Лабиринты непонимания

И вот Семён спешно покинул здание литературного кружка, оставив остальных разбираться то ли в стихотворениях, то ли в организации кружка, то ли в устройстве мира. Бежать – и как можно быстрее – от них. Пока не рвануло, пока не меркнет свет в глазах, пока горит бикфордов шнур терпения и всё не высказано при всех. Дверь захлопнулась. Представление окончено. Маски сняты. Женя смотрела с раздражением и неприязнью и даже не пыталась их скрыть. Наклонившись через стол к Лене, она посмотрела ей в лицо, в глаза. Яркие и зелёные, они всё равно казались безднами, уводящими в темноту усталой очерствевшей души. – Я прекрасно понимаю, что ты здесь настоящий человек, иначе бы не устроила весь этот цирк с литературным клубом. Не понимай этого, я бы прочла другое стихотворение: мне несложно писать их пачками на любую тему, думаю, это по мне видно. – Она наклонила голову, раздался щелчок позвонков. – Более того, я прекрасно знаю, что ты дьявол. – Библиотекарша сделала знак не перебивать. – Надеюсь, девочки в курсе. А? – она обратилась к присутствующим. Маша и Алиса поджали губы, стараясь не обидеть и не разозлить ни одну из сторон, однако само молчание было достаточно красноречиво. – Я знаю, что ты творила, знаю, как пытала и убивала. Благо, я была лишь свидетелем, думаю, моим ботам досталось куда больше. Лена не смогла промолчать. – Ты прекрасно знаешь, что куклы могут лишь исполнять какую-то функцию… Слова были жестокие. Впору для маньяка или кукловода. – Знаю. Но ты ломаешь их скорее ради удовольствия, выпуская пар, чем ради чего-то. Даже если пытаешься оправдать себя. – Лена сжала левую руку в кулак. – У тебя ещё есть время подумать, а найдётся ли для такой тебя – место вне бесконечных циклов «Совёнка». Абсолютно спокойный тон. Бесстрастный. Усталая ледяная логика. Глаза Лены же горели от гнева. Девушка приподнялась со своего места. – Сядь, – процедила Женя. – Я начала этот разговор не для того, чтобы скандалить. Не желай я заключить сделку с дьяволом, – тяжёлый вздох, – я бы даже не открылась. Может быть, как уже сказала, показала бы пустяковый стишок или просто проспала. – Усмешка. – Но всё же я могу тебя понять: мы обе доведены до достаточной грани отчаяния, чтобы сотрудничать. Маша с тревогой наблюдала за этим странным диалогом или скорее монологом. – Будто рай и ад сошлись, чтобы сотрудничать, – прошептала она и горько усмехнулась. – И кто здесь рай? – покачала головой Алиса, быстро посмотрев на Женю и Лену. Потом перевела взгляд на Машу. «Это ближе… Но всё равно как-то…» Библиотекарша вздохнула и покачала головой. – Здесь нет добра и зла. – Она хмыкнула. – Как может применяться мораль к куклам? Оторвать голову барби и человеку – две большие разницы. Другой вопрос – кем бы ни были боты, они ощущают себя живыми, даже если это ловушка и для них, и для тех, кто попал в лагерь. Здесь уже задействован моральный закон внутри… Алиса вздохнула. – А звёздное небо над головой – нет… Начали с Канта, продолжили Кантом… Это очень странный виток. – Она зарылась пальцами в волосы, смотря в потолок. – Чем закончим? Опять Кантом? Женя ухмыльнулась. – Значит, я угадала, что ты старше и образованнее своего бота. И, думаю, килограммов на двадцать тяжелее… – Эй! – А разве не так? – библиотекарша коснулась двумя пальцами левой щеки и снова с хрустом наклонила голову. – Так… А сама-то? – Думаю, примерно на сорок… – сказала Женя, прикрывая ладошкой рот. Лена кашлянула. – Может, не будем превращать серьёзную затею в смесь цирка с салоном красоты? Женя согласно кивнула. – Как я думаю, а вы могли понять, ЧТО я думаю. Ваша цель – выбраться. – Согласные кивки. – Мне нужно найти моего Семёна и тоже покинуть наконец пионерлагерь. – Будто у тебя одной планы на Семёна… – прошептала Лена. «Ничего ты не поняла, зациклившись на себе. Это создаст немало проблем». – Отложим споры до лучших времён. И мы, и лагерь, и Семёны должны измениться, чтобы цикл просто не мог замкнуться. Чтобы мы исходные, несчастные и лишние, ставшие причиной появления нас всех здесь, не были тождественны нам новым… Действительно, когда вместо прекрасной дамы книжный червь, и язык, и содержание истории меняется. Алиса похлопала в ладоши в знак одобрения. – Короче, нам нужно стать другими. Новая мораль – не как стать счастливыми, а как стать достойными счастья. Я не помню, кто это написал, но у меня есть подозрения… Женя усмехнулась. – Кто-кто. Кант. – Да блин! Как так вообще?! – Двачевская надулась и потрясла в воздухе руками. Библиотекаршу волновали более насущные вопросы. – А как вы прощаетесь в конце витка? «Ещё увидимся», «До новой смены» или «Эх, раз, ещё раз»? Лена держалась, ведь её в течение этого разговора, как провинившуюся кошку, долго тыкали носом. «Убивать нехорошо. Даже хотеть убивать – наверное, тоже».