Лабиринты непонимания

Женя проснулась, зевнула и поняла, что готова к дневной активности. Пойти умыться, позавтракать и приняться за исполнение обязанностей библиотекаря, то есть спать в библиотеке, периодически выдавая книжки или муку. Можно это было даже назвать дневной пассивностью. Заложив руки за голову, она готовилась встать. Повернув голову, неодобрительно посмотрела на соседку, Славю. Ударница коммунистического труда своим наличием выставляла в невыгодном свете Женю, ударницу не менее коммунистического безделья. А потом упрекают в сварливости – безобразие. — М-да, — резюмировала библиотекарша. — Этот мир меня угнетает. Не так, как в капстранах негров, а морально… И это — аморально! Откровенные разговоры с ботами — это скорее прерогатива Семёна, но всё равно вставать так не хотелось. Блондинка посмотрела на соседку с недоумением. — Мне кажется, это далеко не худшее место. Да, есть обязанности, но человек без общества, а значит, его прав и обязанностей, уже не человек. В конце концов, смена вида деятельности — уже отдых! — Хе-хе… Может, мне теперь понадобится отдых от отдыха… Хотя, может, и смена деятельности помогает, как ты говоришь… — она задумалась. — А я думала, что привычное — значит более простое и менее энергозатратное. Я всегда воспринимала отдых как бездействие. Или хотя бы уменьшение действий. Например, тех же сраных отчётов, платных услуг, мероприятий, читального зала здесь нет. Лицо Слави стало озабоченным, сосредоточенным, девушка прищурила левый глаз. — Ты работала в библиотеке? — Ну, да. Эхм. «Сболтнула лишнего. Мне ж тут как бы семнадцать. Как можно забыть, что скинула девять лет?» — Ясно. «Слишком тактично. Хотя чего уж там: мир за границами лагеря — запретная тема для ботов, у них есть лишь пара дежурных фраз… Но всё же – не ведёт ли разговор к чему-то?» — А как ты попала в лагерь? Только не надо этих разговоров, что родителям дали путёвку на работе. «Если она скажет…» Додумать Женя не успела. Славя закрыла глаза, села на кровать и, запрокинув голову, засмеялась, громко и горько, так, что слышалось бульканье слёз в горле. — Я села на автобус номер 410, чтобы доехать до аптеки, где можно было прикупить совсем дёшево несколько пачек снотворного, у него, как и у меня, кончался срок годности. Я хотела прекратить всё, а проснулась здесь. Из зимы в лето. Опустив голову, она посмотрела на соседку как-то безумно, продолжая истерически посмеиваться. — Сэкономить пару сотен. Всегда. Донашивать одежду сестёр, готовить, присматривать за мелкими, уроки, помощь с родительским бизнесом, всегда дышащим на ладан. Сколько себя помню, всегда гора ответственности, никакого времени и тонны упрёков. Всегда. Не присесть. Как же я там устала. Да здесь я почти что порхаю как беззаботный мотылёк. Я видела наш северный лес только раз и влюбилась, а потом вся жизнь в клетке, в бетонных джунглях! А-а-а! Закрыв голову руками, она зарыдала. Тяжело было видеть Славю, это солнце местного масштаба, такой. Женя подошла и, сев рядом, принялась гладить её по склонённой голове. — Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный, Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно, Но ошибся дорогой и не рассчитал траекторий полёта И мне вновь приходится быть для тебя этим «кто-то». — Я твержу, что всё будет иначе… Ах, кто бы твердил это мне… Они долго сидели обнявшись. — Я поняла, что тебе нравится это место. Но оно нереально. — А реальны проблемы… — Всё будет хорошо. Я обещаю. Просто стоит найти выход. — Женя понимала, что такие поведение и фразы для неё несвойственны, но всё же успокаивала, может, даже наставляла. Как младшую сестру, которой у неё, к слову, никогда не было. Может быть, реальный возраст сказывался. — Наверное… И к делу. — Ты в курсе, что есть множество лагерей, а в них — настоящие, живые версии девочек? — Конечно. — Славя настороженно теребила косу. — У меня же ключи от всех дверей. Только не помогут они мне. Я даже бросала их, но ничего: Семён их возвращает, так и не использовав. Женя вздохнула. «Неужели мы нашли всех, кроме тебя, дорогой? Неужели это почти конец?» — Всё меняется. Этот мир меняется. Жизнь меняется. — Она всё ещё успокоительно гладила Славю по голове. Может быть, подсознание сработало, а может, случайность, но она задела кольцом ухо девушки. — Ай. — Прости. — Что это? Ой… — глаза Слави расширились. — Как так? Когда? С кем? Женя улыбнулась, не без грусти, но всё равно нежно. — Здесь, в лагере, с Семёном, который Пионер. Девушка прикинула, не слишком ли она часто это рассказывает, не слишком ли, как и Лена, кичится. Или, как собака, тянется к кости и рычит, не желая подпустить кого-то ещё? Тоже как Лена. Хвастается ли тем, что у неё есть своё счастье, недоступное, но всё равно есть? А может, наоборот, говорит этим, что существует то, ради чего бороться? — Значит, я и мои ключи с тобой, — усмехнулась Славя. — С нами. Вместе со мной живые Лена, Алиса, Ульяна и М... Мику. Глаза блондинки округлились. «Какие большие и ярко-синие…»