***
Солнце скрылось за чёрными зубцами скал. Сумрак тени затопил низину. Колючий холодный ветер гонял песчаную пыль по брусчатке, умудрялся проникнуть сквозь бреши в завесе, пробираясь под одежду и заставляя Триалина ёжиться на холоде. Громады скал вокруг и две исполинские статуи стали казаться ещё больше с наступлением сумерек. Принц сидел перед воротами больше часа. — Это просто смешно, — почти беззвучно проворчал вслух юноша. Руконоги тревожно дёрнули псевдоморды в его сторону, но к воде из ручья не подходили. Ворота не открывались. Принц прикасался к ним, толкал, приказывал открыться на всех известных ему языках, просил — и ничего из этого не произвело на каменные створы врат никакого воздействия. Потом он обшарил ворота и основания статуй на наличие скрытых открывающих механизмов — ничего. Затем несколько раз звал Зариэля, сначала мысленно, потом вслух — призвал только руконогов с соседних гробниц. А демон либо не слышал, либо издевался над ним. Какое-то внутреннее чутьё подсказывало, что второй вариант ближе к правде. На магию ворота тоже не реагировали. По крайней мере на низкоуровневые формулы Триалина. — Да откройтесь же! — отчаянно воскликнул юноша, вызвав очередное волнение в стае руконогов. Близился закат. В скрытой скалами низине сгущались сумерки. Триалин задрал голову, в сотый раз оглядывая ворота. Может в верхней части врат есть инструкция, как их открыть? Но чтобы её прочесть нужно забраться повыше. Принц тщательно оглядел статуи на возможность вскарабкаться. У статуи справа за шеей на плоском вороте виднелось что-то похожее на небольшую площадку. То что нужно! Осталось только подняться. Прикинув, что лезть придётся ярдов тридцать, Айлин сразу отбросил идею карабкаться самому. Подтянув ещё воды из ручья, он создал вокруг себя плотный водяной пузырь, полый внутри, и взлетел. Коснувшись ногами твёрдой поверхности, принц, чуть приоткрыв водный занавес, огляделся. За воротом каменного исполина обнаружился едва приметный лаз в скале. Чёрное отверстие ощерилась проржавевшими остатками решётки. Руконогов поблизости не наблюдалось. Принц осторожно заглянул внутрь, подсвечивая себе неярким магическим шариком. Лаз оказался шахтой. — Я сошёл с ума. Я определённо сошёл с ума, — шептал принц, доламывая решётку, чтобы расширить проход и беспокойно поглядывая вниз, где у основания статуи метались привлечённые шумом руконоги. Страха он отчего-то не чувствовал. Видимо весь страх он исчерпал по пути сюда, а теперь, достигнув гробниц, не ощущал ничего, кроме желания поскорее с этим покончить. Густая тьма шахты почти не развеивалась светом магических сфер, что Триалин зажёг, пока спускался в водяном пузыре. Готовый ко всему, он никак не ожидал, что спустя несколько минут полёта водяная защита внезапно исчезнет, свет потухнет, а он сам полетит вниз в абсолютной темноте. К счастью, лететь пришлось недолго. Больно шлёпнувшись об воду, принц, немного побарахтавшись, вынырнул, откашлялся и попытался зажечь новые световые шарики. Шесть искорок в воздухе означили их местоположение и потухли. Триалин попробовал снова. И снова. Тихо выругавшись, он поплыл наугад. Вскоре пальцы коснулись шероховатой поверхности камня. Ощупью юноша выбрался из воды. Попытался зажечь свет снова — без толку. С одежды стекало, в сапогах громко хлюпало, сырой мрак холодил тело, но страха всё ещё не было. Только злость. Каким-то шестым чувством Триалин ощущал, что за ним присматривают. Кроме того, сил придавала невесть откуда взявшаяся уверенность в своих действиях. Прислушиваясь к своим ощущениям, он взял правее и вышел в не то тоннель, не то коридор — вынужденная