***
В огромной библиотеке императора помимо трактатов о медицине хранилось множество книг, посвящённых самым разным областям магии. Триалин был уверен, что где-где, а в личной библиотеке учителя точно должно отыскаться заклятие, способное помочь принцу. День за днём, вечер за вечером он изучал древние свитки, ветхие фолианты и копии исследований великих магов в поисках нужной формулы. На полях многих книг были заметки, оставленные как рукой самого Эрииля, так и его предшественников. По этим записям юноша видел, как талантливые предки учителя, да и сам учитель, совершенствовали формулы, создавали новые, как столетиями одни виды магии вырождались, а другие, наоборот, выходили в мир. Из пометок на полях Айлин узнал, что основами Эрииля были молния, дерево и дух. Хотя высокоуровневые маги легко справлялись с любой стихией, но основа была основой, и потому формулы своей стихии тратили у мага меньше энергии. У большинства Астордов основой был огонь. По рассказам старших Триалин знал, что его отец умел создавать огненные вихри и бичи, а так же владел одной из коронных техник семьи — заклятьем «Небесная кара», голубое пламя которого могло сжечь всё. Асторды, в общем-то, не стеснялись давать своим формулам громкие названия. Взять хотя бы «Тёмную корону» — их сильнейшую технику, держащуюся в секрете даже внутри семьи и передающуюся только от императора к наследнику. Жаль, у Триалина никогда не будет возможности ей обучиться. По словам Эрииля, проверявшего здоровье Рубеллина, крастский принц имел две основы — огонь и землю. Увы и ах, хотя способности в магии у близнецов почему-то были разные, но энергия и, следовательно, основы не отличались. Айлин здорово огорчился, узнав, что его вторая основа — земля, потому что эта стихия всегда ассоциировалась у него с архитектурной магией, где она, в основном, и применялась. Однако, углубившись в книги учителя, юноша убедился, что его знания о своей стихии были весьма и весьма поверхностны. Он и предположить не мог, сколько существует боевых и защитных техник на основе элемента земли. Но самой сильной формулой было, конечно, землетрясение с подъемом лавы — такую технику за всю историю могли использовать единицы, потому что для неё нужен был не только первый уровень магии, но и сочетание огня с землёй в основе. Даже Эрииль не смог бы её использовать. Впрочем, среди формул, приглянувшихся Триалину, были и попроще: каменные шипы, от которых очень сложно увернуться, големы, которые могли как защищать мага, так и атаковать его противников, каменный град, увернуться от которого было ещё сложнее, чем от шипов. Увы, все заинтересовавшие принца заклятья требовали высокого уровня, поэтому юноша вернулся к огненной стихии. Формула «Лезвие солнца» определённо ему подходила. Она относилась к универсальным техникам, которые охватывали несколько уровней и становились мощнее в зависимости от вкладываемой энергии. Правда, использовать «Лезвие солнца» можно было только с шестого уровня, но, поскольку она была универсальной, Триалин надеялся, что сумеет применить её хотя бы частично и со своим седьмым. В конце концов, это был самый быстрый способ поднять уровень — использовать формулу уровня выше. Разобравшись в теории, принц решил перейти к практике. Для начала ему требовалось покинуть окружённый барьерами Аль-Джаир, чтобы чужая магия не создала колебания в потоках его энергии. Выбраться из резиденции императора не составило труда. Айлин просто увязался за Шехрияром, который вместе с друзьями отправился развлекаться в город, а затем с лёгкостью оставил его компанию, заявив, что собирается в городскую библиотеку. На самом деле юношу привлёк парк за библиотекой, в котором днём из-за солнцепёка было довольно пусто. Спрятавшись между стеной библиотеки и кустами олеандра, Триалин ещё раз внимательно прочёл переписанное из книги руководство, прежде чем начать. Первые десять попыток провалились. Просто ничего не произошло. Но Асторды не зря славились своим упрямством, поэтому даже спустя ещё два десятка безуспешных попыток, однообразных магических пассов и бормотания формул Триалин не сдавался. Вообще-то он ожидал, что у него может не получиться сразу. Выбранный им