***
— И к чему такие сложности? — закатил глаза длинноволосый юноша в драной майке и с татуировками на плечах. Высокий мужчина в золотом венце медленно обернулся, недовольно взглянул на подчинённого и устало выдохнул: — Сколько тысяч раз я должен повторить, чтобы до тебя дошло? Не появляйся в этом мире в таком виде. — Бросьте, здесь ни одной живой души, — отмахнулся демон. — Всё приготовил? — Разумеется, господин. — Демон улыбнулся, подняв большой палец. — Все слуги наготове, и те что останутся в чертогах, и те, что последуют за вами. Вот только… знаете… — Удиви меня, — мрачно усмехнулся Владыка. — Кажется кое-кто заметил наши приготовления, — очень серьёзно ответил слуга. — Дарас или Охес? — нахмурился мужчина в венце. — Владыка Дарас, господин. — Сказал что-нибудь? — Обмолвился, что хочет прогуляться до ваших угодий. Владыка ответил не сразу. — Уже поздно менять планы. Пусть гуляет. Попробует вмешаться — примем меры. — Это же Владыка Дарас,— нервно хохотнув, напомнил младший демон. — При всём моём уважении, господин, с вашими нынешними возможностями… вам с ним лучше не ссориться. — Не волнуйся, в худшем случае, спасти свою шкуру ты успеешь, — обманчиво ласково улыбнулся Владыка. — Обижаете, господин, — подобравшись сзади и обняв хозяина со спины, надул губы юноша. — Зариэль, — предупреждающе понизил тон Нумос. — Не будьте так жестоки, Владыка. Я уже по вам скучаю. — Идём, — отмахнулся мужчина. Жёлтые глаза на доли секунды загорелись ярче и огромные каменные врата в скале со скрежетом открылись. Гигантские статуи, охранявшие вход, затряслись, осыпаясь мелкой крошкой. — Аккуратнее. Сами же потом не зайдёте, — поморщился Зариэль. — Ты поможешь, — ответил Нумос и, обратившись чёрным дымом, в мгновение ока пролетел по лабиринтам коридоров в сердце усыпальницы туда, где на мраморном постаменте возвышался каменный саркофаг. Зариэль догнал хозяина. — Смотрю, барьеры вы уже поставили. Не проще было оставить кольцо Нигушуру? — Нигушур слишком стар. — Ну, лет двести ещё должен протянуть. — Может и протянет, а может и нет. Кроме того, его голова занята другим. Пусть проведёт последние годы в этом мире в покое. Не хочу его беспокоить. И я не могу доверить кольцо тому, кто в любой момент может умереть и уйти в Сумеречный мир. — Ну да, доверить его уже мёртвому всяко надёжнее, — усмехнулся Зариэль, заглянув в саркофаг. — А вы неплохо сохранились. Нумос колкость проигнорировал. Склонившись над мумией, он осторожно надел кольцо на высохший палец. — До меня дошло! — радостно хлопнул в ладоши Зариэль. — Это символизм, да? Что-то вроде «где всё началось, там пусть и закончится». Вы для этого столько веков хранили это тело? — Допустим, символизм, — согласился Нумос. — Не имею права? — Имеете, конечно. Но столько сложностей ради красивого жеста… Можно же было спрятать где-нибудь поближе к вам. А так… стольких придётся убить, чтобы вас сюда притащить. Столько мыслей внушить… — Цену себе набиваешь? — хохотнул Владыка. — Мне придётся сидеть в этом скучном мире и ждать, когда вы вернёте кольцо. — Будто ты действительно будешь сидеть и ждать. Не смеши меня. — А может я сам вам кольцо принесу, м? Вернусь сюда через шестнадцать лет и доставлю в целости и сохранности. — Зариэль заигрывающе улыбнулся. Нумос скептично усмехнулся. — Клянусь, я его больше не потеряю! — поднял ладонь Зариэль. — Буду хранить пуще чести! — Не думал, что тебе хотя бы это слово известно. Возвращаемся. Невидимые людскому глазу демоны появились у постели спящих супругов. Свайдеревик Асторд обнимал супругу, улыбаясь во сне. Нумос подошёл ближе. Рыжая кошка императрицы взглядом проводила Владыку. Ладонь демона опустилась на живот женщины. — Немного опоздали, — разочарованно заметил Нумос. — Второй сосуд уже занят. Зариэль зажал рот ладонью в попытке сдержать смех, но через мгновение захлебнулся хохотом. — Кто-то подрезал самого Владыку Нумоса? — Не страшно. Подвину, — равнодушно пожал плечами демон и чуть шевельнул кончиком пальца. Императрица нахмурилась и, не просыпаясь, тихо простонала от боли. — Можно было и понежнее с будущей матерью. А ребёнка куда дели? — Привязал его душу к матери. Родится следующим, когда она забеременеет, — ответил Нумос и, шагнув назад, уступил место слуге: — Твоя очередь. — Что ей внушить? — Пока ничего. Внушать будешь перед родами, если потребуется. Нашли ей снов про её предков. — На каждую ночь? — Да. Только так, чтобы знания оставались в подсознании. Ни к чему ей болтать о том, что снится. — Ритуалы тоже показывать? — Только тот, что призывает меня. Больше ей знать необязательно. — Сделано, — выпрямившись, ответил Зариэль. — Хорошо, — удовлетворённо кивнул Нумос. — У нас есть ещё немного времени. — Мы можем провести его очень интересно, мой господин, — облизнулся Зариэль, оказавшись за спиной хозяина. — Накажете меня? — Если это прибавит тебе старательности, — улыбнулся Нумос, растворяясь вместе со слугой в ночном сумраке. Немигающий взгляд кошачьих глаз ещё долго отмечал место, где исчезли два тёмных силуэта.***
Проснулся Айлин с тяжёлой головой, как после хорошей попойки. Виски стянуло тупой болью, а перед внутренним взором всплывали смутные и мрачные образы, своей необъяснимостью схожие со снами-видениями, преследующими юношу уже больше года. — Чего приуныл с утра пораньше? — весело поинтересовался Акмар, передавай принцу чашку с горячим отваром. — А ты свой первый ночлег здесь вспомни, — хохотнул Самал. — Наговоришь сейчас, принц незнамо что напридумывает, — оскорблённо фыркнул Акмар. — Можно потише, пожалуйста? — раздражённо попросил Реньяр, пивший свой отвар с закрытыми глазами. — Теперь точно нельзя, — улыбнулся Самал. Реньяр открыл глаза и одарил брата по ордену тяжёлым взглядом. — До чего ж он милый, когда бесится, — придвинувшись ближе к Реньяру и обняв того за шею, рассмеялся Самал. Реньяр с обречённым видом закатил глаза, аккуратно поставил чашку на ближайший камень и одним движением вывернулся из захвата, повалив Самала на землю. — Парные тренировки вне лагеря, — строго напомнил Намали. — Можно и в лагере, только не при детях, — тихо усмехнулся в чашку Акмар. Наблюдавший за дружеской перебранкой гвардейцев Триалин молча допил отвар, перекусил хлебцами и окончательно проснулся. Голова всё ещё гудела, но уже не до тошноты. — Полегчало? — участливо поинтересовался Намали, для верности проверив потоки энергии в теле юноши. Триалин кивнул. — Лекарство выпил? — Мгм. — Хорошо. Потерпи немного, мы уже почти пришли. Капитан не обманул. Солнце ещё не встало в зените, а угрюмые скалы успели смениться каменистой равниной. Путь постепенно шёл под гору и вскоре далеко впереди в низовьях долины показались кирпичные строения, голубое зеркало озера, зелень садов и огромные тренировочные полигоны. — Ну, вот и пришли, — Намали ободряюще хлопнул принца по плечу.***
— Ах, мои любимые паучки, как я по вам скучал, — театрально вскинул руки Акмар, стоило Намали отпереть дверь общежития третьего отряда. — Кровать у окна моя! — воскликнул гвардеец и первым вбежал в помещение. Зашедший следом Триалин огляделся. Казармы на полигонах состояли из нескольких десятков общежитий — у каждого отряда своё — и в отсутствии жильцов помещения пустовали, а значит зарастали пылью и паутиной. — Сегодня у нас уборка и баня, — объявил Намали скорее для принца, чем для подчинённых. — А с завтрашнего дня тренировки. Выбирай себе место. — А… тут на всех кроватей не хватит, — заметил Айлин. — Ребята потом со склада принесут, не переживай. Сегодня восьмой отряд нас покормит, а с завтрашнего дня готовим сами. График дежурных на кухне выдам на вечернем собрании. Кидай вещи, и пойдём, осмотримся. Триалин бросил сумку на ближайшую постель и поспешил за капитаном. — Тут все общежития. После отбоя не шумим, по территории без разрешения не гуляем. За соблюдением комендантского часа следят патрульные. — А сколько отрядов сейчас на полигонах? — Мы и восьмой. Скоро придёт тринадцатый. Так. Здесь у нас общие бани, чуть дальше капитанская купальня. Ты тоже можешь туда ходить. — Спасибо. Я могу и со всеми, — неловко улыбнувшись, вежливо отказался Триалин. — Как хочешь, — не стал настаивать Намали. — Там у нас кухня и столовая. Как у тебя с готовкой? — Думаю, неплохо, — решил поскромничать принц. Он ещё не успел продемонстрировать гвардейцам свои навыки. Намали кивнул и повёл юношу дальше. — Здесь библиотека, за ней лазарет. Вон те кирпичные домики — это склады и арсенал. Тренировочные площадки за садом. Всего их восемь. Дальше озеро и полигоны. Полигонов девять. Вроде всё. Потеряться, как видишь, трудно. Идём обедать и за работу. В столовой — деревянной постройке с высокими потолками и длинными столами — Триалин бегло познакомился с восьмым отрядом, впервые за две недели досыта наелся и успел заметить, что хотя между отрядами и сохранялись дружеские отношения, всё-таки ощущалась некоторая конкуренция. Вернувшись в общежитие, юноша поделился своими наблюдениями с Самалом. — Ты прав, — согласился гвардеец и, оглядев масштаб развернувшейся уборки, вздохнул: — Похоже воды нам не хватит. Идём, поможешь. — Мы, конечно, стараемся до абсурда дело не доводить, — формулой поднимая воду из колодца и наполняя расставленные рядом вёдра, начал офицер, — Но конкуренция, естественно, есть. Между некоторыми отрядами это заметно особенно сильно. Мы с восьмым ещё ничего. Больше скажу, хоть и соревнуемся, но чисто по-братски. Ради общего блага, скажем так. А вот второй с четвертым, к примеру… Я, честно, не знаю, с чего там у них всё началось. Может, капитаны повздорили. Намали по этому поводу так ничего и не сказал. Да неважно. Пересеклись, значит, второй с четвёртым пару месяцев назад на полигонах. А у них давно претензии друг к другу были. Ну, видимо, накопилось. Кто-то из второго как-то неудачно пошутил про четвёртый отряд, слово за слово и сцепились. Капитаны, как я понял, не шибко-то спешили их разнять. — И кто разнимал? — Девятый отряд с ними на полигонах был. Бедные парни. А что делать? Устав есть устав. Если свои его нарушают, приходится поднимать оружие против своих. — Так их… казнили? — ужаснулся принц, поудобнее перехватывая вёдра в руках. — Нет, обошлось без жертв. Чудом. Сообщили в штаб. Прислали ещё отряд. Нарушителей на дисциплинарное. На моей памяти ещё не было такого, чтобы сразу столько человек наказывали. И капитанов тоже. Их ещё строже. И из званий разжаловали. До сих пор оба отряда под арестом, пока следствие идёт, — вздохнул Самал, краем глаза следя, чтобы парившие рядом вёдра с водой не накренились. — Трибунал? — Трибунал. — И что с ними будет? — Каждого отдельно будут судить. Отряды переформируют. Кого-то определят в другой отряд, кого-то после наказания оставят в своём, а кого-то, может, и казнят, — гвардеец снова вздохнул. — Сами виноваты. И сами опозорились, и пятно на ордене какое. Мне в этой истории больше всего ребят из девятого жаль. Тренировались себе, никого не трогали, с обоими отрядами дружили, а тут пришлось своих же арестовывать. Тяжело это, на самом деле. Сегодня за одним столом с братьями ешь, а на следующий день глушишь их болевыми. Мда. Ещё и перед его величеством весь орден подставили. Командующий вообще всех перевесить хотел. Капитаны его кое-как уговорили не горячиться. А в чём-то и прав он. Что с дисциплиной станет, если попустительствовать в таких случаях? — закончил Самал, подходя к общежитию. Не успели Триалин с гвардейцем занести воду в помещение, как их окликнул Реньяр. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, а брюки подвёрнуты до колен. Юноша выпрямился и, выжимая тряпку, обратился к Самалу. — Намали сказал, там матрасы новые привезли. Раз от уборки вы отвертелись, сходите, принесите. — А сам капитан где? — поинтересовался Самал. — С Камраном. Составляют график тренировок, чтоб мы с восьмым на полигонах не толкались. — Камран, поди, уже застолбил своим полигоны у озера. Чего там составлять? — Ну, Намали тоже не кроткая овечка. Разберутся. Ты за матрасами собираешься? — подбоченившись, уточнил Реньяр. — Сейчас-сейчас, — заглядывая между рядами коек, отмахнулся Самал. — Мне показалось, или ты отодвинул свою кровать от моей. — Не показалось, — язвительно улыбнулся Реньяр. — Я, если кое-кто не заметил, мыл там пол. И если этот кое-кто не притащит мне новый матрас, то под своей койкой драить доски он будет сам, — отчеканил юноша. — Понял-понял, — примирительно подняв ладони, улыбнулся старший гвардеец и, поманив за собой принца, поспешил к выходу под недовольным взглядом лейтенанта. Но прежде чем шагнуть на улицу мужчина обернулся и игриво спросил: — Перинку прихватить, ваше высо… Ответом не успевшему договорить Самалу послужила полетевшая в его сторону мокрая тряпка. — Он всегда такой вспыльчивый? — поинтересовался принц, когда они отошли от общежития. — Кто? Реньяр? Да где там, он же само очарование, — улыбнулся Самал и хитро добавил: — Особенно, когда бесится. — Это только вы так считаете или все? — скептично изогнув бровь, уточнил Триалин. — Ну, учитывая, что только я его бешу… — Самал многозначительно улыбнулся. — Не обращай внимания. Это мы с Реньяром между собой так общаемся. Он отличный боец и надежный человек. И очень трудолюбивый. В общем, не суди, пока не узнаешь получше. Это не только к Реньяру относится. — Мне просто показалось, — осторожно начал Айлин, следуя за офицером, — что из-за таких случаев дисциплина и страдает. — Нет-нет, — Самал мягко улыбнулся, — Реньяр точно не тот случай. — Вам виднее, — не желая спорить, пожал плечами принц. Самал остановился — тёмные глаза лукаво заблестели — и свернул с дорожки. — Идём-ка через