, чтобы не коснуться. Речь Майтимо настораживала, Арталато не ожидал, что принц сразу начнёт разговор с него. В сердце он хранит страшные тайны, но для Майтимо они не могут иметь такого уж особого значения. — Каждому в Химринге известно, — продолжил Майтимо, — Что здесь нет слуг, здесь все мы — братья; и каждый знает, что для меня ты — особенный, самый близкий. На этих словах пальцы Арталато дрогнули и всё-таки коснулись гладкой тёплой поясницы; жар в груди превратился в негу и стал растекаться по всему телу. Сердце пропустило удар и дико забилось. Должно быть из-за этой скульптуры с чувствами творилось какое-то буйство. Он зажмурился от стыда, пытаясь успокоить колотящееся сердце, и надеясь, что журчание фонтана хоть немного скроет его. Но Майтимо был озадачен чем-то внутри себя в этот момент и продолжил. — Тириссион — правая рука Химринга, но ты, Арталато… Было бы грубостью и кощунством назвать тебя моей правой рукой, поскольку эльдо не может быть чьей-то конечностью. Это всего лишь означает меру, как дорога мне твоя помощь, хотя я всё ещё считаю неправильным, что ты проводишь свою юность, привязанным к калеке, сдери чужого народа. И ведь я почти отправил тебя к Финдарато. Но Инголдо всегда глядит дальше… не спроста он переубедил меня. Принц всё как будто тянул, не решаясь перейти к делу. — Господин, я всего лишь следую за своим сердцем. И единственное о чём сожалею, так, о том, что иногда огорчаю тебя — Арталато с болью вспомнил упомянутый Майтимо случай. Они возвращались с охоты с принцами Финдарато и Тьелкормо. И на последнем привале, перед тем как разойтись, Майтимо серьезно сказал: Финдэ, Нарготронд прекрасен, но там не хватает кое-кого. Владыка Финдарато даже порозовел, заинтригованный словами Майтимо. Нет, я не собираюсь тебе никого сватать, только хочу вернуть твоего родича. Неправильно, что он скрыт в Химринге, это всё равно если бы ты нашёл один из Сильмариллов и оставил у себя. Тогда Арталато огорчился так, что владыка Финдарато, глядя на него, едва не прослезился, он отвёл Майтимо в сторону, что-то тихо сказал и тем спас Арталато от гибели. Майтимо слабо улыбнулся и покачал головой. — Ты ещё юн, чтоб знать всё о своём сердце, а в заточении здесь развиваешься слишком односторонне. Чтобы понять своё сердце, нужно разнообразное окружение и общение со сверстниками. И с девами, у которых руки не огрубели от муча и лука. Арто кашлянул, подавившись слюной. Ему было совершенно всё равно, какие у девушек бываю руки, если только мозоль не треснула и её нужно полечить. Лицо Майтимо приняло очень серьёзный и даже мрачный вид и он продолжил: — Но прямо сейчас я вынужден обратиться к твоей помощи, поскольку ты один знаешь обо мне то, что не знают другие мои верные. Это большая ноша и ты волен отказаться. Поверь, моя благодарность и моя любовь останутся у тебя в любом случае до конца времён. Услышав слово любовь, Арталато показалось, что у него в сердце возродилась и воссияла Лаурелин. Майтимо, вот так прямо, никогда не говорил ему о любви. — Господин, имея твою любовь я способен сделать всё, можешь не сомневаться! — он покончил с застёжкой штанов, оправил бордовую тунику, не веря, что произнёс это вслух, но стало даже легче и он посмотрел на верх, в глаза Майтимо — Постой обещать, не зная в чём состоит дело. — интонация в его голосе обрела строгость, но каштановые ресницы чуть заметно трепетали, а глаза, хоть и смотрели прямо, всё время меняли фокус, и радужка то светлела, то темнела. У арталато что-то сжалось в груди, такое смятение Майтимо он видел впервые. — Мой принц, я точно знаю, ты никогда не попросил бы меня убить кого-то или мучать, а значит я справлюсь. Он взял со столешницы пояс, обвил вокруг талии принца и решительно закрепил пряжку. Майтимо крепко ухватил его за плечо и тряхнул. Не больно, даже приятно. Арталато поднял голову. — Я не попрошу тебя взять в руки клинок. Но, разлучить хроа и фэа