Попытка любить

            За окном было обманчиво темно, но утро неотвратимо наступало, разбавляя сумеречные чернила синей яркостью. Нужно было уходить, но Тимур всё смотрел и смотрел на спящую Любу, понимая, что если она проснется, это задержит его. Много раз он вспоминал их первую встречу. Её горящие негодованием щёки, яркий рот, всклокоченные волосы. Глаза пылали огнем ярости, силой сокрушающей женственности. Она была возмутительно прекрасна в своем гневе. Прекрасная и чужая. Сейчас же, прижимая её к себе, он не представлял себе, как сможет расстаться с ней. А прощание не за горами, возможно, сегодня. Во всяком случае, в связке ключей, выпавших из Любиной сумки, были ключи от кабинета Минаева, он их сразу узнал. Самым простым, было воспользоваться ими, пока она спала, но обдумывая свои действия, перебирая варианты, он старался исходить из того, что Люба сама должна понять необходимость найти компромат на Минаева, пусть даже путем разоблачения его, Варягина. Она неслышно дышала. Волосы, рассыпанные по подушке, открывали её умиротворенное лицо. Веки чуть подрагивали, он чувствовал её тихое дыханием на своей щеке. Вдыхая сладкий запах её кожи, Тимур не удержался, и прикоснулся губами к трепещущий голубой жилке на нежной шее. Заметив, что она открыла глаза, коснулся пальцем кончика её носа и спустился к полуоткрытым губам. На нижней, от сухости появились трещинки, Тимур провел по ней языком, и поцеловал. Люба томно потянулась всем телом, с ленивой грацией открывая его восхищённому взгляду соблазнительные изгибы. Растягивая до бесконечности мгновения счастливого покоя, он любовался её полной грудью, гладкой кожей на плоском животе и упругих бедрах, поражался, как в этой женщине гармонично сочетались беззащитная трогательность и страстная пылкость, нежность и горячий темперамент. Его губы ласково дразнили, выводя её из сонного состояния. Никогда ещё пробуждение не было таким сказочным. Распахнув глаза, увидев склоненное над собой лицо Варягина, она потянулась к нему, утопая в нежности его взгляда, чувствуя, как тело откликается на прикосновения, наполняется сладостной мукой возбуждения. Вчера она уснула мгновенно и крепко, но каждую минуту чувствовала присутствие Тимура рядом. Это было безумием, но она нисколько не жалела о том, что произошло, что доверилась ему. Люба знала, что Варягину надо идти, но, если бы проснулась одна, сошла бы с ума. Послушно и расслабленно, она раскрывалась его напору. Прильнув к нему всем телом, отвечала на поцелуи, не оставляющие даже намека на нежность. Дикий, жадный рот захватывал её губы, ненасытно терзая. Каждое нервное окончание вожделенно пульсировало, вспыхивая живительным огнём. Пробуждающееся робкое желание становилось настойчивым, стремительным потоком растекаясь по венам, смешиваясь с горячей кровью в жгучий коктейль. У Любы вырвался хриплый стон, она притянула голову Тимура руками и перебирала мягкие волосы на макушке, пока оба не стали задыхаться от неистовости поцелуя. Уверенным движением он накрыл её своим разгоряченным телом, и глубоко погрузился в сладкий влажный дурман её лона. Она интуитивно выгнулась, в предвкушении неизведанных ощущений, но они не отсылали её к прошлому, наоборот волновали по-новому, она не хотела, чтобы воспоминания были третьим лишним между ними, и Тимур, словно понял её опасения. Запрокинув ей голову, поймал затуманенный взгляд: - Люби меня сейчас, думай только обо мне, - не попросил, потребовал он, взволнованно дыша. Никогда раньше, она не чувствовала себя такой желанной. Сердце с глухим стоном ухнуло вниз, не сдерживаясь, Люба выкрикнула его имя, судорожно цепляясь за широкие плечи. Не отпуская его взгляд, в страстном, безудержном порыве теснее прижалась к его бёдрам, только он был способен погасить бушующий огонь внутри неё. Стремясь к долгожданной разрядке Тимур двигался быстро и размашисто. Пульсация между