Попытка любить

            Сквозь витражное окно, в просторный холл и гостиную, проникал тусклый утренний свет. Тимур осмотрелся. Много раз он мысленно проверял свою зрительную память, и был рад что не ошибся, всё стояло именно так, как запомнил в первый раз. Несколько дней назад, после первого визита в клинику, Платон объявил, что пока Любовь Юрьевна болеет, его место в Минаевском доме. Обязанность, по-прежнему, охрана Северовой, плюс помощь Оксане и Ирине Ивановне, в уходе за больной. В общем-то, о таких условиях они с Рогачёвым могли только мечтать. Смутило, что Любу называли больной, из клиники он привез её вполне здоровой. Она немного нервничала, не разговаривала с ним в машине, то есть ничего необычного в её поведении не было. Что могло случиться за ночь? Из спальни вышел Минаев, не оглядываясь и не здороваясь прошел в кабинет. В приоткрытую дверь Варягин видел, что и там, всё точно также, как он себе представлял. И по-видимому хозяин прошёл к сейфу. Через секунду он вышел, и бодро поприветствовал Тимура. - Ну что, осваиваешься? Работа кажется простой, но ты сам убедился, как иногда бывает, - припомнил он его действия при нападении, за которые собственноручно ему же и вмазал. - Молодец, вот что значит - профессионал. - Но Любовь Юрьевна? Если бы... Он до сих пор искал себе оправдание, может быть стоило ослушаться приказа. - Врач сказал, всё произошло быстро. Здесь Оксана сделала кровоостанавливающий укол, а пока ты бы по пробкам ехал, уже и её могли не спасти. Как бы Варягин не относился к Минаеву, чувствовал, что тот тоже переживает. - Но она считает... думает... - Тебе так важно, что она считает? Ты видел её состояние накануне, комок нервов, потом ещё нападение, конечно она думает, что все вокруг виноваты. Разве это не естественно? - Марк, иди завтракать. Позвала из кухни Ирина Ивановна. - Оксана покажет тебе дом, но твоя обязанность - Люба. Никак не придет в себя. Минаев озабоченно посмотрел вверх, на дверь её комнаты. Варягин промолчал, не зная сочувствовать ли, и стоит ли он этого, ведь Люба ясно дала понять, что не хочет оставаться с ним, поэтому он и приставил к ней личного телохранителя. Но тут их интересы с Минаевым совпадали. Оставшись один, ещё раз осмотрелся. Дополнительного выхода не наблюдалось, но было две комнаты, с другой стороны от спален, вполне возможно, выход был там. Не зная, чем заняться, от безделья, стал изучать замысловатый мозаичный витраж, но взгляд, как магнитом, притягивала крайняя дверь второго этажа. Необъяснимое беспокойство подталкивало нарушить законы гостеприимства и подняться самовольно. Ему необходимо было видеть Любу, знать, что с ней всё хорошо. Наконец спустилась Оксана. Она приветливо улыбнулась и ласково потрепав его волосы, проверила рану на голове. - Видишь, как быстро заживает, потому что у меня рука лёгкая. Он и не заметил, где ударился. Наверное, когда наклонялся к Любе в машину, или вытаскивал её. Крови было много, но он считал, что это царапина, не стоящая внимания. Зато Оксана отнеслась к этому со всей серьезностью. Ей нравилось за ним ухаживать, и он позволял. Несколько дней она таскалась к нему по три раза в день, надоедая лечением. Тимур стоически терпел, она давно в доме Минаева, и от нее можно ненавязчиво получать ценные сведения. То, что для Оксаны казалось обыденным, ничего не значащим, каждодневным, для Варягина приобретало совсем другое значение. - Минаев обязал тебя провести экскурсию. - Обязал, слово то какое. А он не пояснил, после завтрака, или до? Она кокетливо прогнулась приглашаю Варягина в кухню. - Я уже завтракал, вообще не знаю, можно ли? - Садись. Ирине Ивановне хоть и не понравилось самоуправство Оксаны, но она поставила перед Варягиным чашку кофе. - Пей спокойно, не торопись. - Подбодрила девушка, когда старуха вышла из кухни. - Люба всё равно спит как сурок. - А Света? - Уже у неё, - отмахнулась она, и протянула ему бутерброд. Кухня мало интересовала Варягина, вряд ли имея кабинет с сейфом, Минаев будет что-то прятать здесь, но тем не менее он обратил внимание на добротные дубовые буфеты и шкафы, а также на крышку погреба, на которой стоял холодильник. - Не