способно не только оружие, и причиной мучений не всегда бывает телесная боль. Если согласишься помочь мне, так или иначе, окажешься запятнан и тень проклятья нолдор настигнет тебя. Арталато почувствовал жар в лице, Майтимо думает о нём лучше, чем он есть на самом деле, а правда такова, что он уже и так испорчен. Какая разница, чуть больше или чуть меньше, если есть возможность сделать что-то по-настоящему важное для Майтимо? Он только надеялся, что его испорченность не помешает делу, но предупредить об этом Майтимо не смог бы даже под страхом смерти. — Я осознаю это, мой принц и готов исполнить твоё веление, потому что сам хочу помочь тебе. Грудь Майтимо поднялась выше, чем обычно, он кивнул и опустив голову, сжав плечо Арталато. —Ты знаешь, что в Дор-ломине скоро родится принц. — Да, конечно. — значит всё-таки это связано с принцессой… — И ещё ты знаешь обстоятельство… моей личной жизни, случившееся в Дор-ломине год назад — продолжил Майтимо и они одновременно покосились в сторону статуэтки. Арталато опустил пониже лицо залившееся краской, повторяя про себя гимн владыке Манвэ, «Эльберет Гилтониэль» произносить было как-то совсем неловко. — Если новорождённый принц окажется похожим на меня, между домами может начаться конфликт, который ослабит весь север и в конечном счёте всех эльдар. Беременность принцессы Хисильмэ проходит тяжело. — Майтимо принялся ходить по мастерской, рассказывая немного монотонно и глядя прямо перед собой — Финдекано хоть и пытался всё делать правильно, но пока, рана, что я нанёс ему, ещё не исцелилась, поэтому Хисильмэ очень истощена. Рядом с ней нет мужчины, который бы искренне любил её и её ребёнка. Иногда я думаю, что лучше ей было остаться у Финдарато. Майтимо подошёл к статуэтке и опустив полотно, погладил нежный овал лица. — Надеюсь, она выдержит роды… Но, может, лучше для неё…и не выдержать. Арталато ужаснулся от услышанного и подумал, что у него есть столько любви которую некуда деть, и он бы с удовольствием всю отдал принцессе и ребёнку Майтимо. В голове крутились вопросы. Зачатие произошло всего за одну ночь с Майтимо, и почему это у принцессы не случилось раньше с принцем Финдекано, ведь должны же они были делить брачное ложе за три сотни лет? Или принц Финдекано и раньше не любил её? Но как же? Столько песен сложено о его пылкой страсти к принцессе из Альквалондэ. Арталато поймал на себе испытующий взгляд Майтимо. — Если у тебя есть вопросы, задай их сейчас. — А… о какой ране принца Финдекано ты говоришь? Он её так хорошо скрывал? Но я ведь мог бы в один день исцелить даже самую глубокую рану. Майтимо невесело усмехнулся и прочистил горло — Я ранил Финдекано не оружием. Ты, конечно, слишком юн, что бы понять это… Если бы ты мог исцелять и раны сердца — цены бы тебе не было ни здесь ни за морем. Арталато весь сжался от стыда за свою наивность. Да, такие раны он исцелять ещё не пробовал, никто не просил. И он задумался: если бы нашелся лекарь, способный исцелить его сердце от неправильной любви к Майтимо, пожелал бы он такого выздоровления? Но, не найдя быстрый ответ он вернулся к теме разговора. — Тогда у меня ещё есть вопрос, если позволишь. — он с опаской посмотрел на Майтимо. Видно, что для принца этот разговор весьма труден, лицо его покраснело не меньше, чем у Арталато, а глаза потемнели. — Я слушаю. — Уже не мало лет и зим прошло с тех пор, как принц Финдекано взял в жёны принцессу. Почему же… — Арталато показалось, что вопрос получается довольно бестактным, но на самом деле он ничего не знал о деторождении, и не понимал, почему только теперь принцесса понесла, если всё-таки принц Финдекано её любил, пока Майтимо не… не сделал, то что сделал. — Финдекано очень любит принцессу, — продолжил Майтимо после неловкой паузы Арталато, так и не закончившего вопрос. — но у них сложные отношения…. Арталато вспомнил, как Хисильмэ ухаживала за Майтимо, он тогда не понимал, почему