a story never told

В часы рассвета покупателей всегда немного: мало кому захочется выбираться из и без того чуть теплых стен домов в объятия морозного утра исключительно ради того, чтобы приобрести себе потрепанную книжонку за полтора доллара. Поэтому у парня была всегда предостаточно времени для того, чтобы подготовить магазин к приходу первого клиента: он отдраивал буквально каждую полку, на которую за ночь успела налипнуть пыль, переставлял книги, хаотично брошенные где попало торопливыми покупателями, убирался в подсобной комнате, и, по завершении ежеутренних обязанностей, заваривал себе кружку кофе с терпкими нотками горечи, и садился за кассовый аппарат, прихлебывая напиток небольшими порциями и вглядываясь в солнечные блики на окнах — первых посетителей старенькой лавки. В то утро юноша не изменял своим привычкам, когда, подхватываемый колкими порывами завывающего ветра, в магазин ввалился грузный мужчина, на вид уже успевший разменять полтинник в успешной сделке со старушкой-жизнью. Шумно сопя раскрасневшимся от холода носом, он раскинул полы пальто и сбросил его с плеч, на лету подхватывая рукой. — Ну и погодка! — запричитал мужчина, углубившись внутрь магазина, по-прежнему растирая замерзшие пальцы и, завидев стоящую на столе кружку, наполненную манящим своим теплом напитком, бросил беглый взгляд на юношу. — Будь добр, Джерард, завари мне кофе. Парень коротко кивнул и тут же вскочил со стула, чтобы выполнить просьбу начальника. Вскоре воздух еще сильнее набух от аромата зерен, а юноша, подхватив тонкими пальцами виниловый диск, трепетно опустил его на шпиндель патефона в выцветшем красном чемоданчике. В то же мгновение к сгущенным волнам кофейного шлейфа примешались сладостные ноты, исходящие из-под легкой руки композитора-виртуоза. Max Richter «The Blue Notebooks» — коллегиально и горячо любимая как Джерардом, так и мистером Уайтом пластинка. Юноша, покачиваясь в такт мелодии, медленно подошел к окну и поднял руки ладонями кверху, поймав кончиками пальцев золотисто-шафрановые лучи просыпающегося солнца. Сквозь оконное стекло их тепло почти не проникало, лишь свет, как известно, не терпя никаких препятствий на своем пути, послушно, пыльцой молодых подсолнухов, оседал на коже. Джерард зажмурился, сморщив кончик носа, и отпустил с пальцев солнечные блики, которые тут же с радостным блеском разбежались по разным уголкам сумрачных кварталов. Из томительной неги его вырвал уже чуть оживший голос мистера Уайта, с шумом ставящего кружку на стол: — Ну что, открываемся? Парень еще раз взглянул на взъерошенную спину потягивающейся солнечной кошки и ловким, привычным движением перевернул табличку, висящую на входной двери магазина. «Добро пожаловать» — приветствовали огромные синие буквы.