озирайся, камеры здесь нет. По настоянию Любовь Юрьевны, её отсюда убрали. Подчеркнуто пренебрежительно она произнесла имя и отчество Любы: - Остались только в гостиной, - Тимур уже обнаружил её, - и у Светы. Сколько она просила отца убрать её, ни за что не соглашался, а Любу сразу послушался. Тимур пожал плечами, досадно было думать, что он это сделал из-за какого-то особого чувства, правильнее сказать - любви. - Разве тебе не надо подняться к Любовь Юрьевне? - Зачем? Сейчас у неё Света, они же подружки. Ирина Ивановна отнесла им завтрак, а ближе к обеду я сделаю ей укол. - Какой укол? - На автомате спросил Варягин. - Который врач выписал, какая тебе разница. Или ты сомневаешься в моём профессионализме? Я ведь не только сопли парням лечу, бывали и огнестрелы. Боясь спугнуть удачу, Варягин перегородил ей выход из кухни: - Почему же сомневаюсь, - он взял её ладонь в свою, - пальцы у тебя тонкие, длинные, рука твердая, да и решительности тебе не занимать, - едва касаясь, он погладил её пальцы. - Конечно, я не хирург, и была в ужасе, когда меня вызвали на КПП, и я увидела окровавленного Пашу. Был у нас такой охранник. - Почему был? - Его потом списали, но не из-за меня, потому что я взяла себя в руки, и извлекла пулю. К счастью кость была не задета, вот тут бы, я, пожалуй, растерялась. А когда летом машина перевернулась... - А пуля, когда была? - Весной, после 8 марта, но Пашка всё равно мне принёс огромный букет цветов. А после аварии, парней привезли уже в гипсе, но ухаживала за ними я, не Люба же. Она и не знала, Минаев над ней трясётся, пылинки сдувает. - Тебе нравится Марк Владимирович? - Нет, мне нравишься ты, и не только потому, что ты мой самый послушный пациент. Оксана была девушкой, безусловно, привлекательной, и её уверенность в себе, кокетство, понравились бы Варягину, если бы сердце не изнывало от желания подняться наверх, и удостовериться, что с Любой всё в порядке. Обойдя все хозяйственные закутки первого этажа, Оксана наконец-то повела его на второй. - Кстати, ты знаешь, как нам от Минаева прилетело? Варягин усмехнулся, ему в прямом смысле, лично от кулака Минаева. - Он так орал, что мы Любу не в его спальне оставили. Пришлось ему валерьянки накапать. Мне то проще, когда она под боком, неизвестно, сколько она ещё проваляется? Пройдя мимо двери Светы, Оксана остановилась у своей: - Это моя комната. Зайдёшь в гости? - В следующий раз, когда буду не на работе. Возле двери Любы она остановилась, и прислушалась ухом к тому, что происходит в комнате, только после этого по-хозяйски вошла. В замешательстве Тимур сделал шаг, и остановился, в тревожном удивлении уставившись на неподвижное тело. Сердце невольно замерло, дыхание сбилось, пришлось глубоко и шумно вздохнуть. То, что он увидел, ему совсем не понравилось. Её бледное лицо сливалось с подушкой, губы были плотно сжаты, веки дрогнули, она устало открыла глаза, какое-то время они не отрываясь смотрели друг на друга. Её взгляд обжигал обидой, ненавистью, явно давая понять, что именно на нем лежит ответственность за то, что произошло. Похоже, молчаливый вызов, самое большое на что её хватило, обессиленно она отвернулась. Эта женщина вызывала в нём целую бурю чувств и эмоций: от восторга до разочарования, от жалости до неприятия, но её состояние сейчас вызывало только сочувствие. Ему понадобилась вся его выдержка, чтобы не опуститься до сентиментальности, и просто не коснуться её руки. Пытаясь прогнать свои страхи, он уверил себя, что с ней всё хорошо, а то, что она до сих пор не встала, это потому, что ей не нужно никуда торопиться. Его поразило с какой любовью Света расчёсывала ей волосы, заплетала косу и как недоверчиво и настороженно смотрела на него. Тем временем Оксана измерила Любе давление: - Низкое. Что вы на это скажете Любовь Юрьевна? - Нормально при анемии. Ей нужно гулять, дышать воздухом... Ответила за Любу Света. - Пусть встаёт, кто ей не даёт, - Оксана резко встала и развела руки в стороны, - для прогулок Тимура выделили. Люба прикусила губу, а Света зло посмотрела на Оксану. - Зачем ты так говоришь? Знаешь же, что Люба не может. Варягин ничего не понимал. Вчера Люба вышагивала