она осталась в Хитлуме, а не пошла с ними, но спрашивать об этом счёл неподобающим. Он плохо понимал дев, поскольку его детство закончилось во времена Исхода, когда единственной целью было выживание и все границы и отличия стирались между эльдар: юноша, девушка, не важно — важно, что жив, что не провалился под лёд; важно, продержишься ли от привала до привала, съев кусок сырой рыбы; сколько сможешь сохранить тепло, и всё в таком роде. Может ей не позволяла гордость, или она не могла ослушаться Майтимо. Но Арталато бы на её месте пошёл. Он, конечно, предпочёл бы не лезть в чужие сердечные дела, но иногда во сне Майтимо называл её имя, тогда Арталато ещё много не знал, он думал Майтимо мучат кошмары плена, естественно, что в моменты пыток вспоминаешь кого-то любимого. Однажды Арталато не выдержал и стал будить Майтимо, когда тот, казалось, терпит невыносимую муку и весь в поту, вот-вот задохнётся. Но разбудить Майтимо не так-то просто… Спросонья принц крепко обнял его и подмял под себя, было невозможно вырваться. Стало очень жарко, и даже приятно, но Арто, что есть силы закричал: Это я! Майтимо, это же я, Арталато! Майтимо очнулся и с глазами больше блюдец, в ужасе шарахнулся от него, свалившись с кровати. Это с тех пор он запретил приходить в свою постель, а для пущей надёжности спит голый. О, …сейчас бы Арталато, наверное, отдал всё, чтобы вернуться в тот миг, теперь он бы не испугался и повёл себя по-другому. Но тогда просто струсил, подумав, что Майтимо принял его за какого-нибудь орка и сейчас придушит. Только год назад он понял, что в тех снах принц вовсе не подвергался пыткам; хотя Арталато продолжал терялся в догадках: возможно страсть не сильно то и отличается от пыток, и новые эльдар потому и рождаются довольно редко, поскольку зачатие — то ещё страдание. Но тогда вставал вопрос: почему Майтимо, не имея супружеской обязанности перед Хисильмэ, занимался с ней зачатием. Раньше Арталато предполагал, что принц по-дружески помог, потому что принц Финдекано не может. Но в свете того, что Майтимо сказал сейчас, получается он и принцесса сами хотели соединиться. Он вдруг осознал, что его влечение к Майтимо возможно той же природы и оно потому такое сильное, чтобы двое соединившись смогли вытерпеть эту муку ради зачатия новой жизни. И теперь ещё больше уверился, что совсем не правильно мужчине испытывать влечение к мужчине, ведь если они как-нибудь и соединяться, то зачатия не получиться. Арталато вспомнил двух красивых самцов махаонов, которые после продолжительной борьбы за бледную самочку слились сами, должно быть они так понравились друг другу, что совсем позабыли о продолжении рода. Махаоны тоже подверглись искажению? Голова шла кругом. Майтимо продолжал мерить шагами мастерскую. Он тоже о чём-то думал, пока Арто провалился в свои воспоминания и размышления о непристойном поведении бабочек. Арталато решил озвучить следюую мысль, которая могла бы, как ему казалось, успокоить Майтимо. — Прости… я …ещё думаю, ведь может быть, что принцесса носит ребёнка принца Финдекано и тогда всё будет хорошо. — Такая вероятность тоже есть. Но она не велика. Ребёнок не должен расти в Дор-ломине, даже если он будет похож на Финдекано. — После некоторой паузы Майтимо продолжил. — Причина та же, только отодвинутая во времени. Арталато кивнул. Масть Майтимо может проявиться в детях этого ребёнка, как в случае с белыми волосами Тьелкормо, доставшимися ему от матери Феанаро. А поскольку Майтимо и Финдекано оба сыны Финвэ, их дети могут быть похожими на обоих. Оставался самый последний и самый главный вопрос: в чём состоит задача Арталато? Майтимо будто до последнего обходил его. — Лекари сделали достаточно, чтобы беременность Хисильмэ считалась несчастным исключением, которе встречается в смешанных браках нолдор и телери, и что её с ребёнком не ждут счастливые роды. Сейчас всё укладывается в наш план. Арталато сглотнул, чувствуя