Попытка любить

            Мощеная камнем тропинка извивалась между яркими клумбами. Некоторые цветы были заботливо прикрыты зонтами. Попав сюда из мартовской промозглой весны, Любе показалось, что она в раю. Ослепительное солнце, насыщенная лазурь моря, и поразительное красочное великолепие рукотворного ландшафта. Каждый день, рано утром она уходила к морю. На пустынном пляже её хмуро приветствовал одинокий спасатель. Традиционных буйков в море не было, поэтому Люба позволяла себе марафонские заплывы, чем безусловно нервировала стража пляжа. Отдых у бассейна, даже с морской водой, ей был не по вкусу, она жаждала простора, воли, ведь жизнь и так ограниченна квадратом бассейна для одних, и огражденной территорией гостиницы для других, и только в море не было никаких рубежей. Она остановилась возле куста гибискуса, с первого дня ждала его цветения и наконец это случилось, и ей осталось три дня на любование крупными розовыми цветами. По-видимому, сегодня она задержалась дольше обычного, потому что пестрые толпы отдыхающих уже расположились вокруг бассейнов. Этот радужный, красочный мирок гостиницы, мало сочетался с серым, бетонным городом. Благодаря Марку у неё был индивидуальный гид, который каждый день настойчиво и целенаправленно показывал ей красоты Дубаев. На сегодня планировался выезд в пустыню и пикник, но она ещё не решила, стоит ли это вечернего заплыва. Пройдя мимо ресепшн, на секунду остановилась возле прозрачного лифта. В зеркальной поверхности её внимание привлекло чёрное пятно, она обернулась, но кроме радужных одеяний отдыхающих, толпящихся в холле, ничего не увидела. Кабинка распахнула стеклянные двери, но Люба как всегда свернула к лестнице. Открыв дверь шагнула в прохладу номера, и скинув шлепки плюхнулась на диван. Вот так бы она и провела все десять дней. Приходила с жаркого пляжа и валялась под кондиционером до вечернего купания. Если бы не воспоминания и мысли, не дающие покоя. Минаев будто понял, что ей нужно побыть одной, без свидетелей, договориться самой с собой, и отослал её сюда, где в мире бурных красок, насыщенных впечатлений, она должна была отвлечься и найти умиротворение. Первый дни она подолгу плакала, вновь оставшись наедине с воспоминаниями. Они беспрепятственно, разрозненно теснились в её голове. Постепенно их тяжёлая грусть уступила место печали, ещё болезненной, но уже теплой и светлой. Дорогие образы не вызывали слез, Люба научилась сосуществовать с ними, отпустила их от себя, оставив в сердце. Кроме того, предложение Минаева возвращало её в его дом, где ей были искренне рады, и сама она нашла покой. Она четко понимала, отказ больно ударит по самолюбию Марка, а он этого не заслуживает, к тому же она совсем не представляла своей жизни без Светы, найдя в ней родственную душу, близкого человека. Пережить ещё раз такую любовь, как у них с Антоном, невозможно, не стоит и пытаться. Тогда была страсть, сумасшествие, может быть молодость была тому виной. Они не задумывались какой будет их жизнь, тем более семейная, просто жили на всю катушку. Понимание семьи пришло даже не тогда, когда Люба забеременела, а много позже. Бессонные ночи с ребенком, бесконечные дежурства и подработки, безденежный быт - закалили их. Вот тогда стало понятно, что их объединяет много больше - душевная близость, доверие, умение прощать. Наверное, такое совпадение бывает один раз. И не к чему искать в Минаеве черты Антона и сравнивать их. Случилось то, чего она не ждала, но принять была должна, и не только из-за ставших родными людей, но и ради себя самой, ради того, чтобы жить дальше. В дверь негромко постучали. В первый раз её беспокоили без предупреждения и её согласия. Открыв, она замерла как изваяние, перед ней стоял Минаев в белой марлевой рубашке, а позади возвышались два охранника в темных костюмах. Значит она не ошиблась, там в холле были они. - Не ждала? Неловко отстранившись от его губ, по взгляду поняла, что это совсем не то, на что он рассчитывал. - Проходи, я только с пляжа. - Руки нервно одернули вырез пляжного халатика. - Я в душ, а ты располагайся. Вернее, чувствуй себя