a story never told

Острое лезвие блекло-желтого света бесшумно прорезало темноту, засевшую в неказистой комнатке: белеющая пена лунных потоков почти не проникала сквозь плотно занавешанные облезлыми шматками бесформенных тряпок окна. Воск неспешно, в сомнамбулическом отрешении, стекал по телу свечи, точно бы обесцвеченная кровь скользила по смягчившейся трупной коже. Фитиль курился тонкой полупрозрачной паутиной капилляров, а в воздухе уже заметно ощущался согревающий запах сгорающего нефтагила. Этот чердак, скрипящий буквально каждой почерневшей доской и являющийся тихим пристанищем призраков прошлого, юноша снимал за минимальную плату, еле одержав победу в экономической баталии с крайне брюзгливым домовладельцем. Сперва тот наотрез отказывался от сдачи помещения в аренду, несмотря на то, что на чердаке, за исключением колонии пауков, лениво свисавших с потолка и облюбовавших самые далекие и темные уголки комнаты, уже давным давно никто не жил. Джерарду приходилось ночевать в букинистической лавке на трех стульях, поставленных рядом друг с другом, укутавшись в старый кардиган, который практически не спасал от веточных пальцев ночного холода. После нескольких отчаянных споров мужчина все же пошел на попятную, уславливаясь с юношей о помывке лестничных пролетов раз в квартал и абсолютно тихом нахождении парня на чердаке, чтобы «ни одна половица не скрипнула». — Это, надеюсь, понятно? — сурово прошамкал он, сжимая пожелтевшими от никотина зубами кончик сигареты, тлеющий слабым огоньком. Разумеется, все было предельно понятно, однако, как бы тихо Джерард ни старался ходить по изъеденным беспокойными жучками доскам, те по-прежнему надрывно стонали. Казалось, по ночам они вели отрывочные беседы с призраками, населяющими неказистую комнату, жалуясь тем на боли в спине, точно столетние старики. Тем не менее, Джерард осознавал фиктивность угрозы оказаться выброшенным на улицу: дом заметно проседал от крошащегося фундамента, жильцов, снимавших квартиры, можно было запросто пересчитать по пальцам двух рук. На купленном не менее десятка лет тому назад однобортном пиджаке домовладельца пальцы времени оставили заметные отпечатки, а сигареты, практически не покидавшие искривленный рот, были дешевыми. Этот человек отчаянно нуждался в деньгах, как бы ни старался он это скрыть за кропотливо возведенным фасадом, несмотря на все усилия строителя, уже покрывшегося тонкой сетью паутины трещин и бесформенных свищей. А Джерард не менее отчаянно нуждался в жилье, пускай и открытом на обозрение всех ветров и с постанывающими под пологом ночи досками. Эта связующая нужда и заставила хозяина дома подписать с юношей договор на проживание за гораздо меньшую сумму, отчего мужчина каждый раз, завидев Джерарда, выбегающего из дверей дома с покосившейся стопкой прижатых к груди книг, или отдраивающего до первородного блеска лестничные пролеты, с явным недовольствием поскрипывал зубами и метал стрелы молний темнеющими зрачками глаз.

* * *

Джерард неподвижно сидел на облезшем матрасе в вытанцовывающем замысловатые движения свете догорающей свечи и переносил слова, оставленные днем на смятом листе бумаги, в увесистый фолиант с прикрепленными к корешку позолоченными пластинами. Запыленные страницы казались тоньше осиного крыла, а хлипкая полоска слизуры еле-еле сдерживала книжный блок, грозящийся рассыпаться вихрем тонких листов. На внутренней стороне переплета расположился почти совершенно поглощенный безжалостной пастью времени экслибрис с изображением звезды, сияющей одиноким холодом на ночном небе. Под светившимся сгустком материи значились четыре заглавные буквы «S», переплетенные в замысловатый квартет. Ветер по-прежнему, в полную силу, разносил заунывную песню по улицам спящего города, подлетая к окнам и сиротливо постукивая в рамы иссушенными пальцами, слезно прося впустить его внутрь. И, не дождавшись ответа, с еще более отчаянным воем продолжал свои бесцельные скитания. Джерард осторожно закрыл книгу, подложив палец под толщу страниц, чтобы не раздался резкий хлопок. Пыль все же взметнулась в воздух сгущенным облачком, и юноша тихо закашлялся, прикрывая лицо рукой и сопя носом. Старенькие часы, забытые прошлыми веками на криво прибитой к стене полке, вяло, но размеренно отстукивали время. Шел третий час ночи, а Джерард так и не сомкнул глаз: сперва увлекся прочтением книги, захваченной из букинистического магазина, а потом, бросив беглый взгляд на неторопливые стрелки часов, приглушенно вскрикнул и метнулся за фолиантом и перьевой ручкой, которые бережно хранил в дальнем углу чердака, накрыв их плотным, некогда бежевым куском бесформенной материи. Дело не требовало отлагательств, а время заметно поджимало, и сперва Джерард сопрягал выведение чуть расплывавшихся на тонкой кожице листов букв с поминутным чертыханием и встревоженными взглядами на циферблат. Вскоре, однако, юноша заметно успокоился и продолжил переносить записи с большей точностью и аккуратностью. «Больше никаких историй, пока не выполнишь работу до конца», — строго приказал себе он, а где-то на периферии сознания тоненько хихикнул назойливый голосок, точно бы подстегивающий своим смехом, мол, попробуй, все равно ничего не выйдет. Таких любителей книг, как Джерард, и правда стоило поискать: он мог целые дни проводить, блуждая взглядом по затертым страницам в блаженном забытьи, и, если бы не работа в букинистической лавочке, наверняка погряз бы в историях с головой. Откашлявшись, парень отложил книгу в сторону и повалился на спину, широко зевнув. Прошедший день вымотал его с потрохами, и теперь Джерарду хотелось лишь одного — долгого и спокойного сна. Однако ему нужно было оказаться за прилавком уже через три часа, и потому, не теряя более ни одной минуты, юноша, поджав под себя ноги, перевернулся на левый бок и закрыл глаза, ощущая, как сквозь закрытые веки настойчиво пробивается звездный свет. Молочно-белые огоньки рассыпались по небу, мерцая и заливая каплями своего белоснежного пламени крыши домов. Вдруг две маленькие звездочки, точно бы державшиеся за ручки испуганные и заплутавшие в ночи дети, начали медленно угасать, оставив после себя лишь небольшой клочок чуть светлеющего небесного полотна. Джерард, погруженный в приятную полудрему, улыбнулся и наконец позволил теплым волнам сновидений захлестнуть свое сознание.