метод поднятия уровня, хотя и считался самым быстрым, но при этом был и самым ненадёжным. Спустя полтора часа бесплодных попыток юноша решил сделать перерыв. Он прислонился к стене и ещё раз пересмотрел свои записи. Может, он что-то упустил или не так понял? Формула-то довольно простая, он разбирал и сложнее. Триалин относился к той категории людей, что искренне верили — если упорно трудиться, рано или поздно обязательно получится. Принцу не хотелось даже предполагать, что «Лезвие солнца» не выходит у него всего лишь потому, что у него недостаточно сил и низкий уровень магии. Конечно, он не раз сталкивался с ситуациями, когда обстоятельства были сильнее его и любое количество попыток ни к чему бы ни привело, но Айлин старался думать, что это временно. Когда он станет сильнее, для него не будет непреодолимых препятствий, всё будет зависеть от него. Передохнув, принц снова сосредоточился, повторил отточенные движения рукой и вызубренные слова. Между раздвинутыми ладонями зажёгся крохотный огненный шарик. Юноша так обрадовался, что ослабил концентрацию, и огонёк потух. Впрочем, Айлина это ничуть не расстроило, ведь это был, пусть и маленький, прогресс. Воодушевившись, Триалин собрался и повторил всё заново. Зажёгшийся между ладонями золотистый комок свидетельствовал о том, что принц на верном пути. Теперь нужно было равномерно вливать в него энергию, чтобы он увеличился в размерах ровно на четыре ладони, затем, не прерывая подпитки, переправить его в нужное направление и, как только ширина золотого шара достигнет восьми ладоней, резко сжать его, сконцентрировав энергию в ядре сферы и, наконец, отпустить. Горизонтальная взрывная волна огненным лезвием срежет всё вокруг в пределах нескольких десятков ярдов, а то и больше, если у тебя высокий уровень. Айлин не сомневался, что его нынешних сил хватит, самое большее, подпалить кусты, поэтому он совершенно не переживал, сосредоточившись на сияющей сфере между своих ладоней. Должно быть, он был слишком взбудоражен, что отразилось на его концентрации, потому как внезапно медленно растягивающийся шар резко расширился, опалив ладони мальчишки. От боли Айлин выпустил сферу, но отчего-то не смог оборвать стремительно увеличивающийся поток энергии. Шар запульсировал, взлетел вверх и, несколько раз мигнув, врезался в стену библиотеки. Доля секунды и оглушительный грохот сотряс землю. «Лезвие солнца» взорвалось.***
Очнувшись, Айлин несколько мгновений думал, что ослеп, и лишь когда сознание окончательно вернулось к нему, а вместе с ним и острая нестерпимая боль в ноге, он вспомнил последние секунды между взрывом и темнотой. Когда вышедшее из-под контроля заклятье ударило в библиотеку, он успел вскочить на ноги и ломануться через заросли олеандра к дороге. Взрывная волна сбила его с ног, а затем, почти сразу же, стена рухнула, погребя принца под обломками. Дышать было тяжело и больно. По лицу текла горячая липкая кровь. Пространства между валунами едва хватало, чтобы пошевелить расцарапанной и обожжённой рукой. Юноша старался успокоиться, дабы сберечь оставшийся воздух и оценить своё состояние. Ногу намертво придавило обломком стены, ниже колена он чувствовал сплошную боль, от которой помимо воли текли слёзы, а из горла рвался вой. Голова тоже болела, но кровь, застилавшая глаза, шла, скорее, из глубокой царапины, нежели серьёзной раны. Руки и туловище целы. Правая нога хоть и не придавлена камнем, но плотно зажата, так что вытащить её в таком узком пространстве, тем более, не потревожив вторую ногу, невозможно. Оставалось только спокойно лежать и прислушиваться к звукам снаружи, дожидаясь, когда можно будет звать на помощь. Минуты ожидания превратились в вечность. Липкий страх, боль и отчаяние окутывали погребённого под завалом юношу, но хуже всего был холод. Холод, исходивший вовсе не от камней, а поселившийся в груди принца. Айлин понимал, что это могло означать, но боялся даже думать об этом. Впрочем, думай не думай, а пустоту в груди и полное отсутствие энергии в теле не заметить сложно. Как это произошло? Почему формула вышла из-под контроля? У него не должно было хватить сил на такой взрыв, даже если бы он использовал всю свою