* * *

То ли из-за леденящих холодов угрюмого поседевшего декабря, то ли из-за календарной пятницы, — дня, в который люди, расправившись с застрявшей поперек горла ненавистной работой, муравьиными потоками устремлялись в теплеющие клетки своих домов, дабы взять реванш за пережитые мучения с помощью банки дешевого пива и просмотра одних и тех же мыльных опер, — но в тот день колокольчик, покладисто стороживший со своего наблюдательного поста вход в лавочку, не издал почти ни единого звука. Весь контингент клиентуры заключался лишь в беспокойной блондинке в летах, поведшую своих отпрысков за покупками по случаю скорого дня рождения одного из чад, да ворчливого старичка в изъеденном клопами клетчатом шарфе, в который он укутывал нос, то и дело недовольно бормоча что-то, ни к кому особенно не обращаясь, пока лениво прохаживался мимо книжных полок, испытующе осматривая, а порой и ощупывая костлявыми пальцами корешки выставленных на прилавках книг. Выбрав в конечном счете какой-то неприметный роман, он с такой же угрюмой миной расплатился за покупку и, когда за его спиной прощально пискнул дверной колокольчик, единственным, что нарушало тишину, была музыка, без остановки вырывающаяся из-под иглы патефона крупными клоками переливающихся пассажей. На диске сменилась уже третья пластинка, и теперь Том Йорк с горечью, сквозящей в трясущемся голосе, выпевал любовные мотивы, посвящая их размытому образу сводящей с ума красавицы, «подобной ангелу», с томным взглядом. Мистер Уайт парой часов ранее сообщил, предварительно излив в телефонную трубку изрядный поток ругательств, что ему необходимо срочно направиться в банк для разрешения каких-то неувязок по счетам, «черт бы их побрал». Джерард настоял на том, чтобы мужчина прихватил с собой карманное издание — сборник дорожных историй, обосновывая свою настойчивость предположением, что книга станет хорошим средством для борьбы с сереющей и густой скукой, неизменно поджидавшей людей в городских автобусах. Сперва владелец лавки, окутанный еще не утихшими волнами злобы, отказывался от прочтения слащавых историй, но после, шумно вздохнув, все же засунул в карман пальто первую подвернувшуюся под руку книжонку и, распрощавшись с юношей до рассвета следующего дня, выбежал из магазина, поспешно закрывая лицо полами макинтоша. Парень еле различал в чернеющей тьме, как они, точно крылья разъяренных ворон, хлестали мужчину по щекам, пока удаляющийся силуэт окончательно не расстаял в шероховатостях ночного воздуха. Достав из кармана штанов лист бумаги, который он положил туда еще прошлой ночью, юноша, вновь сжав пальцами ручку, оставил на нем новую надпись, расположив ее в аккурат под предыдущей, и, так же свернув листок вчетверо, спрятал его обратно. До закрытия магазина оставалось примерно полчаса, и потому Джерард, сев на поскрипывающий тонкими ножками стул, закрыл глаза и, неторопливо дожидаясь полуночи, позволил музыке беспрепятственно блуждать в лабиринте его сознания. «Такой милый дом и такой милый сад…» «Без тревог и без сюрпризов…» «Без тревог и без сюрпризов…» «Без тревог и без…» — Что есть подешевле? Молодой парень, на вид чуть младше Джерарда, буквально рухнув на прилавок и оперевшись локтем о поверхность стола, а раскрытой ладонью — о голову, резко выплюнул слова в воздух. Зрачки брюнета были заметно затянуты дымкой, плотной стеной отделявшей подростка от окружающей его реалии. Джерард подскочил на стуле от неожиданности и громкости голоса пришедшего, но тут же встряхнулся и с нотами искреннего участия спросил: — Ищете что-то конкретное? В ответ на заданный вопрос юноша лишь с вальяжной бесцеремонностью развел руками в стороны и вновь гаркнул осипшим от сигарет голосом: — Да что угодно, способное мозги промыть. — Как ему вообще продали алкоголь?.. — мимолетом подумалось Джерарду. Он задумался на пару секунд, а затем, явно отыскав в переплетениях книжных сюжетов, наполнявших его память, по его мнению, подходящий, вскинул руку в неопределенном жесте. — Пожалуйста, подождите минуту, кажется, я знаю, что вам может понравиться, но мне надо сходить за книгой в подсобку, — крикнул он, уже углубившись в сумрак небольшой комнаты, скромно расположившейся за блекло-зеленой шторой с вкраплениями золотых нитей. Юноша лишь засопел носом и принялся отрешенно постукивать пальцами по столу, тем самым нарушая всяческие приличия гармонии и мелодики. В это время Джерард дернул за шнурок, свисавший с потолка худосочной змейкой, и комнату наполнили еле заметные лучи тошнотворного света, изрядно отдававшего желтизной. Перевернув груду картонных коробок с россыпью маркировок и надписей на стенках, он поспешно схватил одну из книг, выпавших на сереющие половые плиты, поднес ее к источнику света и, убедившись, что он искал именно это произведение, оружейным снарядом вылетел из подсобного помещения, на ходу протягивая книгу юноше. — Возьмите-ка вот это. Тот шаткими пальцами вцепился в корешок, и точно бы исключительно из вежливости вяло опустил глаза, наполненные безразличной пустотой, на обложку. Затем передернул плечами и, пошарив по карманам свободной рукой, бросил на прилавок смятую купюру в пять долларов с парой въевшихся в бумагу кофейных пятен. Джерард отсчитал из кассы сумму, необходимую для сдачи, и монетки с веселым лязганьем посыпались на поверхность стола. Брюнет тут же принялся сгребать их в руку, подставив ладонь чашечкой. — Слышал, хорошая история способна помочь справиться с проблемой; меж строк, поговаривают, бывает, отыщешь ключ к решению. Парень на время застыл, устремив взгляд, сложенный из гранулированных кристаллов душевного льда на юношу, а затем озлобленно фыркнул, смахивая в ладонь оставшиеся монеты по десять центов. — Дерьмо говорят, — отрезал он и, резко развернувшись, нестойким шагом побрел к двери. Как толька та с глухим стуком захлопнулась за его спиной, Джерард, отчего-то поспешнее обычного, выхватил из заднего кармана штанов все тот же лист бумаги, добавил к двум уже имеющимся еще одну надпись и в беспокойной задумчивости взглянул на мир, пустым звуком застывший по ту сорону оконного стекла. Буря лишь набирала обороты, вскручивая снежные потоки в сухом воздухе, точно сложенном из мелкого бисера льда, и кроме беспринципной диктаторской вьюги ничто не нарушало внезапно подступившую рыхлую тишину утробы ночного города.