сад. Прогуляемся. Триалина предложение только обрадовало. Солнце стояло ещё высоко, и чернявую макушку принца изрядно припекало. — Ты не думай, что в гвардии проблемы с дисциплиной, — снова заговорил Самал. — Я ничего такого… — Случай со вторым и четвёртым — это редкое исключение. Да, стычки, порой, случаются. Мы же люди, в конце-то концов. Но есть и другие примеры. Примеры братства между отрядами, преданной дружбы и… чего-то более глубокого. Один такой пример стал нашей легендой, — на губах мужчины скользнула улыбка. Убедившись, что принц заинтересован, гвардеец продолжил: — Это было лет сорок назад. Служили тогда в ордене двое ребят — Алиаскар из восьмого и Эльмир из нашего. Восьмой и третий были тогда сформированы примерно в одно время, и там и там молодёжь, считай, ровесники. Отряды хорошо ладили, и в казармах рядом жили, и в столовой вместе сидели, ну и на миссии их частенько вместе отправляли. Никто доподлинно не знает, когда эти двое, Эльмир и Алиаскар, стали больше чем братья, но со временем их друзья стали замечать, что между этими двоими что-то есть. — А разве уставом не запрещено? — удивился Триалин. — То-то и оно. Уставом запрещено, и эти двое от того и стали живой легендой, что устав не нарушали. Никаких отлучек с дежурства, никаких побегов из казарм по ночам, никаких явных знаков внимания. Поэтому так долго никто ни о чём не подозревал. А чувства всё равно не скроешь. Кто их хорошо знал, стали замечать, что взгляды между этими двумя иные, что на привалах во время миссий всегда рядом засыпают, что в столовой только вместе сидят. И никаких доказательств нарушения не было. Ничего, что нельзя было бы, в случае чего, объяснить крепкой дружбой. Ну, в общем, тогдашний капитан третьего подумал-подумал и решил ребятам помочь. Поговорил с капитаном восьмого, мол, давай мы на полигоны пораньше придём, вы попозже уйдёте — пусть эти двое хоть там вместе побудут. Свои соотрядники-то не выдадут. Капитан восьмого согласился. Ну, значит, договорились, совместные тренировки отрядов устроили — это чтоб формальное объяснение было. Поставили, значит, наших героев вдвоём на ночное дежурство. Капитаны думали, мол, парни не дураки, небось шансом воспользуются. И что же? — Что? — Они, как и положено, всю ночь несли патруль. И на пять минут пост не покинули. Капитаны-то втайне сами вышли на патруль, чтоб, если что, голубков своих прикрыть. Ну и налюбовались. Право, не знаешь, что и думать, когда полночи с крыши наблюдаешь, как двое юношей безукоризненно несут службу, но при этом держатся за руки. Триалин прыснул в ладошку. А Самал продолжил: — На следующий день капитан третьего вызвал к себе Эльмира, мол, давай, выкладывай, что там у вас с Алиаскаром. Эльмир юлить не стал, сказал, как есть: любим друг друга, но чести гвардии не запятнаем, если доживём до отставки — вместе старость встретим, а до тех пор помним о долге. Капитан окончательно растрогался, махнул рукой и прямым текстом сказал, мол, так держать, долг не забывайте, но мы вам тут на полигонах не просто так встречу устроили. Благословение своё вроде как дал. Так с тех пор у них и повелось. Раз в год эти два отряда пересекались на полигонах, а влюблённые, — гвардеец шагнул с тропы на небольшую площадку, в центре которой возвышался фонтан с двумя статуями, — на это время становились любовниками. Только две недели в году. Оба отряда их прикрывали, и они ни разу не подвели товарищей. Самал остановился у фонтана. Триалин замер рядом и, щурясь от солнечных бликов на воде, внимательно оглядел статуи. — Тот, что ближе и повыше — Алиаскар, — объяснил Самал, указывая на мраморного гвардейца с суровым лицом. Фигура каменного солдата была на полшага впереди второй статуи. За спиной Алиаскара развевался плащ Серой Гвардии, правая рука сжимала саблю, а чуть отведённая назад левая едва-едва касалась пальцев второй фигуры. — А тот, что чуть дальше и пониже — Эльмир, — добавил мужчина. — Он в своё время славился сильнейшими в Гвардии водными техниками. Из левой руки Эльмира бил фонтан. Сам гвардеец застыл в боевой позе, но правой ладонью почти незаметно тянулся к напарнику. — Фонтан уже при нас установили. Несколько лет назад. Чтоб и следующие поколения не забывали. — А что с ними стало потом? — поинтересовался Триалин. — Они продолжали также безукоризненно служить императору, — улыбнулся Самал. — Понимаешь, легендами они стали не за свои запретные чувства, а за то, что сумели эти чувства сохранить, не запятнав чести ордена. Эльмир дважды был серьёзно ранен во время миссий, но Алиаскар, как бы тяжело ему ни было, ни разу не поставил жизнь любимого превыше долга. И наоборот. Тогда шла война с Райкуром. Во время очередной стычки на границе третий и восьмой прикрывали отступающие войска. Третьему приказали отступать со всеми, а восьмому остаться в качестве живого щита. Их оставили на смерть, дав приказ держать позиции, пока не подойдёт подкрепление. Эльмир уходил со слезами на глазах, но приказа не нарушил. Через шесть дней, когда прибыли свежие силы и армия перегруппировалась, войска вновь пошли в наступление. От восьмого отряда осталось четыре человека. Алиаскар оказался в их числе. — Шесть дней… — потрясённо выдохнул Триалин, вглядываясь в каменное лицо героя. — И они… дожили до отставки? — с надеждой спросил принц. — Да. Ещё и капитанами своих отрядов успели побыть. Алиаскар на два года старше, раньше в отставку ушёл. На гражданке дождался Эльмира. Ну, а как Эльмир отслужил, они поженились. Даже его величество на свадьбе был. Подарил им усадьбу на южном побережье. Они оба до сих пор живы. Мы с восьмым им каждый год на годовщину свадьбы подарки шлём. Намали-то при Эльмире службу начинал, и я его застал, хоть и недолго. Два месяца в отряде служил, когда Эльмир в отставку ушёл. — Уголки губ Самала чуть поднялись в улыбке, и изуродованное рваным шрамом лицо стало казаться мягче. — Алиаскар и Эльмир прорубили тропу для влюблённых в ордене. До них любые подобные отношения строго пресекались, а эти двое создали прецедент, доказав, что можно оставаться верными и долгу, и друг другу. Теперь, хотя формально это всё ещё запрещено, начальство закрывает глаза на такие пары, пока те помнят о долге, — разворачиваясь к тропе, закончил рассказ Самал. До складов они дошли молча. Самал что-то тихо мурлыкал себе под нос, а Триалин, всё ещё находясь под впечатлением от истории, молча обдумывал слова гвардейца. Смог бы он также? Айлин в этом сильно сомневался. В армии не просто так запрещают отношения. Солдат никогда не должен поддаваться эмоциям, сохраняя трезвость мыслей. Когда от успеха операции может зависеть исход войны, а на кону стоять жизни сотен и тысяч простых людей солдат не имеет права терять голову и ставить собственные интересы выше интересов государственных. И мало того, что разрешать отношения в армии означает ставить под угрозу дисциплину и моральный дух солдат, это ещё и жестоко. Жестоко вернуться с задания и узнать, что твой возлюбленный не вернулся. Жестоко увидеть его смерть своими глазами или после боя найти его среди павших. Жестоко видеть раны на любимом теле, боль в любимых глазах. Жестоко не иметь возможности проститься… Триалин не понаслышке знал, что такое война и солдатская жизнь. Ему приходилось, глотая вязкий ком в горле, стоять у братских могил, куда сваливали тела тех, с кем ещё накануне он сидел у костра, слушая их мечты о мирной жизни, о семье и доме. Смог бы он также похоронить Акиэля? Не в те времена, но теперь. А смог бы Акиэль похоронить его? Из мрачных размышлений принца выдернул голос гвардейца. Перебирая новые матрасы, Самал задумчиво спросил сам себя: — Захватить ему перинку что ли? И тут до Триалина запоздало дошло, к чему Самал всё это ему рассказал. — Так вы с Реньяром… — начал было принц и осёкся. Самал улыбнулся и приложил палец к губам.***
Триалин, зевая на ходу, брёл за Намали на тренировочную площадку. После тяжёлого перехода по пустыне тело, почувствовав долгожданный отдых, яростно сопротивлялось раннему подъёму. Особенно после двух часов вечерней бани, где принц с гвардейцами отмывался от двухнедельной грязи и пыли. Отряд встал до рассвета. Дежурные сразу отправились на кухню, остальные — на утреннюю разминку, после которой Айлин ещё больше захотел вернуться в постель. «Сам напросился», — в очередной раз мысленно напомнил себе юноша, чтобы перестать думать о мягкой кровати. После плотного завтрака принца совсем разморило и на площадку он плёлся совсем без вдохновения. — Что, уже порох вышел? — хохотнул Намали, сразу заметив настроение принца. — Нет, — покачал головой Триалин. — Проснуться не могу. — Возможно, это ещё после Долины Покоя энергия в теле играет, — серьёзно заметил капитан. — Надо бы тебе поработать над контролем. С этого и начнём. — Мгм, — сдерживая зевоту, вяло отозвался юноша. — Наши тренировки и образ жизни в ордене держатся на трёх основных дисциплинах. Первая — дисциплина силы. Она включает в себя и техники рукопашного боя, и владение разными видами оружия, и расширение собственного арсенала магических формул, — начал рассказ Намали. —Второе — дисциплина ума. Члены ордена должны уметь выбирать лучшие тактики и стратегии. Часто приходится ориентироваться по ситуации, а значит, необходимы находчивость и смекалка. Учитывая, что миссии у нас самые разнообразные, объём знаний и навыков требуется высокий. Владение несколькими языками, эрудиция, знание истории и культуры не только народов нашей страны, но и соседних государств. Знание законов, и наших, и стран-соседей. Навыки шпионажа, дешифровки. Продолжать можно долго. Суть, я надеюсь, ты уловил. — Да, капитан, — уже бодрее отозвался принц. — И третье — дисциплина духа. Можно быть сильным и умным, но всё равно провалить миссию из-за нехватки выдержки, силы воли, самодисциплины. Нервы, как и тело, можно закалять. Но закалять нужно правильно. Так же, как и перегрузка на тренировке может навредить телу, слишком сильное потрясение может нанести непоправимую травму вот сюда, — Намали коснулся указательным пальцем лба юноши. — Поэтому необходимо регулярно тренировать свою стойкость, учиться самоконтролю. И именно с этого мы начнём твои тренировки. — А… — заикнулся было принц. — А остальное чуть позже, не переживай. Самал с Акмаром тебя по полигонам ещё погоняют, — хохотнул Намали. — Будущему императору не будет лишним владеть всеми тремя дисциплинами. Но основа всё-таки дисциплина духа. — А… это ничего, что вы будете учить меня техникам ордена? — осторожно поинтересовался Триалин. — До секретных техник тебе ещё расти и расти, — улыбнувшись, мягко осадил принца Намали. — Даже члены ордена не сразу узнают все тайны. Поэтому мы со спокойной совестью можем учить тебя так же, как и новобранцев. Ну, вот мы и пришли, — объявил капитан, выходя на тренировочную площадку с двумя высокими столбами в центре. — Сегодня тебя будет учить Реньяр, — Намали хлопнул юношу по плечу и махнул рукой сидевшему на одном из столбов гвардейцу. Реньяр легко соскользнул с импровизированного насеста и, сгруппировавшись, почти бесшумно приземлился на песчаную землю. — Допустимая степень издевательств? — уточнил у капитана Реньяр. — Это он так обучение называет, — хохотнув, поспешил успокоить принца Намали и, обращаясь к подчинённому, ответил: — Попробуй воспроизвести рекрутскую программу, а дальше по обстоятельствам. — Он же ветеран, — скептично изогнул бровь Реньяр. — Может, сразу повыше? Как на экзамене? — Нет, — мотнув головой, с улыбкой отрезал Намали. — Что ж, хорошо вам поработать. К обеду загляну, — пожелал удачи капитан и, развернувшись, направился в сторону полигонов. Реньяр закатил глаза, небрежным жестом отдал честь и, пальцем поманив принца за собой, вернулся к столбам. — Буду ждать тебя наверху, — бросил гвардеец, а затем на невероятной для Айлина скорости, отталкиваясь с одного столба на другой, взобрался на самый верх. — Я так не смогу, — потрясённо и с некоторой долей обиды в голосе воскликнул принц, когда усевшийся на вершине столба Реньяр посмотрел вниз. — Забирайся, как можешь, — равнодушно пожал плечами гвардеец и, приняв позу для медитации, закрыл глаза. Триалин глубоко вздохнул. Похоже, под «издевательствами» Реньяр имел в виду именно издевательства. Делать нечего — велели подниматься, значит придётся лезть. Айлин огладил поверхность незанятого столба. Ладонь легко проскользила по идеально отполированному дереву. Ни единой шероховатости. Плохо. Принцу не составило труда представить, как его карабканье будет выглядеть со стороны. Он ещё раз вздохнул, хорошенько вытер ладони о штанины, скинул обувь и, обняв столб всеми конечностями, медленно пополз наверх. Преодолев половину пути, юноша почувствовал, как начинают гореть напряжённые мышцы. И ослабить хватку нельзя — тут же соскользнёшь вниз, и подниматься с каждой секундой всё тяжелее. К тому моменту как принц, тяжело дыша, вскарабкался на столб, его руки уже дрожали от перенапряжения, что не слишком-то радовало на высоте в добрых десять ярдов. — Молодец, — усмехнулся Реньяр. — И года не прошло. Не успел Триалин ответить на усмешку, как гвардеец взмахов руки создал короткий, но сильный порыв ветра и смахнул не ожидавшего подвоха принца вниз. Тот даже не успел испугаться. Развернувшись в полёте, Айлин инстинктивно сгруппировался, но всё равно приземлился не слишком удачно и, упав, отбил себе колени и локти. Если бы не рыхлая песчаная почва, одними ушибами Айлин бы не отделался. Сверху послышалось насмешливое: «Поднимайся». Триалин на подрагивающих от боли ногах с трудом встал, качнулся и возмущённо посмотрел на усмехающегося гвардейца. — Я жду, — указал на соседний столб