бедер усиливалась, подталкивая к желанному пределу. Единый стон облегчения потонул в ярком, обжигающем взрыве, восхитительные ощущения поглотили их тела. Люба содрогнулась в сладкой дрожи. Тело обмякло в его сильных руках. Смущённо опустив ресницы, она погладила его по щеке. - Как приятно просыпаться в твоих объятиях. Гордишься собой? - Ещё бы! Я ведь обещал охранять тебя. Правда, спать я предпочитаю с другой стороны, но в следующий раз, мы это исправим. - Минаев тебя убьет. Теперь и меня, за несоответствие образцу нравственности. - Во-первых, я этого не позволю, во-вторых, и против него есть приёмы. Губы тихим шепотом покрывали поцелуями бархатную кожу шеи, спускались ниже. - Какие? По утомлённому телу тягучей патокой разливалось расслабляющее блаженство, но чувственные рецепторы груди были предательски восприимчивы к влажным ласкам языка Тимура. С явной неохотой она обхватила его голову, вынуждая посмотреть на неё. - Какие? - Повторила свой вопрос. Меньше всего хотелось тратить драгоценное время близости на разговоры, но Минаев был опасен, и Варягин, как никто это знал. - За столько лет работы в банке с живыми деньгами думаешь у него не было соблазна воспользоваться этим, не было левых движений? Люба недоверчиво переместилась на край подушки, чтобы лучше видеть Тимура. - У каждого уважающего себя бизнесмена есть сейф, - продолжил он невозмутимо, - где хранятся драгоценности и деньги. У Минаева для этого целый банк, а в домашнем сейфе, он наверняка хранит документы, которые не нашла ни одна проверка. - Ты хочешь сказать, что Минаев вор? - Люба улыбнулась такому предположению. - Но ведь он хозяин. Зачем ему воровать у самого себя? Можно посвятить Любу в преступные схемы Минаева, но для этого нужно время. И уверенность в том, что она поймёт всё правильно, а для этого нужно было раскрыться, рассказать о своей работе и задании, в этом был риск. - Именно, как хозяин, он мог давать кредиты частным порядком, не отражая проценты, скрывая налоги. - То есть, в кабинете Минаева могут храниться документы, компрометирующие его? - Да, - подтвердил Варягин. - Там камеры. - Минаев усилил личную охрану, оставив одного человека в доме, и одного на воротах. Там же и монитор, выводящий картинку с камер. Ну промелькнул кто-то туда-сюда, пока ничего не случилось никто просматривать и отматывать пленки не будет. Если мы всё сделаем быстро ... - Мы? Ты хочешь мне помочь, потому что не дал мне сбежать? - Тогда бы не было этой волшебной ночи, и чудесного утра. Она не разделила его романтического настроя, была сдержана и сосредоточенна. - Думаешь, у меня хватит духа на шантаж? - Если у нас будут документы, я сам разберусь с Минаевым. - После смерти дочери и мужа, депрессия была не миражом, а реальностью. Я не хотела выходить на работу, не хотела встречаться с людьми, сорок дней я так и прожила. Я очень тосковала, сердце разрывалось от горя и несправедливость. Почему Антон, и почему Ника? У меня не получилось это понять. В голове не укладывается. Я ведь даже о самоубийстве думала. Не знаю смогла бы, но мысли были. Минаев помог участием, и Света... Варягин чувствовал, как её потрясывает от своего рассказа, от воспоминаний, к которым снова приходиться возвращаться. - Если я решила жить, а не уйти в монастырь, то нужно было смирится со всем её разнообразием. Я знаю, Марк хотел, чтобы я и Света были счастливы... - Мне кажется, ты нужна ему для его счастья, а твои чувства его совершенно не заботят. Ты очень добра и великодушна, но Минаев не достоин таких щедрот, он ценит эти качества только в отношении себя. Ты гнобишь себя чувством вины, обвиняешь в неблагодарности, в то время, как по его вине, ты фактически чуть не лишилась жизни. - Ты же знаешь, что всё было не так, это нападение... - Я к сожалению, знаю слишком много. Что накануне Минаев тебя изнасиловал, что нападение было с целью похищения Светы. Что ты