***
Первое собрание литературного кружка закончилось достаточно быстро: все друг с другом знакомы, обсудили вкусы, получили задание на следующий раз — сочинить по стихотворению и быть готовыми его зачитать всем. А потом — спасибо влиянию Алисы на Ульяну — булочки и кефир в приятной прохладе. И при не менее приятном отдалении от вожатой и её заданий. Заняться было особо нечем. Также Семена печалило, что в литературном клубе не было кексов. Но, видимо, решил он, в СССР кексов нет. Лена, прибывшая первой на второе собрание, смотрела, как все заходят. Алиса с гитарой на плече и нахальной ухмылкой. Женя с выражением усталости и презрения. Семён с тревогой и лениво-мечтательным выражением лица. Маша, вечно всем напуганная. И… И всё. Лена пожала плечами. Что ж, будто могло быть иначе. Да и не в количестве людей дело. Все расселись. Поднявшись со стула, Лена наклонилась в сторону парня. — Семён! Мне кажется, или ты такой уставший? — А ты такая нагнулась! — усмехнулся в ответ он. Алиса прыснула. Маша прикрыла рот ладошкой. Женя недовольно фыркнула. «Хоть кто-то не в восторге от таких острот». — Ну, Семён, — обратилась Лена как можно более нежным голосом, — думаю, тебе определять, в каком порядке зачитывать стихи. Ты тут один среди девочек. «В малине», как называли такую ситуацию две классные руководительницы Семёна. Парень почувствовал себя в какой-то дурацкой игре или на концерте для одного зрителя: все права выбора только для него. Пожав плечами, он начал прикидывать, а есть ли желающие. Или придётся использовать старинный верный способ? В коллективе царило потрясающее единодушие в плане отсутствие инициативы. — Эх. Эники-беники ели вареники…***
Лена поморщилась, пробежавшись глазами по листку, оставленному Славей. Дела, видите ли, у помощницы вожатой. Интересно, что ей нужно делать? Стоять у шезлонга Ольги Дмитриевны и страницы переворачивать или обдувать вожатую? Хотя варианты типа уборки всё равно нельзя было… отметать! Впрочем, это уже внутренние дела ботов. Поднявшись с места, девушка, особо не напрягаясь, прочла сначала записанные в уголке извинения Слави, а потом и стихотворение: — Сквозь тучи — солнце, меж травой — грибы. Мир добрый, и тебе он улыбнётся. Мудра природа, и за нею мы Должны бы повторять, но нам неймётся: Бежать, страдать, мудрить и ныть без дел. А нужно быть с природой не стесняться. У речки ляг и вспомни, что хотел Ты в детстве. Мира незачем бояться. Женя оторвала скулу от кулака, зевнула и с хрустом распрямила шею. — В принципе, это я от Слави и ожидала. Коротко, позитивно, назидательно и про природу, — она пожала плечами. — Есть другие мнения? — уточнила Лена. Добровольцев не было. Как и ожидалось. Ну, хоть Женька приняла огонь на себя: как-никак, Славя — милашка, всеобщая любимица. «Аж тошнит, какая чистая и правильная», — соглашались Лена и Алиса по поводу неё. — Я одного не поняла, — произнесла сама Лена. — Нужно трудиться или прийти пляж? — Может, это про то, что сначала надо поработать, а потом пойти на природу, уединиться… — начал Семён. — Это в кусты, что ли?! — усмехнулась Алиса. Девочка тут же присмирела, услышав удар кулаком по столу. — Базар в строю отставить, товарищ Двачевская. Дальше была очередь выступать Маши. Известной местному Семёну как Мику. Медленно, будто ступни при каждом шаге приклеивались к полу, она шла с опущенной головой. Как на казнь. Может быть, она и хотела быть актрисой, но ведь это не значит, что