Попытка любить

            Приподнятое настроение после прогулки в один миг было опрокинуто неожиданным появлением Минаева. Он уже ждал их в холле, с огромным букетом роз. Тимуру показалось, что Люба даже не ответила на приветствие, так быстро проскочила мимо него, как была в обуви и пальто. - Вот характер, - восхищенно качнул головой Минаев. Как только Варягин вошёл, сразу понял, что документы не нашли. Чутье опера никогда не подводило, и сейчас подсказывало, что и ранний приезд, и показное добродушие, имеет под собой основание. Минаев кого-то ждал, и скрывал нервозность. - Как прогулка? Проводил её к реке? - Любовь Юрьевна попросила. - О чём вы разговаривали? Как её настроение? - Ни о чём. Она рассказывала о муже и дочке. Варягин не стал докладывать, что всю обратную дорогу Люба наивно пыталась выведать у него, как Минаев охраняют такую большую территорию. Дабы напугать её, и пресечь малейшие мысли о побеге, Тимур наплел о километрах колючей проволоки и датчиках движения, срабатывающих при пересечении границы. - О муже, - снова усмехнулся Минаев, теперь с сарказмом, - не долго ей осталось о нём вспоминать, - заверил он скорее себя, и обратился к Варягину. - У нас проблема, паспорт не нашли. Оксана вспомнила что Люба оставляла сумочку в кафе, надо съездить проверить. - Сумочку вернули, кошелек был там. - Кошелек - да, а паспорт? Поезжай, посмотри камеры. - Марк Владимирович, можно мне с Тимуром? - Встряла Оксана. - Почему нет? Вы молодые, думаю Тимур не будет против такого соседства, тем более, после дня с Любовь Юрьевной, ему необходима перезагрузка. Девушка воодушевленно убежала переодеваться. Тимуру совсем не улыбалось оставлять Любу с Минаевым, и слушать трескотню Оксаны в дороге. Через пять минут, та появилась в холле, благоухая приторными восточными духами. Варягин обречённо вздохнул, запахом пропитается вся машина, он въесться в кожу салона, и будут еще долго напоминать о поездке. Не скрывая радости Оксана суетливо торопилась к машине, повиснув на локте Тимура. Открыв дверь, он предложил ей сесть, и совсем не ожидал, что вместо этого она потянется к нему и поцелует. - Оксана, здесь везде видеокамеры, - деликатно отодвинув от себя, он усадил её на сиденье. - Ну и что, на нас это не распространяется. - На нас, - проговорил про себя Варягин, и посоветовал себе успокоиться, злость не лучший спутник в дороге. Едва войдя в дом, приятное послевкусие прогулки, рухнуло в один миг. Не спрашивая согласия, жизнь безжалостно поставила Любу перед новой проблемой. Минаев был дома, и его благодушное настроение не предвещало ничего хорошего. Бросив одежду на кровать, Люба подошла к окну. Собаки подняли неимоверный лай из-за Варягина и Оксаны, целующихся у машины. Люба отскочила от окна. В глазах потемнело, участившиеся пульс стучал в висках. Полчаса назад Варягин зажёг в её душе слабый лучик надежды, и сам же его погасил. Очевидно выбор для него, и выбор для Любы, это две диаметрально противоположные вещи. Очередное разочарование вызвало лишь горькую улыбку. Она достигла дна. Полная безысходность окружала её. В дверь тихо постучали. Мелькнула мысль не открывать, но, разве для Минаева дверь — это препятствие, пусть даже и дубовая? Люба признавала свою вину, за надежды, подаренные Минаеву, за потерю ребенка, за то, что не смогла полюбить, даже за то, что ненавидела его, но расплачиваться за это своей оставшейся жизнью, считала не приемлемым. Но как помочь Минаеву переступить через уязвленное самолюбие, посмотреть на ситуацию трезвыми глазами, и попытаться вместе распутать запутывающийся с каждым днём всё крепче, узел противоречий. Если не найти компромисс, максимум что она может предложить, свои извинения, но вряд ли это устроит