слепота не давала определить точнее. И чем дальше Триалин продвигался, тем тише становилось вокруг. Он не сразу заметил, как стихли шаги. Сначала исчез стук каблуков, затем лёгкий шум дыхания и, наконец, смолкло биение сердца. Ни единого шороха, словно непроглядная тьма поглотила все звуки, ослепив и оглушив прикоснувшегося к ней. И сырая одежда больше не мешала — Триалин просто не чувствовал её. Он даже не был уверен, продолжает ли он идти, поскольку под ногами не ощущалось никакой поверхности. Страха не было. И откуда бы ему взяться там, где ничего нет? Нет пространства. Нет времени. Нет мыслей. Только безмятежная лёгкость и ощущение естественности происходящего. Прежние мысли казались примитивными, слишком суетливыми и приземлёнными, но новые отчего-то не могли уложиться в голове. Словно им там не хватало места. И правда… Как им уместиться в маленькой голове человека? Ему вдруг стало весело. Он рассмеялся беззвучно и оглушительно. Он знал это чувство. Знал это пьянящее ничто в переходе от одного к другому. Скоро всем большим мыслям будет достаточно места. Вот только… Почему Ему кажется, словно он о чём-то забыл? Какая-то мелкая беспокойная мысль билась на краю сознания. Как мошка об стекло. С ленивым любопытством Он поймал явно человеческую мысль. Медальон на груди вибрировал так сильно, что сотрясалось всё тело. Очнувшись в конце коридора, Триалин обессиленно сполз вдоль стены. Ноги не держали, силы оставили его. Судорожно хватая ртом затхлый воздух, он не мог надышаться. По щекам текли слёзы. — Я не хочу… не хочу… Коридора по которому он пришёл больше не было. Вибрация в медальоне постепенно затихла. Где-то далеко впереди привыкший к темноте взгляд различил сумрачный зелёный свет. Сзади — сплошные стены. — Вот так значит, да? — вытирая сырым рукавом слёзы, мрачно усмехнулся принц. Цепляясь за холодный камень, он тяжело встал и неторопливо пошёл вперёд.***
Постепенно коридор пошёл под уклон. Триалин брёл почти бездумно, но то и дело прислушивался, вглядывался в зелёный сумрак тоннеля. Думать о чём-то больше не хотелось. Он ведь давно знал, что это дорога в одну сторону. Спуск был долгим. Даже одежда, несмотря на холод, успела почти полностью высохнуть. Хотелось пить, в животе неприятно бурчало, а ноги подкашивались от усталости. Как будто и не было этого месяца тренировок. Как будто гробницы или то, что они охраняют, выпили из него все силы. Триалин старался не думать о том, действительно бы он умер, если бы не пошёл за кольцом? Старался не гадать, сколько правды было в словах Нигушура. Старался избавиться от мысли, что сны-видения были приманкой для глупого мальчишки. Больше не было навеянного кем-то ощущения правильности, только обречённый страх перед неизвестным, но неизбежным. Коридор вывел его в огромную пещеру. Зелёные кристаллы разных форм и размеров светили из выемок в стенах. Тусклый мертвенный свет отражался на чёрной поблескивающей рябью глади подземного озера. Пологий каменистый склон к воде усыпали кости. Триалин обнаружил их, только наступив. Хруст под ногами ударил по взвинченным нервам. Центр озера исказился крупной рябью. — Дальше-то куда? — вымученно спросил принц. Почему он вообще должен столько идти и мучиться? Если ему нужно ещё и озеро переплыть ради этого проклятого кольца, то пошло оно всё к демонам. Он никуда не пойдёт и не поплывёт. Пусть этот Зариэль, или как его там, сам тащит свою задницу и переносит Айлина куда надо. Ещё один неосторожный шаг и, поскользнувшись на влажном камне, Триалин упал, проехав вниз по склону почти к самой воде. Мелкие камешки с весёлым бульканьем поплюхались в воду. А в следующее мгновение из-под толщи воды донёсся приглушённый глубиной гул. Поверхность озера вскипела пузырями. Триалин спешно поднялся на ноги и рванул с невесть откуда взявшимися силами обратно к коридору. За спиной что-то вынырнуло с громким плеском, и принца окатило водой. Он успел обернуться, прежде чем гигантские клыки чьей-то исполинской пасти захлопнулись вокруг него, почти бережно подтолкнув его ближе к глотке подводной твари.***
