Лабиринты непонимания

– Какая разница? Надо продолжать искать ответы! – уверенно произнёс Семён и, встав с лавки, направился куда-то. «Что ж, не сегодня, в эту смену ты его не завлечёшь». Может быть, все его попытки найти ответы, выбраться, а в идеале – совместить это, обречены, однако метания парня отражались на… жизни лагеря. Насколько это вообще можно считать жизнью. И влиянием. При всей вариативности всё должно было, как минимум – так казалось девушке, свестись к нескольким стандартным концовкам. И всё же при всей глупости и бесперспективности происходящего приятно, когда живого человека не променивают на куклу. Тем более – приличную девушку на хулиганку Двачевскую. Лена злорадно усмехнулась. Однако звуки электрогитары не утихали, наоборот – становились ритмичнее, будто призывный набат наконец сменился настоящей мелодией. – А почему, в общем-то, нет? Что я теряю? Если ничего не имеешь, даже сочащегося между пальцев песка времени и жизни, почему бы не рискнуть? И Лена направилась к сцене. Поставив ногу на колонку, Алиса самозабвенно играла, и мир для неё как будто не существовал – девушка не замечала ни что кто-то подошёл, ни неудобной и провокационной позы. Напряжённо-счастливое лицо как бы говорило, как в той песне – этот рок не цель и не средство. Он – хотя бы в данную минуту – стал самой жизнью Алисы. Наконец, тяжело дыша, гитаристка остановилась и кивнула своим мыслям. Не признать талант и… упорные тренировки было невозможно. Конечно, Лена не была профессионалом в музыке, но вот слушателем тяжёлой музыки до «Совёнка» – да. Она зааплодировала. Двачевская тут же вышла из транса и недобро посмотрела на тихоню. – Чего ты тут забыла? – насупившись, огрызнулась Алиса. – Я тут не концерты устраиваю. – А истерики закатываешь? – настроение испортилось, восхищение сменилось раздражением. То яркое солнце, то гроза – в этом вся Двачевская. – И уж точно не для тебя играю, – фыркнув, наконец ответила гитаристка. – Оно и видно, что сирены поют не для себя, а для заезжих моряков, – Лена усмехнулась, довольная аналогией. Во так и бывает всегда в жизни: действие вызывает противодействие, тишина порождает шум, а самодовольство станет причиной гнева. Девушка едва успела убрать голову из-под удара, а Алиса, сжимая гриф гитары обеими руками, снова замахнулась. – Ну, всё! В этот раз бью я! Инициатива крайне важна в жизни. Потеряешь её – и можешь начинать сплавляться по течению, а там – уже недалеко от того, чтобы слиться с потоком. И хорошо это или плохо – решать будешь уже не ты. И чего-то хотеть – тоже. В бою инициатива важна примерно так же. И Лена это чувствовала, уворачиваясь от яростных взмахов и понимая, что близко её Двачевская не подпустит: гитара куда длиннее руки даже с ножом. Так что оставалось только ждать, пока Алиса успокоится или выдохнется. И придумать, что делать потом. Хотелось, конечно, снова показать силу, сделать то, чего не могла в реальной жизни. Посмотреть, как удивлённо раскроются с ужасом глаза напоследок, как изо рта брызнет кровь. Принять это в качестве извинения за все оскорбления и помехи. Только зачем? – А-а-ай! – закричала Лена, держась за голову и инстинктивно прикрыв глаза. Пусть удар и не настиг её, рычаг вырвал клок волос. – Ой… – Алиса вмиг остыла и опустила гитару. – Я не хотела… М-м-м… То есть хотела, конечно, но скорее не причинить тебе вред… Лена удивилась. «Где эта обычная задира? Конечно, у персонажей здесь есть второе дно, но…» – Ладно… – она вздохнула. – Но согласись, повела себя как дура. Двачевская упёрлась рукой в бок и ухмыльнулась. – Как две дуры! С одной стороны, не хотелось признавать, что вела себя глупо. Особенно – признаваться перед мобом. С другой стороны – куда проще не копать большую яму под человека, если можно закопать только топор войны. – И то правда… Мир? – Лена протянула руку. И Алиса после небольшого промедления её пожала. Не зная, стоит ли ещё что-то сказать или сделать, Двачевская забралась на край сцены и свесила ноги, а затем положила гитару на колени. – Э… Что ещё? – она заметила, что Лена не уходит. – Прости. Ты знай: мне правда понравилось, здорово играешь. Чья песня? Мне кажется, есть в звучании что-то от «Slipknot». Лицо Алисы стало растерянным. Такая реакция – и от Лены? И такие музыкальные вкусы у унылки? И… Что-то ещё желало выбить из колеи, но будто дожидалось своей очереди. Видимо, чтобы не потратить эффект зазря. Мысль на краю сознания. – Спасибо… Моя собственная. – А вот и та мысль! Конечно же! – Погоди… «Slipknot» появилась в середине девяностых! Лена развела руками. – А-ай… – девушка прикусила губу. Как глупо. И что теперь? Как мобы могут реагировать на такое? «Может, лучше перейти в наступление?» – Мы же пионерки и не можем знать такое. Алиса прищурилась. – Мне кажется, когда ты родилась, тоже уже не было ни пионеров, ни лагерей… Гитару Двачевская отложила и спрыгнула. Подойдя, она начала как будто в первый раз осматривать собеседницу. Будто можно найти песок времени или какой-нибудь браслет телепортации. – Я так понимаю, ты тоже настоящая. – Она положила руку на своё бедро. – И тоже не в курсе, для чего ты здесь, почему, как выбраться и кому можно верить. Предлагаю продолжить поиски вместе. Не на этом витке, так на следующем хоть что-то получится. – Улыбнувшись, Алиса сложила пальцы в виде V. – Вдвоём, как-никак, больше шансов! Лена усмехнулась и задумчиво протянула: – Это было, наверное, самое скучное приветствие, какое могло состояться между двумя людьми, застрявшими волей высших сил вне времени и пространства среди «кукол» и внезапно нашедшими такого же живого человека… – Тьфу! – надулась Двачевская. – Одиночка ты и зануда. Но это всё равно лучше, чем моб, чем самоубийца и маньячка! – Улыбаясь, прикрыв глаза, девушка не заметила поджатых губ и смущённого «хе-хе» Лены. Человек по своей сути всегда будет одинок, в толпе или в скиту – не имеет значения. В черепной коробке скрыт мотор невероятной разрушительной и созидательной мощи, который преобразует мир в ощущение и реакцию. Какова Вселенная на самом деле, никому доподлинно неизвестно: всё познаётся через органы чувств, которые могут безбожно врать, а якобы точные приборы мы воспринимаем через них же. Слова других людей, отфильтрованные через систему языка, тоже не могут приблизить к истине: даже если бы они были объективны, они сначала должны быть закодированы для передачи, а потом – восприняты. И на каждом этапе объективность теряется. И всё же куда лучше идти по жизни, сколь иллюзорной та бы ни была, с кем-то вместе, с тем, кто хотя бы будет смотреть в ту же сторону. Со временем общие или дополняющие друг друга реакции обязательно появятся.