Минаева. Догадываясь, что отступать он не собирается, Люба приказала себе успокоиться, и не вестись на провокации. Как только разноцветный букет оказался в её руках, она бросила его на край кровати. Раскрывшиеся бутоны источали сладкий аромат. Когда-то она любила цветы, бережно сохраняла букеты пациентов, но с недавних пор розы и лилии стали нелюбимыми её цветами. Запах вызывал тошноту, а изысканная красота раздражала холодностью и равнодушием. - Два таких букета пришлось выкинуть, отцвели, - посетовал Минаев, - ухаживать, времени совсем нет. Как погуляли? - Отлично, если бы ещё без сопровождающего, было бы вообще прекрасно. - Всё зависит только от тебя. - От меня ничего не зависит. - Ты знаешь, что это не так. И знаешь моё к тебе отношение. Я специально не тревожил тебя несколько дней, давал тебе время успокоиться - Я не успокоилась. - Я вижу. Но я тебе помогу. Посмотри, что я тебе принес. Экран смартфона ярко вспыхнул, и Люба услышала голос Светы. Смахнув в миг набежавшие слезы, сбросила с кровати букет, и села. - Любочка, посмотри, как здесь красиво, - девушка покружилась, показывая панораму. - Пожалуйста, приезжай скорее, мне без тебя плохо. Я очень, очень тебя жду. Люба уже не сдерживала слезы, ещё и ещё раз прокручивала видео, надеясь, что первоначальное впечатление рассеется, и тоска в глазах девушки сменится хоть тенью радости. - Почему я не могу поговорить с ней по телефону? - Потому что это не принесет вам облегчение. Только расстроитесь. - Но она несчастна. Ей плохо. - Да, ей плохо без тебя, поэтому, чем быстрее мы уедем, тем будет лучше. Потерпи ещё недельку, я уже нашёл покупателя, сделка оформляется. Мы оба нервничали в последнее время, это неправильно, но там всё будет по-другому. Я знаю, я виноват перед тобой, но я исправлюсь. Ты же знаешь, каким я могу быть с тобой. Нам будет хорошо втроём. Всё будет как раньше, даже лучше. Минаев пересел к ней на кровать, и уткнулся носом в плечо, Любу это не насторожило. Его уверенный голос нашел отклик в её душе, проложил тропинку к сердцу, она расслабленно слушала, а перед глазами оживала радужная картинка. Она медленно подходит к окну открывает деревянную раму и толкает от себя ставни. Старый каменный дом принимает в себя свежий утренний воздух, наполненный прохладой, ароматом цветущих трав, терпкой солёностью моря. Сочную зелень травы отрезает от розового рассветного неба полоска изумрудной воды. Крепкие мужские руки обнимают её, пробираются к груди. Настойчивые ласки заставляют Любу откинуть голову и сильнее прижаться к мускулистому телу любовника. От его дыхания тепло и щекотно, губы нежно ласкают её шею. Голову кружит опьяняющий запах их недавней близости, вновь будоража ещё не остывшее чувственное желание. Жаркий шепот, рассказывающий о любви, не имеет ничего общего с вкрадчивым голосом Минаева, ворвавшимся, и разбившем её иллюзию... - Любушка, Италия страна любви, там все будет по-другому. Его рука бесцеремонно проскользнула ей между ног, он попытался обнять и крепче притянуть её к себе. Страх оплел тело липкой паутиной, Люба не могла пошевелиться, боялась вдохнуть, чтобы ничем не спровоцировать Минаева. Она слишком хорошо помнила, как это было первый раз, хватая его за руки, не давая дотронуться до себя, она слишком быстро выбилась из сил, сейчас всё будет по-другому. Пока он копошился у её ног, она терпела, сжимая кулаки, но, когда его мокрые губы приблизились к шее, её бросило в дрожь от омерзения. Она мысленно сосчитала до пяти, до десяти - выдержки уже не хватило, одним рывком скинула с себя похотливое, расслабленное тело и отскочила к окну. Шарахнув по матрасу кулачищем, красный от возбуждения, Минаев встал с другого конца кровати, отрезая Любе пути