энергию. Кровь стекала с рассечённого лба, мешалась со слезами и грязью на лице, капала на землю чёрными пятнами. Сколько времени прошло? В носу свербело от пыли, горло драл сдерживаемый кашель. Почему так тихо? Неужели никто не ищет его? Неужели он так и умрёт, задохнувшись или потеряв слишком много крови. Раздавленная нога немела уже выше колена. Айлин чувствовал, как слабел с каждой пролитой каплей крови. Щеки коснулось что-то лёгкое и мягкое, словно край тончайшей газовой занавеси на ветру. Триалин разлепил глаза и с трудом разглядел сквозь пелену слёз и крови крохотное фосфоресцирующее пятнышко. Ищейка! Принц плакал уже от счастья. Маленький демон ещё раз скользнул по его щеке, словно успокаивая, затем по лбу, слизнув кровь, а потом юркнул в мизерную трещинку над головой Айлина. Акиэль здесь. Он ищет своего принца. Он нашёл его. Даже боль и скребущая пустота немного отступили от радости юноши. Последние мгновения нетерпеливого ожидания казались самыми долгими, но вот камни стремительно поднялись в воздух, и принц смог, наконец, вдохнуть полной грудью. Акиэль с Бриэлем немедленно подскочили к спасённому юноше. Помогая другу сесть, Акиэль вытирал влагу с глаз и беспрестанно повторял: «Ты жив! Хвала Владыкам, ты жив!» Бриэль тут же занялся сломанной в нескольких местах ногой принца. К ним подошёл Эрииль. Айлин, радующийся спасению, ещё не успел оглядеться по сторонам, потому, стоило ему увидеть каменное лицо учителя, улыбка сползла с его лица. Император послал Бриэля заниматься другими раненными, а Акиэля искать живых, погребённых под завалами. Присев возле принца, Эрииль за минуту полностью вылечил сломанную ногу, исцелил царапину на лбу ученика, после чего, дёрнув того за руку, заставил встать. От крупнейшей в мире библиотеки, где столетиями собирались знания со всего света, осталось пепелище. Обломки стен и колонн разбросало далеко вокруг, часть парка и ближайшие дома оказались уничтожены. Сотни раненных, десятки погибших. Принца словно огрели по голове, когда собственные переживания отошли на второй план, и он, наконец, услышал стоны и рыдания. Неверящий взгляд блуждал вокруг и натыкался на сцены, одна хуже другой… Мужчина, лелеющий окровавленные обрубки ног, мать, воющая над телом ребёнка, чью голову размозжил прилетевший от взрыва камень, обугленные трупы, извлекаемые из-под обломков. Неужели всё это… из-за него… все эти люди так нелепо погибли из-за глупой ошибки принца… Городская стража и ученики императора всё прибывали к месту трагедии, помогая выжившим и разгребая завалы. Эрииль опустил сверкавшую перстнями ладонь на спину ученика и, усмехнувшись, холодно сказал: — Поздравляю, ты надорвался. Вот и прозвучали слова, превратившие опасения в страшную реальность. Надорвался. Когда кто-нибудь пытался повысить свой уровень магии, применяя формулу уровнем выше, обычно, было два варианта последствий — либо ничего не выходило, либо заклятье срабатывало не в полную силу, и уровень магии принудительно повышался. Это было похоже на агрессивную тренировку, когда пытаешься заставить мышцы напрячься так сильно, как никогда прежде. Но так же, как мышцы можно растянуть, а связки порвать, можно было надорваться и в магии. Энергетические каналы состояли из энергии, которая использовалась лишь для регулирования потоков основной магии и никогда не покидала тела мага. Тем не менее, редко, но происходили случаи, когда маг, перенапрягаясь, случайно использовал энергию, образующую каналы, и разрушал всю циркуляцию магии в теле. На восстановление уходили недели, а порой и месяцы, на время которых маг не мог использовать свои силы и становился обыкновенным человеком. Но самое худшее заключалось в другом. Надрыв — это травма, и как любая травма, он влёк за собой последствия. Случалось, что уровень магии снижался или останавливался в развитии, но были, помимо этого, и действительно кошмарные примеры, когда, надорвавшись, человек больше никогда не мог использовать магию. До сего дня Триалин был уверен, что хуже того, что с ним сделал Нерсес, быть уже не может. Он ошибался. Катастрофически ошибался. Принц стоял посреди руин библиотеки, окружённый раненными людьми, с грызущей нутро пустотой внутри, беспомощный и слабый как никогда прежде. Кровь всех погибших на его руках. Он стоял, не в силах вымолвить ни слова. Что он мог сказать? Что он сожалеет? Кому нужно его раскаяние? Уж точно не рвущей на себе волосы матери, обезумевшей при виде окропивших тротуар мозгов и крови своего ребёнка.***