мужчина и, закрыв глаза, снова погрузился в медитацию. Айлин одарил гвардейца злым взглядом, медленно выдохнул и, угрюмо посмотрев на столб, попытался прикинуть, хватит ли ему сил взобраться ещё раз. Злость определённо придавала рвения. Однако, принца вроде как учили, пусть он пока и не понимал чему. Вспомнились наставления Намииля. Если подумать, жрец тоже старался наставлять так, чтобы ученики сами догадывались, чему их учат. Может, с Реньяром также? Триалину очень хотелось верить, что насмешка на лице Реньяра — это часть обучения, а не открытое удовлетворение гвардейца от издевательства над юношей. Успокоив себя подобными мыслями, Айлин снова полез на столб. В этот раз подъём занял вдвое больше времени, потому что приходилось часто останавливаться, чтобы отдышаться. Наконец, вскарабкавшись, юноша сел на вершине и тут же плотно обхватил ногами столб под собой из опасения, что его вновь сбросят. Реньяр лениво приоткрыл один глаз, демонстративно зевнул и разрезал столб под принцем воздушным лезвием. Триалин, раскинув руки, лежал на спине, щурился на солнце и думал, что он, должно быть, родился под тремя счастливыми звёздами, раз до сих пор ничего себе не сломал. Медальон на груди чуть заметно пульсировал в такт быстро бьющемуся сердцу юноши. Рядом валялся срезанный кусок столба, который Айлин отпихнул от себя ещё в полёте. Тело ломило так, что даже мысль о необходимости пошевелиться вызывала ноющую боль. — Поднимайся, — не скрывая ехидства в голосе, велел Реньяр. — Чтобы вы меня снова скинули? — всё ещё лёжа на земле, крикнул в ответ Айлин. — А ты не скидывайся, — усмехнулся гвардеец. Собрав все силы, Триалин тяжело сел. Реньяр определённо издевался над ним. Если в этом и состоял урок — чтобы принц удержался на столбе — то можно было и без проверок догадаться, что Айлин с ним не справится. Что бы он ни делал, ему с его седьмым уровнем нечего противопоставить высокоуровневому магу-военному. Никакие ухищрения и гениальные планы просто не сработают против такого превосходства в силе. Айлин решил, что бессмысленных падений с высоты ему на сегодня хватит и остался сидеть на месте. Реньяр ждал почти час, прежде чем, посмотрев вниз и увидев, что принц подниматься не собирается, сказать: — Я не начну урок, пока ты не окажешься передо мной. Это заявление окончательно взбесило Айлина. По всему выходило, что Реньяр полутра глумился над ним и даже не в образовательных целях. Триалин мог стерпеть многое, но не подобного ничем не заслуженного отношения. Оглядевшись в поисках фонтанчика для питья, который он заметил по пути на площадку, Айлин простой формулой подтянул к себе воду и, создав водяное лезвие, стремительным взмахом направил его к столбу Реньяра. Дерево, ожидаемо, полностью не разрезалось. Однако глубокого раскола хватило, чтобы столб качнулся. Не зная, упадёт столб от его тяжести или нет, Реньяр, спружинив, оттолкнулся от столба и, сделав несколько кувырков в воздухе, изящно приземлился, присев, чтобы смягчить удар на ноги. Триалин подошёл к выпрямившемуся гвардейцу и, скрестив руки на груди, прохладно заметил: — Я перед вами. Реньяр несколько мгновений изумлённо смотрел на принца, а затем рассмеялся. — Вот наглец, — сквозь смех выдавил гвардеец. — Зачтено. А что ты будешь делать с этим? — весело поинтересовался Реньяр и чуть притопнул ногой. В следующий миг земля под Триалином провалилась, и юноша полетел в глубокий тоннель. Дна он так и не достал. На глубине в почти пятнадцать ярдов он шлёпнулся в ледяную мутную воду. Вынырнув, Айлин долго отплёвывался, пытаясь отдышаться и при этом удержаться на поверхности. До дна ноги не доставали. Кружок света высоко над головой почти не рассеивал темноту внизу. Мышцы болели ещё после карабканья на столб, и теперь принцу приходилось грести, превозмогая тяжёлую, колющую изнутри боль. Триалин подгрёб к влажной стенке колодца, попробовал уцепиться — песчаная почва тут же осыпалась под пальцами. Айлин попробовал ещё в нескольких местах, пока в глаза не попал влажный песок, и окончательно уверился, что подняться по стене не получится. Не то чтобы он действительно надеялся. Сил всё равно не хватило бы. Но и долго держаться на плаву в холодной воде у него не выйдет. Силы заканчивались, ноги сводило пока ещё лёгкой судорогой, а зубы непроизвольно начинали отбивать лёгкую дробь. В теории, если Триалин не справится, Реньяр должен ему помочь. Не мог же он оставить принца помирать в колодце. — Ре… Реньяр! — дрожащим от холода и бессилия голосом позвал Айлин. Ответа не последовало. Решив, что сверху его, возможно, не слышно, Айлин вдохнул поглубже, насколько смог, и крикнул снова: — Реньяр! Тишина. На пару мгновений принцу удалось зацепиться за стенку. — Реньяр! Я не выберусь сам! Реньяр! РЕНЬ… Последний слог захлебнулся вместе с сорвавшимся в воду юношей. Вынырнув, Айлин подождал ещё немного, стараясь не поддаваться липучему ужасу, охватывающему его всё больше с каждой минутой ожидания. Ответа не последовало. Сколько принц не вглядывался в далёкий кружок света над головой, он ни на мгновение не увидел силуэта гвардейца. Тревожные мысли, помимо воли, захватывали сознание. А что если кто-то заплатил Реньяру за «несчастный» случай с принцем? Нет. Он не смог бы действовать без оглядки на остальных гвардейцев. Но тогда… что если и остальные причастны? Что если своим дружелюбным отношением они усыпляли его бдительность? Что если его величество приказал третьему отряду избавиться от потенциальной угрозы? Эрииль ведь всё видел в воспоминаниях ученика. Не потому ли он так легко согласился отпустить принца на тренировочные полигоны? Мало того, сам же заикнулся о них, зная, что Триалин наверняка заинтересуется. Айлин не хотел в это верить. Пальцы, срываясь, безуспешно скребли стенки колодца. Глубоко под ногти забился грязный песок. Ноги онемели от холода и усталости, а в горле застрял ком от обиды, страха и жалости к себе. Не может же быть, чтобы все они лгали? Улыбались принцу, а сами планировали его убийство. Из роя спутанных мыслей вырвалась одна особенно желчная: «Раян тоже тебе улыбался», — и следом вторая: «а лорды Востока тебе даже присягали». Триалин закрыл глаза. Дышать от насильно сдерживаемых слёз становилось всё труднее. «Почему?» Невольно вспомнилось лицо учителя. Его забота. Ласки. Неужели для Эрииля это ничего не значило? Совсем ничего? Ни ночи в его покоях, ни совместные купания в горячем бассейне в окружении розовых цикламенов? При воспоминании о бассейне Айлин опомнился. Пусть физических сил выбраться у него не было, но ведь энергия ещё оставалась. Даже если наверху его ждёт смерть, пусть лучше гвардейцы убьют его быстро, чем он сам потонет в ледяной воде тёмного колодца. С упрямой решимостью Айлин прошептал формулу, создал вокруг себя водяной пузырь и осторожно направил его вверх. Открывать глаза в мутной воде он не стал. Поэтому прикинув, сколько ему взлетать, принц про себя отсчитывал секунды. И всё-таки, лететь в пузыре из холодной воды оказалось куда сложнее. Воздух в лёгких закончился быстрее, чем ожидал юноша. А может, измученный и дрожащий, он просто не смог вдохнуть достаточно глубоко. Как бы то ни было, а уже через минуту грудь спёрло от нехватки воздуха. По расчётам Триалина до поверхности он ещё не долетел, а значит и отпустить формулу пока не мог. Горло заскребло. Айлин попытался ускорить подъём, и на несколько секунд водяной пузырь действительно разогнался, а затем очередной судорожный порыв глотнуть воздуха, и Триалин потерял контроль. Сфера лопнула, разлетевшись сотнями брызг. Тело окутало теплом солнечного дня. И не успел юноша вдохнуть, как вновь полетел вниз. Впрочем, на этот раз падение оказалось коротким. На грани сознания принц почувствовал, как его кто-то поймал, аккуратно положил на прогретую землю — задней мыслью Айлин отметил, что одежда на нём уже сухая — и окутал успокаивающим теплом целительной магии. Триалин даже не стал открывать глаза, так хорошо и спокойно ему вдруг стало. — Я же говорил — выберется, — прозвучал где-то над головой недовольный голос Реньяра. — Ещё бы немного… — заговорил второй. Очевидно тот, кто поймал принца. — Ещё бы немного и я бы сам пошёл его вытаскивать. За кого ты меня принимаешь? — возмутился Реньяр. — Не забывай, что он ещё ребёнок. — В строгом тоне говорящего Триалин едва узнал Самала. — Это ты не забывай, что это он заставил нас всю ночь бегать по Аккаду в его поисках. Самал тяжело вздохнул, не желая спорить. — Вот ты относишься к нему, как к младенцу, а он, между прочим, только что самостоятельно прошёл испытания, которые половина рекрутов пройти не может. — Нужно учитывать, что ему по силам, а что пока нет, — тихо возразил Самал. — Это я и пытался выяснить, — отчеканил Реньяр. — Люди сами не знают, что им по силам, пока не столкнутся с проблемой. — И много выяснил? — Достаточно. — Хм? — Находчивость и умение обходиться имеющимися ресурсами выдаёт в нём боевой опыт. Физические данные средние. Впрочем, учитывая его возраст и телосложение… можно сказать, достаточно высокие. Уровень магии низкий. Насчёт магического арсенала пока ничего сказать не могу. Асторды, как правило, владеют огненной стихией, но он пользуется водной. Полагаю, это с подачи его величества. Хорошая тактика, но нужно больше разнообразия в арсенале. На первом задании показал хорошую стрессоустойчивость. На втором в общем-то тоже — с паникой справился достаточно быстро. Доволен? — фыркнул Реньяр. — К тому же, это идея капитана. Иди ему высказывайся. — Ладно, не злись, — примирительно мягким тоном попросил Самал. — Было бы из-за кого, — тихо усмехнулся Реньяр. Самал снова вздохнул, но ничего не сказал. Закончив лечить ушибы принца, гвардеец осторожно потряс его за плечо. Триалин нехотя разлепил глаза. Реньяр тут же склонился над ним. — Живой? — Да, — ответил Айлин и не поверил своим глазам, заметив тень облегчения во взгляде Реньяра. — Скоро обед, так что дальше мучить тебя смысла нет. После обеда начнём занятие, — отходя в сторону, обрадовал принца гвардеец. — Есть шанс, что я выживу? — не удержавшись, поинтересовался Триалин. Реньяр наградил юношу снисходительным взглядом. Стушевавшись, Айлин попробовал объяснить: — Просто… в какой-то миг мне показалось… — Что тебя пытаются убить? — хохотнул гвардеец. — Если тебя это успокоит, мы все в своё время проходили похожие испытания, — улыбнулся Самал. — На то и расчёт, чтобы человек надеялся только на себя. Экзаменаторы до последнего не вмешиваются. Их задача — молча наблюдать, как испытуемый поведёт себя в разных ситуациях. — А случалось так, что экзаменаторы… не успевали? — поинтересовался принц. — Конечно, — сладко улыбнулся Реньяр. — У Самала уже два покойника. У меня ни одного. Пока. Хотя гвардеец отвечал принцу, смотрел он на Самала. С ожиданием, как показалось Айлину. Самал устало выдохнул. — Прости, что позволил себе усомниться в тебе, — обращаясь к напарнику, начал гвардеец. — Намали не поставил бы тебя, если бы не был в тебе уверен. Мне следовало подумать об этом. Реньяр довольно кивнул. — Ладно. Я польщён, ты прощён. До обеда ещё есть время. Может… спарринг? Самал предложению не удивился. Встав, он помог подняться принцу и, прежде чем ответить Реньяру, поинтересовался у Айлина: — Пойдёшь в общежитие или нас подождёшь? — Подожду, — мигом загорелся Триалин. Единственный раз, когда он видел гвардию в деле, был во время короткого боя с аракарном, большую часть которого принц просидел с зажмуренными глазами. — Тогда отойди подальше, — посоветовал Реньяр, занимая позицию в середине площадки. Самал подождал, пока Айлин отойдёт к скамейке рядом с фонтанчиком, и только после этого вышел к Реньяру. — Дать тебе фору, старик? — улыбнулся младший гвардеец. — Молоко с губ оботри, — усмехнулся Самал. Напрочь забыв об усталости, Триалин в предвкушении не отводил взгляда от площадки. Противники заняли боевые стойки в двух ярдах друг от друга. Нападать первым никто не спешил. Застывшие, словно в ожидании какого-то знака, они с минуту стояли друг напротив друга. Триалин моргнул. И этой доли секунды гвардейцам хватило, чтобы сорвавшись с места нанести первый сокрушительный удар. По ударной волне, качнувшей деревья вокруг площадки и едва не смахнувшей Айлина со скамьи, принц догадался, что гвардейцы используют энергию для усиления ударов. Реньяр вдобавок увеличивал свою скорость воздушной магией, подпрыгивая на невозможную для человека высоту и метеором устремляясь вниз. Самал оставался на земле, однако атаковавший с разных сторон противник всё равно не мог застать опытного гвардейца врасплох. Триалин надеялся позаимствовать пару новых приёмов, наблюдая за спаррингом. Как наивно. Ему едва удавалось разглядеть расплывчатый силуэт Реньяра, какие там техники. Самал, почти не сходя с места, без труда отражал атаку за атакой, так быстро, что у принца мелькало в глазах. И хотя юноша больше не рассчитывал подглядеть приёмы, он всё равно ни капли не разочаровался. Щемящее чувство восторга и восхищения распирало грудь. Не хотелось даже думать, что сам он вряд ли когда-нибудь сможет также. Мощные порывы ветра вынуждали прикрывать лицо рукой, но, несмотря на летящий в глаза песок, Айлин всё равно старался увидеть как можно больше. Вот Реньяр белой молнией взлетел в воздух, миг, и на месте, где только что стоял Самал образовалась глубокая воронка, в центре которой оказался младший гвардеец. Короткий бросок. Вспышка. Самал уклонился и в обходном манёвре перехватил запястье и плечо Реньяра. Не сбавляя скорости, Реньяр оттолкнулся от земли и, прямо в прыжке ухватившись за державшую его руку, ударил коленом, целясь в голову напарника. Самал