Story of her pain

      — И что ты теперь будешь делать? — спросил призрак, сидя совсем рядом с ней и как-то по странному улыбаясь.       Она пыталась прижаться ближе, но это было невозможно. Всё, что она могла — ощущать необычный холодок от его касаний, которые приходились по касательной. Они не могли сцепить руки, не могли, как раньше чувствовать естественный приятный запах друг друга, хотя Амиции показалось, что она уловила шлейф аромата хвои и хлеба. Он обожал выпечку и набивал матрас молоденькими мягкими иголками хвойных деревьев. Теперь любой более тесный контакт, чем поверхностные прикосновения, растворял границы полупрозрачного силуэта. Но всё же она была рада просто видеть его, даже если он был порождением её больного разума, немного опасаясь того, что солнечные лучи прогонят эту галлюцинацию.       — Я бы хотела остаться тут, с тобой. — поёжившись прошептала девушка, потирая плечи.       — Было бы неплохо, — он сделал паузу, высматривая зарю на небосводе, который выглядывал из-за вершин высоких старых сосен, а потом снова без издёвки усмехнулся, — Но ты знаешь, что это невозможно. Хотя бы потому, что не выживешь одна в лесу.       — Я буду не одна.       На какое-то время она поверила своим собственным словам. Ей хотелось верить. Амиция так устала (оно и неудивительно), что пренебрегала всеми здравыми домыслами. Она с надеждой взглянула на него и тут же поняла: он не согласен. Эта улыбка была ей непривычна, она была не той…       — А как же Гуго? Кто о нём позаботиться?— голос звучал как-то сухо и чересчур расчётливо. — Мели? Она сама ещё ребёнок. Видела, как она дуется, когда ей не дают быть главной? Родерик? А не слишком ли он порывист и горяч, чтобы заботиться о…сколько твоему брату? Пять?       Как ни крути, Артур был прав. Мели явно не готова принять нового брата так вскоре после смерти её родного, а Родерик действительно поступал порой опрометчиво и безрассудно, подвергая себя риску. Эти двое не могли стать родителями или опекунами, даже совместными усилиями. Она сама ничем не отличалась, но она его родная сестра. Они одной крови. Они — наследие де Рунов. Осознав это, Амиция горько вздохнула, позволяя эгоизму выйти наружу.       — Но кто тогда позаботиться обо мне?       Он молчал, всматриваясь в её лицо с серьёзным видом.       — Что мне делать, Артур? Куда идти дальше? Столько вопросов… что это за сила? Могу ли я контролировать её? — она запнулась, словно последних своих слов боялась больше всего, — Это из-за меня началась эпидемия?       Окончательно рассвело. С неба посыпались белые хлопья снега, подхватываемые порывами ветра, они опускались наземь в причудливом танце. Холод подкрадывался все ближе, как голодный хищник, который готовился прыгнуть на добычу в любую секунду. Страх не спрашивает разрешение на вход, когда подходит к порогу твоего сознания, нет, он врывается и устанавливает свои порядки, свои правила. Амиция ощущала это. Её пугало то, что она могла сделать.       — Я не знаю, — честно признался призрак. — Как бы ни было велико моё желание помочь тебе, я — это всё ещё я. Я точно так же не понимаю и тех вещей, которые не понимал и до смерти.       Амиция вздрогнула от последних слов. Её поражало то, с каким равнодушием он говорил об этом, что тоже пугало до чёртиков! Ведь, если он — галлюцинация, означает ли его хладнокровие, что внутри Амиция не придаёт его кончине абсолютно никакого значения? А если он реален, как говорил ранее, неужели его совсем не волнует произошедшее? Она тряхнула головой.       — Амиция, — окликнул рыжий, в этот раз приблизившись к её лицу, вызвав дежавю. — Всё, что мне известно — тебе надо решать, как ты поступишь. Ты должна быть сильной. Я не для того спасал тебя от инквизиции, а потом умер, чтобы ты скоротала свою жизнь в одиночестве, цепляясь за призрак прошлого.       Его грубость отрезвила. Он прав. Либо она проживет отведенное ей время достойно и счастливо, либо его жертва напрасна и бессмысленна. Осталось лишь понять, что для неё есть счастье и достоинство. Её ли вина в недуге? Конечно, нет. Кто виноват? Кто отнял её семью? Кто разрушил её дом? Кто установил охоту за ней?       — Я разберусь с инквизицией. — со злым блеском в глазах заявила де Рун.       Артур ухмыльнулся и исчез.