к бегству. В нём уже не было той ласковости, с которой пять минут назад, он лез к ней в джинсы. - Чего ты добиваешься? Ты всё равно будешь моей. Рявкнул он изо всех сил, сразу взяв повышенный тон, зная, что никого нет. От его взгляда подкашивались коленки, мысли и заготовленные слова спешно отступали. - Я этого не хочу, - проговорила только губами. Можно сколько угодно кричать, что этого не будет никогда, но что такое её слова, против его силы. - Хочешь, не можешь не хотеть. Ты же женщина, ты не могла не чувствовать, что желанна, и ты не была равнодушной, когда мы занимались любовью. Начинаю свою проповедь Минаев сделал шаг в её сторону. Чем ближе он подходил, тем становилось страшнее. Ноздри его раздувались, грудь тяжело вздымалась, весь он был напряжён и готов к бою. Не сводя с него глаз, Люба потянулась одной рукой за плойкой. Сам прибор не представлял никакой пользы, а вот скрученный провод нес вполне реальную угрозу. Лицо Минаева перекосила дикая улыбка, превратив его в злобную маску. Он грозно надвигался на неё. Мороз пробежал по коже, с каждым его шагом решительность Любы испарялась. Она вся сжалась от страха, запаниковала. Минаев медленно, но неминуемо приближался, и она понимала, что, если ничего не предпримет, шнур превратиться в удавку для неё. - Что же ты не кричишь? Его наглая усмешка послужила Любе пуском. С резким звуком, провод рассек воздух перед носом Минаева. От неожиданности он отступил. Решимость её взгляда не оставляла ему никаких шансов. - Никто не поможет мне. Ты сделал всё, чтобы я осталась одна. Ты ведь этого добивался. - У тебя есть Света и я. Сама видишь, как девочка тебя ждёт. - Я никуда не поеду. Я не оставлю могилу дочери и мужа. Испугавшись его остекленевшего взгляда, Люба сделала шаг назад, вжалась в стену. - Твой муж я. И когда ты родишь нашего ребенка, тебе некогда будет думать об умершем. - Как ты можешь. Вероника навсегда останется моей дочерью, а Антон мужем. - Не делай из него святого. Ради бога. - А ты не упоминай бога, ты не имеешь к нему никакого отношения. Построил часовню, молишься, но тебе это не поможет. Сплошное фарисейство. - У твоего мужа была любовница. Ты не знала? Пока ты мечтала выбраться из своей убогой квартирки, твой муж купил квартиру для другой женщины. И ваш совместный счёт пустой. Он снял деньги незадолго до смерти. Страшные слова болью отозвались в солнечном сплетении, она хватала ртом воздух, пытаясь сделать вздох. Ей хотелось истерики, хотелось опустошить себя. Рыдать, кричать, смеяться, топать ногами. Сдержал только страх укола, нельзя было даже намеком показать свою слабость. - Пойдем в кабинет, проверим счёт. Здесь она чувствовала себя на своей территории, там же была опасность, и спальня Минаева, стоит попасть туда и не выбраться. Не опасаясь сопротивления Минаев смело обнял её за плечи и повел к двери. Она съежилась от отвращения, кровь в жилах застыла, превращаясь в лёд. Освободив себя от объятий, она остановилась, указав на дверь. - Выйди вон! И не переступай порог моей комнаты. Решение пришло, само собой. Минаев ещё что-то кричал, но она уже думала о другом. - До отъезда ты отсюда не выйдешь! Я закрою дверь на ключ, Варягин будет приносить еду. И запомни, я всё равно увезу тебя, скручу, усыплю, в гроб положу, но увезу. Её взгляд, полный презрения был ясен и твёрд. Эта женщина достойна его, только он, Минаев, может обладать ею. - Забери букет, - она толкнула дверь, которую Минаев пытался закрыть, - для тюремной камеры это слишком большая роскошь. И не напрягай своего лакея, я не желаю никого видеть! Громкий щелчок замка возвестил о том, что она пленница. Войдя в ванную, открыла кран и стала жадно пить воду. Потом отдышалась, очень хотелось под душ, смыть