закрыл лицо поднятым предплечьем, отпустил руку Реньяра и, пока тот не коснулся земли, ударил ногой с разворота. Триалин аж привстал на месте, наблюдая, как Реньяр отлетел к краю площадки. Самал ринулся за ним. Не успел Реньяр подняться, как сверху на него обрушился кулак старшего гвардейца. Триалин заметил, как лежавший на спине Реньяр скрестил над собой руки, блокируя удар. «Победа за Самалом», — не без удовлетворения решил про себя принц. Раз Реньяр ушёл в глухую оборону, значит исход поединка уже решён. Юноша успел только подумать об этом, а в следующее мгновение Реньяр уже стоял на ногах за спиной Самала. На плечо замершего в напряжении принца опустилась ладонь. — Без тебя веселятся? — улыбнулся Намали, когда Айлин резко обернулся. — За кого болеешь? — присаживаясь рядом, полюбопытствовал капитан. — За Самала, — честно ответил Триалин. — Ну, тогда я буду болеть за Реньяра. — А кто сильнее? — Не всегда сила является определяющим обстоятельством, Айлин. У Реньяра огромный потенциал, но Самал гораздо опытнее. Физическая сила Самала в несколько раз превосходит силу Реньяра, но Самал сильно уступает ему в скорости. — Самал спокойнее, — подметил принц. Намали тихо рассмеялся замечанию. — Можешь мне не верить, — доверительно наклонившись к юноше, прошептал капитан, — но до гвардии и знакомства с Самалом Реньяр был чуть ли не эталоном спокойствия и сдержанности. Всё-таки благородная кровь. — Так мне не показалось? Он родственник его величества? — Племянник. Но теперь это не имеет значения. — Случайно не брат принцессы Лириан? — уточнил Айлин. — Он самый. — Так мы с ним скоро ещё и породнимся, — вздохнул принц. — Уверен, вы быстро подружитесь, — улыбнувшись, Намали похлопал юношу по плечу. Триалин уверенности капитана не разделял, но спорить не стал, вместо этого снова переключив внимание на спарринг. — Определённо навыки Реньяра стали ещё лучше, — задумчиво потёр подбородок Намали. — Мне прежде не доводилось видеть такую скорость прогресса. Глядишь, и учителя своего скоро обгонит, — усмехнулся мужчина. — Самал его учитель? — удивился Айлин. — Реньяр скажет, что «мучитель», — хохотнул Намали, — но да, натаскивал Реньяра Самал. В первый год Реньяр очень боялся его, может, даже ненавидел. Удивительно, что сейчас они… так близки. — Мне Самал как-то не представляется в роли мучителя. — А ты и не новобранец, чтобы тебя требовалась так третировать, — снисходительно улыбнулся Намали. — Но Самал хорошо постарался. Таких неженок как Реньяр в гвардии давно не видели. Вырос во дворце, всю жизнь в окружении слуг и учителей. Я даже помню его подростком. Нашему отряду однажды довелось сопровождать его семью на отдых в Эсмабарат. Может статься, тогда Реньяр и впечатлился, — Намали добродушно усмехнулся. — Редко кто приходит в гвардию из высоких побуждений. Кто-то ради денег, кто-то ради привилегий, а Реньяр вот из желания быть опорой трону. Любо-дорого смотреть на таких романтиков, — капитан вздохнул, — и даже жаль их потом ломать. Триалин вновь обернулся к площадке. Самал уже не стоял на месте, а Реньяр, казалось, и вовсе не касался земли. — Нда, намучились мы с Реньяром, — достав кисет и трубку, продолжил Намали. — Но стоило того. Сам видишь, всего четыре года в гвардии, а уже заставляет Самала побегать. Со стороны площадки послышался скрежет стали. Кинжал в ладони Реньяра сверкнул на солнце. Гвардеец на мгновение остановился, примеряясь к новому броску, и Айлин увидел нездоровый блеск в глазах Реньяра. Самал оставался безоружным. — Не слишком ли он… разошёлся? — обеспокоенно спросил Триалин. — С Самалом даже мне трудно перестараться, — неторопливо раскуривая трубку, усмехнулся Намали. — Он один из сильнейших в гвардии по части рукопашной. На самом деле, его постоянно кто-нибудь вызывает на спарринг. Самал у нас что-то вроде планки, которую все хотят достичь. Триалин понятливо кивнул и вновь сосредоточился на поединке. Постепенно Реньяр терял скорость, зато Самал, казалось, только разогрелся. Очередной удар старшего офицера Реньяр пропустил. Выбитое из рук лезвие сверкнуло на солнце и, пролетев по широкой дуге, приземлилось где-то в кустах за пределами площадки. Реньяр потёр ушибленное запястье и спешно поднял руку, признавая поражение. — В этот раз почти на две минуты дольше, — отряхнув невидимую пыль с рукава, похвалил оппонента Самал. — Как рука? — Онемела немного. Мелочь, — деланно равнодушно отмахнулся Реньяр, выглядывая в кустах свой длинный кинжал. Самал хотел сказать что-то ещё, но не решился под тяжёлым взглядом только что проигравшего Реньяра. — Ещё год-другой и по кустам будет ползать уже Самал, — развеял напряжённую атмосферу Намали. — Марш в столовую, у нас ещё куча дел. — Капитан кивнул Самалу и тот, поманив принца за собой, ушёл первым, оставив Намали наедине с Реньяром.***
Триалин дождался своей очереди и подошёл с подносом к дежурным за своей порцией жаренного риса с овощами, мясными шариками, зелёным супом с лапшой и фасолью, парой слив и кружкой гранатового сока. Принц не знал, как обстояли дела с обеспечением других военных частей, но Серая Стража в продовольствии явно не нуждалась. Юноша с горечью вспомнил, чем питались его солдаты во время войны. И даже теперь, когда ситуация более-менее стабилизировалась и половина золота Верриари перекочевала в казну Дегроуэля, армия всё ещё ощущала острую нехватку средств. Кормить кормили, но до разнообразия рациона Серой Гвардии было как до Луны. Оно и понятно — Эрииль на своей охране не экономил. Последними из третьего отряда в столовую вошли Намали и Реньяр. Младший лейтенант занял свободное место рядом с Айлином и Самалом, кисло оглядел свой поднос и подняв две сливы, громко поинтересовался: — Кто будет? Проходивший мимо гвардеец из восьмого быстро нагнулся над сидевшим Реньяром и, ловко выхватив сливы, со смешком поблагодарил. — С рук его высочества вдвое слаще, — улыбнувшись, добавил мужчина и направился к своим. Все замерли в ожидании реакции Реньяра, но тот к удивлению своих сокомандников лишь устало закатил глаза и ничего наглецу не сказал. Самал проводил шутника внимательным взглядом, но заступаться за Реньяра не спешил. И не успели за столом третьего отряда облегчённо выдохнуть, как к ним подошёл капитан восьмого и попросил Намали отойти на пару слов. К тому времени оба отряда в полном составе, за исключением патрульных, уже собрались в столовой. Утолив первый голод, Триалин стал украдкой наблюдать за соседним столом. В глаза бросалось численное превосходство — принц насчитал тридцать пять человек. Юноша тихо поинтересовался у сидевшего рядом Самала: — А почему восьмой отряд больше? — Больше чем что? — хитро улыбнулся гвардеец. — Больше чем третий. — Кто знает, — легкомысленно пожал плечами Самал. — Во всех отрядах разное количество человек, — устало объяснил Реньяр. — Это нужно, чтобы никто не знал, сколько в Серой Страже бойцов. — На количество ещё влияет назначение отряда, — добавил старший гвардеец. — Есть универсалы, как мы, а есть спецотряды. — Это как? — не понял Триалин. Он полагал, что Серая Стража сама по себе была специализированным подразделением, а оказалось и внутри ордена есть свои направления. — Ну, например восьмой отряд сейчас парадники, — ответил Реньяр. — После того как их отряд был почти полностью уничтожен, новый сформировали из новобранцев одного возраста и похожей наружности. То поколение уже в отставку ушло, так что это второе поколение парадников. — Парадников? — Лицо гвардии. Маршируют на парадах, сопровождают его величество в официальных поездках и всё в этом духе. Нам нельзя сильно светиться, поэтому и нужен отряд для отвода глаз. — Их наверное не отправляют на сложные миссии, — предположил Триалин. — Не отправляют, — ковыряясь в тарелке, согласился Реньяр. — Но свои риски тоже есть. Раз все знают их в лицо, то без труда могут узнать, кто из какой семьи. У нас немало врагов, и семьи парадников уязвимы больше всех, — превратив мясной шарик в кашицу, поделился мужчина и с мрачной усмешкой добавил: — А ещё им чаще всех приходится дегустировать подаваемые его величеству блюда, так что… — Так что целителей в отряде полно, — перебив Реньяра, заметил Самал. — Есть ещё дисциплинарно-следственный отряд. В нём больше двухсот человек. Единственный отряд, куда новобранцев вообще не берут. Попасть туда можно только с послужным списком и выслугой в десять лет. И то, предлагают далеко не всем. — И чем они занимаются? — полюбопытствовал Айлин. — Расследованиями, в основном. Остальным отрядам тоже нет-нет да приходится вести расследования, но мы обычно работаем в полевых условиях, а дисциплинарно-следственный в штабе. И на мелочи они не размениваются. Ведут самые сложные и крупные дела. Практически все заговоры раскрыты этим отрядом, — Самал внимательно посмотрел на принца. Айлин подавил желание поёжиться. В мысли закралось подозрение, а не намекает ли гвардеец, что о заговоре Раяна император знал до того, как наследного принца взяли с поличным? Триалин вспомнил, что не было никаких публичных разбирательств и суда, на который имели право рассчитывать отпрыски знатных семей из свиты Раяна. Эрииль вынес приговор, будучи абсолютно уверенным в их вине. Конечно, он был менталистом первого уровня, однако, чтобы успокоить древние и знатные семьи нужны были твёрдые доказательства. Прежде Айлин не задумывался об этом, а теперь понял, что даже стой он в стороне от интриг Раяна, последнего всё равно рано или поздно ждал бы арест. Самал, тем временем, продолжил: — Ну, а главное назначение отряда — дисциплина в ордене. Даже если взбунтуется целый отряд, а такое за всю историю ордена пару раз случалось, дисциплинарно-следственный легко избавится от изменников. Его силы хватит, чтобы разом удержать половину гвардии — таких прецедентов, к счастью, не было — и речь не о количестве человек в отряде, а об их силе и опыте. Реньяр на этих словах перестал ковыряться в тарелке и с задумчивым видом принялся вертеть в пальцах вилку. — Самый суровый отряд, — подытожил Самал. — Самый жестокий, — почти беззвучно поправил Реньяр. К столу вернулся Намали и тут же перетянул всё внимание на себя. — Так и нарываются, да? — весело поинтересовался Акмар. — Даже отдохнуть как следует не дали, — вздохнул Намали, принимаясь за свой остывший обед. — Когда? — деловито уточнил Самал. — Завтра и послезавтра. После ужина устроим жеребьёвку. Самал подвинулся ближе к капитану. — Побудешь моей удачей? Намали с укоризной посмотрел на друга и, вздохнув, спросил: — Кого? — Юнуса, — ответил Самал, коротко взглянув в сторону гвардейца, недавно поддразнившего Реньяра. Намали бросил короткий взгляд на стол восьмого отряда. — Сильно покалечишь — сам лечить будешь. — С удовольствием, — кровожадно улыбнулся старший офицер. За столом бурно обсуждали вызов восьмого отряда. Слушая гвардейцев, Айлин понял, что приглашение на поединки между восьмым и третьим отрядами — дело обычное, просто в этот раз восьмой решил устроить соревнования раньше положенного. Видимо, чтобы покрасоваться перед гостем. Поскольку восьмой отряд вдвое превосходил третий, гвардейцам из третьего приходилось брать на себя по два соперника из восьмого, поэтому дуэли проходили два дня. По сути, это были обычные спарринги между членами разных отрядом. Формально они назывались учебными поединками, на деле же давали отрядам помериться силами, не нарушая устав. — Не могли ещё пару дней потерпеть? — проворчал один из гвардейцев. — Они нам эти два дня готовить будут, — примирительно сообщил Намали. — Тоже мне компенсация, — фыркнул Акмар. За спорами и разговорами никто не обратил внимания на притихшего Реньяра. Только когда тот тяжело поднялся с места, Айлин заметил, что в развороченной тарелке еды не убавилось. То ли Реньяр всё ещё переживал из-за поражения, то ли получил выговор от Намали, а к обеду он так и не притронулся. — Буду ждать тебя на площадке, — бросил принцу Реньяр и, оставив посуду дежурным, удалился, провожаемый пристальным взглядом Самала.***
На тренировочную площадку Триалин возвращался крайне неохотно, с лёгкой завистью глядя вслед остальным гвардейцам — у них после обеда были тренировки на полигонах. Реньяр медитировал в тени деревьев у края площадки. — Медитации учился? — уточнил гвардеец, как только Айлин подошёл ближе. — Да. — Хорошо. Садись. Спиной к спине, — велел Реньяр. Триалин послушно сел. — Прежде чем браться за дисциплину силы ты должен научиться полностью контролировать энергию в своём теле. Без этого ощутимого прогресса не будет. Держать эмоции в узде ты более-менее умеешь, остальное придёт с опытом. Сегодня поработаем над дыханием и попробуем как следует выровнять потоки энергии в твоём теле. Дыши вместе со мной и слушай себя. Контроль начинается с гармонии. Сейчас я попробую своей энергией направить потоки твоей, а ты должен будешь аккуратно перехватить контроль, — непривычно спокойно объяснил Реньяр. И, словно опомнившись, строго добавил: — Умудришься заснуть — побежишь два круга вокруг полигонов. Триалин молча сосредоточился на дыхании гвардейца. Под дыхание в унисон потоки чужой энергии вскоре мягко оплели тело принца, наполняя его каналы и успокаивая собственную энергию юноши, ещё волнующуюся после Долины Покоя. Айлина словно завернули в мягкий тёплый кокон. Перехватывать контроль совсем не хотелось. Ветер, ещё приносивший подобие свежести утром, стих, солнце, раскаляя землю и воздух, зависло в самом верху пыльно-голубого купола неба, и только тихое журчание фонтанчика нарушало сонную тишину полудня. Где-то вдалеке со стороны полигонов прогремел взрыв, вспугнувший прятавшихся в листве птиц. Триалин, с третьей попытки перетянув контроль на себя, замедлил ток энергии в теле.***