Триалин не помнил, как они вернулись во дворец. Эрииль оставался у разрушенной библиотеки до последнего, помогая своим ученикам и лекарям исцелять раненных, магией разгребая завалы в поисках тел и утешая родственников погибших. На совести Айлина было сорок семь мёртвых и более сотни пострадавших. К тому времени, как он вместе с учителем вернулся во дворец, все уже знали, что трагедия в столице произошла по вине принца. Триалин хотел умереть, но не встречаться взглядом с людьми. Всюду его сопровождали полные осуждения взгляды и гневные шепотки. — Приведи себя в порядок и приходи на площадь наказаний, — бросил ученику император, направившись в свой кабинет. Айлин не знал, какое наказание могло бы искупить его вину. Ему казалось, что такой кары попросту не существует. Акиэль не стал ничего говорить, но его молчание причиняло принцу едва ли не больше боли, нежели осуждение вслух. Кунгус, не говоря ни слова, помог принцу ополоснуться и переодеться, а когда Триалин вышел из комнаты, последовал за ним. — Не ходи со мной, — попросил Айлин. — Пожалуйста. — Я тебя не оставлю, — упрямо покачал головой Лорд. — Что бы ты ни сделал, ты всё равно остаёшься моим другом и моим принцем. — Именно поэтому я прошу тебя остаться, — вздохнул юноша. — Я разделю наказание вместе с тобой, — твёрдо ответил Акиэль. — Зачем? Лучше подготовь всё к отъезду. Уверен, император выгонит меня отсюда. Я бы на его месте так и поступил бы, — горько усмехнулся Триалин. Акиэль не поддался уговорам, но на площадь наказаний, где принца уже дожидался Эрииль, кунгуса не пустили. Вокруг площади, ожидаемо, собралось немало желающих поглазеть. Айлин увидел деревянный столб и на мгновение решил, что его собираются казнить. Но вокруг столба не было ни дров, ни хвороста, поэтому, скорее всего, он предназначался для наказания. Триалин приблизился к учителю и низко поклонился. — Триалин Асторд, наследный принц Дегроуэля и мой ученик, — начал по-астельски император. — За то, что ты ослушался меня и, нарушив запрет, использовал формулу выше своего уровня, я назначаю тебе сорок ударов плетью. За то, что твой проступок повлёк за собой смерть и скорбь моих подданных, ты будешь страдать три дня. Есть ли у его высочества возражения? — Нет, — тихо ответил Айлин, вдруг почувствовавший себя таким маленьким под взглядами сотни людей, собравшихся вокруг площади. — На колени, — приказал учитель. Триалин сделал, как велели. Двое рабов закололи длинные волосы принца и помогли снять с него тунику, оголив спину и грудь. — Нет! Ваше величество, не надо! — из толпы послышался крик Акиэля. Айлин вздохнул. Поэтому он и не хотел, чтобы друг приходил. Принц не смотрел в сторону Акиэля, которого стража с трудом сумела увести прочь. Позади послышался свистящий звук рассекаемого воздуха, и в следующий миг спину обожгло плетью. Юноша вздрогнул, но, прикусив губу, сдержал крик. Второй, третий удар. Поцелуи плети оставляли после себя вздувшиеся следы. Выдержки Айлина едва хватило на десяток ударов, после чего он, склонившись вперёд, опёрся ладонями о гладкий камень площади. Он искусал губы в кровь, стараясь сдержать крики, но тихие стоны, заглушаемые хлёсткими хлопками кожи о плоть, раз за разом рвались из горла. Труднее было удержать слёзы, стекавшие по мокрым щекам вместе с каплями холодного пота. Очередной удар рассёк спину. Горячая кровь обожгла следы плети. Двадцать ударов. Руки дрожали. Айлин тяжело дышал, молясь, чтобы пытка поскорее закончилась. Слёзы застилали взор, а плеть опускалась так часто, что не оставляла времени свободно вдохнуть. Кровь полностью покрыла горевшую и зудящую спину, пропитала ткань брюк, брызгами окропила площадь. Тридцать ударов. Если бы Триалин мог думать о чём-то, кроме жгучей боли, он бы думал, что вот-вот умрёт. Зажмурившись, он пытался считать удары и каждый раз сбивался. Только остатки гордости не позволяли ему