потеряла ребенка, и тебя пичкали сильнейшими препаратами, потому что, по-другому удержать было невозможно. И сейчас ты ещё в руках у Минаева, один укол, и ты очнешься в Италии. - Но ты ведь этого не допустишь? - Нет, но времени мало, - подушечкой большого пальца он погладил её губы. - Ты точно уверен, что найдёшь что-нибудь в кабинете? Она с нескрываемым беспокойством ждала его ответа. - Да. - У меня есть ключ, но, если у тебя ничего не получится, ты поможешь мне сбежать. - Любовь Юрьевна, вы растёте в моих глазах. Это шантаж чистой воды. - Минаев может прийти за мной в любую минуту и мне страшно. - Где? Люба кивнула на сумку: - Мы сейчас пойдем? - Пойду я один и не сейчас. Мы не знаем шифр сейфа, нужен человек, который сумеет взломать пароль. Достав ключи, Варягин позвенел связкой. - Ключи я нашла у Ирины Ивановны в комнате, там ещё был блокнот, может там что-то есть. - Почему сразу не сказала про ключи? - Зачем? Внимательно они листали и просматривали каждую страницу. Кроме рецептов были бессмысленные и глубокомысленные цитаты, множество дат, без пояснений. - Это может быть и шифр, а может и дата сдачи костюма в химчистку. - И что нам делать? - Искать. В шифре Минаевского сейфа должно быть три цифры, три буквы, на первый взгляд ничего похожего здесь нет. Да и Ирина Ивановна вряд ли была шифровальщицей, чтобы спрятать код в каком-нибудь рецепте. - Всё зря? - Вот эти два четырехзначных числа, - Тимур обратил внимание Любы на первую страницу, где ручкой была сделана надпись. - это не сейф, но похоже на шифр кодового замка, возможно от теплицы. Ведь Ирина Ивановна часто туда ходила. - Каждый день, - подтвердила Люба. - Правда, в оранжерею Марк запрещал заходить, это касалось всех, даже Светы. - Значит я схожу и проверю что он там прятал. - Он считал, что и розы, и лилии подвержены инфекциям, а мы можем быть переносчиками. - Вот и разберемся. Варягин сел на кровати, и потянулся к креслу за одеждой. Надев трусы, прошел в ванную, торопливо умылся и также спешно продолжил одеваться. - Можно мне с тобой? - Нет. Я быстро, пока все спят. - Руки скользнули под одеяло, пробираясь к её телу: - Будь в постели, когда я вернусь, - склонившись он нежно поцеловал её в губы. Решив лишний раз не светится на камеру, Варягин вылез в окно, ловко прикрыв за собой раму. Собаки вытоптали снег, поэтому не оставляя следов, подгоняемый морозом, он быстро пересёк двор, чувствуя, как адреналин бушует в крови, вызывая привычный азарт. Подойдя к теплице, оглянулся, и набрав код, толкнул дверь. Теплый влажный воздух густо пах землёй. Включив фонарик, двинулся по проходу между грядками. Здесь росло, цвело и плодоносило всё, от помидор и огурцов, до ананасов. Пройдя несколько метров вдоль этого великолепия, Тимур остановился перед преградой: пластиковая и стальная двери, отделяли огород от оранжереи. Второе четырехзначное число помогло беспрепятственно проникнуть туда. Луч фонаря обшарил все углы небольшого помещения, не найдя ничего, кроме нескольких аккуратно сложенных садовых инструментов. Что Варягин искал, он и сам не знал, но что-то не давало покоя, внутреннее чутье заставляло вновь и вновь всматриваться в стены, углы, стеклянный потолок. Меряя шагами расстояние Тимур вернулся к входной двери. Мощная дверная конструкция крепилась в кирпичной стене, тогда, как все стены теплицы были стеклянные. Цепко зафиксировав промелькнувшую мысль, Тимур подбежал к задней стене цветочного отсека, из толстого матового стекла. Подсвечивая фонариком, ладонью, сантиметр за сантиметром, исследовал гладкую поверхность, пока не наткнулся на зазор. Остриём лопаты расширил его и обнаружил потайную, раздвижную дверь. Помещение было не больше полутора метров в длину, и упиралось в кирпичную стену. Лейки и ведра, пустые горшки стояли на полу. На деревянных полках аккуратно были разложены инструменты, флаконы и тюбики с удобрением, пакеты