там нужно изливать свою душу, актрисам нужно отыгрывать роль, раскрывать чужую душу. А вот у неё листке будто отпечаток своей души. Будто вместо чернил — кровь. Девушка заняла место и, прежде чем начать, с тоской посмотрела на Семёна. Бывшие. Это странно. Бывшие — не вернуть Прежних эмоций. Раны В сердце. Всё зачеркнуть. Бывшие. Это больно. Бывшие — разойтись. И выбирать мы вольны, Как поведут пути. Бывшие. Это грязно. Бывшие — словно сор, В мусоропровод надо Сбросить. Не будет ссор. Бывшие. И всё в прошлом. Бывшие — к чёрту всё: Видеть ошибки — пошло, Их исправлять — фуфло. Бывшие. Проще бросить. Бывшие — не чинить. Близких оставить с носом, Режа живую нить. Бывшие. Разве нужно? Бывшие — не спасти? Может быть, ради чувства Силы смогли б найти? Присутствующие были впечатлены. Алиса прижала руки к сердцу. Лена поджала губы. Женя хлопала глазами, раскрыв рот. Семён задумчиво опустил голову, вспоминая свою первую любовь — какой же был у неё голос, как она точно выглядела… Парень чувствовал, что от того чувства оставались лишь зыбкие воспоминания да ощущение, что хотелось заботиться и защитить от всего. «Может, такой, как Мику, она и была?» — Браво! — наконец выпалил он. Девочки благосклонно быстро закивали и начали хлопать, а смущённая Маша не знала, куда ей деться. В итоге пошла на место со смущённой улыбкой, прижимая листок к груди. Лена прокашлялась и дрожащими пальцами подняла листок к глазам. Всё время, когда она читала, смотрела только в него, не отводя взгляд. Будто вернулась та, прежняя стеснительная девочка. — Проклятье заменило вечность, Вмиг зиму в лето обратив. Иду ко дну с бортовой течью, Одеть бы сердце мне в гранит. Причин груз недоразрешённых, Последствий выборов чужих Меня гнетут. Под этим солнцем Дрожу средь кукол неживых. За шагом шаг. За циклом цикл. За годом год. Исхода нет. А у игры нет кнопки «выкл», Меня спасёт лишь человек. Но где он, с кем он? Может, даже Я не ЕГО должна найти — Быть может, был ошибкой страшной Путь нас, а не всех-всех спасти? Что дальше? Будет это «дальше»? И с кем я сделать что должна? Зачем я здесь? Ответ без фальши Найти поможет мне ОНА? Умрёшь в петле ль, порезав вены, И повторится смена вновь: Автобус, лагерь, пионеры И недоступная любовь. Стихотворение, этот крик души, произвёл эффект бомбы. Наверное, крик души должен производить эффект светошумовой гранаты. Но как уж вышло. У присутствующих поотвисали челюсти. Закашлявшись и с какой-то сумасшедшей гримасой на лице Женя быстро скомкала в ладони листок и полезла шарить в кармане. Через пару мгновений библиотекарша выудила другой лист и положила перед собой. Алиса прикусила палец. Маша обняла себя за плечи, не смея встать и выразить то, что хотела, — обнять и согреть Лену. Но по слезам в глазах та всё поняла и благодарно кивнула. Вытерев глаза, Лена села на место. Семён так и остался с открытым ртом. Что-то сказать? Но что? Обнять и сказать, что всё будет хорошо? Трясти за плечи и спрашивать ответы? Глупо. Может, это вообще фантазия, а не про этот лагерь, а он тут со своими глупым догадками. «Правда, лучше, что смолчал», — подумал парень, не заметив какого-то негодования на лицах пионерок, а также вбегающих в клуб вожатой и медсестры, чтобы надеть на Лену смирительную рубашку — во избежание попыток суицида, так сказать. «Да и наверняка там не про любовь между девушками было, а я не понял. Лучше быть молчаливым камнем, чем болтливым дубом. Деревом вообще