с себя налипшую грязь от гадких слов, но сил не было, мучительная усталость придавила многотонный плитой, руки сотрясала нервная дрожь. Очередное разочарование мучительной болью сдавило горло. У Минаева получилось посеять в её душе смятение и тревогу. Сердце напрочь отрицало такую вероятность, но мозг методично просчитывал варианты. Вспомнился всплеск энтузиазма Антона, по поводу обмена квартиры. И его дальнейший тихий отход от дел. Тогда она не придала этому значения, никогда муж не напрягался по поводу практической стороны жизни, но сейчас поняла, он был далек от неё, он был не с ней. Все его опоздания, подмены, она связывала только с работой, настолько доверяла ему, что в голову не могло прийти проверять его, или думать о другой женщине. Люба очень хотела, чтобы все услышанное оказалось неправдой, кроме неё и Антона, никто не знал код карты, а выписки банка она сто лет не просматривала. Открыв портмоне нашла карточку на своём месте и немного успокоилась, осталось только подключиться к интернету и проверить счёт. На негнущихся ногах дошла до кровати, и рухнула на постель. Ей обязательно нужно выспаться, завтра нужны будут силы. Увидев в окне Любы мелькнувший силуэт Минаева, Варягин практически выпрыгнул из машины, и трусцой побежал в дом, чувствуя, как неистово колотится сердце. Забежав, едва не наскочил на хозяина. - К Любе сегодня не подниматься, ни тебе, ни тебе. Палец Минаева указал на вошедших. Оксана кажется не удивилась такому решению в отличие от Варягина, он был вне себя: - С ней всё в порядке? Минаев отмахнулся от его вопроса, и спросил про документы. - Тимурчик, пойдём выпьем кофе, - прощебетала Оксана. - А Любовь Юрьевна ужинала? - Не унимался Варягин. - Не думаю, что ей сейчас кусок в горло полезет. Отнесешь утром завтрак. Вот ключ, каждый час будешь заходить, проверять. Постарайся общение снизить до минимума: да, нет, вот и весь ответ. Оксана, - продолжал раздавать распоряжения хозяин, - принесешь в кабинет кофе, когда гость приедет. Получив ключ, извинившись перед Оксаной, Варягин прошел в свою комнату. В отличии от воодушевленной девушки, для него поездка оказалась выматывающей и нервной. К любому предмету, оставленному посетителями в кафе, персонал не имеет права прикасаться, вызывается начальник охраны. И вот насколько он был осведомлён о действиях Рогачёва, Варягину предстояло выяснить. Совсем не хотелось увидеть на видео с камер слежения, как Любина сумочка исчезает под стойкой бара, "левого" бармена. Как назло, Оксана вцепилась в него как репей, не оставляя ни малейшей возможности отделаться от неё. С трудом сдерживая раздражение, предчувствуя провал, Варягин готов был удушить навязчивую спутницу, подействовало только предложение отужинать вместе. К вечеру, машин на заправке прибавлялось, а пустых столиков оставалось всё меньше, Варягин усадил девушку, вручил ей меню, и с очаровательной улыбкой спешно покинул её. Оказалось, что записи с камер не хранятся, автоматически удаляются по прошествии недели, поэтому нервничал Варягин зря. Поедая фаст-фудовский ужин, позволил себе немного расслабиться, вспомнил пару анекдотов, и на обратном пути, в благодарность, Оксана вручила ему флешку с записью нападения. Варягин чувствовал вину, за то, что оставил Любу одну, точнее со Минаевым. Ведь должен был догадаться, что тот, что-то затевает, не просто так отослал их, не было бы сумки, придумал бы другой предлог. Мучительная неизвестность прожигала тело каленым железом. Если бы знать, что здесь произошло в его отсутствие. В голове роились самые жуткие предположения, и тишина за стеной, отнюдь не успокаивала. Во двор въехала машина Минаева. Приоткрыв балкон, чтобы слышать речь Тимур всматривался в приехавшего