Попытка любить

            На секунду прикрыв глаза, Тимур напряг слух. В доме и на улице была тишина, даже встревоженные собаки замолчали. Пересиливая желание отдохнуть хотя бы 5 минут, он снял куртку и ботинки, и заставил себя встать. - Люба, вставай, нужно переодеться. Она сидела на полу привалившись спиной к кровати и не пошевелилась. Тимур закрыл окно, покрутив регулятор температуры на батарее, поставил его на максимум и подошёл к ней. Без церемоний поднял её, стащил куртку, усадил на кровать и подтянув одеяло, накинул ей на плечи. Сложив её ладони вместе, быстро-быстро растёр их своими. - Ты меня не оставишь в покое? - Устало пробормотала она. - Не надейся, пока не приведу тебя в порядок, и не уложу в постель, - подняв её подбородок, заставил посмотреть ему в глаза, - помогай себе сама! Шевели руками, пальцами. Делай что-нибудь! - Прикрикнул, стараясь вызвать хоть какие-то эмоции. - И не вздумай уснуть! - Почему ты босиком? У меня в сумке носки из верблюжьей шерсти, надень. - Где ты раньше была с носками? Пробурчал не громко, но Люба услышала: - Ты меня всё время подгонял, торопил. Я про них забыла, - со слезами и обидой вырвалось у неё. - Нам и сейчас некогда рассиживаться. Комната быстро нагревалась, холода Тимур не чувствовал, его беспокоили ноги Любы. Правая ступня была неестественно вывернута во внутрь. - Надо снять обувь, потерпи. - Я ничего не чувствую. Делай что хочешь. Без труда сняв левый ботинок, Тимур выматерился, обнаружив под тонким носком капроновые колготки. - Ты о чём думала, когда собиралась на улицу, в мороз. - О том, что к вечеру я буду в безопасности, и навсегда забуду о Минаеве. Варягин был очень аккуратен, но она всё-таки ойкнула, когда он освобождал её ногу от ледяного панциря. - Чувствуешь боль, уже хорошо. У тебя спирт есть? Коньяк? - Хочешь мне ногу ампутировать? - За циничной шуткой, Люба прятала свой страх, её попытки пошевелить пальцами не давали результатов. - Надо будет, ампутирую, - заверил он. - Брюки сама снимешь? Не давая ей опомниться, расстегнул молнию, стянул джинсы вместе с колготками и отбросил их в сторону. Оба уставились на багрового цвета конечность. - Обморожения нет, - вынес свой вердикт Варягин. - Свет включить? - И так вижу, но ногу свело капитально. Помоги дойти до ванной. - Вода не поможет. Только руки. Тимур достал из Любиной сумки носки, один натянул на её левую ногу, и придержав за лодыжку сделал несколько круговых движений: - Понимаю, что это очень тяжело, но постарайся поработать ногой, разгоняй кровь. Сев на ковер, он положил правую ногу Любы себе на колени, принялся тщательно растирать её надетым на руку носком. - Откуда ты всё знаешь? Задала Люба вопрос, отмечая, что его действия приносят результат, тысячи иголок разбегались жгучим покалыванием. - В армии всему учат. Сейчас будет больно. Напряжённо мужские руки массировали, расслабляли одеревеневшую ступню, каждому пальцу было уделено внимание. Люба закусила губу, не позволяя вырваться хрипу боли: - Ты вроде служил в горячих точках, а они все на юге. Там скорее от обезвоживания нужно уметь спасать. - Всякое бывало. Что чувствуешь? - Жжение и боль. И страх, хотела добавить Люба. Тянущая боль не отпускала, была жуткая паника, что одно неосторожное движение и спазм вернётся. - Крем у тебя есть, самый обыкновенный, самый простой. - В сумке, в косметичке. Высыпав незамысловатое содержимое на пол, Варягин развел руками: - Значит, крем ты взяла, а спички нет. Прекрасно. Нисколько не заботясь о стоимости, он зачерпнул из баночки полную горсть крема. Люба расслабленно вдыхала тонкий