вулкан страстей

Настигало ли вас, дорогой читатель, когда-нибудь такое любопытное чувство бескрайней ностальгии? Сидите-сидите себе спокойно, а потом вдруг без всякой причины накроет тоской по прошлому, будто верблюжьим одеялом. А вот Слава жил в этом чувстве постоянно, знаете ли. Детство у него сложилось и впрямь на зависть ладно да гладко. Батя его, начавший промышлять рэкетом и фарцовкой почитай как сразу же после школы, по жизни все вопросики обкашливал весьма и весьма умело, чем без особого труда обеспечил жене соболиные шубы в пол и вечно взвинченные нервы, а Славке — безбедное существование с безлимитным количеством иностранных жвачек, чупа-чупсов в ярких обвёртках и сижек, скуренных со пацанами на трубах за школой. В общем и целом мальчишка всю свою жизнь валялся в масле, словно кусочек сырка, пока не поступил в этот трижды ебаный ВУЗ. Ну то есть как поступил… Не то чтобы он самолично решил отдать лучшие годы своей жизни сраному инязу, просто маме вдруг захотелось на пятом десятке сына-дипломата. А потом ещё и отец подлетел, с кем нужно поговорил, кому нужно отбашлял, и вот, на тебе, Славка теперь студент. Сам он к знаниям не сильно тянулся, честно говоря. Он вообще хотел в армейку. Так матери и сказал: «Служить пойду вместе с корешами». Мама тогда его осмотрела внимательно так, с ног до головы, помолчала немного и выдала: «Тебя, сына, там опустят, как пить дать, ты у нас вон какой красивый». Вот и разрушились Славкины грезы о резвой юности в сапогах, финита ля комедия, здравствуй, шарага. И ведь учился, люди добрые, честное слово. Даже на пары ходил. Вахтовым методом. Неделя через три. Но пахал, как вол. Батя замучился за него кабанчиком метаться. Все бы ничего, да вот случился в его бренной жизни один очень противный препод. И вот, дожив до выпускного курса, Слава шёл на свою первую пересдачу. Батя кашлял-кашлял, но этот вопрос порешать не смог. Лектор, гордо значившийся в расписании как Фёдоров М. Я., оказался неприступнее девы Марии и взятки не брал из принципа. И на что он только жил вообще, на зарплату что ли? Мамкины взвинченные нервы взвинтились ещё больше, и, без конца приговаривая о том, какое сына стыдобища, она собрала подарочный пакет с обязательным, по ее словам, подношением и с тяжелым сердцем отправила дитятко в универ. И вот, гремя бутылкой армянского коньяка с пятью звёздочками на этикетке и какими-то хрустальными конфетницами, Карелин круто свернул в арку, доставая из кармана помятую пачку «Самца». И ведь было бы перед кем распаляться. Славка вообще этого препода в глаза ни разу не видел. Экземпляр был загадочный. Вроде, все в шараге его знали, все трындели о том, что лекции у него интересные, что мужик он умный и так далее по списку, а вот найти его где-нибудь на кафедре или поймать в коридоре было решительно невозможно. В какой-то момент нашему горе-студенту даже начало казаться, что препода такого вовсе нет. Просто все вокруг выдумали себе непонятный концепт, а теперь дурят Славика и радуются. И вот же скотство, этот ебучий концепт сломал ему ровно половину лета. Да Карелин даже конспекты у отличниц выцыганил! Другое дело, что потёртые тетрадки он так ни разу и не открыл, но это уже лирика. Вы только представьте, сколько унижений ему пришлось вытерпеть! «Ничего-ничего, — думал Слава, на ходу отбрасывая бычок и вплывая в двери уника. — Бывало и похуже. Мы сейчас этого хмыря красивыми глазками возьмём. Ну, или жалостью. Непринципиально». У назначенной аудитории номер 237 он оказался в полном одиночестве. И как вообще все остальные в группе умудрились сдать эту парашу? Да даже имя у этого препода было хитровыебанное, не говоря уже о названии дисциплины. Мирон Янович. Это ж как нужно не любить ребёнка, чтобы так его назвать? Славик минут 20 учил с утра. Выучил насилу. В принципе на этом знания, которыми он мог блеснуть, заканчивались. В принципе коньяк в пакете стоял пятизвёздочный, а сколько звёздочек, такая и оценка. А ещё же и конфетницы! Полный декаданс! Спустя минут 20 томительного залипания в стену дверь вышеупомянутой аудитории все же открылась. Выполз из неё презабавный типок. Розовая рубашечка, уже замявшаяся в рукавах, застегнута прямо под горло, в ней, словно карандаш в стакане, болтаются костлявые