***
Небесный храм состоял из двух храмов — нижнего и самого большого, который так и назывался «Небесный», и верхнего храма бессмертных. Оба храма в свою очередь делились на уровни. В Небесном храме самый нижний уровень охватывал долины и леса в предгорьях. Там выращивали пшеницу, виноград, ухаживали за садами, занимались промыслом, торговали с купцами, приезжавшими как из близких, так и дальних городов. На первом уровне трудились юные послушники и те жрецы, что предпочли путь скромного труда. Когда-то давно Намииль и сам возделывал землю мотыгой, собирал виноград, дыни, яблоки, стриг овец, прял пряжу и ткал полотна. Первый уровень проходили все без исключения, и никто не относился к нему, как к чему-то низменному или недостойному. Напротив, первый уровень считался ровно таким же важным, как и все последующие, поскольку без него храм не смог бы существовать столь независимо. На втором уровне, охватывающем основания гор, среди пышных садов и грабовых рощ раскинулись общежития начинающих послушников, лазареты, где лечили не только своих, но и пришлых больных, лекарские сады, купальни, библиотеки общего пользования и молельни, в которые мог зайти любой, пришедший в храм с миром. На этот уровень ещё могли попасть люди, не относящиеся к храму: учёные, хворые, путешественники, купцы, желающие отдохнуть в тени грабов и поплавать в прудиках с черепахами. На следующем, третьем уровне жили жрецы и послушники, прошедшие четырёхлетнюю подготовку и решившие посвятить свою жизнь храму. Здесь было больше молелен, общежитий, аудиторий с широкими террасами. Здесь же были тренировочные площадки, уединённые гроты для медитации, обширная библиотека, несколько купален для юношей, девушек и наставников. Большая часть обучения проходила именно здесь. Выше, на четвёртом и последнем уровне жил настоятель храма и высшие наставники. Здесь всегда было тихо, если не считать звона колокола, разделяющего день на молитвы. На этом уровне в тишине и покое занимались духовными практиками, углублялись в науку, писали как философские и научные трактаты, так и высокую литературу, музицировали. Весь Небесный храм был прекрасен, но этот уровень особенно полюбился Намиилю. Когда он стал высшим наставником по духовному совершенствованию и впервые ступил под сень смоковниц тихой обители, он окончательно и бесповоротно уверился в том, что именно это место его дом, именно Небесный храм стал для него тем, чем не смог стать Аль-Джаир. Дальше в горы вела тропа в храм бессмертных. Только настоятель храма имел право подниматься туда и только по делу, чтобы не тревожить попусту покой просветлённых. Намииль неторопливо поднимался по древним, обточенным дождями и ветрами ступеням, минуя заросли синей акации, лиловые цветы родиолы и жёлтые кисти ракитника. Выше, где бесконечная лестница в небо петляла меж стволов чёрных сосен и кедров, где хвойный запах полнил грудь целебным воздухом. Ещё выше, минуя каменистые склоны с голубыми маками и дикими ирисами, пока, наконец, лестница не станет такой крутой, а подъём столь трудным, что дыхание перехватывало болью. На нижнем уровне храма бессмертных среди голых скал и ущелий ещё можно было встретить белые кустики камнеломки и розовые шапочки армерии, выше были только лишайники, а ещё выше — вечные снега. Холодный воздух резал лёгкие, но был так чист и свеж, что Намииль несколько минут просто стоял и дышал полной грудью, подставив лицо ледяному ветру. Он знал, что когда спустится, некоторое время ему будет тошно от запахов разнотравья. Но время ещё не настало. Пока что ему следует отыскать своего наставника и, пользуясь случаем, наслаждаться свежестью гор. Наставник медитировал на выступе скалы. Намииль тихо подошёл, сложил руки в приветственном жесте, поклонился и сел. Не стоило прерывать медитацию. Жрец принял должную позу и прикрыл глаза, погружаясь в транс. Прошло несколько часов или несколько минут — в состоянии медитации время переставало иметь значение — прежде чем нежный голос учителя позвал его по имени. Намииль открыл глаза, встретившись взглядом со своим покинувшим бренный мир наставником. Среди смертных он носил имя Сириль. Когда-то очень-очень давно он был беглым рабом, а ещё раньше — любимым наложником какого-то ныне мёртвого генерала, а до этого — сыном некогда известного скульптора, впоследствии отравленного конкурентами. Но это уже прошлая жизнь. Сириль выглядел точно так