Попытка любить

            Выйдя на крыльцо, Люба окинула взглядом унылую картину. Холодный моросящий дождь, беспрерывно льющийся несколько дней, точно попадал в её настроение, обрушая с небес горькую действительность, заставляя покориться ей. Год, как нет с ней самых родных, самых любимых людей. Можно ли назвать её попытки приспособиться к реальности - жизнью? Сможет ли она, когда-нибудь вновь почувствовать вкус жизни, быть счастливой? И хочет ли она этого? Душевные переживания и воспоминания с новой силой бередили незаживающую рану в душе. Из раздумий её вытянул окрик Марка. Закрыв зонт, стряхнув с себя мокрые капли, он решительно подошёл к ней. У дома охранников самоуверенно ухмылялся Платон. Она догадалась о чём пойдёт речь, и прежде чем посмотреть на Минаева, ответила на вызов презрительным, неприязненным взглядом. - Почему ты сама села за руль? - Строго начал Марк. - Почему за мной опять следят? Ты что, мне не доверяешь? - Этот разговор бессмыслен. Регистратор никто не отменял, и камеры на воротах и на участке, - Минаев обвел рукой в круговую, - я убирать не буду. - Мне нужно было за руль. Вождение меня успокаивает, мне легче думается. - Варягин не должен был тебе этого позволять, из-за своего каприза ты подставила его на штраф. Водитель должен делать свою работу, а ты сиди, успокаивайся и думай. - Мне не нужен водитель! - Давай не будем начинать всё заново. Сейчас, как никогда, тебе нужен не только водитель, но и охранник. Я об этом позабочусь, и это не обсуждается. Моргнув габаритными огнями машина Марка выехала за ворота. Он уехал раньше неё, сославшись на срочную встречу. Люба всерьез беспокоилась о нём. Он по-прежнему опекал ее, и потакал бы ее слабостям, если бы они у неё были. Но что-то угнетало его. Неприятности по работе, которые он с лёгкой бравадой обещал решить, оказались сложнее и серьёзнее. Поговорить не получалось, у него постоянно не хватало времени, он отмахивался отшучивался, уверял, что со всем справиться. Люба и не настаивала, но неприятное предчувствие уже прочно обосновалась в её душе. Машина плавно двигалась, рассекая серую пелену дождя. Варягин был сосредоточен на движении. О вчерашнем инциденте он предпочел не вспоминать, но Люба чувствовала потребность извиниться. Тишину прервал звонок Нади. Она уточнила дату и место поминального обеда. Заверила, что предупредила всех не только в отделении, но и в клинике, и быстро попрощалась. Такая отчуждённость была Любе непонятна и неприятна. Всё дело в Минаеве, но Надя была самым близким человеком для них с Антоном, и думать о том, как встретят её завтра коллеги было невмоготу. Люба сдвинула с шеи шарф, тошнота подкралась незаметно, ей необходим был глоток воздуха. Смущаясь она попросила остановиться. Дождь хлестал в открытую дверь. Ледяные капли царапали кожу, глубоко вздохнув, она почувствовала головокружение. Тревоги и волнения последних дней вымотали её и заметно ослабили иммунитет. Нужно хотя бы пропить курс витаминов, решила она для себя, и захлопнула дверь. Тимур остановился сразу. До основной автомагистрали они ещё не доехали, а этот участок, в два десятка километров, вел к одинокой усадьбе Минаева, и машин здесь почти не было. Когда Люба утром стояла на крыльце, уже тогда он заметил её бледность, вымученную улыбку. Это вызвало его беспокойство, но в конце концов, не ему же обращать внимание Минаева на это, тем более, что стараниями следственной группы Рогачёва, скоро ему будет совсем не до Любы. Тимур оглянулся, убедился, что с ней всё в порядке, и только тогда завел двигатель. Её лживые заверения Наде, что Марк обо всем позаботился, сам заказал ресторан и меню, вызывали у него усмешку. - Над чем вы смеётесь? - Да так. Вспомнил кое-что. - Это кое-что, не связано с вашим штрафом? Я хотела бы извиниться... Он не мог поверить своим ушам, эта гордячка, желает просить прощения. - Извиняться надо мне, за свою несдержанность, - осторожно и тактично, он взвешивал каждое слово, не решаясь поверить в её внезапное благодушие. - Но это я вас спровоцировала, приказала отдать ключи. - Любовь Юрьевна, я нарушил инструкцию, и понес за это справедливое наказание. И потом, неужели вы думаете, что смогли бы забрать у меня ключи силой? Я отдал их, потому что вам они были нужнее. - Во всяком случае, я рада, что вы на меня не