гостя. Среднего роста итальянца сопровождали два амбала, под два метра роста, они тоже были итальянцами, то есть, иностранец не воспользовался охранной Минаева, а приехал со своей, что может позволить себе только очень богатый человек. Минаев встретил гостя в холле, и провел в кабинет. В звенящей тишине Варягин расхаживал из угла в угол, нервы были натянуты как струна. Вынужденное бездействие сводило с ума, устав мерить комнату шагами, сел, пытаясь уловить хоть какой-то звук. Чем дольше он ждал, тем сильнее закипал, готов был взорваться как паровой котел. Прошла целая вечность прежде чем послышался шум, отъезжающий машины, и свет погас сначала в кабинете, а затем и в спальне. Этот час стал настоящим испытанием. Нужно было связаться с Рогачёвым. Его группа отслеживает все контакты Минаева, нужно выяснить всё о ночном визитере. Но Варягин не мог покинуть комнату, ему важно было знать, что с Любой всё в порядке. Только оказавшись на балконе, увидев Любу, лежащей на кровати, понял в каком напряжении был последний час. В комнате было темно, только уличный прожектор рассеивал мрак. Стараясь дышать глубоко и ровно, Тимур тихо постучал. Люба пошевелилась, спустила ноги на пол, но вставать и открывать не спешила. Ему не приходило в голову, что в то время, как он сходит с ума от беспокойства за неё, она спокойно спит. Наконец, она поднялась, на ней были джинсы и водолазка, значит спать она не ложилась. Впустив Варягина, задержалась у двери, вдохнув морозный воздух. Люба была чужой и отстраненной. Она никогда и не была ему своей, но сейчас, он как никогда чувствовал её далёкость, холодность. С нескрываемым беспокойством, вглядывался в её лицо, насколько позволяла темнота, осматривал руки, шею, не обнаружив никаких следов облегчённо вздохнул. - Он тебе ничего не сделал? В её голове эхом звучали угрозы Минаева о скором отъезде, о том, что она бесправная пленница, и о том, что Варягин отныне её тюремщик. - Зачем ты пришёл? - Нам надо поговорить. - Тебе тоже? - Она нервно усмехнулась. - Ты такой же мерзавец, как и он. Чувства других для вас пыль под ногами. Какого чёрта тебя принесло? - Это моя работа. - Тимур наклонился к ней, говорил негромко, но эмоционально. - Водитель, телохранитель, надсмотрщик! Стремительная карьера! Она выплескивала на него свое раздражение, горькое разочарование. Непростительной минутной слабостью было довериться ему, поверить искреннему сочувствую, неозвученному желанию помочь. - Я волновался, - он заправил прядку её волос. - О чём? О том, что теперь тебе совсем свободы не будет? Будешь караулить меня, и никакой личной жизни?! Даже в темноте его взгляд прожёг её насквозь, по телу стремительно разбежались взволнованные мурашки. Она не заметила, когда он успел оказаться рядом. Затаив дыхание, не делая шагов, попыталась отодвинуться. Тимур обнял её за плечи, крепко прижав к себе, чувствуя нервную дрожь, то ли он её так напряг, то ли Минаев впечатлил. Его дыхание коснулось её лица, лишь на миг, теплые губы скользнули по щеке, но её сердце покачнулось, как одинокий буёк в открытом море, подхваченное волной пугающего томления, противоречивых чувств, сбивающих с курса. Тревожные, волнующие мысли лихорадочно вертелись в голове, ища способ разорвать опасную близость. Не поднимая взгляда, дернулась в его руках, стальные объятия разжались, выпуская её. - Убирайся, или я закричу. Он с силой тряхнул её за плечи. Она считает его предателем, и чтобы он сейчас не сказал, и не сделал, будет воспринято ею враждебно. - Я рад, что с вами всё в порядке. Поговорим завтра. - Даже не надейся. Слово от меня не услышишь. Проводив взглядом его спину, почувствовала облегчение от его ухода. Никто не помешает ей осуществить задуманное.