Попытка любить

            Люба с трудом открыла глаза, на это ушли все силы. Пережидая приступ тошноты, сфокусировала взгляд на часах. Семь часов. Утра или вечера, по сумраку в комнате было не понять. Ей показалось, или на самом деле, рядом, на стуле сидел Минаев и беззвучно плакал, закрыв лицо руками. Скрипучие, и неповоротливые жернова ворошили в голове обрывки незаконченных фраз, видений. Под их тяжестью, она вновь закрыла глаза. Тихий вздох и едва заметное шевеление, не осталось незамеченным. - Любушка, наконец-то ты пришла в себя! Ты меня слышишь? Она узнала этот голос, как взмах ножа гильотины, перед глазами замелькали страшные эпизоды нападения. - Мой ребенок... Боли внизу живота не было, но первый же глубокий вздох, извилистой, болезненной трещиной, пронзил каждый уголок леденеющей души. - Это был один шанс на тысячу... - Почему ты не сказала мне? Минаев целовал её руки сухими губами, жёсткая щетина колола пальцы. Никогда он не позволял себе предстать перед ней не бритым. Впалые щеки, резко проступившие морщины, вчерашняя рубашка, смятая подушка на другой стороне кровати, всё указывало на то, что он спал здесь. Белки были красными, возможно и не спал. Губительная жалость шевельнулась в глубине души, обессиленной рукой Люба погладила его по щеке, глаза Марка увлажнились: - Прости. Я всех накажу, никому не спущу. - Почему Варягин не отвез меня в больницу?! Сознание прояснялось, голос крепчал, смятение превращалось в гнев. - Почему? Я говорила, что мне нужно в больницу! Я ненавижу его и тебя! - Оксана! - Зычный крик, оглушил. - Тебе нельзя волноваться, - Минаев наклонился к Любе, придержал голову, пока Оксана делала укол. Комната качнулась и поплыла влево, голос Минаева остановил стены. - Любушка, подпиши заявление в полицию. Пожалуйста, сосредоточься. Вложив ей ручку, направил руку на белый лист бумаги. Несколько раз Люба старательно поставила свою подпись. Комната опять поплыла, оставляя за собой радужный шлейф. - Подписала? Услышал Минаев голос Платона, как только открыл дверь кабинета. - Под таким препаратом смертный приговор себе подпишешь. Может можно было как-то обойтись, она и так, кое-как в себя пришла. Минаев с досадой бросил на стол пачку бумаг. Крупнов перебрал каждый листок, и сложил их в папку. - Когда твоя Люба придёт в себя, она соберёт манатки, её здесь ничего не держит. Не забывай об этом. - Ребенок бы удержал. Почему ты не послушал Варягина, не позволил отвезти её в больницу? Тысячу раз он задавал этот вопрос сначала Варягину, затем Платону, и в тысяча первый, он совсем утратил первоначальную грозность, превратился в риторический. - То, что люди Грача не рванули в погоню, это чудо. А ты хотел, чтобы он сам к ним поехал? Вместе с ней! Платон развернул к Минаеву монитор компьютера и отмотал видеозапись с регистратора на начало нападения. - Ты уверен, что это люди Грача? - Конечно, ты многим насолил в последнее время, но только грачёвские, такие наглые. - Хорошо хоть трусливые, а то мы бы имели три трупа, и землю рыли в поисках Светы. Варягин молодец, не облажался, в отличие от твоего Бориса. Как он? - Да что с ним будет? Здоровый мужик. Оксана ему помогает в себя приходить. - Ты её предупредил чтобы не болтала лишнего? - Обижаешь. Оставишь его при Любе? - Она его и раньше не принимала, а теперь и вовсе ненавидит. - Так тебе это только на руку. - Знаешь, после такого, некоторым мужикам психологическая помощь требуется. - Парни рассказывали, что на мойке рабочий в обморок упал, от вида крови. Варягин покрепче будет, воевал, убивал, и кровью его на испугать. Казалось незачем жить дальше. То последнее, живое, способное наполнить ее жизнь смыслом, умерло вместе с нерождённым ребенком. Энергия, не́когда бушевавшая в её теле, превратилась в тусклый огонёк разочарования и боли. - Поднимайтесь, - врач отошёл, снимая перчатки, предоставив ей самой спускаться с гинекологического кресла. В доме Минаева он был обходительнее. Видя её напрасные усилия, к ней поспешила медсестра, и подвела Любу к кушетке, предлагая прилечь. - Нет, спасибо. Воды, пожалуйста. Любы села на стул, и облокотилась локтями на стол врача. Она вышла из дома на своих ногах, прекрасно перенесла дорогу, что с ней случилось сейчас? Тяжёлая голова, черные точки разбегаются перед глазами, и сердце колотится, как после стометровки, но признавать, что это последствия кровотечения, ей совсем не хотелось. Она исполняла все предписания, горстями глотала витамины, терпела уколы и капельницы, без аппетита ела всё, что готовила Ирина Ивановна для повышения гемоглобина. И утром, ей хватило сил объявить Минаеву, что она к нему не вернётся. Свидетелем некрасивой сцены стала Света, и это единственное, что спасло его от упоминания об изнасиловании, накануне нападения. - Вы же понимаете, что в вашем возрасте, такой стресс для организма не может остаться без