Чудовище осторожно открыло свою пасть, выпуская мокрого и перепуганного принца на сушу. Триалин почти не сомневался, что всё это происки Зариэля. Когда первый страх ослаб и он понял, что проглатывать заживо его никто не собирается, Триалин, немного успокоившись, тщательно обдумал своё положение. По всему выходило, что водная тварь куда-то его перетаскивает. Скорее всего туда, куда невозможно добраться самому по суше. Возможно, это чудовище было одновременно охранником и перевозчиком. Ощутимым недостатком такого способа транспортировки были слюни и запах. К последнему Триалин успел притерпеться. Он выполз из жаркой пасти на ватных ногах и тут же обессиленно сел. Ровная гранитная площадка обрывалась внушительных размеров бассейном или заточенным в камень озером, наверняка соединённым подземной рекой с тем, другим, где принца и сцапали. Змей с белой блестящей чешуей не спешил уплывать. Гладкая голова мягко опустилась на гранитный пол, а жёлтые с вертикальными зрачками глаза как-то заискивающе уставились на принца. Триалин не слишком уверенно поднял руку и боязливо погладил зверюгу по тупому кончику морды. Ну, может и не Зариэль, может он сам себе такого помощника оставил. В том, что змей именно помощник сомневаться больше не приходилось. — Хороший-хороший, — слабо улыбнулся Триалин, уже увереннее поглаживая морду змея. Глаза чудища подёрнулись плёнкой, словно змей довольно жмурился. Принц, продолжая поглаживать своего перевозчика, огляделся. Гранитная площадка, освещённая всё теми же кристаллами, упиралась в арочную галерею с высокими сводами. Вновь проснувшееся чутьё подсказывало, что идти осталось всего-ничего. Собравшись с духом, юноша встал и, помахав змею рукой, направился к подсвеченным жёлто-зелёным сиянием аркам. Уверенные шаги по выложенному гранитными плитами полу отдавались звучным эхом под высокими сводами арок. Кристаллов или факелов принц не увидел — мягкое свечение создавали рисунки на стенах и потолке, которые юноша тщетно силился рассмотреть. Изображения ускользали от взгляда, исчезали и искажались, кружа голову и вызывая лёгкую тошноту. Триалин перестал на них смотреть, устремив взор вперёд, где вдалеке, в конце арочной галереи, уже виднелся выход. Или вход. Стоило отвести взгляд от рисунков, как они все разом пришли в движение, выстраиваясь в новые картины, сияя всё ярче и, наконец, отделяясь от стен.***
В просторной гостиной с большими окнами на мягком ковре играли двое малышей в одинаковых бело-голубых костюмчиках. Один внимательно рассматривал деревянного солдатика, затем попробовал его на зуб, скорее по привычке, чем из необходимости и, обсосав голову солдатика, протянул игрушку близнецу. Тот благородного жеста не оценил. Оттолкнув ладонь брата, он потянулся к отброшенной ранее книжке с картинками. Отыскав нужную картинку, которая была, безусловно важнее брата с его солдатиками, мальчик достал припрятанные в карман — опять же от брата — карандаши и принялся старательно переделывать картинку на свой лад. Второй малыш, собрав и выстроив солдатиков, подошёл к занятому брату и сел рядом. — Вот здесь ещё дорисуй, — ткнув в неиспорченный угол картинки, посоветовал Айлин. Эллин отодвинулся