Обернёмся назад.
Десятый класс стал переломным моментом моей жизни — тогда я встретил свою девушку и столкнулся с самой большой, отчаянной любовью, которую я только испытал. Мы были знакомы с ней с пятого класса, но тогда я не замечал её, ведь она казалась неопрятной и грубой, да и, согласитесь, о какой любви может идти речь в одиннадцать лет (?). В том возрасте мы лишь гонялись по школе и обзывали друг друга, тем самым давая учителям повод, отчитывать и наказывать нас. Никогда бы не подумал, что я смогу влюбиться в пухлую девчонку, с круглыми очками и неряшливо уложенными волнистыми волосами. Каждый раз, когда она гонялась за мной, пряди спадали на лицо, а она, пытаясь их уложить и распрямить, облизывала и заправляла их обратно. Зрелище не из лучших, скажу я вам! Прошло время, мы перестали контактировать, надоедая и беся друг друга. Но что-то заставило меня вспомнить её в конце девятого класса. Она просто сидела передо мной на каком-то из пробных экзаменов, а я не смог удержаться, чтобы не подколоть её по поводу внешности или причёски. Никогда прежде я не вспоминал о ней, или о тех моментах, что приключались с нами в прошлом, но в тот миг что-то переменилось. Нет, она не понравилась мне, ни в коем случае, нет! Но было что-то, что безудержно тянуло именно к ней. А ещё я искренне не хотел, чтобы она ушла в другое учебное заведение, ведь тогда мне некого будет доставать. Как говорится, судьба злодейка свела нас воедино вновь, и мы оказались с ней в одном классе, чему я не был особо рад, потому что учиться я с ней вовсе не хотел. Я хотел выводить её из себя, раздражать, обзывать, но точно не учиться. Но в этом году я узнал ещё одну девушку — Им Хёну. Мы подружились с ней почти сразу, и с ней я был любезен, как ни с кем другим, потому с этой девочкой хотелось быть принцем, который непременно спасёт её от злого дракона. Месяца через два — три после начала учебного года мы начали встречаться. Но кто сказал, что я забыл про неё? Я попал с ней в одну группу по китайскому и английскому языкам, где нас всё время ставили в парные и групповые работы. Каждый раз, когда мы оказывались вместе, за одной партой или же в одном помещении рядом, я не мог не смотреть на неё, но также не мог не съязвить и не указать на недостатки. Сидя напротив, я обязательно замечал её изъяны и шутил про них так громко, чтобы могли услышать все, а она первое время молчала, пытаясь не обращать внимания, что меня, честно говоря, расстраивало, но останавливаться я не собирался. Но уже спустя пару недель девушка не могла сдержать ответного язвительного комментария в мою сторону и испепеляющего взгляда, от которого по коже мурашки пробегались. Казалось, в её карих широких глазах умещался целый вулкан, который готов был выплеснуться на меня в любую секунду, лишь бы я только заткнулся и не трогал её, однако это раззадоривало меня сильнее. Мне хотелось бороться, хотелось ссориться и драться. Только бы она обратила на меня своё внимание. Я встречался с Им Хёной, но всегда обращал внимание на другую, но никак не мог понять, что я не просто хочу доводить до слёз эту девочку, не хочу, чтобы она страдала, причина крылась в чём-то другом, но пока я не мог понять этого, я продолжал доставать её и делать ей больно своими колкими словами.Нынешние дни.