по коридорам поликлиники на каблуках, пыталась сбежать от него, а сегодня лежит почти при смерти. - Вечером стало хуже, - пояснила Света для него. Тяжёлые снеговые тучи накрыли дом словно подушкой, приглушая звуки. Туман душил, давил на психику, казалось только бревенчатые стены сдерживают натиск природы, не давая забраться внутрь. Время тянулось медленно. Сонная тишина повисла в доме и на улице. Люба не понимала, который час, утро или вечер, кто возле неё. Из-за тяжести век не могла открыть глаза, видела только тени сквозь опущенные ресницы. На какое-то время разум прояснился, и она попыталась сконцентрироваться, но мозг, затуманенный лекарствами, не желал подчиняться. Сколько она находиться в таком состоянии, когда это началось? В воспалённом мозгу лихорадочно мелькали обрывки воспоминаний, из которых она силилась составить картину. Рябь перед глазами сменялась пеленой, и она вновь погружалась в небытие. Посторонние звуки болезненным эхом отдавались во всём теле, но только они удерживали сознание в тонусе. Напрягая слух, она заставляла себя работать, напрягать память. Так среди хаоса она узнала голос Светы, ни на миг не отпуская его, тянулась к нему, как былинка к свету. - Люба, сожми мне руку, если ты меня слышишь, - донёсся до неё тихий шёпот Светы. Изо всех сил она сделала это. - Папа вызвал твоего врача, он сказал, что на следующей прием ты к нему придёшь сама. Ты нас перепугала, четыре дня не вставала. Четыре дня! Разве это возможно? - Ты же почти ничего не ела, что ты хочешь на обед? Люба закажи что-нибудь, или Ирина Ивановна опять будет пичкать тебя куриным бульоном. Как же прекрасно слышать заботливый голос и понимать, что о тебе переживают, волнуются, что ты нужна. Преодолевая слабость, она открыла глаза с удивлением наблюдая перед собой Варягина. Он смотрел на неё с выражением священного ужаса, было странно видеть его, а слышать Свету. Она прижалась щекой, эмоционально делясь с Любой своей любовью. Не в силах выразить бесконечную нежность и благодарность, Люба прижалась в ответ. Тоненькие пальчики смахнули непрошеным слезы. Удивительно, как они привязались друг другу, а ведь год назад всё было наоборот - Света лежала, а Люба над ней хлопотала. - Давай попробуем встать, ты не возражаешь? Люба не возражала, и даже очень желала, но при одном слове встать, у неё застучало в висках, а в глазах потемнело, стоило оторвать голову от подушки, она обессиленно выдохнула и виновато посмотрела на девушку. - Позвольте мне. Тихий голос Тимура заставил сердце всколыхнуться и забеспокоиться. Невнятные очертания, черные тени, боль, переплетались в её сознании с его образом, она застонала и пошевелила сухими губами: - Пить. Гнетущее чувство опасности окутало зловещей паутиной. Вытянутые на встречу ладони напомнили о пережитом ужасе, о крови, на этих руках, о её позоре, и презрении в его взгляде, когда Минаев вёл её к машине. Пелена перед глазами рассеялась, возвращая в мучительный кошмар и тоску, от которых защищало лекарственное забвение. Откинув голову на подушку, она больше не предпринимала попытки встать, пока Варягин не вышел. Дни шли за днями. Днём Люба чувствовала себя сравнительно неплохо, могла спуститься в гостиную, но к вечеру тело ломило от болезненной слабости, она не могла уснуть без лекарств. Подъём по утрам требовал усилий. Поясницу сковывало, ноги не слушались. - Давай позовём Варягина, - предлагала Света. - Нет, - пересиливая себя, Люба вставала и самостоятельно шла в ванную. У неё не хватало духа спросить Свету, что произошло тогда в машине, почему Варягин не повез её в больницу, боялась напомнить, разбередить её раны. Люба терпеливо отвечала на, ничего не значащие, вопросы, как будто находилась не у гинеколога, а у психолога. Определено Алексей Дмитриевич задумал вывести её из себя, но зачем? Сегодня впервые за многие дни она проснулась в прекрасном настроении, без головной боли и обычного головокружения. По свежевыпавшему, хрустящему снежку дошла до машины, вдыхая свежий морозный воздух. Пристальный взгляд Варягина старалась не замечать, слишком много неприятных воспоминаний было связано с этим человеком. - Что со мной? Постаралась