плечи, тонкая шея с явно выступающим кадыком и огроменный нос, а венчает композицию пикантно поблескивающая в жёлтом свете лампочек лысина. Да ещё и ростом невелик… Вот это диплодок. «Это он на студентах вымещает отсутствие личной жизни, » — бегущей строкой пронеслось у Славки в голове. Ну все, можно рыть могилу, такой просто так ничего не проставит. — Это вы у нас Карелин? — спросило это чудо. — Кто же ещё, — горько отозвался Славка. — Вы заходите, будем думать, что с вами делать. «И как меня ебать, » — пометил студент у себя в голове. Ну или не очень в голове, потому что Мирон Янович вдруг смерил его с головы до ног долгим и пристальным взглядом и резво так отозвался: — И такое вполне можно устроить. У Славика лоб покрылся испариной, а глаз непроизвольно задёргался. Допизделся. Боялась мамка, что в армии опустят, а тут вон оно как вырулило. В аудиторию он зашёл в каком-то пьяном угаре, при том пребольно получив дверью по жопе. — Чего? — уточнил он явно слишком поздно и явно невпопад. — Я вовсе не прочь предаться разврату с сиим молодым господином, сгорая в обжигающем пламени порочной любви. Вот чего. Челюсть Славика окончательно отпала, грузно впечатавшись в ламинат. Фёдоров же только смешливо фыркнул, чуть закинув голову назад, точно ребёнок. — Подходите к столу, тяните билет, начинайте готовиться, — изрёк он, весьма довольный произведённым эффектом. На негнущихся ногах Слава чинно проследовал к указанному месту. Одногруппники поговаривали, что был в общем ворохе один счастливый билет, обеспечивающий вытянувшему его козырное «отлично» автоматом. Словами не передать, какие надежды возлагал сейчас Карелин на него. Совсем недавно он выиграл 10 рублей а лотерее на почте, что дало ему твердую уверенность в неминуемом успехе. «Ну, родная, не подведи, » — мысленно сказал он своей правой руке. И ведь подвела, пескудница! Вместо счастливой улыбочки, извещающей о пятерке, на треклятой бумажке значилась «гипотеза Сепира-Уорфа», о которой Славушка не знал ни рожна. Все, пиздец. Тупо хлопнув пару раз широко раскрытыми глазами, он в конец погрустнел. — Вы без подготовки отвечать будете? — наивно уточнил препод. Решив пустить в ход своё секретное оружие, Слава расплылся в любезнейшей из улыбок. — Мирон Янович, — зашёл с козырей (не зря же учил), спешно шурша пакетом, — гипотеза-гипотезой, а факты говорят за себя. У меня вот здесь есть небольшой подарок от моей мамы. Коньячок, конфетницы из чистейшего хрусталя, все по красоте… Договорить ему, увы, не дали. — Это все прекрасно, конечно, но мне бы больше подошёл ваш первый вариант. Карелин сначала не понял, какой такой вариант ему предлагают… А потом как понял! Тот самый вариант, где его в очко ебут! Вот же блять! Мирон Янович тем временем уже дышал ему куда-то в шею. — Да вы так не переживайте. Но Славка переживал! Ебать как он переживал! Оно, конечно, складно выйдет: за пять минуть позора и в зачётке «пять» нарисуется. Да и препод в общем-то ничего, если лысину в расчёт не брать… Но все же как-то оно все так вот. — Вы подумайте, я же и про Сепира с Уорфом с удовольствием послушаю, — вылез Фёдоров. А Слава в рот ебал и Сепира, и Уорфа, и гипотезу их сраную, честное слово. Раз уж вилкой в глаз никак не выходит, то хоть второй вариант с достоинством принять. — Доставай свой хуй, Мирон Янович, будем лишать меня анальной девственности, — резко выпалил студент. — Не то чтобы я говорил так буквально, -опешил препод, — но от такого рода предложений отказываться считаю грешным делом. Так, в забавных по-дедовски тяжёлых охах и вздохах, открывали Славе доселе неизведанные земные наслаждения примерно полторы минуты. На столе же у преподавателя, гордо значившегося в расписании как Фёдоров М. Я., накрытая ворохом бумажек лежала нарядная открытка, в которой чёрным по нежно-розовому значилось:

Уж третий год сего безумства Претерпевает интернет, Однако искренние чувства Излить иной дороги нет Алина, светоч ты мой ясный! Спешу поздравить от души И пожелать в сей день прекрасный, Чтоб нервы были хороши, Чтоб хуй стоял и деньги были, А окружал лишь позитив, Чтоб крепко-накрепко любили, Чтоб каждый был к тебе учтив, Чтоб не болела ни минуты, Чтоб доставало теплоты, Чтоб не терзали душу смуты, Чтоб посбывались все мечты!