тошнотный холодок в животе. Он действительно не ожидал такого… Неужели принцесса Хисильмэ должна погибнуть? Неужели лекари, вместо того чтобы помочь ей, губят? Да что же это твориться? — Что это получается, господин? Неужели принц Финдекано приказал лекарям загубить свою возлюбленную, только из-за того что… — Не смей думать так о Финдекано. — строго отрезал Майтимо — Это интриги поданных, часть из которых питают недовольство тем, что супруга наследующего принца нолдор — принцесса телери из дома Ольвэ. Её существование на виду, рядом с Финдекано кое-кому мешает любоваться цветением сливы, напоминая о крови на руках и о трупах, умостивших набережную Альквалондэ. Те, кто силён духом могут нести бремя своей ответственности, а те кто нет — предпочитают переложить его на плечи принцессы и спихнуть с глаз долой вместе с ней. Но, эти козни нам даже на руку. Майтимо внимательно смотрел на него. — Ты можешь отказаться. Арталато мотнул. — Господин, что я должен делать? — спросил он тихим, но твердым голосом — Тайно увезти младенца из Дор-ломина и отдать его семье, где есть кормящая женщина, в каком-нибудь укромном месте. Арталато почувствовал как из желудка, что-то поднимается горлу. — Но что будет с аранэль? С ней всё будет хорошо? Или ей угрожает смертельная опасность, а лекари ещё сильнее усугубляют её? Маэдрос снова подошёл к изваянию. Его челюсть и кулак были так напряжены, что Арталато показалось ещё мгновение и принц уничтожит творение своих рук. — Лекари не причиняют ей тяжкого вреда, скорее портят настроение. Но, если Хисильмэ переживёт роды, то узнает, что её дитя погибло. Как может быть хорошо матери, лишившейся ребёнка, даже если сама она осталась жива? — он обернулся к Арталато и от его взгляда похолодело в груди. — Это очень грязное тёмное дело, Арто. Я бы на твоём месте не стал пятнать себя. Арталато не мог унять дрожь. Он смотрел на Майтимо и пытался понять, как… Ведь он любит её и готов нанести смертельный удар? Нет, он не собирался судить своего господина, но ужасался мере твёрдости его сердца. И кажется начинал понимать, почему принц хочет и его отправить к Финдарато… Потому что если и он станет каким-то препятствием на пути к цели, Майтимо будет вынужден оставить привязанность в стороне. Арталато дрожал от холода, который навсегда запомнило его сердце. Всего один неверный шаг, он даже не успел обернуться, как потерял обоих родителей, а когда его с силой удерживали несколько пар рук, он почувствовал, что остался один во всей Эа, их связь прервалась. Смерть его родителей была мгновенной. — Но ведь она будет чувствовать его! Мать будет чувствовать фэа своего ребёнка… — Поэтому следует увезти его как можно быстрее и дальше. На расстоянии осанвэ размывается, тем более у младенцев она очень слабая. — Господин, моя душа содрогается от горя, что должно постигнуть принцессу и ее дитя, но я видел, что это решение потребовало от тебя многих дней и ночей размышлений. И если ты принял его, то у меня нет причины сомневаться в его необходимости. Майтимо кивнул. — Пока ты — единственный кроме принца Финдекано, кто знает об этом плане. Если леди Финтуима согласится помочь, будет немного проще; если нет, тебе придётся изловчиться. — Господин, я всё могу сделать сам. Если я правильно понимаю, чем меньше в этом деле будет участников, тем лучше. — Правильно понимаешь. И если бы удалось избежать участия Финтуимы, я не пожалел бы сил собственноручно выстроить для тебя отдельную крепость их оникса. Ибо дорогой ценой мне придется отплатить кузине за ее помощь. Но всё-же лучше если Финтуима найдёт подходящих родителей и сама отдаст им ребёнка. Для новорожденного, нет места лучше, чем у женской груди, пусть даже не у материнской. Но твоя помощь им пригодится. Арталато кивнул, ему никогда не доводилось нянчить младенцев. — Господин, но, может быть, я могу остаться с принцессой и помочь ей исцелиться, раз уж ей так не повезло