плохо быть. Спилят и сделают из тебя тетрадку, а ещё хуже — туалетную бумагу». Из потока мыслей вывел звук шагов. Усмехнувшись, Женя обвела всех грустным взглядом и собралась прочесть своё стихотворение. Силы оставили девушку в последний момент, и вместо слов из горла вырвалось только какое-то бульканье. Тряхнув головой и поправив причёску, она приступила: — Я с вами не дойду, И мне не быть Стандартною девчонкой для романов. Ввязалась в ерунду, Мне не забыть Злодея, чьи глаза как бездны ада. Как подвиг длю свой путь, Героя нет — Есть книжный червь, собою погребённый. Спокойно не уснуть В глаза бьёт свет — Отвлечь, завлечь, вновь бросить в угол тёмный. Стотысячный виток, Я в дураках, С кольцом на пальце при пропавшем муже. Опять в один поток, Увы и ах, Вхожу тебя лишь встретить. Ты мне нужен. Женя лукаво смотрела на девочек. И правда, на безымянном пальце у неё было тоненькое золотое колечко, и никто не мог припомнить, видели ли его раньше. — Чего? — протянула Лена. — Хе-хе, — выдавила Маша. — В тихом омуте… — пожала плечами Алиса. От полного осознания её отвлекала одна мысль. Лена была в замешательстве. Броситься с расспросами прямо сейчас, наплевав на всё? Или подождать? Было видно, что Женя сделала свой выбор осознано и никуда не денется. Лучше было не привлекать лишнего внимания. Хотя бы пока. — Ты замужем? — выпалил Семён. — Ну, да. И это нормально, — тихо ответила девушка, как бы давая понять, что тема исчерпана. Парень недоверчиво прищурился. Не замечал он за ней кавказского акцента, как минимум, пока. А вроде бы там принято выходить замуж совсем рано? Но всех отвлёк злобный крик. Алиса тяжело дышала, наклонив голову, чёлка закрывала один глаз. — Я не поняла! Что за фигня?! Почему все про любовь? Я прослушала задание?! — раскричалась Двачевская, встав. Это был то ли тупой конфликт на пустом месте, то ли гениальный отвлекающий маневр. То ли всё вместе. Но как на это реагировать? Но тут прозвучали звуки горна из репродуктора: «Бери ложку, бери хлеб, собирайся на обед». В принципе, та же мелодия была и для завтрака, и для ужина, но всё же солнце было слишком высоко, чтобы перепутать. Остаться без еды и читать стихи под аккомпанемент симфонии умирающих китов — плохой вариант. Продолжить решили после обеда. Семён буквально выпорхнул первым. «Разговоры после еды», — шепнула Женя и вышла следом. Обладая хоть минимальной внимательностью, можно было заметить листок, оставленный Семёном на столе. Как тонкий намёк на то, что владелец исполнил свою обязанность написать стихотворение, но вот возвращаться в поэтический вертеп не планирует. Раздался тоскливый вздох. — Маша-а-а… Прекрати, ты в нём дыру когда-нибудь просмотришь, — усмехнулась Алиса. — Я, конечно, понимаю, влечение, все дела, но не так же… Девушка почесала лоб и прикрыла глаза. «Было бы забавно, если он — для нас всех первый мужчина. И немного грустно. Он ведь один. Или не один? О, как всё непросто». Сама она переспала с Семёном лишь однажды, напившись, — глупо, неудобно, не романтично. Лена хитро посмотрела и задала вопрос напрямую Маше: — А у тебя с ним было? — Ну, да. Мы, по сценарию нашего хоррор лагеря, типа бывшие. Вот в первую же ночь каждой смены по старой памяти и… Эй, эй, эй! Прикрываясь руками, девушка сделала шаг назад, видя безумные глаза Лены. — Вы чего?! — выкрикнула Алиса. — Я понимаю, что вы влюбились в него, но чего уж так… — Девушка тут же замолчала под двумя недовольными взглядами. Даже волосы от тревоги будто приподнялись. — Не стоит делить шкуру неубитого Семёна! — попыталась сказать она, тревожно смотря исподлобья. Лена фыркнула. — Шкура Семёна здесь ты. Видела, как ты к нему липнешь, — прошипела она. Прикрыв лицо ладонью, гитаристка грустно вздохнула. «Эта истеричка опасна и для себя, и для окружающих». Чем быстрее для всех будет найдено какое-то трудоёмкое дело, тем лучше. Уставший маньяк не такой уж и маньяк, а мирно лежащая аморфная масса.***