просить учителя остановиться. На тридцать шестом ударе дрожавшие руки отказались держать юношу, и он упал, распростёршись на горячем камне. Эрииля это не остановило, и последние удары пришлись на спину и плечи уже лежавшего принца. Айлин не сразу понял, что всё закончилось. Он лежал, прижавшись щекой к гранитной плите, судорожно дрожал и тщетно пытался унять слёзы. Эрииль подошёл к нему уже без плети, опустился рядом и, не касаясь спины, чуточку подлечил её. Император не стал полностью исцелять ученика, только остановил кровь и позволил ранам немного затянуться. Подбежавшие рабы помогли всхлипывающему юноше сесть, бережно омыли спину прохладной водой, смазали рубцы мазями и бальзамами и осторожно облачили принца в тунику. Всё это они проделали прямо на площади, отчего немного успокоившийся Триалин вспомнил, что его ждёт вторая часть наказания. И не успел он окончательно прийти в себя после порки, как гвардейцы, подхватив принца под руки, подвели его к столбу и привязали к нему, соединив заведённые назад руки за столбом. Больно. Неудобно. Унизительно. — Ты простоишь здесь три дня без еды и сна, — объявил император и удалился вместе с большей частью двора. Присматривать за наказанным оставили гвардейца Серой стражи. В его обязанности входило следить за состоянием юноши, поить его водой, периодически обтирать лицо принца влажным полотенцем и поддерживать барьер, защищавший Айлина от голодных мух и слепней. Неизвестно, запретили ли ему разговаривать с принцем, но Триалин был только рад молчанию охранника — положение и настроение юноши не располагали к праздным беседам. К тому времени, как солнце опустилось за горизонт и ночная прохлада, подобно благословению небес, притупила боль горевших мышц, Айлин уже не мог стоять. Ноги ныли и гудели так сильно, что он попробовал повиснуть на руках, чтобы дать передышку ступням, и едва не вывихнул плечи. Поэтому ему оставалось лишь прислониться нывшей спиной к столбу и переминаться с ноги на ногу. Разумеется, ни о каком сне в таком положении не могло быть и речи. В полночь на смену гвардейцу пришёл другой. Как оказалось, разговаривать с принцем им никто не запрещал, потому как, приняв пост, мужчина — тот самый, что успокаивал юношу во время ареста после побега с наложницей и которого Триалин однажды пнул в спину — поинтересовался: — Держишься? — он спрашивал без жалости и без усмешки, потому Айлин, перестав топтаться, тихо ответил: — Держусь. — Молодец. Твои друзья сейчас подойдут. Не успел принц удивиться, как увидел две крадущиеся в темноте тени. Акиэль и Бриэль пришли проведать его. Кунгус окинул друга мрачным взглядом и потянулся к сумке. Бриэль, ахнув при виде его высочества, тут же опустился перед ним на колени и окутал гудевшие ноги Айлина голубым облаком исцеляющей магии. — Его величество сказал «три дня без еды», — напомнил Триалин, которому вовсе не улыбалось нарушить приказ и снова быть наказанным. — Я знаю, — угрюмо ответил Акиэль. — Это не еда. Это питьё. Я принёс тебе молоко с мёдом. Учитель ничего не говорил о том, что тебя нельзя поить. Гвардеец на это усмехнулся и похвалил сообразительность кунгуса. — Это идея Бриэля, — отмахнулся Лорд, прижав горлышко фляги к искусанным губам принца. Благодарный Триалин не знал, чем заслужил таких преданных друзей. Подлечив и напоив юношу, они встали рядом. — Его величество наказал вас слишком жестоко, — вздохнул Бриэль. — Этот идиот всё равно по другому не понимает, — фыркнул Акиэль и, обратившись к другу, продолжил: — Скажи на милость, даже если ты решил попробовать заклятье уровня выше, почему ты не выбрал безлюдное место? — Парк был безлюден. Я и представить себе не мог, что формула выйдет из-под контроля, тем более, не знал, что моих сил хватит на такой взрыв, — ответил Триалин. За несколько часов размышлений он успел многое обдумать и немного успокоиться. Сделанного не исправишь, он сам признавал наказание справедливым. Куда горше ему становилось от того, что теперь ему, лишённому магии, придётся вернуться домой, покрытым позором и ненавистью людей, которым он принёс столько горя. — Его величество уже отозвал наши обеты? — дрогнувшим голосом поинтересовался принц. — С чего