— Ты была единственной, к кому не ревновала меня Хёна, но ты, Ма Лина, была единственной, к кому надо было ревновать, — я сижу около больничной кровати своей одногруппницы, а по совместительству девушки, которую зовут Ма Линой. Я не успел среагировать и поэтому она лежит здесь. Я никогда не видел столько злости в её глазах, а в своих страха, когда она сделала этот злополучный порез. Кажется, она вложила всю ненависть ко мне и ко всему миру в свою руку, параллельно царапая ею по собственным венам. Она даже не плакала, потому что тем, кто оказался слабым и плачущим, был я. Я бросился к ней, но из запястья уже хлыстала кровь, я пытался остановить её, снимая рубашку с себя и перебинтовывая рану. Я звал на помощь, громко крича и рыдая, но последнее, что я увидел на её лице — это улыбка. А последними словами: «Неужели я смогла убежать от тебя, Мин Юнги?». Она прошептала их так тихо, но так чётко, что мои уши ясно уловили их суть. Мне стало больно, но нет, Лина, тебе не скрыться от меня. — Ты та, которую я боялся больше всего. Не мог контролировать и держать себя в руках, когда был рядом, — продолжал я разговаривать с той, которая уже две недели находится без сознания, — я боялся сорваться, потому что твои малиновые губы, Лина, заставляют моё дыхание учащаться. Я полтора года пытался убежать от судьбы, убежать от самого себя и за одно от тебя, поливая тебя грязью, потому что так проще было отрицать тот факт, что кроме тебя мне никто не нужен. Но когда мы переехали в новый район, где нашими соседями оказалась твоя семья, я, кажется, совершенно попрощался с головой. Больше не мог не признавать, что мне абсолютно плевать на тебя и на парней, которые частенько поглядывают на тебя. — Я пытался говорить размеренно и чётко, но мой голос то и дело предавал меня, срываясь и начиная хрипеть. Каждый божий день я сталкивался с ней на лестничкой площадке, где тайно наблюдал за ней и её телодвижениями. А она становилась всё лучше с каждым днём. В конце одиннадцатого класса я расстался с Им Хёной, потому что больше не мог выслушать её или вынести очередную истерику, она всегда была для меня подругой, которую я использовал, чтобы только не признаваться, что я люблю своего «врага». Я терпел её закидоны два года, потому что всё ещё хотел одарить теплом эту девушку, которая совершенно запуталась в себе, и даже не ищет пути обратно, она не желает становиться нормальной. Ну что ж, моё рыцарство на этом было окончено, я сказал ей всё то, что хотел на протяжении двух лет, и просто ушёл, потому что причин оставаться попросту не было. Я не любил её, и это я понял давно, а встречаться из жалости и сострадания — явно больше не моё хобби, поэтому, пожелав удачи в будущем, я ушёл на поиски нового, собственного пути. Однако я так и не признался Лине, что люблю её, я пустил всё на самотёк, но и он длился не долго — ровно до тех пор, пока я не увидел в списках на зачисление в универ её фамилию. Я правда хотел отпустить её, забыть и оставить, поэтому уехал в другой город, чтобы поступить, но и здесь мы вновь встретились. Прошло лишь три месяца с тех пор, как я не видел её, но, казалось, будто мы совсем не знакомы. Тёмно-русые волосы приобрели белый цвет, который отливал золотым и пепельным оттенками. Они были красиво уложены на бок, а некоторые пряди аккуратно расположились на хрупких плечах девушки. В медово-карие глаза были вставлены линзы ярко-морского цвета, которым можно было ослепить человека, если долго смотреть на него. Кажется, Ма Лина усердно трудилась, ведь её тело стало ещё лучше, чем было ещё совсем недавно: стройные ноги подчёркивали женственность и хрупкость девичьего образа, выточенная талия, которую обтягивала кожаная юбка, слишком сильно выделялась, заставляя пускать слюнки всех неухоженных девушек, а небольшая грудь, но хорошо подчёркнутая облегающей блузкой с довольно глубоким вырезом, вынуждала всех парней обратить на себя внимание. Но больше всего меня удивило то, что Лина была абсолютно не накрашена. Да, она сменила цвет волос и глаз, но её кожа одаряла природным сиянием окружающих, на ней не было ни грамма косметики, но она была новоиспечённой богиней. Я не просто был рад встрече, я буквально пребывал в огромном шоке и никак не мог оторвать от сия чуда глаз, а вот её реакция не была похожа ни на радость, ни на удивление — её взгляд тут же сменился, как только она увидела меня: сначала она испугалась, кажется, но потом буквально метнула в меня невидимую стрелу и явно дала понять, что не хочет знать меня. Она прошла мимо, не поздоровавшись, а я так и остался стоять, как последний дурак, который так и не смог признаться в своих чувствах. Прошло уже три года, а мы до сих просто однокурсники, которые вновь живут по соседству, и которые всё ещё активно не замечают друг друга. Я не стал перечить её желаниям тогда, раз она не хотела знать меня и общаться, я не стал навязываться. Конечно, у меня были девушки за всё это время, но я никак не мог отпустить из своего сердца её. Тем, кто не замечал, была только она. Я всегда лишь делал вид. — Я люблю тебя, Ма Лина! — выкрикиваю я и понимаю, что я наконец-то смог это сказать. Да, она не слышит меня, но я всё-таки смог признаться вслух в своих чувствах, я так долго держал всё в себе, что сейчас мне хочется кричать от того, насколько больно и тяжело выдержать то, что она не может ответить, не может проснуться, её жизнь сейчас в опасности, и я хочу быть вместо неё на этой койке так сильно, как никогда ничего не хотел. — Я так сильно люблю тебя, что начинаю ненавидеть! — Моя голова падает на руки моей любимой, которые аккуратно лежат сверху на одеяле, и я вижу, как по кисти Лины катятся капельки солёной жидкости, у которых есть такое чудное название, как «слёзы». Мои слёзы.