с семенами. Высокий ларь с землёй, или компостом занимал бо́льшую часть крохотного помещения. Обнаружив секретный отсек Варягин всё больше склонялся к тому, что мирное занятие цветоводством только ширма, в этом закутке легче лёгкого спрятать что угодно. Перетряхнув содержимое полок, Тимур принялся за ведра и лейки. Не найдя ничего криминального, проклинал себя за бестолковость. Обрушив свой сарказм на свою же голову, и предложил сам себе перекапать все грядки. Бредовость идеи раздражала и злила. Схватив совок Тимур несколько раз капнул землю в ящике. Она оказалась мягкой, как пух, приятно и успокаивающе пересыпалась, но представить за этим занятием Минаева, он никак не мог. Хотя и благоухание, и красота цветов тоже никак не увязывались с неблаговидными делами хозяина. Скрежет металла о металл, заставил Тимура начать копать по-настоящему, с удвоенным рвением. Стряхнув с найденного жестяного ящика остатки земли, сдерживая дрожь в руках, легко открыл его совком. Оставшись одна, Люба не долго нежилась в постели. Взбив подушки, накрыла смятое ложе покрывалом. Прошедшая ночь ещё не стала воспоминанием. Ощущения были так близки, ещё отзывались сладкой болью, горячили кровь. Её тело с наслаждением принимало ласки, отдавая в ответ нежность. Взволнованная, потревоженная чувственность, густым медом расплывалась внизу живота, заставляя вспомнить о женской сущности. Секс с Антоном был предсказуем, в каком-то смысле в этом не было ничего плохого. Это не был секс ради секса, но скорее проявлением супружеской верности привязанности, да что греха таить, иногда и просто, разрядки. Антон был ее первым мужчиной, она его первой женщиной, науку любви они постигали вместе. Но после этой ночи, она уже никогда не будет покорной для Минаева, домашней и мягкой для Антона, она будет такой, какой хочет видеть ее Варягин. Сделав глубокий вдох, Люба с тревогой вглядывалась за окно. До первых лучей солнца было ещё далеко, но ночной мрак рассеивался с каждой минутой. С замиранием она смотрела на циферблат, беспокойство болезненными толчками пульсировало в районе сердца. Вздохнула с облегчением, только когда Тимур вернулся. По лихорадочному блеску глаз, догадалась, что риск был не напрасен. Расстегнув пиджак он бросил на кровать увесистую папку. Не смея взять её в руки, не понимая причину своего беспокойства, Люба обречённо ждала, когда это сделает он. Тимуру хватило одного беглого взгляда, ещё в теплице, чтобы смекнуть, что эти документы перевесят весь компромат, добытый на Минаева. Раскалывая перед Любой кредитные досье, на клиентов подпольного тотализатора, Варягин объяснял схемы обмана, шантажа, рассказывал о заложниках, убийствах, откладывал отдельно дела с перечеркнутыми фото. - Ты хочешь сказать, что Минаев к этому причастен? Может это досье Платона? - Вполне возможно. Дактилоскопия всё расставит по местам, но в любом случае, есть основания для задержания, даже если Минаев пойдет как свидетель. - Откуда ты всё это знаешь? - Навязчивое тревожное предчувствие получало обоснование. - Варягин, ты кто? Полицейский? Ты всех обманул. Это было настоящим потрясением, отступив на несколько шагов Люба ошеломленно смотрела на него. За спиной пошатнулся туалетный столик, с него с грохотом опрокинулась вазочка с сосновой веточкой Пустота в душе разрасталась, как темное пятно от воды, пролитой на ковёр. Поглощая проблеск надежды, оставляя обманутые ожидания, в очередной раз доказывая, бессмысленность её стремления к призрачному счастью. - Люба ты не права... Она чувствовала только, как силы по капле покидает её. Неимоверная тяжесть опустилась на плечи, придавив к креслу. - Ты обманул меня. Люба застыла как скала. Казалось, что с каждой секундой молчания, она всё больше превращалась в камень. Но как только, Тимур попытался присесть перед ней на колени, она резко вскинула руку, останавливая его, но его было не