как дома. - Подожди, где у тебя холодильник? Люба махнула рукой и оказалась в его объятиях. Притянув к себе за талию, он окунулся в её взволнованное дыхание. Невозможно вырваться из плена её голубых глаз. Жажда обладания ею, затмевала разум, сдвигая, отсрочивая актуальные дела, неминуемо превращая их в проблемы. Рядом с ней он чувствовал необычайный подъем, мужская сила крепла, ослепляющее, волнующее желание подталкивало к безумству. - Ты подумала? Приняла решение? Люба попыталась отстраниться от его жаркого шёпота: - Ты для этого приехал? Узнать? - Конечно. Мы планировали встретить тебя со Светой в аэропорту, по-семейному. Но я не выдержал, сорвался как пацан... - На другой конец света. - И не жалею. Ты стоишь этого. Ты не представляешь какая ты. В его голосе слышалось неприкрытое, искреннее восхищение. Люба опешил от такой откровенности, даже не догадывалась, что Минаева способен быть таким. И она отозвалась, позволила себе отдаться его чувствам, оживляя свои, загнанные глубоко внутрь. Она не верила, что это произошло, только что она отвечала на чужие поцелуи, позволяла чужим губам и рукам ласкать себя. Но стыдно и противно не было. У неё получилось ни о чём не думать, забыть, как это было, отключить мозг, включить инстинкты, и спрятаться за ними. Она лежала в объятиях мужчины, тяжёлые руки прижимали её голову к широкой груди, гладили и успокаивали: - Вот всё и случилось, а ты боялась. Его жадный взгляд блуждал по ее обнажённому телу, ни одна женщина не будила в нём такой острой жажды обладания. Рыжие локоны закрывали покатые плечи, и он не смог отказать себе, наклонился и сдвинув волосы, прижался губами к шелковистой коже. - Пожалуйста, не молчи! Скажи, что мы всё сделали правильно, и ты не сожалеешь. - Нет я не жалею, - ответила после паузы, - но думаю нам не стоит торопить события. Мне надо привыкнуть. - Спасибо, - он подтянул её к себе, для поцелуя. - Ты дала мне надежду, а я умею ждать. - Марк, а где твои вещи? Спросила уже много позже, когда с полотенцем на бедрах, он нервно мерил номер шагами, не выпуская телефон из рук. - Зачем мне вещи? Я за тобой. Не подумай, что я эгоист, - он присел перед ней и повинно склонил голову к её коленям, - хотел просто повидать тебя, сделать сюрприз, но сейчас понимаю, что без тебя не смогу улететь. - Но ты сам оплатил мне программу, и вечером выезд в пустыню, говорят там очень красиво. Будто что-то просчитав в уме, он откинул от себя телефон. - Хорошо, останемся на ночь, я предвидел такой вариант. Утром есть самолёт. - А твоя охрана? Где они будут спать? На диване? - О каком сне ты говоришь, их работа - охранять! Но ради твоего спокойствия, спрошу для них какое-нибудь кресло. Легко и быстро он опрокинул её на спину и склонился над ней. Если уж он остаётся, нельзя терять время. - А моя работа? Некстати спросила она. - Обещаю, я верну тебя твоим пациентам, только чуть позже. У меня неприятности. Но я всё решу. - Что-то серьезное? - Нет. Но лучше не затягивать с решением. - Тогда мы можем поехать сегодня, если это так важно для тебя. - Ты поедешь со мной? - Да, - согласно кивнула. Это то, что он мечтал услышать от неё. - Я тоже соскучилась по Светлане. - Ты заставляешь моё сердце ревновать тебя к дочери. Обхватив рукой затылок, он приблизил ее лицо к своему. - Я попросила время, и ты согласился, - напомнила она ему. - То есть замуж за меня ты не пойдешь. Пока, - с надеждой поправил он себя. - Тогда хотя бы носи моё кольцо. Я, когда увидел его, сразу понял, что оно должно быть твоим. Рубин - символ огня, хочу, чтобы он всегда горел в твоём взгляде. Она благодарно улыбнулась: - Мне бы тоже этого очень хотелось. Телефон завибрировал, утопая в мягком покрывале, но это уже не волновало Марка, он был далеко отсюда. Там, где безграничная власть голубых глаз туманила рассудок, сердце наполнялось радостью, желание сладостной волной накрывало с головой, неминуемо приближая к освобождению от всего земного, даря небесные дали. И пусть пока это наслаждение доступно только ему, но он добьется, чтобы её тело горело, трепетало под ним, а в её душе пылал огонь страсти.