Вода и туман

      В столовой — темном закутке рядом с лестницей — стояла та же мебель: крепко сбитые деревянные стулья и большой обеденный стол на резных ножках. С потолка на длинной цепи свисала медная люстра, покрытая толстым слоем пыли.       Вчера они с Эрел заночевали в гостиной, в обнимку греясь у камина и слушая песни по радио. Телевизора в доме не было, а пустующее место на тумбочке заняла до сих пор не разобранная дорожная сумка.       Подниматься на второй этаж не хотелось. После смерти матери бабушка почти ничего не меняла, и оттого дом до сих пор хранил воспоминания о тех днях, когда все было по-другому. Когда сам Стеф был другим.       — Не думай, я тоже не в восторге, что нам придется проторчать здесь больше недели. Но если мы хотим продать дом быстро, лучше потратить немного времени сейчас, чем потом лишний раз кататься, верно?       Эрел потерла лоб тыльной стороной ладони и, шумно выдохнув, все-таки признала неправоту.       — Верно, — бросила она, наблюдая за мотыльком, который боязливо кружился вокруг люстры.       В доме было очень душно, но открывать окна настежь после того, что случилось утром, Эрел не хотела.       — Но ты бы понял меня, если бы увидел кучи мертвых насекомых на подоконниках и у входной двери. Говорю же, кто-то специально их подкинул!       — Считаешь, кто-то из местных узнал о твоей фобии? — Стеф поднялся со стула и все-таки открыл окно чуть шире. — Ты могла просто не прикасаться к ним, я бы вернулся и сам взглянул.       — Намекаешь, что мне снова показалось?       — Нет, намекаю, что ничего страшного не случилось.       — Что ни говори, но мелкие неприятности стали преследовать нас, едва мы въехали сюда.       — Да ладно… — Стеф прикрыл глаза и потер переносицу двумя пальцами. В висках неприятно пульсировало. Не так-то просто заново привыкать к климату болот. Воздух здесь — особенно на улице — был настолько влажным, что, казалось, проведи по нему ладонью, и останется холодный, мокрый след. — Может, кто-то просто неудачно пошутил.       — Ничего себе шуточки, — пробормотала Эрел и нарочно громко хлопнула дверцей холодильника. — Ты рис будешь?       Прежде чем Стеф ответил, раздался стук, звон стекла, а затем — резкий крик.       Весь рис, вперемешку с мясной подливой, оказался на полу.       — Мерзость… какая мерзость…       Эрел отскочила в сторону и в ужасе прижала руки ко рту.       — Да, рис был недосолен, но в целом очень даже неплох, — пошутил Стеф, хотя, глядя на перепуганную невесту, ему стало совсем не до шуток.       — Ты что, не видишь? — срываясь на плач, всхлипнула она. — Там же черви! Целая куча!       Стеф посмотрел вниз, но на полу по-прежнему был только рис.       — Милая, там ничего нет. Ну же, сама посмотри!..       Он протянул ей руку, подзывая к себе, но Эрел быстро помотала головой и выбежала прочь. Стеф тут же помчался за ней, по пути — от бессильной злости — пнув нечаянно опрокинутый стул.       К счастью, она была во дворе — сидела на ступеньках крыльца с противоположной стороны дома и крутила в пальцах сухой колосок.       — Эй… — Стеф опустился рядом. — Понимаю, тебе здесь не нравится. Тебе некомфортно. Но там на самом деле не было никаких червей. Тебе просто показалось.       — Просто так ничего не кажется, Стеф, — с укоризной произнесла Эрел и подняла на него глаза. — К тому же я теперь постоянно думаю о ней. Никак не могу избавиться от мысли, что именно из-за нее происходит вся эта чертовщина.       — Ты о той гадалке? — как бы невзначай поинтересовался Стеф.       — Да. И перестань делать вид, что ты ее не знаешь.       Надо же, какая сообразительная. Ведь не зря чутье подсказывало ему оставить Эрел дома, но нет… Все равно потащил с собой.       — Я знаю одно — нам надо немного развлечься, а не сидеть в четырех стенах и придумывать страшилки. Заглянем на вечеринку у озера, познакомлю тебя с Луи, а перед этим поплаваем на лодках. — Стеф взял Эрел за руку и благодарно улыбнулся, почувствовав, как доверчиво, но в то же время крепко она сжала его ладонь. — Хочу убедить тебя — здесь не так плохо, как кажется.       — Хорошо, — на удивление легко согласилась Эрел, уткнувшись макушкой ему в плечо. — Но учти — все эти «жертвы» ради тебя.       И это «ради тебя» царапнуло гораздо больнее, чем могло бы. Потому что ради нее он тоже был готов пойти на многое. Особенно теперь, когда по собственной глупости привез сюда, решив, что о нем давным-давно забыли.       Как бы не так.       Туман был почти осязаем — холодил лицо и руки, когда Стеф, пройдя чащу, с завидным упорством стал продираться сквозь заросли береговой осоки. Наконец, впереди забрезжил мутный желтый свет. Пришлось замедлить шаг, чтобы не поскользнуться на мокрой траве и не провалиться в топь.       Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Стеф, злой и уставший, вышел на нужное место. Он осмотрелся и заметил небольшую деревянную лодку, привязанную к коряге, которая торчала из воды.       Доплыть до противоположного берега удалось быстро, хотя в лодке было всего лишь одно весло.       Тонкие дощатые стены дома, что возвышался на сваях почти посреди болота, хорошо пропускали звук, а свет, льющийся из двух окон и все это время служивший Стефу ненадежным маяком, давал понять, что хозяева находились там и что они, несмотря на поздний час, не спали.       Оставалось решить: зайти с главного входа или устроить сюрприз…       Осторожно, чтобы не скрипнула, он приоткрыл дверь, ступил за порог, и воспоминания — столь неуместные сейчас — всколыхнулись, заставив Стефа сжать ладони в кулаки.       Ему намного раньше следовало разобраться с прошлым. Еще пять лет назад, когда терять было решительно нечего.       Теперь же у него была Эрел…       Стрелки механических напольных часов показывали без десяти минут полночь, однако люди, собравшиеся в гостиной, расходиться явно не собирались. Кого-то из них Стеф узнал, кого-то — нет, но вскоре это перестало иметь значение, ибо один голос — басовитый, но определенно принадлежащий женщине, — перекрыл общий шум, и лица всех присутствующих, как по щелчку, повернулись в сторону Стефа. Пустые лица с таким же пустым взглядом.       — Ветер давно нашептывал твое имя, и вот ты, наконец, здесь.       Он прижался затылком к стене и медленно втянул носом воздух. Глупо было полагать, что его не увидят. Что его присутствие не почувствуют.       Так зачем медлить?       Стеф шагнул вперед, ощущая каждый недобрый взгляд, направленный на него.       Его здесь помнили, но едва ли были рады.       И это относилось не только к людям.       Ему стоило несколько раз подумать, прежде чем переступать символ из двух змей, нарисованный на полу пшеничной мукой, хотя жрица, стоящая у алтаря, кажется, только этого и ждала.       — При всем уважении, Ифе, может быть, отпустишь своих друзей? — тихо произнес Стеф, чтобы услышала только она, и кивнул в сторону собравшихся людей, на самом деле подразумевая нечто иное.       — Может, тебе стоит быть повежливее? Ведь они не только мои друзья, но и твои тоже.       От ее улыбки Стефу захотелось не то отвернуться, не то захохотать в голос, вложив в смех всю злость и обиду, что тлели на медленном огне, и теперь, кажется, вот-вот были готовы выплеснуться.       Друзья, как же…       — Хочешь тянуть время — пожалуйста, но я все равно не уйду, пока мы не поговорим.       Еще несколько секунд она буравила его взглядом, но когда поняла, что в этом молчаливом поединке ей не выиграть, дотронулась до плеча Стефа, прося посторониться.       — К сожалению, на сегодня нам придется закончить. Уже поздно, поэтому… Встретимся через неделю. — Ифе сцепила пальцы в замок, и люди, задув свечи, поднялись с колен и побрели к выходу, не переговариваясь и даже не глядя друг на друга.       Это не могло не удивлять, как и то, что Ифе, закрыв дверь за последним гостем, не вернулась в гостиную, а осталась на кухне, открыла кран с водой и стала греметь посудой. Видимо, хотела проверить, любопытен он или нет. Но Стефу, который когда-то проводил в этом доме больше времени, чем в собственном, все и без того было ясно.       — Почему ты так на меня смотришь? — Ифе стряхнула воду с рук и промокнула их бумажным полотенцем. — Чем-то удивлен?       — Думал, ты больше не практикуешь, — признался Стеф и обвел взглядом ничуть не изменившуюся крошечную кухню. — С тех пор как…       — Как погибла твоя мать? — без предисловий спросила она, одной рукой наливая воду в электрический чайник, а другой пытаясь вытащить сигарету из полупустой пачки.— Я решила жить дальше. Жить так, как привыкла. Ты тоже мог остаться здесь, но не захотел.       — Речь не об этом, — прервал ее Стеф, возмутившись будничному тону, которым Ифе говорила о его матери. Да он бы и минуты здесь не провел без крайней нужды.       — Тогда о чем?       — О чем? — изобразив мнимое удивление, переспросил он. — Думаешь, я поверю, что Сара ничего не рассказала? Где она, кстати? Пусть выходит. Стесняться некого.       — Сегодня пятница. Сара до утра будет в городе. — Ифе невозмутимо пожала плечами. — И причем здесь моя дочь? Разве она недостаточно настрадалась из-за тебя?       — Видимо, недостаточно, раз снова лезет в мою жизнь. — Стеф подошел к ней чуть ближе, загорадил выход. Ему хотелось, чтобы она поняла… Чтобы почувствовала, что давным-давно не имеет над ним никакой власти. Он ни капли не боится и, более того, готов противостоять. — Я не вернулся тогда, не собираюсь возвращаться и теперь. Мне абсолютно все равно, что говорят духи. Сомневаюсь, что они вообще могут с тобой разговаривать. Ведь у тебя нет даже капли ее дара.       Впервые за весь разговор в выцветших глазах Ифе мелькнул живой огонек, но лицо по-прежнему оставалось до удивительного спокойным, почти равнодушным.       — Снова злишься, снова выставляешь меня виноватой… — она разлила по чашкам крепкий черный чай и бросила туда по ложке сахара. Руки ее заметно дрожали, и Стеф почувствовал легкий укол совести. Было что-то знакомое во всем этом. Запах? Кажется, да. — На вот, выпей. Заодно согреешься.       — Чай с каплей рома? — Стеф покрутил чашку в руках, не решаясь сделать глоток.       — Любимое баловство твоей матери.       Ифе опустилась в старое продавленное кресло и от усталости вытянула ноги, напоминая обычную пожилую женщину, что вынуждена коротать остаток века в одиночестве. Да еще и среди болот.       Стеф не собирался позволять ей или даже вездесущим духам решать за него. Он ни за что не променяет будущее ради прошлого — своего и чужого — полного ошибок, которые никогда не исправить. Никогда не искупить.       — Что ж, я поговорю с Сарой. Постараюсь убедить ее, что вам незачем видеться. Ведь ты, как я понимаю, приехал не один? — спросила Ифе, будто прочитав его мысли. — И как же ее зовут?       — Эрел, — неохотно признался Стеф. — Мы уедем на следующей неделе. Будет лучше, если она ни о чем не узнает.       — Уедешь, и что дальше? — сверкнула глазами Ифе, с сочувствием глядя на него и вновь улыбаясь. — Как бы ты не убегал от прошлого, рано или поздно оно тебя настигнет. Мой тебе совет: расскажи ей о себе, расскажи о том, кто ты. Иначе я не завидую твоей невесте. Шутка ли, всю жизнь прожить с незнакомцем.       Стеф покачал головой.       — Спасибо, конечно… — Он поставил чашку на край стола, неприкрыто усмехнулся и прежде, чем уйти, с вызовом бросил: — Но я не следую чужим советам.