Все, кто хотел, уже были на своих местах. — Что ж, — сцепив пальцы в замок, Лена приступила. Быть главной для неё — странно, порой невыносимо: хотелось мирно плыть по жизни, чтобы сильный родной человек вёл её, не отходя ни на шаг, чтобы не было даже шанса задуматься и оступиться. Этот лагерь, кажется, давал возможность всё это получить (или дразнил её отсутствием?), но сначала нужно было пройти через настоящий ад. Или виртуальный, или сказочный ад. Но ад — всегда ад. Вместо мира — конфликты. Вместо сильного открытого для неё спутника — вечный аноним, не уверенный ни в чём. Вместо тёплой взаимной любви — холод сомнений. Вместо потока — бесконечные циклы. Вместо жизни — три точки. Вместо смерти — кусочки. «От тебя осталась строчка… незаконченная». И есть ли выход к концу, боже, уже просто желательно — хорошему (как же нужно устать, чтобы так думать?!), из этого лабиринта непонимания? И тут в дверь забарабанили. — Тук-тук! Литературный клуб? — с усмешкой Семён просунул голову в дверной проём. Девушка смущённо улыбнулась. Иногда этот мир незамедлительно реагировал на слова и мысли буквально. — Проходи, Семён! И помни: деятельность лучше бездействия, ведь даже если к тебе кто-то подсядет на лавочке (видимо, из жалости или со злым умыслом) и начнёт рассказывать секреты мироздания, ты, ничего не делая, их не сможешь опробовать и проверить. — Она подняла один палец. — Считай это жизненным советом дня от Лены. Алиса прыснула и, пожала плечами. Маша вновь поёжилась и припомнила, как совсем недавно, при наборе в литературный клуб, спрашивала, не найдут ли её повешенной с запиской «Теперь все будут счастливы». Парень же в ужасе задрожал. «Мало того, что в лагере, находящемся в прошлом или вообще параллельном мире, разворачивается местный филиал ада со своим литературным клубом убийц и самоубийц, так ещё и пионер, какой-то странный, с непроницаемой чернотой вместо верхней части лица, действительно подсаживается на лавочку и говорит, что лагерь поддельный и отсюда не выбраться». Из потока мыслей парня выудил крючок слов Лены и рука, лёгшая на плечо. — Может, раз твоя очередь, ты уже зачитаешь своё стихотворение? Я бы хотела его послушать. — Она мило и смущённо улыбнулась. «Ну, как такой можно отказать?» Запинаясь от робости, сказывались непривычка выступать и в целом много говорить вслух, Семён всё же зачитал своё стихотворение. С темой решил не мудрить — написал о том, что было в голове. Именно так ведь и надо писать? — Серым пеплом жизнь текла сквозь пальцы. Мир остыл. Беспламенный инферно. Радости в аду откуда взяться? Всё мирское — бесконечно бренно. Интересов — ноль, мгновений — куча. Будни шли в гротескном дисбалансе. Я один, жить, не живя, обучен. Тьма, мой старый друг, ну, что же, здравствуй. Случай — господин, своей рукою Зиму в лето обратил мгновенно. Я — живой. Широкою рекою Жизнь несёт меня. Но что мне делать? Ждать ответов? Поиск ли устроить? Измениться, следуя советам? Сердце