же, как в тот день, когда Намииль впервые повстречал своего учителя, почти пятьдесят лет назад. Тёплые медовые глаза, светлая, подобно кости, кожа, длинные, до щиколоток, волнистые каштанового цвета волосы, свидетельствующие о крастском происхождении Сириля. Но это уже не важно. В Небесном храме не имели значения ни возраст, ни положение, ни происхождение — только внутренняя красота, которая со временем становилось и внешней. Этот храм был уникальным местом, где легко вскрывались человеческие пороки. Никто из пришедших с корыстными целями узнать, как достичь бессмертия и вечной молодости, не смог остаться здесь. Все грешные помыслы выходили наружу, демонстрируя уродства души. Намииль сам видел, как множество пришедших вместе с ним послушников, обладавших обычной или даже приятной внешностью, дурнели, дряхлели, покрывались язвами и бородавками, и как один уродливый мальчик горбун через несколько лет после вступления в храм затмил красотой всех своих сверстников. Теперь бывший горбун стал высшим наставником среди лекарей. Именно он подошёл к Намиилю утром, озаботившись тревогами настоятеля. И именно он, вероятнее всего, станет следующим настоятелем храма, когда придёт время Намииля присоединиться к бессмертным. Но его время ещё не пришло. Поэтому Сириль оставался на нижнем уровне храма бессмертных, связанный с миром людей последним долгом провести своего ученика вверх по тропе к небу. Только исполнив это последнее предназначение, Сириль сможет подняться выше, присоединившись к отринувшим всё мирское просветлённым, а его место посредника между миром смертных и обителью бессмертных займёт Намииль. Нутром Намииль вдруг почувствовал, что его время уже близко, что письмо брата, похоже, станет ключом к последнему и самому сложному испытанию. Тёплые медовые глаза, казалось, говорили о том же. — Ты пришёл ко мне с тяжестью в сердце. Облегчи его, — ласково улыбнулся учитель, и Намииль забыл о том, что уже разменял шестой десяток лет, почувствовав себя маленьким, ни о чём не ведающим ребёнком, перед исполненным мудростью старшим. В каком-то смысле это сравнение недалеко от истины. Сириль давно не смертный. Облик красивого юноши он носил более века. — Сегодня утром я получил письмо от императора. Он приглашает меня в Аккад в качестве второго наставника для наследного принца Дегроуэля, — как можно лаконичнее рассказал жрец. Взгляд Сириля на мгновение затуманился, словно он вспоминал, кто такой император, что собой представляет Аккад и где находится Дегроуэль. А затем он спокойно сказал: — Езжай. Ещё до того, как он произнёс это слово, Намииль прочёл его в глазах учителя. Ему не нужны были объяснения, чтобы беспрекословно подчиниться наставнику, но Сириль всё-таки объяснил. — Я вижу в тебе страх, поэтому ты должен поехать. В последний раз вернуться в Аккад, отпустить свой страх и захороненные в душе обиды. Время пришло. Но в первую очередь, — улыбка Сириля стала чуть-чуть лукавой, — не забудь помочь Триалину. — Вы знаете этого мальчика? — Я видел его в своих видениях. Увы, мне всё ещё не всегда удаётся постичь их смысл, но, признаться, меня беспокоит этот юноша. Своим рождением шестнадцать лет назад он потревожил покой многих бессмертных. Что-то он принесёт этому миру. Не знаю, добро или зло, но что-то наверняка.***
Сириль не стал отказывать себе в удовольствии выпить чаю со своим учеником. Он был уже близок к абсолютному бессмертию, обходился без тепла и пищи, но не считал зазорным иногда потрафить старым привычкам. Скорее для того, чтобы собеседнику было комфортнее, чем для собственной нужды. На нижнем уровне храма бессмертных обитал только посредник. Почти всё своё время он посвящал медитации и подготовке к восхождению, закаливая тело и разум. Так же в его обязанности входили уход за редкими травами, росшими в небольшом садике вокруг скромной каменной кельи, запись видений, наблюдение за звёздами и очень редко передача вестей из мира смертных бессмертным и обратно. Должно было произойти что-то действительно значимое, чтобы заставить бессмертных обратить свой взор к миру людей. Их не интересовали ни войны, ни эпидемии, ни падения королевств, но почему-то заинтересовал человеческий мальчик и его близнец, в момент рождения которых все бессмертные видели перед внутренним взором непроглядную тьму и божественный свет. — Расскажите, что вам известно об этом мальчике? — попросил Намииль. — Ровным счётом