подальше от назойливого близнеца. Почему-то именно сегодня Айлин особенно раздражал. Сперва долго собирался, мешая няне одеть их, из-за чего они опоздали к завтраку и получили выговор от отца, потом безобразно вёл себя на прогулке, перепачкав беленький с пушистой оторочкой кафтанчик Эллина, затем не давал ему порисовать, отбирая карандаши и заставляя играть с ним в солдатиков. — Уйди, — сильнее толкнув близнеца, буркнул Эллин. Айлин качнулся, но не упал. Вздохнул как-то грустно. Так, что Эллину сделалось стыдно за то, что он такой злюка. Эллин хороший мальчик. Он послушный и воспитанный. Так говорят отец и дедушка, а дедушка император, и все его слова истина, потому что он самый-самый главный на всём свете. Эллин его любимый внук, а значит должен быть учтивым и вежливым даже с такими хулиганами, как Айлин. — Дай мне порисовать, потом я поиграю с тобой, — заявил Эллин и преисполнился гордости за себя от того, как по-взрослому он говорил. Прислушавшись к своим ощущениям, он добавил: — Можешь порисовать со мной. Нарисуй мне открытку. На память, — и протянул несколько карандашей. Те, что было не жалко. Ему и открытка была не нужна. Тем более от Айлина, который ничего не умел рисовать. Но брата надо было чем-то занять. Эллин пока что плохо понимал, что такое «на память», но взрослые часто так говорили. У них это принято, обмениваться памятными подарками. Об этом Эллину рассказала матушка, показывая открытки, что рисовал ей их отец до их свадьбы. — Я тебя лучше поцелую на память, — улыбнулся Айлин, за что получил ещё более ощутимый толчок в грудь. В этот раз Айлин всё-таки завалился на спину, а Эллин подумал, что с близнецом он никогда не сможет быть воспитанным и добрым.***
Ливень шумел за окном, просачивался в разъеденную временем крышу, гулко капал на каменный пол, питал сыростью воздух и замшелые стены заброшенного аванпоста. В самом сухом, защищённом от дождя и ветра уголке трещал и дымился костёр из наломанных тут же, проросших сквозь старый камень молодых осинок. У костра сидели двое. Рядом сушились плащи. — Ваше высочество, огонь может привлечь неприятеля, — глядя на разгорающиеся язычки пламени, предупредил молодой рыцарь. — Может, — беспечно согласился принц с длинными огненно-рыжими кудрявыми волосами. — А может показать нашему отряду, где нас искать. Не вы ли, сир Элберт, убеждали меня, что мой дядя с нашей стражей без труда разберутся с разбойниками. — Вы знаете, что я сказал это, потому что ваш дядя велел мне увести вас подальше, мой принц, — вздохнул Элберт. — Стало быть, — принц, сощурив глаза, лукаво улыбнулся, — вы солгали своему принцу? — Никак нет, ваше высочество. Я лишь… выдал желаемое за действительное. — Вас беспокоит то оружие, сир? — Да, мой принц. — Вы знаете о нём, как я вижу. Расскажите. — Вашему слуге немного известно. Всё, что я знаю: это оружие способно убить кунгуса, — приглушённо ответил рыцарь под пытливым взглядом юноши и, потупившись, добавил: — Мой принц. — Вот как, — протянул принц, грея ладони над огнём. — Очень любопытно, сир, откуда вы об этом знаете? — Читал. В старых легендах упоминались мечи из белой сияющей стали, разящей кунгусов как обычные мечи разят людей, — невозмутимо ответил Элберт, придвинувшись ближе к огню. Тело слегка знобило от мокрой одежды. — И вы утверждаете, что напавшая на нас шайка разбойников обладает сим легендарным оружием? Откуда бы? — Мне это неизвестно, мой принц. — Ах, сир Элберт, вы такой забавный, — юноша рассмеялся. — Взрослый муж, а верите в сказки. Элберт угрюмо отвёл взгляд. — Не обижайтесь. Я не хотел вас обидеть. Так значит, вы любите историю? — перевёл