с лекарями и принц Финдекано пока… не может… Кажется, Майтимо не ожидал услышать такое предложение. Его лицо ещё сильнее омрачилось. Неужели он думает, что смерть для неё и правда лучше? — Ты так уверен в своих силах? Там видно будет. Но, рядом с младенцем должны быть двое. Одна Финтуима не справится. Сейчас позови её… И передай послание. Майтимо расчистил ещё немного места на столе, нашёл среди прочего обычный лист бумаги для эскизов и в задумчивости склонил голову на бок, водя кончиком пера по нижней губе. Арталато следил за аккуратными движениями руки, выводящей идеальные руны, и заметил что волосы принца подсохли и начали отбрасывать красно-золотые искры. Он взял шпильку и стал ждать, когда принц закончит. — Но ведь сейчас разгар учений… — задумался он в слух. — Да, хоть испод обстрела ее вытащи. Обязательно скажи чтобы пришла одна. Майтимо вернул перо в чернильницу, нежно подул на красную вязь и запечатал своим перстнем. Арталато собрал пряди на висках принца, оставив немного у лица и скрепил шпилькой, оценив результат своей работы Всё равно смотрится небрежно, но уже пристойнее. — Держи. Давай быстрее. — сказал Майтимо, словно не замечая манипуляций со своими волосами. Но чуть погодя, поправил пояс, одёрнул тунику и спросил — Я нормально выгляжу? У воина, обречённого на бесполезную гибель и то выражение лица было бы менее скорбное. Да неужто принц решил одарить лаской кузину в обмен на помощь? Это же всё равно что в горящий лес подкидывать дрова! — Что не отвечаешь? Говори, как есть. — Майтимо провёл рукой по шее, стирая рыжее пятно засохшей глины. Финтуиме точно придётся губы покусать. Её определённо не могли смутить такие мелочи, как засохшая глина на теле Майтимо. — Хорошо выглядишь, как всегда. —сказал Арталато смущённо и ринулся к двери. — Постой — окликнул его Майтимо. — У нас есть что-нибудь, что любит Финтуима? Может засахаренные ягоды? — К сожалению, ягоды закончились. Остались только грибы, овощи и яблоки. — Тогда приготовь пирог с яблоком и завари чай их листьев смородины. Арталато потупился — Это займёт время… И потом, разве есть что-то, что аранэль любит больше, чем… — он осёкся и покраснел до кончиков ушей… Говорить такое вслух конечно было неприлично о кузине принца. Майтимо сложил руки на груди и криво усмехнулся. — Больше чем… что? — Ну…как же…ведь это же … — он готов был провалиться сквозь плиты в полу и остаться там до скончания мира! — Арто, — сказал Майтимо поучительным тоном — Если хочешь с кем-то договориться, необходимо проявить уважение и внимание и сделать что-то приятное. Арталато лишь молча опустил голову, ему то было бы достаточно одного Майтимо без цветов и сладостей, и он от чего-то был уверен, что Финтуиме — тоже. Но только закрыл рот рукой. — Тебя определённо следует отправить к Финдарато. Никаких манер, единственный в своём роде одичавший ванио. Сделай пирог и завари чай — покачал головой Майтимо. Арталато поджал губы, он хоть и был вылитый ванио, но всё-таки в его жилах текла кровь нолдор, его отец был наполовину нолдо! — Мой принц, в таком случае позволь заметить, что аранэль любит крепкий мирувор и солёную зубатку. Всё это у нас есть. Майтимо расширил глаза, и приподнял бровь в недоумении. — Шутишь? С чего ты взял? — Я …просто наблюдал. Это то, что леди Финтуима действительно от души любит. — Ладно… Тогда принеси всё это в мои покои. Вообще погоди. Что ещё любит Финтуима? — Ещё она любит массаж ступней. — А это откуда знаешь? — подозрительно прищурися принц Арталато был удивлён, как Майтимо мог этого до сих пор не знать, и почувствовал, что его уши сейчас отвалятся от стыда. Ещё не хватало, чтобы принц заподозрил его в подглядывании за госпожой. — Это…я это случайно заметил… Правда. Я не… — Да не нервничай так. Иди уже быстрее… Потом как-нибудь надо поговорить с тобой по-мужски — сказал Майтимо, и вопросы в его взгляде оценивающем совсем не обрадовали Арталато.