ничего, — грустно улыбнулся учитель. — Нас не интересует его смертная жизнь, что, впрочем, не мешает видениям её демонстрировать. В последнее время особенно часто. Мальчик как-то связан с Зхарахом и его дарами. Нам остаётся только наблюдать, что из этого выйдет. Не пытайся вмешиваться в его судьбу. Он находится на перепутье, тебе нужно лишь направить его. И не вини себя, если не получится, — посоветовал Сириль. — Я вижу, вы уверены, что так оно и будет, — не обидевшись, улыбнулся Намииль. — Мы ни в чём не можем быть абсолютно уверены. Но этот мальчик… что-то уже влияет на него. Он слышит зов, природа которого не ясна ни ему, ни нам. Что бы это ни было, мы не вправе вмешиваться. Тем более в то, чего не понимаем. И не забывай, у твоей поездки есть ещё одна важная цель.***
После сказанного наставником перспектива вернуться в Аккад на некоторое время перестала пугать Намииля. По крайней мере, пока он готовился к путешествию, он, к собственному облегчению, не заметил за собой нервозности или отвлечённых мыслей. Страх догнал жреца, стоило ему покинуть пределы храма. Глупый, необоснованный страх, сочившийся из старых вдруг загноившихся ран. Он не достигнет просветления, если не справится с этим. Пусть его многое удерживает в этом мире, начиная от любимого рододендрона, заканчивая необъяснимой страстью к ягодам шелковицы, сильнее всего, его держали обиды и страх. «Всё уже в прошлом», — повторял про себя Намииль, правя лошадь на запад, а перед глазами всплывали кошмарные образы. Как Румиль изнасиловал и убил на глазах Намииля его мать — шестую жену императора Нэньяра Кудзанию. Как корчился в предсмертных судорогах и захлёбывался пеной изо рта отравленный Селииль, родной и по матери, и по отцу младший брат Эрииля и Намииля. Как гвардейцы вели закованного в нефрановые цепи Эрииля, вели за цепочку на ошейнике, как раба, и в тот миг Намииль был уверен, что видит старшего брата в последний раз. Как Румиль прямо перед всеми своими советниками и придворными бросил Эрииля на стол и, приказав остальным продолжать пир, отымел своего мужа на глазах у всего люда. Как Жедах, четвёртый принц, пресмыкался перед Румилем, и это не спасло его ни от дыбы, ни от кола. Прошло почти полвека, а Намииль помнил те пять лет беспросветного кошмара, словно это было только вчера. И страх до сих пор, как оказалось, не отпускал его. Необоснованный страх. Румиль давно мёртв. Эрииль позаботился о том, чтобы свести мужа с ума, а затем в могилу. Захвиль и Шудим, второй и пятый принцы, объединившиеся против Румиля и утопившие полстраны в крови, тоже мертвы. Это они отравили Селииля, хотя их целью был Эрииль, принявший сторону супруга. И этого Намииль не мог ему простить. Вернее, так он думал раньше. Раньше он винил брата за то, что тот сбежал, не успело тело их отца, императора Нэньяра, остынуть. Винил за то, что после поимки и принудительного замужества Эрииль стал верным помощником Румиля, этого чудовища в человеческом обличье. Теперь с высоты зрелости Намииль понимал мотивы брата. Эрииль бежал из Аль-Джаира в ту же минуту, когда раб доложил о кончине императора. Он сбежал, зная, чего от него хочет Румиль. Сам Эрииль тогда был помолвлен с сатрапом Реверии, другом отца, но император не успел выдать своего самого красивого сына замуж. Впрочем, это всё равно не остановило бы Румиля. Он казнил бы сатрапа, а Эрииля забрал бы в гарем. Эрииль это понимал, поэтому бежал из дворца и уплыл из Аккада на первом отчалившем корабле, чтобы год служить матросом под командованием крастского капитана. Румиль был в бешенстве. Тело императора ещё остывало, когда он, желая вызнать, куда подевался Эрииль, принялся пытать и насиловать жену отца на глазах двух её сыновей. Многие в ту ночь сумели сбежать. По большей части старшие принцы и принцессы. Младших перерезали, младенцев утопили в пруду, красивых молодых жён императора и не успевших сбежать хорошеньких принцесс старше девяти лет согнали в гарем, некрасивых отдали на потеху солдатам. Не тронули только Намииля и Селииля. Успокоившийся Румиль решил оставить их заложниками, надеясь, что это заставит Эрииля вернуться добровольно. Эрииль не вернулся. Его нашли спустя год, силой притащили к ногам старшего брата, а уж Румиль, убедившись, что его сокровище всё ещё девственно, буквально на следующий день повёл Эрииля к алтарю. Много позже Намииль догадался, какие два аргумента Румиль использовал, чтобы