аромат ночной фиалки. Время остановилось, ей было тепло и хорошо, как никогда. Под его умелыми руками покраснение исчезало на глазах. Невольно или нарочно, его рука каждый раз поднималась выше, разминая икроножную мышцу, дойдя до колена, очертила круг. Люба вздрогнула, отреагировав на щекочущую ласку, его ладони прожигали насквозь. Уловив её состояние, Тимур прижался губами к коленке. - Это французский крем от веснушек. Прошептала Люба. Ей казалось, что это происходит не с ней, не её чувства и инстинкты обострились, не её тело чутко реагирует на чужие прикосновения, и жаждет чужого тепла. - У тебя есть веснушки? Тимур включил лампу на туалетном столике и притянул её лицо к своему, отметив, как порозовела нежная кожа щёк. Люба сейчас была другой, не такой, какой он привык ее видеть, а мягкой, нежной. Её лицо озарялось внутренним светом, смущённая улыбка обезоруживала. - Сейчас нет, весной. - Значит совсем скоро. Я обязательно хочу их увидеть. - Что ты ещё хочешь? Протянув руку она легко коснулась его щёки. Тимур забыл, как дышать, пульс участился, кровь стремительно понеслась по венам. Он слегка повернул голову и коснулся губами теплой мягкости. Она не убрала руку и он, прихватив кожу скользнул языком. Обхватив её лицо руками, заглянул ей в глаза. - Ты предлагаешь мне награду за своё спасение? Она плавилась под проникновенным серо-зелёным взглядом, невероятный трепет растекался по телу от его голоса. - Это не награда, это желание. Мне жарко, помоги снять. Он нетерпеливо стащил с нее толстый тяжёлый свитер, под ним, её розовый, казался невесомым. Проникнув под него руками Тимур опять ругнулся, кроме бюстгальтера на ней больше ничего не было. - Люба! - Воскликнул он в сердцах, - это невозможно! - Возможно. Поцелуй меня. - Прошептала ему в губы, и сама с готовностью потянулась к нему. Они посмотрели друг на друга, его пронзительный взгляд подталкивал её к принятию решения, пониманию, что их отношения неизбежны, и важны, и нужны им обоим. Он окунулся в её тёплое влажное дыхание, и нежно поцеловал. Она встретила его неожиданно страстно, раскрылась ему, отвечая горячо и пылко. Её руки путаясь расстегивали пуговицы на рубашке, мелькнула, но не задержалась мысль, как он не замерз сам, отдав ей свой теплый свитер, благодарно она прижалась губами к его груди. Тимур щекой коснулся её шелковистых волос и сильнее прижал её к себе. - Ты не пожалеешь? - Нет, - выдохнула она опьянённая страстью в его голосе, крепко сжимая в кулаке ткань рубашки. Он понимал, что это реакция на спасение, когда всё закончиться она пожалеет, но остановиться уже не мог, а о том, чтобы остановить ее думать не хотел, хотя знал эту реакцию, достаточно одного его слова, или просто встряхнуть её за плечи, но неудержимое возбуждение переполняло его, толкало на безумие. Не давая передумать ни себе, ни ей, трясущимися от нетерпения руками, он рванул с нее тонкий свитерок, через голову, и прижал её к кровати. Уже растворяясь в его поцелуях, она удивилась самой себе, как смогла решиться на такое? Желания и чувства вырвались на свободу, она не хотела и не могла больше сдерживать себя. Мечтала познать его тело, сгореть в пламени волнующих ощущений. Не оглядываться, не сравнивать, не терзаться, а только чувствовать, как его руки скользят по её телу, по ходу избавляя от остатков одежды, как губы жадно приникают к отяжелевшей груди, нежно лаская, ощутить его теплое дыхание, жар тела, слиться с ним в единое целое. Закрыв глаза, вручила себя его искусным рукам и губам, принимая его поцелуи, дерзкие смелые ласки, наслаждаясь ощущением