удержать. Его душа и тело принадлежали Любе, она стало лучиком света в его одиноком мире. С тоской и болью он смотрел на её тонкое запястье, на голубые выступающие венки, и не сдерживаясь припал к ним губами, мучительно осознавая, что не может её потерять, слишком долго искал её, и не его вина что жизнь сыграла с ним злую шутку. - Люба, в чём дело? Я люблю тебя. Да, я попал сюда не случайно, но к тебе это не имеет отношения. Признаюсь, в начале были мысли, что ты в курсе махинаций Минаева, но я быстро убедился, что рядом с ним тебя удерживает Света, чувство долга. Он смотрел в её глаза и не понимал её взгляда. Только что они любили друг друга, он чувствовал её, а сейчас она словно чужая, сидит, как истукан твердокаменный. - Какая разница, каким образом мы избавимся от Минаева? Главное, что ты будешь свободна, а он ответит за свои преступления. - Но ты пользовался моим доверием, Светиным. Доверием всех! И эти ключи... - Как оказалось, в них не было необходимости. Чтобы открыть сейф нужен специальный человек, и он бы здесь появился, не сегодня, так завтра. Минаева нельзя выпускать из страны, хотя и у Интерпола к нему есть претензии. В тишине утра было отчётливо слышно, как скрипнула дверь Оксаны и тут же раздался тихий стук в соседнюю дверь. - Что у тебя с Оксаной? Ты с ней спал? Услышав её шёпот, зовущий Тимура, Люба почувствовала тяжесть в груди. То ли горечь, то ли ревность, то ли раскаяние. Но винить некого, сама себя на это испытание обрекла. Медленно и глубоко вздохнув, постаралась погасить внезапную обиду. - Ты что, не с той ноги проснулась? Открытой улыбкой Тимур хотел разбить абсурдность предположения. - Твоя профессия, настоящая профессия, предполагает беспринципность, обман... Оба слышали, как Оксана вернулась в свою комнату. За окном неумолимо светало, время торопливо приближало разлуку, - Не было у меня с ней ничего. Не было никакого актерства и позерства. Оксана умнее и хитрее, чем кажется на первый взгляд, и знает о делах Минаева гораздо больше, чем можно предположить. Но у меня с ней ничего не было и не могло быть. Благодаря работе я узнал тебя, но из-за неё же не мог открыто ухаживать. - Поэтому был груб. - Возможно, мне было обидно, что такая женщина с ним. Минаев просто одержим тобой. Это страшно и опасно. Его тёплый голос, слова, успокаивали, так хотелось довериться, просто плыть по течению, сердце рвалось к нему, но холодный разум останавливал. - Ты поэтому не дал сбежать? Вам нужна я, чтобы следить за ним. Она вся напряглась, подняла голову посмотрела ему в глаза, ожидая ответа. Сильные мужские руки сжимали её тело с пронзительной нежностью и интимностью - Я отвечаю за твою безопасность, прежде всего перед собой. Можешь верить, или нет, но это так. У меня нет времени, рассказывать о всех преступлениях Минаева, но, чтобы его арестовать, эта папка должна как можно скорее оказаться в руках моих товарищей. Сейчас ты соберёшься, я принесу тебе завтрак, и провожу тебя. Потом тебя отправят в безопасное место. - Куда? - Не мне решать, но я постараюсь как можно скорее быть рядом. - А сам? - Останусь ждать группу захвата. - Тимур, скажи, что это всё мне сниться. - К сожалению, нет. - Это опасно? - Нет. Воевать здесь не с кем. Он чувствовал риск в том, что оставляет её одну в замешательстве и смятении, но сделать ничего не мог. Любе опасно оставаться здесь физически, но и её взбудораженные мысли тоже беспокоили Варягина, неизвестно что она может накрутить и придумать. Он боялся отпускать её, удерживал рукой за талию, но ему этого было мало. Быстрым поцелуем прикоснулся к её губам, почувствовав едва слышное дыхание и слабый отклик, углубил поцелуй. Необходимость расставания делала их любовь ещё более хрупкой и уязвимой перед суровыми обстоятельствами жизни, но прежде всего, ей угрожали они сами. Обиды, принципы, сомнения, ревность, испытывали зарождающееся чувство на прочность.