чтобы голос звучал твердо, с напором. Алексей Дмитриевич привычно раскладывал пасьянс из её анализов, подтасовывая к пачке снимок УЗИ. - Политика нашей клинике такова, что пока диагноз уточняется, мы намеренно не обсуждаем это с пациентом. - Я сама врач. - Тем более знаете, как больные начинают шерстить интернет, придумывают себе диагнозы и лечение. Вы ведь не гинеколог. - И что? Анализы я могу посмотреть? Бумажки тут же исчезли в полке стола. - Думаю, что в следующей прием, диагноз будет ясен. - Мне уже сейчас всё ясно. По-видимому, без главврача не разобраться. Она бросилась к двери, и стремительно выбежала. Варягин гипнотизировал взглядом дверь, за которой полчаса назад исчезла Люба. Два врача зашли в кабинет, позже один вышел. Конечно, это не операция, и он не родственник, чтобы его держали в курсе происходящего, но черт возьми, как бы он хотел знать, что происходит! Люба менялась на глазах. Её беспомощность, пустой взгляд, сводили с ума. Улыбка, и так не частая, исчезла с её губ совсем, а блеск в глазах угасал с каждым днём. Припоминая её недомогания, частую тошноту, посчитал, что это были признаки беременности, но возможно, это симптомы болезни, и выкидыш, следствие этого. Он знал её полной энергии, дерзкой быстрой, и сейчас, рядом с ней, терял контроль над собой, чувствовал себя растерянным. Это совсем не то чувство, в котором легко признаться мужчине, но он не представлял, что будет дальше. Анализируя происходящее, больше запутывался. Мрачные мысли бродили в голове как тараканы, безделье, в котором Варягин пребывал целыми днями способствовало их размножению. Или он сходил с ума, или что-то упускал из вида, что-то ускользало от его цепкого взгляда. В первую очередь настораживало поведение Минаева, подозрительно спокойно относящегося к Любиному самочувствию. Если он ночевал дома, заходил к ней перед сном, совсем ненадолго, предварительно выпроводив из комнаты Светлану. Затем спускался в кабинет, и подолгу совещался с Платоном, иногда вызывая Оксану. Этому Варягин не удивлялся, кроме камер, дополнительные глаза и уши, никогда не мешали. Оксана не горела желанием быть Любиной сиделкой, ей нравилось чувствовать себя врачом, и лечить врача. В положенное время она отрывалась от телевизора, поднималась к Любе, делала ей укол, после чего, как ни в чем не бывало возвращалась на диван. Считая, на этом свою миссию законченной. Особых причин заходить к Любе у Тимура не было, она по-прежнему отказывалась от его помощи. Из всех домочадцев, только Света целыми днями находилась у неё. На удивление сегодня с утра Люба была энергичной, но и в этом Варягин видел странность. Добежав до лестницы, схватилась за перила, сердце выскакивало из груди. Она уже пожалела, что допустила оплошность, позволив эмоциям вырваться. Варягин догнал её и обняв за плечи развернул к себе: - В чём дело? Что он вам сказал? - Тебе какое дело?! Минаеву без тебя доложат. - Зачем вы так Любовь Юрьевна? А вот сейчас она сожалений не испытывала: - Как вы мне все надоели, я шагу не могу ступить свободно, глоток воздуха не даёте мне сделать... Внезапно она замолчала, наблюдая за приближением Алексея Дмитриевича, его торжествующая улыбка вызвала отвращение. - Главврача сегодня не будет, жду вас через неделю, - произнёс он сухо. - Советую вам успокоиться, не в вашем положении дергаться. Спокойно закончил, развернулся и удалился. - Скользкий тип, - почему-то вслух произнёс Варягин. - Он скрывает от меня правду. Я чувствую. - В самом деле? - Тимур посмотрел туда, где в конце коридора захлопнулась дверь. - Что мешает вам пройти обследование в другой клинике? - Люба недоуменно пожала плечами. - Разве это не естественно, искать врача, которому доверяешь? - Я ему не доверяю? Спросила она себя тихо. Тимуру захотелось встряхнуть её, не мигая он смотрел как голубизну глаз застилает черная туча, она сдувается как воздушный шарик, энергия покидает её, превращая в тень. - Любовь Юрьевна, что с вами? - Устала. Она как-то сразу ослабла, Тимур помог ей сесть в машину. - Может кофе? - Спросил участливо. - Можно. Остановитесь где-нибудь. - Мне заправиться надо. Правда там кофе не очень... - Всё равно.