бы? — изогнул бровь Акиэль. — Хочешь сказать, он не выгонит меня после этого? — горько усмехнулся Триалин. Акиэль закатил глаза и перевёл Бриэлю вопрос друга. Бриэль поспешил успокоить принца. — Ваше высочество, если бы его величество собирался выгнать вас, он не стал бы вас наказывать. Отречение от ученика куда более страшное наказание, чем то, что он вам назначил. Раз император до сих пор этого не сделал, вам нечего бояться, что он сделает это впредь. Слова товарища по учёбе немного успокоили Триалина, но он всё равно не верил им до конца — Эрииль уже показал себя непредсказуемой персоной, вполне возможно, он передумает. — К тому же, что бы ни случилось, вы всё-таки принц, — добавил Бриэль. — Его величество так переживал, пока милорд вас искал. Не могу поверить, что будучи настолько привязанным к вам, он сумел бы от вас отречься. — Переживал за меня? — с глупым выражением лица переспросил Айлин. — А ты всерьёз думал, что он тебя выпорол за то, что ты нарушил запрет? — фыркнул Акиэль. — Ты и раньше нарушал запреты, и всё ограничивалось тем, что тебя сажали под домашний арест. Учитель наказал тебя за то, что ты подверг себя такой опасности, — объяснил кунгус. — Чтобы в следующий раз ты хорошенько подумал, прежде чем делать очередную глупость. Арун Радарут [Великие Владыки], как ты вообще дожил до сих лет с твоей тягой к неприятностям? — Хватит его ругать, ему и так плохо, — мягко пожурил Акиэля гвардеец. — Лучше идите спать. Его величество будет недоволен, если вы проспите занятия. Попрощавшись, юноши вскоре оставили принца. Гвардеец укрыл Айлина своим плащом, чтобы тот не замёрз, и чуть-чуть ослабил верёвки, позволив наказанному сесть и немного подремать, прислонившись к столбу.***
Утро сменилось жарким днём, жаркий день прохладным вечером, а тот — холодной ночью. Прошло больше суток, сменилось два караула. Триалин не чувствовал ног и онемевших рук, потерял счет времени, зато, свыкнувшись с болью, научился дремать стоя. Гвардейцы не тревожили его, но периодически проверяли пульс на шее и не забывали поить мальчишку водой и прохладным соком. К удивлению принца, никто не приходил поглазеть на него, за целый день на площади не появлялось ни одного, даже случайно забредшего прохожего. Внутренне Триалин был готов к упрёкам и усмешкам, как к части наказания, тем более что это вполне вписывалось в «три дня страданий», но площадь оставалась пуста, словно превратившись в запретное для чужих глаз место. Впрочем, и без чужих издёвок Айлин страдал достаточно. Не только и не столько от боли, сколько от собственных ядовитых мыслей, смертельной оравой проникающих в затуманенное усталостью сознание. Измученную совесть грызли воспоминания о пострадавших по вине принца и полные желчной горечи мысли о том, что юноша больше горюет об утрате магических сил, нежели о десятках погибших. Триалин презирал себя за это, но ничего не мог с собой поделать. Как бы он ни раскаивался в содеянном, как бы ни жалел всех, кто из-за него хлебнул горя в преддверии праздника, всё-таки больше всего он жалел себя, потому что из-за надрыва он, возможно, никогда не станет сильным магом, а значит, все его мечты и стремления больше ничего не стоят. Как он сможет удержать власть и сохранить мир в Дегроуэле, если останется таким же слабым? Слёзы душили горло, но глаза оставались сухими. На вторую ночь Бриэль вновь лечил ноги принца, а Акиэль принёс другу бульон. И хотя Айлин был невероятно признателен друзьям, ему было стыдно перед ними, особенно перед Акиэлем, которого принц подвёл. Забота кунгуса лишь усиливала чувство вины, и Триалин попросил друзей не приходить к нему на следующую ночь. Конечно же, они его не послушали, и через день всё равно пришли к нему. Бриэль с целительной магией, Акиэль с флягой, полной мясного отвара с травами. До окончания наказания оставалась несколько часов. Лицо принца за два дня обгорело на солнце, сам он едва держался на ногах и давно не чувствовал кисти рук. Последние часы он провёл в полудрёме, в которой голос из зелёного пламени велел ему торопиться. Пребывая на границе сознания, Айлин сам не заметил, как истёк срок наказания. Руки вдруг прорезало острой болью. Триалин почувствовал, что его больше ничто не держит, и без сил завалился вперёд, упав в чьи-то объятия. Обгоревшее лицо уткнулось в знакомую прохладу лилового шёлка. Юношу подхватили на руки и, спустя пару мгновений, опустили в тёплую воду бассейна.***