добиться от Эрииля послушания. Гордость нынешнего императора оценивалась жизнями двух его младших братьев. Год Эрииль прожил в качестве постельной игрушки супруга. Румиль, не заботясь о лице младшего мужа, брал его везде: в зале собраний министров на глазах у чиновников, в столовой при придворных, в паланкине, в лодке, в купальне. Только небывалый талант Эрииля к исцелению позволял ему передвигаться после игр брата. На третий год правления Румиля Эрииль начал постепенно набирать силу. Лестью, лаской — в том числе и в постели — своевременными советами и доносами Эрииль проложил себе путь к месту правой руки императора. Он, не моргнув глазом, казнил собственных братьев, а в методах пыток и допросов мог посоперничать даже с Румилем. Их называли чудовищной парой, двумя выродками, супругами-демонами. Некоторые считали, что Румиль вовсе не жесток, просто им руководит ядовитая шлюха Эрииль. Многие предсказывали, что Эрииль убьёт супруга, как только расправится с остальными братьями. Большинство было уверено, что именно Эрииль убил Селииля. Намииль разделял все эти рассуждения. Эрииль действительно убил Селииля, пусть и не своими руками, но по его вине их младшего брата отравили. На совести Эрииля была и смерть их матери. Хотя теперь Намииль понимал, что их матери, останься она жива, была бы уготована участь наложницы Румиля. Пожалуй, смерть и впрямь предпочтительней. У Эрииля было три дара: необыкновенная, даже по меркам их национальности, красота, небывалый талант в целительной магии и редкой силы способности к ментальной магии. Румиль знал о первых двух, о третьем только догадывался. Сильнейшие менталисты могли считывать воспоминания, слышать обрывки сильных мыслей, чувствовать истинные эмоции, но Эрииль умел читать мысли и, что не менее важно, внушать их. Румиль был сильным магом и умным человеком, а потому Эриилю приходилось действовать крайне осторожно. Медленно, очень медленно он сводил мужа с ума, расшатывал его рассудок, вливая в разум яд. Никто не плакал на похоронах Румиля, и никто не удивился, когда на следующий день прошла коронация Эрииля. Намииль боялся, что брат стал таким же, как Румиль, если не хуже. Поэтому после коронации сообщил ему о своём намерении стать жрецом. Эрииль хотел его отговорить — Намииль видел недоумение на лице брата. Но просьбы остаться так и не были произнесены. Эриилю даже не потребовалось залезать в голову принца — он всё прочёл на его лице: и страх, и отвращение, и недоверие. В конце концов, Намииль бежал из Аккада, поступив ровно как брат. Новый император обеспечил его охраной, убедился, что будущий жрец безопасно достигнет Небесного храма и больше никогда не просил вернуться. Каждые полгода Намииль получал от брата письма. Эрииль рассказывал о последних новостях, делился своими планами, советовался относительно книг. Ни в одном письме он не упомянул о том, как тяжело ему приходилось в первые годы на троне, когда все считали его коварной шлюхой императора, бессердечным убийцей и богомерзким ублюдком. Ни разу не написал о том, что его травили, подкидывали ему в спальню скорпионов и кровоедов, строили против него заговоры и подсылали убийц. Обо всём этом Намииль узнавал много позже от купцов и странников. Утвердившись на троне, спустя несколько лет Эрииль сам приехал к нему. Беседа в грабовой роще была недолгой и напряжённой, а после неё Намииля ещё месяц мучили кошмары. Во второй раз император приехал спустя пятнадцать лет. Эта встреча была не в пример спокойнее. Намииль уже был одним из наставников и умел сохранять лицо. К тому времени он уже понял и простил брата, и нашёл, что ему тоже есть, за что извиниться. Расставание было тёплым. В глазах Эрииля стояли слёзы, когда груз вины наконец спал с его плеч. Они стали переписываться чаще и сердечнее, но император так и не предложил брату вернуться, а Намииль так и не захотел покидать храм. Ему казалось, что всё уже в прошлом, похоронено под слоем лет. Он ошибался. Когда император всё-таки попросил его приехать в Аккад, забытый страх и старые обиды вновь захлестнули Намииля. Он должен отпустить это. Должен взглянуть на омытый кровью Аль-Джаир и вновь увидеть в нём красоту золотой резиденции древней династии. Должен встретиться с Эриилем и, наконец, узреть в нём достойного императора и великого монарха. А заодно познакомиться с шебутным мальчишкой, само рождение которого встревожило бессмертных.