Город затопил гул горнов и грохот приближающихся колесниц. Четверо мальчишек бежали по мощёным булыжником улочкам, расталкивая прохожих и оскальзываясь на рыбных отходах, устилавших рыночную площадь. — Зхарах, подожди! Зхарах! — позвал отставший от друзей мальчик. Возглавлявший компанию юноша не обернулся и не замедлил бег. Каштановые кудри под бронзовым венцом разметались по серебряным пряжкам-наплечникам, удерживающим тонкую ткань белой туники. Сандалии на ногах запылились от долгого бега. Виски взмокли от пота. Но юноша продолжал бежать навстречу въезжавшим в город войскам. У ворот уже толпились люди. Городская стража теснила народ к стенам, чтобы освободить место армии. Продравшись через толпу, мальчишки едва не врезались в щиты оцепления. — В сторону! — рявкнул на них стражник, видимо ослепший от пыли и духоты в своём круглом шлеме. — С дороги! — не менее воинственно скомандовал в ответ Зхарах, грозно задрав подбородок. — Ты ещё кто… — начал стражник, стирая застилавший глаза пот, и осёкся. — Прошу прощения, молодой господин, — солдат, чуть склонившись, шагнул в сторону и уступил юноше дорогу. Зхарах с друзьями неторопливо, стараясь не выдать недавней спешки, прошли внутрь оцепления и остановились, в нетерпении высматривая среди всё пребывающего войска своих отцов. Вот в город въехала последняя колесница, за которой потянулись повозки с раненными. Зхарах обеспокоенно обвёл взглядом колесницы, нигде не находя знакомую, с золотыми головами львов. Рядом остановился всадник с длинным алым плащом. Спешившись, воин снял короткий шлем. Трое юношей вежливо поклонились командиру, и только Зхарах остался стоять прямо. Скорбное лицо командующего отцовской охраной стало ответом на все незаданные вопросы. Командир положил тяжёлую ладонь на плечо мальчика и со вздохом сказал: — Мне очень жаль, Зхарах. В Вифини нас ждала засада. Твой отец сумел спасти войско и прорвать вражескую линию. Мы взяли Карию, но… при штурме города стрела попала в щель между его доспехами. Местные лекари ничего не сумели сделать. Мне очень жаль. Тяжёлая ладонь ободряюще похлопала мальчишку по плечу. Зхарах качнулся и невидящим взором проводил проехавшую мимо повозку с одним единственным телом, закутанным в алый плащ. Рядом лежала разобранная колесница с золотыми львиными головами. Мраморный пол храма устилали притоптанные лепестки цветов. Душный дым курильниц сизым облаком повис под сводами потолка, отчего голубая мозаика стала казаться грязной и пыльной. Зхарах стоял в первом ряду, бездумно наблюдая, как фальшиво рыдает мачеха у постамента с телом отца. Вечно суровое лицо полководца разгладилось, а облачённое в золотые доспехи могучее тело утонуло в цветах. Вторая жена, мачеха Зхараха, лобызала окоченевшую ладонь покойного и громко сквозь слёзы причитала. Рядом, цепляясь за платье матери, стояли маленькие сводные братья Зхараха. Снаружи храма отбивали медленный траурный марш барабаны, горько выли авлосы и звенела кифара. Внутри храма не смолкал шёпот сплетников. — Гляньте-ка как убивается. Не успела мужа земле предать, а уже покровителя ищет. — Да что его искать? Её служанка прошлой ночью видела, как Архелай входил в покои госпожи, а вышел перед рассветом. — Эх, недолго эта красавица вдовой ходить будет. С таким-то приданым. — Какое приданое? Четверо щенков? Не смешите, любезный. Макхарат давно её в измене подозревал. Все поместья старшему сыну завещаны. — Тогда мальчишке недолго жить. — Да неужто Ренея ребёнка убьёт? Помилуйте. Она ведь сама мать. — То-то и оно, любезный. То-то и оно. Какое ей дело до пасынка? Лучше Зхараху самому отказаться от наследства. Ему почти двенадцать, совсем взрослый уже. Может в оруженосцы пойти. — К Архелаю что ли? — в голосе сплетника проскользнула усмешка. — Нет, на его месте я бы в храм ушёл. — Да разве ж сын Макхарата побежит от женщины? В разговор вмешался третий голос. — Если бы ему угрожала только женщина, бежать действительно было бы позорно. — О чём вы говорите? — А вы не слышали? — Не тяните. — Ходят слухи, что влияние Макхарата беспокоило его величество и Триаду. — Думаете, что… — Тише. Никаких доказательств нет. — Тогда что вы зря воду мутите? — Доказательств нет, но мой хороший знакомый служил в охране Макхарата. Он ушёл в отставку перед походом, потому что им дали приказ…. — голос стал совсем тихим и растворился в общем гомоне толпы. — Боги мне свидетели, недолго править царю убивающему своих верных подданных. — Молю вас, говорите тише. Один донос и мы все последуем за Макхаратом. — Бедный мальчишка. Из всех родственников только мачеха да выжившая из ума тётка. — У Макхарата было много друзей. Кто-нибудь может забрать мальчика к себе. — Неизвестно только, кому из них теперь можно верить. — Поживём-увидим. По матери он родственник царю. Может, его и ко двору возьмут. Слышал, он был дружен с наследным принцем. — Жизнь его теперь в руках богов и царя. Да будут они милостивы… Задувавший в окно прохладный ночной ветер игрался с белым полотном балдахина, звенел крохотными серебряными колокольчиками на кисточках подвязок и шелестел оставленными на столе листами пергамента. Лунный свет заливал комнату призрачным сиянием. Зхараху не спалось. Тугие кудри разметались по шёлку подушек. Рядом, на покрывале, тускло блестел бронзовый венец. Горло распирал тугой ком невыплаканных слёз. Мужчины не плачут. Так всегда говорил отец. И Зхарах всегда беспрекословно слушал его наставления. Прошло шесть дней с возвращения армии, а карие глаза юноши до сих пор оставались сухими. Сын и наследник прославленного полководца должен не плакать, а точить лезвие, чтобы омыть его кровью врагов и отомстить за отца. Вот только… Зхарах не знал, где его враги. Вифини и Кария пали. Их правители бежали морем на запад. А великое царство Симин стало ещё больше и богаче. И всё это благодаря Макхарату и его непобедимому войску. Теперь Макхарат мёртв. Долго ли заставят себя ждать покорённые враги? Кто теперь встанет на защиту царства? Зхарах вертел в руке подаренный отцом кинжал. Через две луны ему исполнится двенадцать, и царь должен будет вручить ему меч Первого Стража. Отцовский меч. Зхарах не был уверен, хватит ли у него сил хотя бы поднять оружие. И что ему делать, если он так опозорится на церемонии? А что, если все эти разговоры правда и никакой церемонии не будет? Что если род полководцев прервётся и титул отдадут кому-то другому? Архелаю, к примеру. Бывший командующий отцовской стражи заимел привычку приходить во дворец Макхарата по вечерам, якобы для того, чтобы поддержать молодую вдову. Зхарах был уже почти взрослым и прекрасно понимал, что к чему. Скорее всего, как только пройдёт срок траура, Ренея, его мачеха, выйдет замуж за Архелая, и тот станет приёмным отцом Зхараху и его сводным братьям. Вообще-то это было совсем неплохо, на взгляд юноши. Зхарах знал Архелая сколько себя помнил. Друг отца всегда был добр к мальчику и постоянно баловал его дорогими подарками, а возвращаясь из походов, обязательно привозил с собой кучу трофеев для маленького господина. Быть может, Архелая назначат временным Первым Стражем Симина, пока Зхарах не подрастёт ещё немного, и церемонию отложат на год-другой. Вот только… согласится ли Архелай вернуть приёмышу титул, когда Ренея родит ему своего наследника? Зхарах нахмурился своим мыслям и, повернувшись на бок, поддел кончиком кинжала венец. Насчёт Ренеи он не обманывался. Ему было семь, когда умерла его родная матушка, и отец привёл в дом вторую жену. Красивую и юную Ренею. Поначалу девушка была добра и ласкова с маленьким принцем, как называли Зхараха в народе. Мальчик ещё помнил вечера, когда мачеха читала ему сказки перед сном, помнил, как она играла с ним во внутреннем дворике, пока отец был в походе. Потом у неё родился первый сын, и её материнские чувства к пасынку заметно остыли. Больше не было ни игр во дворе, ни сказок на ночь. Но иногда Ренея разрешала Зхараху посидеть рядом с ней, пока она занималась своим ребёнком или отдыхала в саду. Затем родился второй, и из заботливой матери Ренея превратилась в равнодушную мачеху. Когда Макхарата не было дома — а он отсутствовал большую часть года — Ренея даже не разрешала Зхараху сидеть за одним столом с ней и её детьми, отсылая его кушать в комнате или со слугами. Когда на свет появился третий сын, Ренея стала относиться к пасынку с нескрываемым раздражением, постоянно придираясь к нему из-за любой мелочи. Не желая лишний раз попадаться мачехе на глаза, Зхарах всё своё свободное от занятий время проводил, играя в городе или в порту. Полгода назад Ренея разродилась четвёртым сыном и стала позволять себе поднимать руку на Зхараха. Будто каждый новый сын давал ей всё больше прав в этом доме. Друзья Зхараха говорили, что она просто бесится, потому что один Зхарах ценнее четверых её сыновей вместе взятых. Какой бы красивой ни была Ренея, а происходила она всего лишь из купеческой, пусть и очень богатой, семьи. Матерью Зхараха была пятая принцесса, племянница самого царя. Юноша отложил кинжал в сторону и, обняв подушку, свернулся калачиком. Ещё недавно будущее казалось светлым и ясным, отец непобедимым и бессмертным, а собственное положение устойчивым и определённым. А теперь будущее терялось в потёмках, сражённый вражеской стрелой отец кормил червей в могиле, а положение Зхараха стало хрупким и шатким. Невольно подслушиваемые разговоры на улицах и во дворце рождали сомнения и беспокойные помыслы. И поделиться тревогами не с кем. После известия о смерти Макхарата друзья Зхараха почему-то стали избегать его. Один из них, не выдержав вопросов молодого господина, признался, что им так велели родители. Зхарах не понимал, о чём эти глупые родители думали, запрещая своим детям общаться с сыном самого Макхарата, но это казалось ему тревожным знаком. Ну и пусть. Ему не привыкать. Все всегда бросали его. Сначала, умерев, бросила мать. Потом перестал дружить наследный принц. Затем охладела мачеха. Старые друзья сменялись новыми, а потом и те переставали общаться. Теперь умер отец и последние друзья разбежались. Пускай. Значит они ненастоящие друзья. Как-то некстати вспомнились слова одного из бывших приятелей. «Не будь ты сыном Первого Стража, я бы не стал с тобой дружить. С твоим-то премерзким характером. Вечно думаешь только о себе». Ком в горле стал ещё жёстче, мешая дышать. Зхарах потёр покрасневшие глаза и спрятал лицо в подушку. «В тебе нет ничего ценного, кроме крови родителей. Не воображай себя важным господином», — заявил голос Ренеи. «Прости, Зхарах. Отец велел слугам выкинуть щенка, — плакал голос маленького наследного принца, — Он сказал, что дворец это не место для бродячих собак. А когда я сказал, что это ты подарил, он ещё пуще разозлился и сказал, что ты дурно на меня влияешь. Учителя тоже так говорят. Я люблю тебя, Зхарах, но ты не должен плохо на меня влиять. Лучше нам перестать общаться, ладно? Когда ты станешь хорошим, я снова буду с тобой дружить, договорились?» Дышать стало совсем тяжело. Глубокие судорожные вздохи отдавались болью в груди. Ладонь скользнула по гладкому шёлку, пальцы отчаянно вцепились в подушку. Мужчины не плачут. Мужчины не плачут. Мужчины не… «Ты мужчина», — напомнил суровый голос отца. Занятый своими переживаниями юноша не сразу услышал тихий лязг оружия. Заметив шум, Зхарах подскочил на постели. В полумраке комнаты появились четыре высоких силуэта. Призрачный лунный свет холодным всполохом отразился на обнажённом лезвии. Ладонь лихорадочно нашарила кинжал. Тени метнулись к постели. Короткий клинок кинжала звякнул о железо палаша и отлетел в сторону. Крик застрял в горле, рот зажала тяжёлая ладонь. — Не шуми. Ты же не хочешь разбудить свою матушку? — вкрадчиво поинтересовался знакомый голос. Одной рукой зажимая рот юноше, Архелай медленно подвёл лезвие к горлу Зхараха. Двое мужчин удерживали мальчика на месте, прижав его ноги и руку к постели. — Не дёргайся и ты ничего не почувствуешь, обещаю. Закрой глаза, — тихо попросил Архелай, и на миг Зхараху показалось, что он слышит раскаяние в голосе предателя. Послушанием юноша никогда не отличался, признавая авторитетом только отца и царя. Вложив все силы в рывок, он попытался сбросить с себя чужие руки. Один из мужчин коротко выругался, а в следующий миг перед глазами юноши померкло. Невыразимая боль пронзила бедро, куда почти до кости вошёл клинок короткого меча. Надрывный крик, задушенный тяжёлой потной ладонью, разодрал лёгкие. — Прирежь его, быстро, — скомандовал чей-то голос Архелаю. Лезвие царапнуло кожу на шее. Тонкие занавеси балдахина колыхнулись от порыва воздуха. На краю сознания Зхарах различил какой-то хлюпающий звук, а в следующий миг его залило тёплой вязкой жижей. Юноша замер. Стало тихо. Слишком тихо. Рука, зажимавшая рот, ослабила хватку и медленно сползла вниз. Зхарах судорожно вытер лицо и открыл глаза. Ни Архелая, ни его сообщников в комнате не было, только у изголовья кровати стоял некто в плаще с капюшоном. Даже в тусклом свете луны Зхарах понял, куда делись его убийцы. Липкий ужас сдавил грудь, парализовал конечности. С почти круглыми от потрясения глазами, ни в силах шевельнуть и пальцем, Зхарах смотрел на залитую кровью постель. Ошмётки плоти тягуче сползали по стенам. Воздушный балдахин пропитался кровью. Рядом с юношей валялась оторванная рука Архелая. К горлу подступила дурнота. Даже боль от колотой раны в бедре притупилась. Фигура в плаще медленно опустилась на кровать возле Зхараха. Парализованный от ужаса мальчишка не сумел отпрянуть. — Я не причиню тебе вреда, Зхарах, — тихо и вкрадчиво заговорил незнакомец. Длинные костистые пальцы, выскользнув из-под широкого рукава, коснулись раны на бедре, и та с шипением затянулась. — Вот видишь, — незнакомец без резких движений стянул капюшон, являя взору юноши молодое лицо с лукавыми поблескивающими в темноте жёлто-зелёными глазами, и представился: — Меня зовут Нигушур. Будем друзьями, хорошо?***