тему принц. — Ну… не сказать, что люблю, ваше высочество. Увлекаюсь. — Расскажите что-нибудь интересное, пока мы ждём остальных. А я угощу вас чем-нибудь вкусным. Элберт, не заметивший при принце никаких припасов, изумлённо изогнул бровь. Принц на это хихикнул и, что-то беззвучно прошептав, извлёк из воздуха пирог, затем копчёную курицу, острые колбаски, яблоки, запечатанный кувшин с молоком и целую корзину пирожков. На округлившиеся глаза своего собеседника, юноша рассмеялся и, раскладывая еду между ними, доверительно поделился: — Я сам изобрёл эту формулу, чтобы не голодать в дороге. Назвал «Третий карман». Как вам? Еда не портится и можно взять с собой сколько угодно. Угощайтесь. У меня ещё много всего есть. — Благодарю, ваше высочество. Элберт полагал, что принц достал еды с расчётом на отряд, что должен их нагнать, но по мере его рассказов еды становилось всё меньше и меньше. И куда столько влезло в тонкого и изящного на вид юношу? Да с таким аппетитом, когда он станет королём, люди прозовут его Мериелем Прожорливым.***
Солнечные блики плясали на водной ряби. Маленькие красные стрекозы скользили над прудом в саду, ныряли в заросли осоки, замирали над бледными лепестками лотосов. На крытом мостике стояли двое молодых господ в дорогих одеждах. На спине первого красовалась белая астра кланового герба, на поясной пряжке второго — сокол. — Нас увидят. — Не беспокойтесь об этом. Тонкая ладонь неловко легла на плечо. Чужое горячее дыхание на лице будоражило кровь. — Ваша сестра… — Она не будет против. — Тогда… приходите ночью.***
Образы и видения сменяли друг друга с сознании Триалина. Обрывки памяти, чужой и его одновременно. Он отрешённо наблюдал за новыми лицами, посторонними и в то же время знакомыми. Разные страны. Разные эпохи. И одинаковые судьбы. Череда бесчисленных перерождений длиной в тысячелетия, от древних, прятавшихся по пещерам людей до двух маленьких близнецов в голубых костюмчиках. Бесконечная усталость. Близкое к отчаянию бессилие. Что показывает галерея снов людям? И что она покажет павшему богу? Прошлое или заточённые в нём обиды? Будущее или мечты о нём? Грозовые тучи над маковым полем и будущая императрица в простом шерстяном платье. Он не видел её ни в одном из прошлых перерождений. Он — память древнего бога не помнит её. Не помнит, но узнаёт. Призрачные руки Ненасытной тянутся к ним, к памяти и к силе погибшего бога. Когда она получит силу, в памяти не будет нужды. Память легко обмануть.***
Зхарах убрал выбившуюся из-под кожаной опоясывающей лоб ленты прядь, вытер лоб и критично оглядел своё новое творение. Мягкая бронза обнимала чёрный осколок упавшего с неба камня. Снаружи кольцо выглядело незатейливым, и только его владелец и создатель знал, что на обратной стороне небесного камня, спрятанной в бронзовой лунке, вырезаны тайные письмена на древнем наречии, которому научил его Нигушур. На языке племени даханавар, иначе называемых акшарами. Этот язык был ближе всех к языку звёзд, который невозможно передать на папирусе или камне. — Новая игрушка, — усмехнулся за спиной наставник. Зхарах вздрогнул. Он так и не сумел приучить себя к привычке учителя подкрадываться со спины. — Всё это тебе не понадобится в Сумеречном мире. — А может я не для себя делаю, — насупился юноша. — Люди алчные существа. Твои дары принесут им больше горя, чем пользы. — Я тоже человек, — в голосе Зхараха скользнули прохладные нотки. — Ты имеешь в виду, что ты заточён в сосуде человеческого тела. — Пусть так. В любом случае, если верить тебе, это я когда-то создал людей. А ты имеешь привычку оскорблять все мои творения, от людей до артефактов. — Воистину, спорить с тобой занятие бессмысленное. Поскорее бы ты отправился к Владыкам. — У меня остались незаконченные дела. Даже если потом они перестанут что-то для меня значить, это не повод отказываться от них сейчас. Нигушур закатил глаза и, махнув рукой, отправился вон из мастерской, оставляя упрямого ученика любоваться своим новым творением.***
