***
Мир можно считать компромиссом, достигнутым людьми и природой. Если разобраться, то даже если всех наделить одинаковым зрением, чтобы не было каких-нибудь фасеточных глаз, то всё равно придётся договариваться, какой цвет считать красным, а какой — зелёным. А потом уже решать, на какой срываться с места и ехать, а на какой — остановиться. Звёзды горят на небосклоне потому, что когда-то существовали на своих местах миллионы лет назад. Сейчас, возможно, их уже даже не существует. Как минимум, фотоаппарат или телефон бы сказал именно так, если судить по снимкам. И всё же этот далёкий и холодный свет может согреть кого-то, вывести из леса, подарить надежду. Сознание определяет бытие. Бытие определяет сознание. Сознание и бытие. В вечном единстве, движении и борьбе. Семён умывался холодной, будто из недр Арктики, водой и не мог понять, как целая компания живых людей повлияла на лагерь. Расписание дня: линейка, завтрак, поручения вожатой, обед, опять поручения, ужин — осталось, но всё остальное словно выцвело, посерело. Как будто штукатурка с фрески, задника сцены вот-вот начнёт осыпаться. Даже Генда как будто смотрел удивлённо, а не устало и назидательно, словно группа фальшивых пионеров нарушила какое-то правило, использовала баги и читы, чтобы проскочить пару обязательных уровней и трудных битв с боссами. Может быть, этими боссами были внутренние демоны каждого. Может быть, каждому стоило стать лучше, чем были до того, как его или её занесло в этот лагерь? Добрее к себе и другим. Смелее. Напористее. Ответственнее. Счастливее. Каждый ведь был на грани то ли самоубийства, то ли просто того, чтобы покрыться плесенью в душных комнатах перед мониторами. Действительно, общество маньяков, намотавших по этой аномалии пространства-времени не одну сотню или тысячу витков, если посмотреть на них под этим углом, вряд ли напоминало команду мечты. И всё же… Разве что вместе, поддерживая друг друга (и избегая лишних контактов), они удерживались от глупости и жестокости. Да что там! Все хотели только мира и любви, ради которых смогли пройти столько. И разве не заслужили своё маленькое и тихое, но вполне реальное счастье? Счастье по-настоящему жить вместе. Быть готовыми к трудностями. Быть готовыми состариться вместе. Семён обернулся и пригласил Женю пройти к умывальнику. — Вообще-то, я бы предпочёл видеть, как ты умываешься. Я бы даже подержал тебя за руку, но… — Но умываться одной рукой будет неудобно, — она рассмеялась. Чистый звонкий смех, по-детски открытая улыбка, счастливые широко раскрытые глаза. Ради таких мгновений, наверное, и стоит жить. На ум пришла одна мысль: теперь даже будь возможность выбраться в реальный мир, но без Жени, он откажется. Да что там — даже выпрыгнет из автобуса.***
Женя, прижатая спиной к стене, прерывисто стонала, запрокинув голову, но полностью сосредоточиться ей не давала тревога. — Да никто сюда не зайдёт, сама же знаешь. Наши и сами книжку возьмут, ну, из тех, что существуют, а другие пионеры не ходят. Да и у вожатой нет к нам дел. И в погреб она не полезет. Не отвлекайся. Ноги сцепились за спиной. Определённо, стонать от удовольствия библитекарше нравилось куда больше, чем от веса мешка с мукой.***
— Среди вопросов бытия один меня волнует наиболее остро. Так что, отбросив диалектику и метафизику: сколько здесь РАЗНЫХ нас, Семёнов? Лена положила голову на руки и заговорщически улыбнулась. — А сам ты не знаешь? Маша ёрзала на стуле. Алиса поджала губы. Женя барабанила ногтями по столу. — Я сойду с ума со всем этим! Говор-ри. Я должен понимать точно: это всё — я один во многих проекциях или нет? — А с помощью чего бы ты предложил искать ответ? — Лена задавала вопросы с садизмом, будто клещами хотела вытащить из собеседника нужные ему же ответы. Ей бы в инквизиции работать. Но было похоже, что она уже получила всю информацию, с трудом. Потому и не желает с ней расставаться слишком легко. — Дата и место рождения, номер паспорта, место жительства, мобильный телефон. Думаю, это достаточное число признаков. Не стала же ты отрезать пальцы и сравнивать узоры, более того — тела здесь точно идентичны. И это не наши тела. Лена улыбнулась. Маша уже видела эту смесь торжества, азарта и тревоги — в шахте. — Ну, это перегнула палку тогда. Согласна. — Всего лишь пожала плечами, будто ответ в тетрадке по математике не сошёлся с решебником. — Мы встретили три адреса, возраст и место жительства похожи, а жизнь до лагеря… — И вовсе одинаковая! Угадал? Благосклонный кивок. — А ещё любой из трёх мог оказаться где угодно… В каждом из лагерей. Маша печально приложила руку к сердцу. Семён припомнил её историю, и стало тоже как-то не по себе. Убеждением, соблазнением, угрозами или пытками девочки добыли информацию, знать не хотелось. Но была одна деталь… — А не может ли часть Семёнов быть ботами? — Чего-о-о? — Если в моём лагере вместо вас были боты, почему бы в ваших не быть ботам вместо меня? Я ничего не утверждаю, но… моей биографии, чуть подкрашенной яркими воспоминаниями детства, вряд ли хватит даже на листок А4 крупным шрифтом. Прописать побольше событий, условий для выбора — и вуаля! Повисло тягостное молчание. Он был бы не самим собой, если б не продолжил. — Самоё стрёмное — если я сам бот, запрограммированный на помехи к выходу, но влюблённый в человека. Как в третьих «Детях шпионов». Женя всхлипнула. Алиса намекнула: «Иногда лучше заткнуться, чем расстраивать кого-то и чем получить гитарой по башке». Рыжая бестия хорошо ориентировалась в философии.***
Семён обнимал Женю за плечи и нежно целовал в ухо. В глазах были нежность и беспредельная тоска. Что дальше будет — неизвестно. Хотя непросто предсказать. О, нам нечего терять. Какая жизнь — такие песни, Жизнь нелепа и смешна. Дальше — тишина, Не объехать и не убежать. Слишком грустно быть бессмертным: Те же лица день за днём, Те же глупые ответы На вопрос «зачем живём?». Девочки недовольно и тревожно переглядывались. Мир не изменился, не сломался, не выдал им автобус до конца смены. Даже совместный поход вместо связанного Шурика в бомбоубежище ничего не дал. Только с Виолой повздорили в катакомбах да девочке-кошке открыли дверь лаборатории, правда, хвостатое существо так и не проснулось в их присутствии. — Женя… Я не хочу тебя терять. Уезжать или нет — мне всё равно. Только ты имеешь смысл. Не знаю, что будет дальше со мной, с этим автобусом, с девочками… Знай: я люблю тебя. С влажными от слёз глазами Женя положила голову на плечо Семёну. Вжалась, будто стараясь слиться с ним, стать единым существом, чтобы никогда больше не потерять. — Куда угодно: в ад, в рай, в квартиру, в райцентр, в лагерь — только с тобой. Всхлип. И даже не понять, чей: одни чувства и предчувствия на двоих. Чуда не свершится, и заключённых снова направят по разным камерам. Славя билась головой о спинку кресла, ощущая и свою вину.