Триалин упал на спину и проснулся. — Выспался? — прохладно поинтересовался Реньяр, склонившись над принцем. Айлин машинально сел и ещё несколько секунд непонимающе смотрел на гвардейца, пытаясь вспомнить, кто это и где они находятся. Перед глазами всё ещё стояли образы из сна. Непривычно яркого. Триалин до сих пор не мог избавиться от ощущения стекающей по лицу крови. Пальцы непроизвольно дёрнулись к лицу. — Эй, ты меня слышишь? — позвал Реньяр. — Да. Простите, похоже, я всё-таки уснул, — неловко и немного рассеянно улыбнулся Триалин, отгоняя жуткие воспоминание из сна. Солнце ползло к горизонту, а значит занятие подходило к концу. — Вставай, — велел гвардеец. Триалин послушно встал. Тело ощущалось непривычно лёгким и отдохнувшим, энергия текла спокойно, размеренно, и если бы не кошмар, Айлин мог бы с уверенностью заявить, что давно не чувствовал себя так хорошо. — Готов? — поинтересовался Реньяр у витавшего в облаках юноши, когда они вышли на широкую тропу ведущую вдоль полигонов. Триалину потребовалось две долгих секунды, чтобы вспомнить об угрозе Реньяра. В казармы принц со своим наставников вернулись в сумерках. Солнце село и ночная прохлада приятно холодила разгорячённую кожу. Реньяр пробежал два круга вместе с Триалином — то ли из опасения, что принц где-нибудь свалится без сил, то ли ради того, чтобы не дать ему отдохнуть. Впервые Айлина порадовала неразговорчивость гвардейца. Пробегая первый круг, он смог спокойно обдумать свой сон. Прежде эти сны-видения почти сразу забывались, но в этот раз картины прошлого отчётливо стояли перед глазами. Словно всё это и впрямь произошло с Триалином. Зхарах. Полулегендарный человек из глубокой древности. С этим именем связано бессчётное множество мифов и преданий. Так много, что казалось, будто этот человек был не более чем выдуманным людьми героем сказок. Однако до нынешних времён не дошло ни единого упоминания о том, кем был Зхарах до того как стал чернокнижником. Откровенно говоря, Айлин никогда и не задумывался о прошлом этого полумифического персонажа. Но теперь… Тело невольно охватывала дрожь волнения от одной только мысли, что когда-то давно он мог быть… он был… самим Зхарахом. Пред внутренним взором вновь появился сжимающий подушку ребёнок. Щемящая тоска сдавила грудь. Хоть воспоминания Зхараха не ощущались своими, не проходящее чувство одиночества казалось знакомым. Быть может, именно оно тусклой нитью связывало все прожитые жизни в этом мире. Словно чего-то не хватало. Словно он что-то потерял. Триалин тряхнул головой и ускорился. А не стоит ли ему беспокоиться о том, что воспоминания возвращаются без кольца? Или это так сказывается близость гробниц? Но почему сейчас, а не раньше, когда он был в Долине Покоя? Или тогда тоже снилось, но он всё забыл? И сколько таких болезненных воспоминаний вернётся к нему, когда он найдёт кольцо? Нельзя ли как-то без них обойтись? Зачем ему заново переживать печали давно умерших людей? Принц побежал ещё быстрее, чем, ожидаемо, сбил дыхание. К концу второго круга никаких тревожных мыслей не осталось. Как и сил на какое-либо беспокойство. У дверей в общежитие их ждали Самал и Акмар. — Вы опоздали на ужин, — заметил Акмар. — Не голоден, — равнодушно бросил Реньяр. — А о принце подумал? — полюбопытствовал старший гвардеец. — Он знает, где столовая, — раздражённо ответил Реньяр и зашёл внутрь. Акмар, вздохнув, покачал головой и выразительно посмотрел на Самала. Тот в ответ нахмурился и, развернувшись, молча последовал за Реньяром. — Вот и поговорили. Ты-то, надеюсь, проголодался? — спросил у принца Акмар. После долгого и быстрого бега Айлина немного мутило, однако по собственному опыту он знал, что очень скоро измученный организм потребует своё. — Да, но хотелось бы сначала ополоснуться, — улыбнулся принц. — Тогда беги в купальню, а потом сразу в столовую. Я тебе что-нибудь разогрею. Смотри, долго не отмокай. Скоро отбой. — Так точно, — отдал честь Триалин и на гудящих ногах поспешил в сторону бань.***
Чистый и накормленный Триалин уже лежал в своей постели, когда в общежитие зашёл вернувшийся из купальни Реньяр. — Три минуты до отбоя, — заметил Самал. — Я успел, — спокойно ответил Реньяр и, обойдя старшего офицера, прошёл к своей койке. — Амин и Наджи в дозоре. Больше никого не ждём? — обведя взглядом готовящийся ко сну отряд, уточнил Намали и, убедившись, что все на месте, собрался было погасить магические шарики. — Подожди минуту, — попросил капитана Самал, не отрывая пристального взгляда от Реньяра, и, обращаясь уже к младшему лейтенанту, совсем другим тоном потребовал: — Сними рубашку. — Что на тебя… — Живо, — отчеканил старший гвардеец. Реньяр поджал губы и под любопытными взорами соотрядников медленно стянул нижнюю рубашку. Самал в один шаг пересёк расстояние между койками и, легко опрокинув юношу, бесцеремонно перевернул его на живот. Реньяр зашипел сквозь стиснутые зубы, но прежде чем он успел выругаться, Самал холодно поинтересовался: — Гордый, да? Снедаемый любопытством Триалин приподнялся на постели — благо все взгляды были обращены в сторону Реньяра — и, чуть вытянув шею, наконец увидел, что так разозлило Самала. Огромная густо-лиловая гематома, охватившая почти всю поясницу Реньяра. Младший гвардеец ничего не ответил, демонстративно отвернув лицо, а Самал с всё той же суровостью во взгляде принялся молча лечить упрямца. Подошедший Намали присвистнул и тихо спросил: — Органы целы? — Трещина. И почки отбил, — не скрывая недовольства, ответил целитель. Намали устало потёр переносицу, тяжело выдохнул и, обращаясь к Реньяру, назначил наказание: — Перепишешь главу «О здоровье и уходе за телом» шесть раз. — Слушаюсь, — мрачно отозвался юноша. — Всем спать, — скомандовал капитан и погасил свет. Триалин долго лежал с открытыми глазами. Со всех сторон доносилось сонное посапывание и тихий храп, а на соседней постели тускло мерцало голубоватое свечение целительной магии. Должно быть Реньяр повредил спину во время спарринга с Самалом. Неудивительно, что за обедом у него совсем не было аппетита. Но почему он не пошёл в лазарет, если плохо себя чувствовал? Триалин не понимал такой болезненной гордости. Кому и что Реньяр доказывал, скрывая травму? Ещё и пробежал с принцем два круга вдоль полигонов. Айлин даже не пытался представить, какую боль гвардеец должен был испытывать, бегая с трещиной в позвоночнике. С другой стороны, выдержка Реньяра восхищала. В голове невольно всплыли слова Намали: «Любо-дорого смотреть на таких романтиков. И даже жаль их потом ломать». Хотя Триалин не вполне понимал, что Намали имел в виду, он смутно догадывался, какой смысл скрывался за словами капитана. Представлять Самала издевающимся над Реньяром не хотелось. Не только Самала — никого из отряда Айлин не хотел бы видеть в роли мучителя. Куда проще поверить, что Реньяр от природы такой вредный и заносчивый. Ещё легче в это верилось с учётом его высокого происхождения. Но разве смог бы изнеженный принц молча вынести боль? Слова капитана, прочно въевшись в мысли, никак не выходили из головы. И почему его вообще заботит кто-то вроде Реньяра? Ему ворчливого Акиэля что ли мало? Триалин чуть не подскочил от озарившей его догадки. А ведь в этом что-то было. Акиэль со всеми вёл себя также. Только к колкостям друга Айлин привык, зная, что кунгус желает ему только блага, а на похожее поведение со стороны Реньяра принц почему-то обращал внимание. Может, он просто скучает по Акиэлю? Поэтому издёвки кого-то похожего на Лорда так задевали Айлина. Мучимый противоречивыми мыслями принц ещё долго ворочался в постели. За своими размышлениями он не увидел, как тёмный силуэт Самала, закончив исцелять, осторожно наклонился и поцеловал макушку спящего Реньяра.***
Светлое небо над пустыней наливалось золотом в преддверии рассвета, а воздух наполнился переливами птичьих трелей, когда дежурный на посту ударил в гонг. Тяжёлый звон пронёсся над казармами, сигналя о начале нового дня. Триалин открыл глаза, зажмурился, зевнул и нехотя сел в постели. Тело после вечернего забега ныло, перенапряжённые мышцы болезненно гудели, а несвежая после беспокойных снов голова будто потяжелела на несколько фунтов. Продрав глаза, юноша обнаружил, что в общей спальне уже нет половины отряда. — А где все? — спешно одевшись и застелив постель, поинтересовался принц у капитана. Намали лежал до последнего и только теперь лениво и нарочито медленно поднялся с кровати. — Кто-то на тренировках, кто-то ещё на дежурстве, кто-то уже в столовой. Покидать общежитие можно за час до подъёма, — объяснил мужчина, собирая длинные волосы в высокий хвост. Айлин ещё раз огляделся, убедившись, что ни Самала, ни Реньяра в общей спальне нет. В столовую Триалин пришёл вместе с капитаном. Большая часть отряда уже завтракала. Забрав свой поднос с кашей и фруктами, Триалин присоединился к остальным. Подошедший Намали сел рядом с Самалом. — Реньяра видел сегодня? — Видел. — Он ел хоть? — тихо уточнил капитан. — Ел. Я за этим слежу, не переживай. — Где он сейчас? — Ушёл после завтрака в библиотеку, переписывать устав. Намали кивнул и, отвязавшись от друга, заговорил с другим старшим офицером. Триалин больше не слушал. Это был уже второй день на полигонах. За тренировками месяц пролетит незаметно — Айлин нисколько в этом не сомневался. И если раньше размышления о настоящей цели похода он откладывал, поддаваясь иллюзии, что у него ещё куча времени, то теперь ему становилось всё труднее глушить усиливающуюся тревогу. Осталось меньше месяца, а у него ни единой мысли о том, как провернуть затеянное предприятие. По пути на полигоны гвардейцы не спускали с него глаз. Нет смысла надеяться, что по дороге обратно будет иначе. На полигонах контроль за принцем ослабили за неимением внешних угроз. Триалин тщательно обдумал идею побега и отмёл её. Сбежать-то ему, допустим, удастся. А что дальше? Он не был уверен, что сможет самостоятельно отыскать в горах нужную тропу и сами гробницы. Кроме того, пусть теперь за ним не следили так тщательно, это не означает, что побег останется незамеченным. На его поиски выйдут оба отряда. А какие будут последствия, когда его найдут, Айлин и представить боялся. С другой стороны, если его доставят обратно в Аккад, разве Эрииль удивится? Он ведь знает, зачем принц на самом деле пошёл. А сказал ли император об этом гвардейцам? Если сказал, то как объяснил желание ученика побывать в гробницах? Голова пухла от вопросов. Так и не придумав ничего путного, Айлин решил до поры отложить проблему и сосредоточиться на тренировках. После завтрака он подошёл к капитану узнать, кто будет его тренировать сегодня. — Реньяр, — немного удивившись вопросу, ответил Намали. — А разве он не… — Триалин запнулся, не зная, правильно ли будет сказать «наказан». — Думаешь, наказание помешает ему учить тебя? — поинтересовался сидевший рядом Самал. — … — Поищи его в библиотеке, — посоветовал Намали, возвращаясь к завтраку. Получив указание и направление, принц с нехорошим предчувствие отправился на поиски Реньяра. Предчувствие не обмануло. Спустя четверть часа Триалин медитировал на высоте в шесть ярдов, опасаясь даже вдохнуть резче положенного. Реньяр сидел на соседнем недавно установленном столбе, чуть повыше, и использовал голову принцу в качестве подставки для чернильницы. Сам гвардеец с дощечкой и бумагами на коленях скрупулёзно переписывал главу устава, время от времени поглядывая в парящую перед ним толстую книгу. К обеду спина Айлина задеревенела, лицо и шею жгло распалившееся солнце, но Реньяр продолжал писать, не сделав ни одной передышки, и Триалину приходилось терпеть. Возможно, он погорячился, думая, что время за тренировками пролетит быстро. Только не за тренировками Реньяра. Айлин досчитал до тысячи, обдумал, чем ему следует заняться по возвращению в Аккад и что ему нужно будет сделать после коронации, когда он вернётся в Дегроуэль. При мысли о коронации стало тоскливо. Айлину всю жизнь напоминали, что он будущий император, но никогда прежде он не задумывался об этом всерьёз. Действительно всерьёз. Теперь до коронации оставалось чуть больше трёх месяцев, и Айлин поймал себя на мысли, что этот факт пугает его больше, чем кольцо. Мифическое кольцо, которое он должен был найти под страхом смерти, даже с этим ореолом загадочности и мрачного величия всё равно оставалось в сознании юноши чем-то потусторонним, живущим в ночных кошмарах и исчезающим с первыми лучами солнца. Коронация же оставалась реальным и неоспоримым фактом. О кольце знали единицы. К коронации уже начинались приготовления в обеих империях. Всего несколько месяцев и весьма условное детство принца закончится, будучи раздавленным тяжестью короны. Он больше никогда не сможет позволить себе безрассудные и легкомысленные поступки, ему придётся обдумывать каждый свой шаг, каждое слово, каждый жест, постоянно помня о своей репутации. В сравнении с недалёким будущим медитация на столбе с чернильницей на голове сущий пустяк. Триалину показалось, что сидеть и впрямь стало легче, стоило только подумать о возвращении в Аккад. Само собой, вернувшись с полигонов, он сразу начнёт готовиться к коронации. А сколько скопившихся писем и документов ему предстоит разобрать, страшно представить. Принц тихонько вздохнул — чернильница опасно