последствий. Врач снова и снова перетасовывал бланки с анализами, внимательно рассматривая их. - Анемия, это последствие кровопотери, с этим вы справитесь. Вы сильно ударились? - Я была пристегнута, был небольшой толчок. - Видимо он и спровоцировал выкидыш. Все назначения я оставляю, жду вас через неделю на обследование, сделаем УЗИ. - Что-то серьезное? - Нет. Это обычная практика. - Хорошо, я приду. Только попрошу вас заменить капельницы таблетками или уколами. Ещё утром она решила из больницы ехать домой. - Вы себя в зеркало сегодня видели? Я бы положил вас в больницу немедленно, просто иду навстречу Марку Владимировичу, плюс ко всему, знаю, что у вас дома есть компетентный медработник. На бейджике Алексея Дмитриевича значилось: врач высшей категории, это предполагало полное доверие со стороны пациента, но общение между ними не задалось с самого начала. Он как будто забыл, или не знал, что Люба сама врач, и своё состояние прекрасно понимает, и разобраться с назначениями, заменить одно лекарство на другое, для неё не проблема. Допив воду, она встала, превозмогая слабость в ногах, и направилась к двери. Там её ждала настоящая проблема - Варягин. После всех лавров, обрушившихся на него, надеяться договориться с ним, было бесполезно. Он немедленно встал, как только она вышла из кабинета, заслужив презрительную усмешку. - Вам незачем ходить со мной по этажам, оставайтесь здесь, я на рентген и вернусь, - остудила она его ретивость. - Вы, наверное, не поняли Марка Владимировича, я теперь не только ваш водитель, но и охранник, и обязан сопровождать вас везде. Люба смотрела сквозь него, он не мог понять, обусловлено ли это её болезненным состоянием или вновь обострившимся характером. Проигнорировав его руку, она пошла по коридору. Её холодность и высокомерие, теперь не производили на Варягина зловещего впечатления. Он знал её другой, ранимой и хрупкой, а наблюдая сегодняшнюю ссору со Минаевым, ещё и сильной, и неукротимой. Заходя в рентген-кабинет, Люба наверняка знала, что там есть второй выход. Задав врачу несколько, ничего не значащих вопросов, она поспешила к нему. Надеясь на удачу, толкнула дверь, и оказалась в цепких руках Варягина. - Вот этого я вам делать не советую, Любовь Юрьевна. Пальцы впились в предплечье, глаза гневно сверкали. - Не трогай меня! Ты холоп, жалкая пешка в руках Минаева. - Ты хочешь, чтобы твой муж приставил к тебе ещё одного телохранителя. - Он мне не муж. Варягин посмотрел с жалостью и сочувствием: - Вот именно. - Из-за тебя погиб мой ребенок, - выпалила в отчаянии. Несправедливые слова полоснул острой бритвой. Обхватил за шею, он притянул её лицо к своему, и понизив голос до шепота, предупредил: - Не смей обвинять меня, если ничего не помнишь! Он неотрывно смотрел на неё. Бледность, отсутствие обычной уверенности, делали её ещё красивее, волнующее желание ядовитыми парами ртути растворялось в крови. Она ни на минуту не выходила у него из головы. Он сам сделал себя заложником ситуации. Роман с объектом, в их случае, приветствовался, но сможет ли он контролировать, держать себя в узде, ведь если вспыхнет взаимное притяжение, он может погубить их обоих. На этом он поставил точку. Нужно во что бы то ни стало, удерживать установившиеся между ними отношения на прежнем уровне неприятия, и не форсировать их, тем более она считает его виновным в гибели ребёнка. Что ж, разубеждать её он не будет. Его глаза горели не ненавистью, но предостережением. Люба чувствовала, как сгущается воздух, сжимается пространство между ними. От крепкого хвата по телу растекается вкрадчивый жар, а взгляд, словно легкое касание руки ласкает её лицо. Внезапно всё закончилось, огонь потух, как будто тоннами воды пожар был размыт без следа. Она ещё искала искры, отголоски, но в серо-зелёных глазах была ледяная пустыня. Больше убежать она не пыталась, смирно шла за Варягиным. Он выпустил ее руку только когда они подходили к машине. - Я хочу сесть впереди. - Нельзя. И не проси меня нигде остановиться, и не ищи повода заехать домой. Охранник на входе не выпустил бы тебе одну из больницы, нашёл бы причину. И по городу за нами ехала машина. - Но почему? Тимур мог бы многое рассказать ей о Минаеве, о том, что он не отпустит её, пока сам этого не захочет, ей не скрыться от него. Она совершила ошибку год назад и расплачивается за неё. Да, ей опасно оставаться с Минаевым, тем более теперь, когда у него появился серьезный конкурент, не побоявшийся совершить вооруженное нападение. Но, он по-прежнему боготворит её. Теперь, когда они потеряли ребёнка, это может вновь сплотить их, пусть она пока и сопротивляется этому. - Потому, что Минаев тебя бережет. Ты нужна ему. - А меня кто-нибудь спросил? - Люба, ты вроде не дура, помни о регистраторе. Открыв заднюю дверь, он осведомился, удобно ли Любовь Юрьевна устроилась? Не рассчитывая на ответ, завел машину.