сердитесь. - Вы были хороши! Но поверьте, я многое бы отдал, чтобы ещё раз посмотреть на лицо вашей подруги, когда мы уезжали. Люба доверчиво рассмеялась. - Если честно, я не видела, выезд занял всё моё внимание. Парковка, и выезд - моё слабое место. - Никогда бы не подумал. Помню ваш мастер-класс по улицам города. - Так-то города. К тому же ситуация была экстремальной. - Это говорит о том, что в критической ситуации вы умеете собраться, на вас можно положиться. - Нет, я скорее трусиха и бояка. За разговором, который увлек обоих, они въехали в город. За время работы, Варягин приспособился к маршруту, научился объезжать пробки, и всегда привозил Любу вовремя. За окном потянулась кованая решетка больничного парка, означающая конец пути, но обычной радости, при виде знакомого пейзажа у Тимура не было. Хрупкое перемирие, возникшее между ними, не хотелось прерывать. Здание института неумолимо приближалось с каждой секундой, когда он услышал отчаянный крик Любы: - Остановитесь! Посмотрите, что он вытворяет?! Возмущение было обращено к одинокому старику, гуляющему под дождем. Пошатываясь он шел по тропинке парка. Худой, небритый в застиранном больничном халате. Поспешно выскочив в дверь, Люба что-то крикнула, и наклонилась к Варягину. Он понял её без слов, быстро вышел, осмотрелся. Увидев прореху между металлическими звеньями, рванул туда, и не раздумывая, как это будет выглядеть со стороны, пролез в узкую щель, затем, поддерживая Любу, втащил её за собой. Халат старика совсем промок, Тимур снял с себя пиджак и накинул ему на плечи. Обречённо вздохнув, тот поддался на Любины уговоры и присел на скамейку. Отсчитав пульс, она принялась отчитывать больного за самовольство. - Вам неделю назад провели операцию, можно сказать вернули с того света, почему вы нарушаете рекомендации врачей? - Любовь Юрьевна, так захотелось воздухом подышать. Никто ведь ко мне не придёт и не отведёт на прогулку... Больной смотрел умоляюще, но Люба была непреклонна. Набрав номер, вызвала санитаров и через минуту они уже бежали, толкая коляску впереди. Вспомнив про зонт, она раскрыла его над стариком, и не оглядываясь зашагала по лужам. Варягин вернулся в машину и проехал до крыльца института. Мокрая рубашка прилипала к телу, можно было включить обогреватель, согреться и обсушиться, но он чувствовал потребность увидеть Любу, и пиджак был отличным поводом. Он словно внезапно пробудился и открыл для себя совсем другую Северову. Не распутную и вздорную, какой считал до этого, а добрую, открытую, искренне сочувствующую одинокому, забытому старику. Решив, что рубашка не сильно пострадает, если на неё упадет ещё пара капель, он выпрыгнул из машины. В несколько прыжков преодолел ступени. Сквозь размытое дождем окно вестибюля, увидел Любу, стоящую в окружении нескольких человек. На левой руке лежал огромный букет цветов, правой, она обнимала молодую девушку, болезненного вида, но улыбающуюся. В тамбуре охранник перегородил ему дорогу. Выглядывая через его плечо Тимур хотел окликнуть Любу, но не посмел, предпочитая дождаться, когда она освободиться. Незнакомое, волнующее чувство всколыхнулось внутри. Гулко забилось сердце, эхом отдаваясь в висках. Он не понимал своего состояния, но ему было приятно, что её хвалят. Она взволнованно улыбалась в ответ на благодарные слова, щеки пылали от смущения. Её холодность, и как он раньше предполагал, замкнутость, должны были отталкивать людей, но всё было с точностью до наоборот, она легко и непринужденно общалась, и халат на плечах не был барьером, разделяющим врача и пациента. Улыбка на лице была искренней, голос мягким, а звонкий смех разливался в гомоне холла, даря всем хорошее настроение. - Все в порядке? Обратился к Тимуру охранник. Какой там порядок, когда в мыслях и чувствах полнейший хаос. Прислонясь к мраморной колонне, пытался хоть немного унять жар, охвативший его тело, сердце неистово колотилось. Двери открывались и закрывались люди выходили и входили, а Варягин смотрел на Любу, поражаясь себе, почему раньше не замечал её лучистых глаз, плавных грациозных движений? И высоко поднятый подбородок, уже не казался ему проявление высокомерия. - Позвать её что ли? Крикнул ему в ухо охранник. Даже он уже понял, на кого он так внимательно таращится. Варягин махнул головой, и тут же ревностно