качнулась — и попытался представить, что он сделает, вернувшись в Дегроуэль. С момента прибытия в Астеллу Айлин получал письма с родины и имел представление о том, что происходит на севере. Самой острой проблемой, не считая пустой казны и недостатка зерна, были регулярные набеги кочевников с востока. Кочевники всегда были проблемой Дегроуэля, но до войны их локальные набеги сдерживались силами Лордов Севера и Востока, которые время от времени отправляли свои войска почистить степи за Вержевазрой. В годы войны некому было держать племена в узде. Лорд Востока без должной поддержки мог лишь служить щитом гибнущей империи, и, пусть и с боем, но постепенно уступать границы дикарям. За почти двадцать лет гражданской войны в Дегроуэле племена набрали невиданную когда-либо прежде мощь. Лорд Востока закидывал столицу почти паническими просьбами принять меры. Разведка докладывала о передвижении племён на запад, в сторону империи. Пока их сдерживали снега, но, судя по приготовлениям, они готовили полномасштабное вторжение в конце весны или летом. Триалин не удивлялся донесениям. На месте кочевников, он бы тоже напал сейчас, пока империя не оправилась после внутренних раздоров. К счастью, не он один это понимал. При дворе тоже искали выход из положения. На восток посылались подкрепления, налаживались линии снабжения, набирались рекруты. Пока Триалин учился и отдыхал в Астелле, военные министры и канцлер Дегроуэля готовили страну к новой войне. Разумеется, вернувшись домой, Айлин первым делом возглавит кампанию против кочевников. Даже если те не успеют напасть к тому времени. Тем лучше. Триалин сможет вести войну на своих условиях. Проблема оставалась в финансировании. В конце концов, золото Верриари не бесконечно. Если Акиэль проспонсирует кампанию, где гарантии, что собранной с племён дани хватит на покрытие расходов? К тому же деньги нужны были и на мирные нужды. Изначально Триалин собирался направить кунгусское золото на восстановление крестьянских угодий и развитие торговых путей. И всего одна переменная в виде угрозы экспансии кочевниками вновь заставила двор и принца ломать голову над распределением финансов. Нужны были другие источники. На Астордов надежды нет. Оставалась только Астелла. Триалин тщательно обдумал эту идею. А ведь Эриилю ничего не стоило занять ему пару сотен миллионов. По крайней мере, он точно не будет требовать вернуть долг в ближайшее время и даст Триалину возможность расплатиться с ним, когда ему самому это будет удобно. В ведении войны принц смыслил больше, чем в экономике, однако это не означало, что он совсем ничего в ней не понимал. Не настолько плохо его учили. Да и Эрииль не забывал об этой части его образования. Просто ситуация в Дегроуэле была настолько плохой, что одних хороших знаний не хватало, чтобы её исправить, иначе с этим справились бы и министры. Требовался гений, который сумел бы найти новое решение. Айлин не мог просто взять какой-нибудь удачный пример из истории и воплотить его в своей стране. Из тяжких дум принца вырвал грохот со стороны полигонов. Вздрогнув от неожиданности, юноша уронил чернильницу. По затылку потекло, заливаясь за шиворот. Айлин тяжело вздохнул. Чернила текли по спине, пропитывая рубашку. Следовало благодарить небо, или кого он там должен благодарить, что чернильница опрокинулась не на лицо. Реньяр оторвался от записей, прислушался к шуму с полигонов и, наконец, взглянул на принца. — Похоже уже прошёл обед, — заметил Реньяр, собирая бумаги. — Сделаем перерыв. Тебе лучше сразу пойти в купальню. И форму замочи. — Спасибо за совет, — очень добродушно улыбнулся Триалин, мечтая придушить гвардейца. Реньяр изумлённо поднял брось, усмехнулся, но ничего больше не сказал и спрыгнул вниз. Уже на земле он обернулся к сползавшему по столбу принцу: — Даю тебе час. Опоздаешь — побежишь вокруг полигонов.***
Триалин никогда так спешно не мылся, а обед даже прожевать толком не успел. И всё равно опоздал. «Четыре минуты», — припечатал принца Реньяр, когда запыхавшийся юноша влетел на площадку перед библиотекой. Это означало, что после очередной унизительной медитации на столбе с новой чернильницей на голове Айлину придётся бегать вдоль полигонов четыре круга. Реньяр пробежался с учеником и в этот раз. К концу четвёртого круга ноги Айлина так болели и дрожали, что он не бежал, а волочил себя к казармам. Реньяр даже не запыхался. Возле общежитий Айлин запнулся. Тело вдруг охватила болезненная слабость, и он обессиленно рухнул наземь. — Вставай, — спокойным тоном потребовал Реньяр. Сил принца не хватало даже на слова. — Хочешь остаться без ужина? — поинтересовался гвардеец. — Не мотивирует, — задыхаясь, прохрипел Айлин. — Меня тошнит. — Ну, ты можешь проблеваться, поплакать и валяться здесь в грязи, соплях и блевотине, как навозный червь. А можешь встать и идти, как человек. Триалин был готов согласиться стать навозным червём, лишь бы ему дали передышку. — Хочешь сменить наставника? — усмехнулся Реньяр, словно прочитав мысли юноши. — Пожалуйста. Только учти, если ты сдался на моих тренировках, то их обучение тем более не выдержишь. — С чего вы решили… — Айлин, сделав усилие, опёрся на локти, — что я… — подтянул ноги под себя, вставая на четвереньки, — сдался? — Да так, показалось, — пожал плечами Реньяр, глядя на покачивающегося, но встающего принца. За ужином Айлин вспомнил, что он пропустил первый день соревнований между третьим и восьмым отрядами. Конечно же Реньяр даже не заикнулся о том, чтобы сходить посмотреть, и теперь принцу оставалось только вздыхать про себя и слушать впечатления гвардейцев. — А разве Реньяр не должен был участвовать? — тихо поинтересовался у капитана Триалин. — Должен был, но его сегодняшний противник ночью попал в лазарет. — Что случилось? — обеспокоенно округлил глаза юноша. Ему-то казалось, что на полигонах безопасно. —Не заметил змею на ночном обходе. Красный песчанник. Давно их по эту сторону гор не видели. Так что не гуляй, где попало. Хотя это ночные змеи, днём тоже можно наткнуться. Особенно в тени. — Ядовитые? — Очень. Смерть наступает спустя полчаса после укуса. А удушье и дикая агония начинаются уже через пять минут. — А тот гвардеец, которого ужалили… — Всё в порядке с ним, — успокаивающе улыбнулся Намали. — От яда красного песчанника противоядие, к счастью, есть. Его величество, кстати, изобрёл. А тот бедолага из восьмого через несколько дней уже вернётся в строй. Как только отёк спадёт. — А завтра Реньяр выйдет на соревнования? — Да кто его знает. С него станется сдаться без боя. Ещё и прикроется назначенным наказанием. Он ещё не слишком-то любит свои навыки кому-то, кроме меня и Самала, демонстрировать, если это не миссия. — И зачем ему таиться от своих же? — Есть причины, — уклончиво ответил Намали. — В любом случае, никто его заставлять не будет. Дуэли дело добровольное. Больше Триалин с вопросами не приставал и вернулся к своему ужину. Похоже, и на следующий день посмотреть поединки ему не удастся.***
Утренний подъём дался ещё тяжелее предыдущих. Снова снились кошмары. Айлин даже просыпался пару раз за ночь. Кроме недосыпа к постели приковывала ломота в теле. Триалин собрал всю волю в кулак, чтобы оторваться от подушки. Кажется он здорово переоценил себя, напросившись на тренировки с третьим отрядом. О каком ночном побеге могла идти речь, когда к концу дня он был не в силах даже ноги передвигать. Реньяр ждал его возле уже опостылевших столбов. — Снова медитировать, — простонал принц, поднявшись наверх. Хоть руки ныли и болели, взбираться получалось всё быстрее и быстрее. — Ты ещё ни разу не медитировал. Просто сидел и сохранял равновесие, — возразил Реньяр. — Боюсь, если на такой высоте… — Твои оправдания мне не интересны, — перебил гвардеец. — Сегодня будешь пытаться медитировать стоя. На одной ноге. Триалин посмотрел вниз, сглотнул и неверяще посмотрел на Реньяра. Тот вновь сел переписывать главу устава. — Не справишься — не пойдёшь со мной после обеда на полигоны. А вот эта угроза подействовала. Триалин, осторожно балансируя, встал и, пару раз качнувшись, поднял ногу. — А менять ноги можно? — без особой надежды уточнил юноша. Ответ гвардейца не удивил. — Нет. Не мешай. Айлин старался не думать о том, как болит тело, не обращать внимание на сводящую короткими судорогами ногу, не замечать порывов ветра, норовивших столкнуть его вниз. Неужели все гвардейцы через это проходят? Но даже если так, в гвардию ведь принимают с двадцати пяти лет, а Айлину ещё не исполнилось и семнадцати. На этой мысли юноша себя одёрнул. Ну и что? Раз он младше, это не значит, что слабее. Не зря же Реньяр в первый день отметил, что физические навыки принца достаточно высокие для его возраста. В конце концов, он рос в годы войны. А теперь просто разленился в тепле и комфорте. Нечего себя жалеть. После коронации никто его жалеть не станет. Ну, может быть, только Акиэль. Иногда. А может и наоборот будет больше всех попрекать друга. В любом случае эти тренировки покажутся детскими играми в сравнении с ответственностью за целую страну. В сравнении с грядущей войной против орды кочевников. Триалин представил карту южного округа Дегроуэля, мысленно помечая, на какие крепости и деревни падёт первый удар. Главное, не дать кочевникам форсировать Вержевазру. Если племена нападут до того, как Дегроуэль пойдёт в наступление, Триалин будет обязан остановить их у реки. Потеряют реку и единственный путь снабжения из Астеллы и Сиванны будет отрезан. В таком случае правление Триалина станет одним из самых коротких в истории человечества. Вот если бы существовала дорога в горах между Дегроуэлем и Крастской Империей. Не просто дорога, а охраняемый имперский тракт с фортами и регулярными патрульными разъездами, защищающими путь от диких горцев, то можно было бы не зависеть так сильно от Вержевазры. Или если бы граничащие с Дегроуэлем королевства перестали смотреть на северную империю свысока и открыли бы границы для торговли на государственном уровне, а не только для частных торговцев. Это обеспечило бы тыл регулярным снабжением. Северная империя. Кроме названия от былой славы Дегроуэля ничего не осталось. Каких-то двадцать с небольшим лет назад это был благодатный край. Обширные земли Верриари славились золотыми приисками, угольными шахтами, алмазными копями и пушниной. На юго-востоке процветали рудники и фермерские хозяйства, разводившие коз и овец. Юг и юго-запад обеспечивали страну древесиной, зерном и большей частью овощей. А центральная часть, исчерченная реками и озёрами, была богата рыбой и дичью. И это только крупный промысел. Редкий речной жемчуг добывали только в Дегроуэле. Только дегроуэльские мастера знали секрет самых тонких и изящных кружев. Кунгусские вина были и оставались самыми крепкими в мире. Блюда оборотней можно было попробовать исключительно в городах оборотней. Перечислять можно долго. Всё это Триалин знал по рассказам старшего поколения, ещё заставших последние годы династии Ниитиллов. А какие на севере Дегроуэля были красивые города, построенные ещё во времена кунгусского королевства. Самым прекрасным оставался, конечно же, Виритрис — старая столица Дегроуэля. Стоявший на пересечении двух рек белокаменный город с бесчисленным множеством каналов и мостиков, с чистыми мощёными улицами, с острыми шпилями башен и величественным чёрным замком. Виритрис расцвёл в эпоху Культа Свераса, демона хитрости и тщеславия, но также Хранителя знаний, Покровителя наук и искусств. Огромная библиотека, стеклянные зимние сады, где даже в самую холодную пору можно было гулять среди зелёных деревьев и цветущих кустов, галереи с выставками картин, музей истории кунгусов — всё это было чудесами, манившими людей со всего мира в белый город кунгусских королей. Манившими когда-то. Неизвестно, сколько ещё пройдёт времени, прежде чем в Виритрис и вообще в Дегроуэль снова начнут приезжать иностранцы. Триалин всё больше страшился предстоящей коронации. Ведь вся тяжесть ответственности за спасение гибнущей страны ляжет на его плечи. Если он разделит власть с канцлером и Лордами, как это делали императоры предыдущей династии, то история повторится, и Дегроуэль, рано или поздно, вновь охватит огонь гражданской войны. Балансировать на одной ноге вдруг стало совсем легко, и даже боль в мышцах будто утихла, уступая место охватившему принца ужасу. Юноша закрыл глаза. Какой смысл переживать о будущем сейчас? Страх ничем не поможет. Всему своё время. Сначала он должен выдержать тренировки, потом отыскать треклятое кольцо, а затем вернуться домой и показать всем, что он больше не сопливый мальчишка, не принц, которому нужно постоянно напоминать, кто он такой, а законный монарх. И если он на самом деле ещё и Владыка Нумос — тем лучше. Значит он сможет справиться с тем, что обычному человеку не по силам. Медальон на груди слабо завибрировал, будто поддерживая воспрянувшего духом наследника. Айлин глубоко вдохнул, медленно выдохнул и попробовал скоротать время настоящей медитацией. Падать, в случае чего, не так уж высоко, а лазарет недалеко. В саду шумел ветер, в листве, прячась от полуденной жары трескуче чирикали белогрудые сорокопуты, на краю площадки копошились в сухой траве, почти сливаясь с ней, куцехвостые трёхпёрстки, рядом скрипело на бумаге перо. Прислушавшись, можно было услышать шум с тренировочных площадок: звенящую сталь и хлопки боевых формул. Ещё дальше, где-то в слепящей высоте, протяжный зов пустынного сокола. Дальше. Выше. Раскатистое эхо камнепада в горах. Дальше. Одинокий параку среди высоких барханов подзывает жертву. Дальше. Гул приближающейся конницы, скрежет колесниц, громкие