на любовь своё настроить? Не грустить, согретый нежным светом? Нет ответа на мои вопросы. Может быть, бессмыслен поиск смысла. Может, надо жить — и так всё просто. Жить — без масок и ненужных мыслей. В полной тишине Алиса захлопала. — Молодец, взял и написал не про розовые сопли. Комплимент был, конечно, неоднозначный, но от Двачевской это была чуть ли не высшая мера признания. Остальные закивали и зашептали «молодец». «Хорошо хоть, что не спрашивают, что имел в виду, а то пришлось бы…» Алиса вышла перед всеми с гитарой, отсчитала до трёх и ударила по струнам. Может быть, техника была не самой искусной, но более чем сносной, а мелодия — ритмичной и… взрывной? Девушка запела: — Ночь, фонарь и мотоцикл. За спину проспект летит. Мы покинем все орбиты, Прочь сомнения и стыд. Скорость, вдребезги все нормы, Нам запреты — не нужны. К чёрту титулы, короны! Взять — что нужно для души! Мир — пускай горит и стонет. Пусть поют колёса песнь, Нам — плевать, кто там на троне, Нам б смеяться, пить и есть. Мы — свободны, словно ветер, Жаль — не каждому так смочь. Мы — счастливые как дети, И уносимся мы в ночь. Каждодневная рутина Не затянет, не убьёт! Вновь железные машины Отправляются в полёт! Семена смущало, что все стихотворения были по сути о любви. Даже песня Алисы подразумевала, что есть некая пара. «Может, и прав был Лукьяненко, что каждая женщина мечтает о любви. А о чем мечтает каждый мужчина? О женщине? О реализации? Некоторые мужчины точно мечтали о мужчинах…» — Мне понравилось, — после паузы сказал Семён. — Что-то между «Беги за солнцем» группы «Катарсис» и «Герой асфальта», «Свобода» от «Арии»… Он улыбнулся. Действительно, такая неправильная песня: на конкурсе стихов, без припева — она напоминала саму Алису. Энергичная, но точно не скучная бунтарка. — Ещё раз повтори! — выпалила Алиса. — Ты обвиняешь меня в том, что я сплагиатила песню?! Семён замахал рукам. Как он мог забыть, что следом за неправильной песней может быть неправильная реакция на его слова?! Лена покачала головой: — Остынь! — бросила девушка. — Да не говорил я такого. Просто сказал, что похоже. Но не могла же ты знать эти песни. Группы… — он осёкся, не решившись сказать «ещё не созданы», — не такие уж известные… — Хотя «Ария» уже должна существовать в этом году, этих альбомов ещё нет даже в планах. Или одного из двух… Двачевская недовольно двинула челюстью влево и вправо. «Боже, как это глупо! Разыгрывать друг перед другом, что мы обычные пионеры, хотя это не так. Мне — так вдвойне: я знаю, что ни ты, ни я не из этого времени. Почему нельзя сказать?» Алиса с мольбой посмотрела в глаза Лены. Но взгляд остался всё так же неумолим, как когда они обсуждали такую возможность перед собранием. «Ну, узнает он. И что дальше? От этого не станет лучше ни ему, ни нам. Остаётся придерживаться плана», — предупреждала ещё перед собранием. — Ладно, поняла я всё. Типа у гениев мысли сходятся! — усмехнулась Алиса. — Кажется, все зачитали. Свободен! Она с силой шлёпнула Семёна по плечу. Мол, не парься, братуха: жизнь — вообще штука брутальная и непредсказуемая. Мир, дружба, жвачка! Булки, кефир, рок-н-ролл! — Это просто невыносимо! — прошипела Маша. — Тишина в библиотеке! — скомандовала Женя. — Может, будем сохранять хоть видимость порядка и взаимного уважения? — устало предложила Лена. Семён усмехнулся и, пожав плечами, не стал прощаться, на цыпочках направился к двери, про себя напевая: «Я свободен».