передернул плечами. Голос стража благоговейно смягчился при упоминании Любовь Юрьевны. Тимуру Люба улыбнулась вежливо и сдержанно, вернув в реальность. Она сдвинула букет с локтя, чтобы лучше его видеть: - Почему вы не позвонили? Я бы вынесла пиджак. - Зачем, вы сами еще не вполне согрелись, - он осторожно прикоснулся к её руке и не ошибся, она была совершенно холодной. - Дальше вестибюля я вас пригласить не могу. Но сейчас... Свет её глаз ослеплял, голос ласкал, лишая воля. - Ничего не надо! - Рявкнул он, забыв про пиджак, развернулся, с силой толкнул дверь, и выбежал под дождь, впитывая отрезвляющий ледяной душ, стараясь погасить вспыхнувшую искру, оставленную бархатным пламенем её глаз. Как он мог так ошибиться, или он ошибается сейчас, внезапно пораженный неведомой болезнью, принимая желаемое за действительное? - Что это было? Он задавал себе этот вопрос вновь и вновь. Все мысли в голове перемешались. Очнулся от стука в окно. Тимур зажмурился, надеюсь, что это не Северова, а мираж из его видений. Она постучала более требовательно. Все еще не веря, что это она, он разблокировал двери. В салоне повисло молчание. Мучаясь от неловкости, он всё-таки произнёс: - Любовь Юрьевна, вам не следовало снова выходить на улицу, надо было позвонить. - Я подумала, что что-то случилось с машиной, вы так внезапно убежали. Надеюсь, это не из-за меня, я же извинилась. Она легко улыбнулась. С ума сойти, она опять чувствую себя виноватой! Задумчиво посмотрев на неё, Варягин взял из её рук полотенце, и стал вытирать голову. - Пиджак раскиньте на спинке, пусть рубашка сначала высохнет. Знакомый аромат усилился от влаги, но сегодня он не казался ей резким и приторным, вызывающим тошноту. - Спасибо, Любовь Юрьевна. Вы извините за всё. А это, - он кивнул на пиджак, - должно пройти время, чтобы проветрился. - Пусть пройдёт, - её голос смягчился. - Мне нужно идти. Во сколько у вас заканчивается обед? Надо съездить в ресторан. - Вообще-то, у меня нет обеда. Когда нужно на заправку, или мойку, перекусываю там. А обычно, у меня обед в ужин. Это нормально. Формально я вожу вас, но в любой момент может что-то случится, и машина понадобится или Светлане, или Марку Владимировичу. - Это неправильно. Я сейчас вам принесу пропуск в нашу столовую, надеюсь на полчаса вы сможете оставить машину. Тимур наклонился и поспешно схватил её за руку: - Не надо, Любовь Юрьевна. Это лишнее. Ему совсем не нужны были проблемы с Платоном, ещё было бы из-за чего. - Нет, вы мне скажите прямо, вам что, запрещено покидать машину даже на обед? Я поговорю с Марком Владимировичем, или это запрет Крупнова? Тогда тем более я добьюсь, чтобы у вас был обед. Ее рука согрелась в его руке, стала мягкой и расслабленной, но оба предпочли не замечать, что он до сих пор держит её. - Нельзя вам вмешиваться. Это моя работа, она мне очень нужна, и я сам соглашался со всеми условиями. - Хотите сказать, что в договоре прописано, что у вас нет обеда? - Нет. - Значит вы боитесь Платона, или не доверяете мне, это ваше право, но с Марком Владимировичем я поговорю, поверьте я умею быть дипломатичной. Он опустил голову и хмыкнул, ему ли не знать о её дипломатии. - Ваших отношений с Платоном этот разговор не коснётся. А сейчас я принесу пропуск. - Если вы настаиваете, то оставьте его у охраны, я заберу позже. - Правильно. Люба вышла, захлопнула дверь, кожей чувствуя его пристальный взгляд и недоумение. Она и сама удивлялась себе, её поразило реакция своего тела. Рука Варягина была сухой и почти горячий, и ей совсем не хотелось отдернуть её, когда он коснулся её. Мягкое тепло передавалась ей, наполняя спокойствием, она не чувствовала обычного напряжения, раздражения. Прошло всего несколько часов после дикой сцены в супермаркете, она была уверена, он возненавидит её, но его настроение она угадала, как только села в машину, уже тогда ей показалось что вопреки всему, они стали лучше понимать друг друга. К тому же, при упоминании Платона, он так же, как и она, неприязненно поёжился, сам того не ожидая, Крупнов протянул между ними ниточку взаимопонимания. Люба вышла, и Тимур облегчённо вздохнул. В его положении, благоразумнее будет молчать, и во всем с ней соглашаться, пока он не совсем понимает её намерений и планов. Удивлять она умеет, но нельзя забывать о задании.