выкрики-команды. Тело, завёрнутое в алый плащ. Удушливый запах благовоний. Шёпот за спиной. Взгляды искоса. Сверкающее в лунном свете лезвие. Жгучая боль в бедре. Триалин застонал сквозь стиснутые зубы и, опасно качнувшись, распахнул глаза. Реньяр, чуть было не дёрнувшийся ловить юношу, едва заметно выдохнул и только открыл рот, чтобы что-то сказать, как со стороны казарм послышался гомон возвращающихся на обед гвардейцев. — Закончим на сегодня. Ты меня удивил, — захлопнув книгу, объявил Реньяр и спрыгнул вниз. Не успев прийти в себя, принц опустил ногу, осторожно перенёс на неё вес и скривился от судороги. Дёрнувшаяся вбок ступня провалилась в пустоту, Триалин замахал руками, пытаясь удержать равновесие, и полетел вниз головой. — Впору обижаться. Ещё никто не пытался покончить жизнь самоубийством после моей похвалы, — усмехнулся Реньяр, держа принца на руках. Айлин слабо улыбнулся, пытаясь справиться с приступом тошноты. Мир вокруг плыл и помогать ему не собирался. — Обедать идёте? — крикнул с края площадки Акмар. Триалин обернулся на голос. К ним шли Акмар и Самал. — Ты как раз вовремя, — заметил Реньяр, опустив принца на землю и махнув рукой Самалу. — Ну, как успехи? — поинтересовался Акмар, пока его напарник подлечивал Триалина. — Ещё пару дней помучаю, и можно отдавать его вам на растерзание, — заключил Реньяр. — Уже? — Он простоял шесть часов, — указав пальцем на вершину столба, ответил младший гвардеец. — С первой попытки. Айлин мысленно поблагодарил наставника за то, что тот не стал упоминать, как юноша спустился после такого подвига. — Пусть Намали решает, — уклончиво улыбнулся Акмар. Реньяр пожал плечами и больше ничего не сказал. Дожидаясь товарищей, он стоял чуть в стороне и задумчиво разглядывал столбы. — Что, ностальгия напала? — хлопнув юношу по плечу, весело поинтересовался Акмар. Реньяр не удостоил его ответом. Смахнув с плеча чужую ладонь, он вдруг развернулся и, бросив равнодушное «Дого́ните», пошёл прочь с площадки. Самал наградил Акмара долгим, ничего не выражающим взглядом, а Триалин подумал, что Акиэль совсем на Реньяра не похож.***
— Как нога? — поинтересовался Реньяр, когда они вместе с Айлином шли после обеда на полигоны. — В порядке. — Хорошо. Тогда после моего боя вернёмся к тренировкам. — А вы не хотите посмотреть на остальных? — Я десятый в очереди, так что всё равно почти всех увижу. — Я слышал, дуэль капитанов пройдёт последней. Разве вам не интересно? — Нет. — Почему? — не унимался Триалин. Реньяр тяжело вздохнул, но всё-таки ответил: — Это не реальный бой. У них будут ограничения. Камран и Намали примерно равны по силе, и я уверен, что исход поединка будет зависеть от общего счёта отрядов. Если у нас будет больше проигрышей, то Камран уступит победу Намали, и наоборот. Чтобы пресечь подначки со стороны выигравшего отряда. — Я… не совсем понял. — Ну, например, мы проиграем восьмому. Восьмой не сможет подтрунивать над нами по этому поводу, потому что в ответ услышат: «зато ваш капитан проиграл нашему». — Так это всё… не по-настоящему? — Дуэли между членами отрядов настоящие, а капитаны должны в первую очередь следить за дисциплиной. — И все об этом знают? — Вот этого я не знаю. Мне Самал рассказал об этой договорённости, а он, как ты, возможно, заметил, близок с Намали. Про остальных ничего сказать не могу. И кроме того, я был на капитанских соревнованиях. Ещё до того, как пришёл в орден. Поверь, это совершенно другой уровень. Спустя полчаса, сидя на наскоро сколоченных трибунах, Айлин думал, что представить себе другой уровень просто не в его силах. Во время войны его не пускали в горячие точки, а потому ему ещё не доводилось видеть настоящие сражения высокоуровневых магов. И теперь, жмурясь от вспышек молний, таких ярких, что мир вокруг темнел на несколько мгновений, всем телом ощущая жар ревущего пламени, ловя лицом брызги от гигантских долетающих с полигона волн и закрываясь руками от ураганного ветра, Триалин ещё больше проникался трепетным восхищением к Серой Гвардии и в то же время всё больше презирал свой ничтожный уровень магии. В дуэли между Самалом и Юнусом из восьмого земля раскололась так сильно, что трещина доползла до трибун. Бой продолжался больше десяти минут, после чего раненный в плечо Юнус поднял руку, мудро решив не искать пределов силы Самала. Триалин не удивился. Самал сразу показался ему одним из сильнейших. Впрочем, ребят из восьмого тоже никто бы не рискнул назвать слабыми. По счёту они опережали третий отряд на две победы. Оставалось всего три дуэли, но именно поединку Реньяра выпало определить, куда наклонится чаша весов. Если он проиграет, то последние два боя могут принести, в лучшем случае, ничью. Если победит, то Третий отряд ещё сможет выиграть. Дуэль Реньяра Триалин ждал больше всего. Хотелось посмотреть на своего наставника в деле. Оппонентом молодого гвардейца стал старший офицер из восьмого, что выглядело не совсем честно, учитывая разницу в возрасте и опыте. Однако, жребий есть жребий. В реальном бою противников тоже не выбирают. Айлин, успевший здорово впечатлиться за предыдущие девять дуэлей, полагал, что больше его ничто не удивит. Но этот бой изначально отличался от предыдущих. На площадку, помимо соперников, спустились капитаны отрядов, Самал и целитель из восьмого. — Они Реньяра подстраховывают? — тихо уточнил Триалин, придвинувшись ближе к Акмару. — Как знать. Обоих, наверное. Реньяра на таких мероприятиях частенько заносит и он превращает тренировочный поединок в настоящий бой. Ну, а старшие офицеры, неважно из какого отряда, не позволят какому-то зелёному себя превзойти. — А вы на кого ставите? — полюбопытствовал Триалин. — Болею за Реньяра, но поставил бы всё-таки на Эстера. Хотя… Эстер мужик спокойный, да и не больно он любит такие поединки. Мол, это всё для молодняка, чтоб пар выпустить. Сам себе на уме, в общем. Ну, а Реньяр-то у нас тоже… — окончание фразы потонуло в рёве пламени. Высоко в небо взвился огненный смерч, многократно усиленный ветром Реньяра. Огонь, в мгновение ока охвативший большую часть полигона, за секунду превратил в пепел чахлые кусты и деревья у краёв периметра. На фоне бушующей стихии фигуры капитанов и старших офицеров, успевших укрыться «щитами», казались крохотными и беспомощными. Жгучий жар опалил лицо принца, но прежде чем огненный вихрь охватил трибуны, гвардейцы одним синхронным движением подняли водяную стену, осушив озеро неподалёку почти на треть. — Во даёт, — усмехнулся кто-то за спиной Триалина. — Там точно без жертв? — Шутишь? — Да наш поди закопался. — А я не про нашего. Ихний-то контроль не потерял? Там же воздуха не осталось. — Если сам сгорел, то он просто идиот. — А Камран куда смотрел? И Намали тоже проморгал. — Они похоже не ожидали чего-то… вот такого. — Эй, все встали? Тушить будем, нет? — Капитаны не давали сигнала. — Им, по-моему, не до того. — Скажешь тоже. Подождём. — Дак помрёт же. — Ну и сам виноват. Принц прислушивался к разговорам за спиной, пытаясь понять, кого все обсуждают. Из-за толщи воды между трибунами и полигоном юноша не мог увидеть, что происходит внизу. Впрочем, и без водной стены он вряд ли смог бы что-то увидеть в таком пожаре. Айлин не верил, что это была техника одного человека, пусть и старшего офицера Серой Гвардии — юноша не сомневался, что огонь принадлежит Эстеру. Должно быть, гвардеец начал атаку с огненной формулы, а Реньяр укрылся в вихре, но вместо того, чтобы задуть пламя, он усилил его, и техники двух магов вышли из-под контроля. И если за Эстера Айлин не сильно переживал, справедливо полагая, что звание старшего офицера просто так не дают, то при мысли о Реньяре в груди что-то беспокойно шевельнулось. А успел ли он уйти? Или гвардейцы имели в виду его, говоря, что кто-то скорее всего закопался? Пламя развеялось так же внезапно, как и появилось. Солдаты опустили водный занавес, и глазам зрителей предстал выжженный полигон. Тысячи ярдов чёрной дымящейся пустоши с алыми прожилками ещё раскалённых углей. В центре полигона стоял окутанный дымом Реньяр. Капитаны синхронно бросились к нему, но юноша резко поднял ладонь, призывая остановиться. Сам Реньяр смотрел на пустой и такой же чёрный, как всё вокруг, участок земли и словно чего-то ждал. Трибуны затихли в ожидании. Пару минут ничего не происходило, а затем из-под земли, там, куда было приковано внимание Реньяра, выросло каменное надгробие. Мгновение тишины и воздух взорвался от хохота солдат. Смеялись оба отряда, и только Триалин растерянно озирался, не понимая, что все увидели смешного. Земля перед надгробием разверзлась, и на небольшой волне из влажного песка наружу поднялся Эстер. Отряхнувшись, мужчина указал на могильную плиту и, обращаясь к сопернику, спросил: — Вместо белого флага устроит? — Устроит, — кивнул Реньяр. Гвардейцы на трибунах захохотали ещё громче. — Чего ржёте? — прикрикнул на них Эстер. — Не буду я с этим психом биться. Или сам помрёт, или мы без полигонов останемся. Кто следующий? Пока гвардейцы смеялись над выходкой Эстера, пока Самал на пару с Намали отчитывал Реньяра, Триалин со смешанными чувствами смотрел на своего наставника. — А ведь он блефовал, — задумчиво заметил сидевший рядом Акмар. — А? — обернулся Триалин. — Принц наш блефовал. Почти всю энергию на эту демонстрацию потратил. Если бы Эстер не сдался… — мужчина замолчал, давая Айлину возможность самому додумать. Юноша снова посмотрел на разгромленный полигон. Реньяр всё ещё покорно и немного раздражённо выслушивал начальство и не подозревал о том, как сильно вырос в глазах ученика. Скорее всего Реньяр и сам понимал, что не выстоял бы в дуэли со старшим офицером. Быть может, если бы у отряда было больше побед, младший лейтенант мог бы позволить себе проиграть. Но он поставил всё на одну мощную атаку, чтобы сбить противника с толку и вынудить отступить. Триалин вдруг понял, что ему есть чему поучиться у Реньяра.***
Триалин перелистнул последнюю страницу и, дочитав главу мемуаров одного известного астельского полководца, отложил книгу. Потянулся, зевая, размял затёкшие плечи и посмотрел в окно. Светало. Чернильные краски ночи сменились холодными предрассветными сумерками. Проснувшиеся птицы в полный голос приветствовали новый день. Край неба на востоке осветило розовое золото занимающейся зари, и зависший над восточным горизонтом старый месяц тоже казался нежно-розовым, поцелованным просыпающимся солнцем. Айлин вышел из библиотеки на свежий воздух, ещё раз от души потянулся. Мышцы наливались силой разгоняющейся энергии. Тело разогрелось, и принц приступил к утренней разминке. Хотя комендантский час никто не отменял, для Триалина Намали сделал исключение, разрешив проводить ночи в библиотеке, при условии, что до рассвета принц за её пределы выходить не будет — ночные дежурные несколько раз за ночь заглядывали его проверить и принести чай с булочками или сладким банановым хлебом Акмара. А всё из-за участившихся ночных кошмаров Айлина. Две недели он не мог нормально выспаться и регулярно будил весь отряд своими криками. Медитации и успокоительные настойки не помогали. Решив, что так больше продолжаться не может, принц попросил у Намали разрешения проводить три ночи из четырёх в библиотеке. Так он хотя бы проводил время с пользой, а за трое суток с тяжёлыми тренировками, медитациями и ночной учёбой изматывался настолько, что четвёртую ночь спал как убитый. Шла третья неделя тренировок на полигонах. Теперь обучение принца включало в себя все три дисциплины ордена. Утром, после разминки, он оттачивал рукопашный бой и фехтование с Самалом и Акмаром. Продолжал тренировку с ними после завтрака и до обеда. После обеда были уроки с Намали. Самые жаркие часы дня Айлин проводил в библиотеке, разбирая с капитаном стратегии, подтягивая историю и законотворчество, ломая голову над шифрами и зазубривая формулы. После перерыва на чай начиналось самое интересное — тренировки с магией. Под надзором кого-нибудь из гвардейцев Айлин оттачивал формулы на площадке в саду. Учился, по совету Реньяра, сочетать слабые заклятья в неожиданные, а потому эффективные комбинации. — Что ж, по-моему, это уже седьмой переходный. Скоро можно будет сдавать экзамен на шестой, — понаблюдав за очередной тренировкой, заключил Намали. Слова капитана лились бальзамом на душу, но и без них Триалин заметил свой прогресс. Скорее всего, причиной стала правильная последовательность тренировок, а может энергия в его теле вспомнила, что ему скоро семнадцать, а значит пора бы уже поднять магию на новый уровень. Как бы то ни было, с каждым днём принц чувствовал себя всё увереннее. После ужина он медитировал — один или с Реньяром — а затем, искупавшись, шёл в библиотеку и читал всё, что могло быть так или иначе связано с кольцом, начиная от исторических трактатов о войнах времён древнего царства Симина и падения Цаганала, королевства, основанного Зхарахом, и заканчивая мемуарами современников Мериеля Верриари и Элберта Ниитилла. От научных трудов, посвящённых географическим изменениям на материке до сборников преданий о мифических героях. От первых упоминаний о последователях культа Зхараха, центром сплочения которых стал Небесный храм до собственной родословной. И чем больше Триалин углублялся в историю, тем отчётливее видел, как всё в этом мире тесно переплетено и связано друг с другом. И каждое событие обязательно влекло за собой цепочку последствий, словно расходящиеся на воде круги. Кто знает, быть может, с обретением кольца и возвращением воспоминаний Триалин превратится в камень, брошенный в тихий пруд. И за громким всплеском неотвратимо последуют волны. К лучшему оно или нет.