близости обнаженных тел. Тимур жадно ловил губами ее прерывистое дыхание, невесомо лаская подушечками пальцев нежную кожу. Он не мог оторвать взгляд от её лица, манящих приоткрытых губ, горящих щёк, вздрагивающих ресниц, она была прекрасна, её женственность и чувственность вырывалось наружу. Она не чувствовала, что он смотрит на неё, была поглощена ощущениями, они переполняли её, их невозможно было сдержать, как терпкое игристое вино, пенящееся, переливающееся через край сосуда. От пожара, бушующего на смятых простынях воздух в комнате раскалился. Но волшебство не могло продолжаться вечно, время подгоняло их, расслабляться и медлить было нельзя. Люба судорожно втянула в себя воздух, прикусила губу, почувствовав, как он наполняет её собой. С лихорадочной жадностью, она отдалась восхитительным ощущениям, остро отзываясь на каждое его движение в себе, огненный поток возбуждения подхватил, оставив её раскаяние, нерешительность, и страхи, позади. Жизнь вновь наполняла её, каждая клеточка дышала, желание жить исцеляло её боль, дарило надежду. Непреодолимая, первобытная страсть соединяла тела, закручивая их в жгучем вихре наслаждения. Изогнувшись в сладостной судороге, Люба запустила руку в густые волосы Тимура, теснее прижимаясь к нему. На мгновение свет перед глазами померк, а когда вспыхнул вновь, мир поразил ее яркостью, сочностью красок. Она отдыхала, положив голову ему на грудь, у неё не осталось сил ни физических, ни душевных, только опустошение. Она и забыла, как это бывает, или никогда и не знала. С улицы донёсся еле слышный собачий лай. - Кто-то приехал, тебе надо идти. Варягин молча отвернулся, и сел на край кровати. Люба погладила его по спине, меньше всего хотела, чтобы он думал, что она его использовала. - Правда, секс лучший способ согреться? - Лучший способ почувствовать себя живой. У тебя был такой опыт? - Секс ради выживания? - Уточнил Варягин. - Нет. - Как избавление? - От Минаева? - Нет, от себя другой. Спустись и возвращайся. Я буду ждать. Он обернулся, не веря своему счастью: - Я не хочу, чтобы ты думала, что это произошло под влиянием момента. Я хотел этого давно. С того момента, как увидел тебя первый раз, - он наклонился к ней, коротко поцеловал, с шумом вдыхая влажный аромат её кожи. Откинув голову на подушку, Люба с улыбкой наблюдала, как Тимур собирает по комнате одежду. Всё пошло не так, как она планировала. Хотела отрезать себя от Минаева, отгородиться расстоянием, забыть, даже мысли о смерти пугали меньше, чем жизнь с ним. Но сердце всё решило за неё, торопливо рвалось на встречу Варягину. Она упрямо отмахивалась от его сигналов, раздражалась, не желая замечать, что отношения с ним вышли за рамки деловых. Услышав его чертыханья, с ленивым блаженством поинтересовалась, что случилось. Тимур протянул ей ветку сосны: - Смотри, что принес с прогулки, зацепилась за куртку. - Как пахнет лесом! Люба помяла пальцами сосновую иголку. - Думаю леса сегодня было в избытке, и когда я вернусь, застану тебя в постельке. Она приподнялась, потерлась щекой о его щёку. Это было сумасшествие, но, когда он ушел, она поняла, что именно этого ей и не хватало. Ещё совсем недавно она жила, не задумываясь о том, как живёт, принимая жизнь как есть, по факту. Она радовалась, торопилась, планировала, горевала. После смерти дочери и мужа, по цветочку, кропотливо собирала воспоминания в букет, его она будет хранить в своем сердце всегда. Благоухающие, изысканные букеты Минаева были живыми, но их сказочная красота не затмила скромный букетик у сердца. А Варягин врывался в её жизнь с веткой сосны.