Айлин внимательно наблюдал за сгорбившимся над рисунком братом. Эллин очень старательно подражал взрослым и его часто ставили старшему близнецу в пример. В последнее время Эллин был даже не таким плаксивым, как раньше. Старшие говорили, что он повзрослел, в отличие от Айлина. Старший принц пытливо оглядел младшего, выискивая в нём какие-нибудь признаки взрослости. В груди защемило. Маленькое сердечко гулко и часто стучало. С Айлином такое часто происходило, когда он был рядом с братом. Ни с того ни с сего его вдруг переполняло чистое незамутнённое счастье от того, что Эллин есть. От того, что он находится рядом, так близко — только руку протянуть. Счастье было таким огромным, таким сильным, что порой казалось ещё немного, ещё совсем чуть-чуть и Айлин просто лопнет. Пальчики чуть подрагивали, хотелось жмуриться, смеяться и плакать одновременно, но больше всего хотелось обнять Эллина руками и ногами и крепко-крепко, изо всех сил прижать к себе. Вот и теперь, не справившись с порывом, Айлин дёрнул близнеца к себе. Тот от неожиданности криво чиркнул по рисунку, изумлённо хлопнул ресницами. — Опять ты всё испортил! — губы младшего принца искривились, уголки глаз покраснели. А близнец вместо извинений стиснул брата в объятьях. Сидя на полу, он обхватил Эллина руками и ногами, прижался всем телом и уткнулся лицом в мягкую шею братишки. От удивления Эллин забыл, что собирался заплакать. — Айлин, прекрати немедленно, — копируя тон отца, строго, насколько это возможно для четырёхлетки, потребовал Эллин, пытаясь выбраться из оплетших его рук и ног. — Ты ведёшь себя как ребёнок, — на этот раз прозвучал тон няни. Айлин не обращал внимания на возмущения близняшки. Ну неужели Эллин сам не чувствует того же? Айлин так крепко обнимал близнеца, что тому стало больно. Эллин придушенно пискнул, барахтаясь, а старшему брату и этого казалось недостаточно. Мало. Как мало! Даже если прижаться всем телом. Даже если без одежды. Этого будет недостаточно! В бездумном порыве Айлин цапнул братишку за щёку. На визг младшего принца сбежались взрослые. Эллина качали на руках, успокаивая. Айлина поставили в угол и долго ругали, не забывая напоминать ему, какой он хулиган и гадкий мальчик. Глаза щипало от обиды, но Айлин не плакал. Не дождутся. Он ведь не хотел делать Эллину больно. Наоборот, он так любит близняшку, что хочет быть с ним всегда и неразлучно, как если бы они были одним человеком. Он был бы не против, если бы Эллин укусил его в ответ. Но Эллин был хорошим. Так все говорили. Он бы ни за что не стал драться и кусаться. Только Айлин знал, что братик умеет быть жестоким. По-настоящему жестоким. Эллин не разговаривал со старшим братом целых два дня, за которые Айлин совсем извёлся. Он даже не мог близко подойти к Эллину без оглядки на наблюдающих за ним взрослых. Всё разрешилось на третий день наказания Айлина, когда в детскую комнату вошёл император, дед маленьких принцев, в сопровождении своей престарелой супруги-императрицы, а за ними наследный принц с женой — родители близнецов. Эллин и Айлин живо встали, синхронно поклонились и почти хором поприветствовали императора: — Ваше величество! После чего украдкой посмотрели на нянек и гувернёров, ища одобрения в их взглядах. Эллин очень боялся в чём-то