Три дня Триалин приходил в себя после наказания. Учитель исцелил его руки и ожоги, а затем, оставив на попечении рабов, запер в своих покоях на двое суток. На третьи он пришёл сам. Принц выглядел куда здоровее, но мрачнее. — Я могу увидеться с семьями пострадавших? — первым делом спросил юноша. — Зачем? — поинтересовался император, проводя мерцающей ладонью по спине Айлина. — Я хочу попросить у них прощения и узнать, что я могу для них сделать, — твёрдо ответил Триалин. — Тогда тебе придётся просить прощения, по меньшей мере, у всего города. Библиотека была общим достоянием, — ответил Эрииль, закончив проверять состояние ученика, но, заметив, как тот понурился, добавил: — Впрочем, ты можешь быть полезным и отчасти искупить свою вину. — Как? — тут же оживился принц. — Построй новую библиотеку. Триалин вновь скис. У него не было ни денег, ни ресурсов, чтобы построить такое грандиозное сооружение, каким была столичная библиотека Астеллы. — Людьми и деньгами я тебя обеспечу, — успокоил юношу император. — Но руководить стройкой ты будешь сам, от начала до конца. Искать архитекторов, магов, заказывать материалы, нанимать рабочих и всё прочее. Будем считать этот опыт частью твоего обучения, раз уж ты пока не можешь учиться магии. — Пока? — голос Айлина выдал его надежду. — Пока, — кивнул учитель. — Через пару месяцев ты сможешь вернуться к обучению. Но не вздумай проверять свои способности без моего присутствия. Даже когда магия вернётся, некоторое время твои энергетические каналы будут хрупкими, что влечёт за собой риск повторного надрыва. — Я обещаю, — радостно закивал Триалин. — Спасибо вам большое и… — юноша запнулся, виновато глядя на учителя, — простите за всё это. — Глупый ребёнок, — устало вздохнул император.***
Смирившись со своей виной и временной беспомощностью, Айлин вложил все силы в задание императора. Он в полной мере осознавал свою ответственность за случившееся и потому со всей серьёзностью принялся за поручение. Юноша решил, что просто восстановить библиотеку будет недостаточно, чтобы загладить его вину, поэтому поручил архитекторам нарисовать план библиотеки с примыкающей к ней обсерваторией, с залами для собраний учёных и мыслителей. Айлин хотел построить не просто красивое здание, а создать центр культуры, искусства и мысли. Заодно он решил преобразить парк, построив в нём крытые галереи со скульптурами, провести фонтаны и высадить редкие деревья, превратив парк в ботанический сад. Библиотеку он задумал дополнить залами для выставок, где скульпторы и художники смогли бы демонстрировать публике свои работы. Император одобрил идеи принца, поэтому сразу после Нового Года на месте недавней трагедии началась масштабная стройка. В день Нового Года небеса одарили жителей Аккада долгожданным дождём. Люди высыпали на улицы, подставляя счастливые лица тёплому ливню. Пусть дождь был недолгим, пусть он размочил все бумажные фонарики и попортил гирлянды, все сочли его благим знамением для грядущего года. Тем утром Триалин отстоял службу в храме, помолился богам, прося их благословения для своего начинания, зажёг сорок семь палочек благовоний в память о погибших при взрыве и поднёс к ногам каждой статуи богов цветы. Затем юноша отправился в город, купил дорогие подарки и, не подписываясь, отправил их всем, кто пострадал из-за его глупости. Про друзей Айлин тоже не забыл, купив для Акиэля книгу с трактатами о медицине далёкого востока, а для Бриэля — изящные яшмовые браслеты. Вечером в Аль-Джаире устроили пышный пир, на котором выступили танцоры, музыканты, жонглёры и акробаты. Завершением праздника стал фейерверк, запущенный самим императором. Глядя на грохочущие в ночном небе огненные цветы, Триалин не чувствовал зависти, лишь искренний восторг и счастье от того, что он может радоваться вместе со всеми, что все в Аккаде в этот момент равны — и нищие в трущобах, и богатые во дворцах — все они были под одним расцветшим яркими вспышками небом.