ошибиться и расстроить взрослых. Айлин боялся ещё больше расстроить Эллина, случайно подставив его. Его охватило странное беспокойство. Сдвинутые брови и поджатые губы матери говорили, что она чем-то опечалена. Неужели с их недавно родившимся братиком Арди что-то случилось? Близнецы редко видели его, потому что он был ещё слишком маленьким и играть с ним пока что было нельзя, но если бы с ним что-то произошло, разве взрослые пришли бы сюда? Айлин не помнил, чтобы их детская комната удостаивалась такой чести. Мать, конечно, заходила. Отец реже. Император никогда. Обычно, принцев вызывали к императору, предварительно переодев и умыв их. А тут вдруг его величество пришёл сам. Айлин не ждал от его прихода ничего хорошего. Он осторожно скосил взгляд на брата. Тот, похоже, ни о чём таком не задумывался. Эллин изо всех сил старался держаться царственно. Выпрямил спину, приподнял подбородок, всем своим видом доказывая, что он настоящий принц и гораздо лучше старшего брата. Айлин прикусил изнутри щёку, чтобы не рассмеяться от вида пыжащегося близнеца. Но даже такой Эллин вызывал жгучее, до мурашек, желание затискать его в объятьях. — Ваше высочество принц Триалин, — заговорил император. Айлин вскинул голову, с вызовом глядя на императора. Неужели старик пришёл отчитывать его за проказы? Какая честь! Император спокойно продолжил: — Тебя избрали наследником престола Дегроуэля. Завтра ты отправишься туда со своими новыми опекунами. Глаза Триалина потрясённо расширились. Предчувствуя ужасное, он тут же спросил: — А Эллин? — Его высочество Рубеллин останется здесь.***
Триалин задыхался. Цепляясь за стены, он, не помня себя, выбрался из галереи и рухнул на колени. Грудь сжимало. Сердце болело так сильно, что казалось, словно оно вот-вот разорвётся от ужаса и нестерпимой боли. Пробьёт лёгкие и рёбра, вырвется наружу, оставив после себя ноющую пустоту. Наверное в прошлый раз часть сердца всё-таки оторвалось и теперь зияющая рана в груди ныла, требуя заполнить её. Ни многочисленные любовницы, ни Раян, ни Эрииль, ни даже Акиэль не смогли бы этого сделать. Глаза застилали слёзы. Тяжело дыша, Триалин с трудом поднялся и, вытерев глаза, огляделся. В центре пустого ярко освещённого золотистым светом зала высился постамент с саркофагом. — Наконец-то, — выдохнул принц. Не тратя времени на разглядывание фресок на стенах, Триалин, чуть пошатываясь, поднялся по ступеням короткой лестницы и приблизился к саркофагу. Он так устал от всего этого. Замучился гадать и переживать, а галерея с миражами из прошлого окончательно расшатала нервы, отчего Триалин вместо трепета и предвкушения ощущал только злость и раздражение. Он от души пнул крышку саркофага. Та, сдвинувшись, поддалась. Принц запрыгнул на толстый край гроба и ещё раз хорошенько пнул, вложив в удар энергию для большей силы. Крышка отлетела, с громким стуком ударилась о ступени и раскололась. Айлину не было до неё никакого дела. Спрыгнув с саркофага, он перегнулся через край, грубо поднял сухую руку мумии и, не обратив внимания на хруст, стащил с пальца злосчастное покрытое пылью кольцо. Едва перстень оказался на пальце принца, свет в зале потускнел и погас. Вместо него повсюду загорелись зелёные огни. — Я не просил устраивать мне здесь аттракционы, — недовольно бросил Триалин. — Простите, не удержался, — рассмеялся материализовавшийся тёмный силуэт. — Я лишь хотел смягчить ощущения. Тени плясали на стенах, копились в чёрные сгустки, вытягивались в мощные фигуры демонов и преклоняли колени перед господином. — Ваши приказания, Владыка, — улыбнулся Зариэль, глядя в горевшие жёлтым светом глаза Владыки Нумоса.