По велению Дьявола

      Начинался абсолютно новый крайне серый и неумолимо дождливый день. Кельвин курил в окно, наблюдая гонку капель на стекле. Они сталкивались, превращаясь в самые настоящие ручейки. В каплях мелькали маленькие снежинки, но они быстро таяли, исчезали из виду, мешались с остальной водой.       Уныло. Как же уныло. — Раскис? — раздался голос Дьявола в голове Петерсона. — Ничего я не раскис, — вслух ответил Кельвин. — Неужели тебя мучает совесть? — Из-за кого? Из-за Альфреда? — А я и не говорил, что из-за него, ты сам это сказал.       Кельвин выругался, ткнул сигарету в пепельницу, разметав пепел в разные стороны, потёр лицо и с силой хлопнул себя по щекам. Это был его новый особый способ отвязаться от Дьявола. Иногда тот продолжал говорить, но Кельвину в тот момент уже было всё равно. Сейчас ему нужно было идти на собеседование (существовала необходимость чем-то питаться, а для этого откуда-то надо было брать деньги). И хотя он понимал, что с его ситуацией с устройством на работу могут возникнуть сложности, он полагал, что Дьявол будет на его стороне. Хотя бы потому, что глупо было задержать его здесь такой ценой, чтобы дать погибнуть голодной смертью.       Кельвин уже даже думал о том, что ему плевать, какая ему достанется работа, даже если не слишком престижная, это, конечно, заставит его подуться и фыркнуть пару раз, но в принципе он был готов. Он записался на несколько собеседований на сегодня и все они шли по убывающей: от работы по специальности до кассира в местном супермаркете. К тому же ему следовало начать серьёзно экономить, так что он сразу отказался от мыслей о такси.       И в ту же самую минуту, пока Кельвин терпеливо обматывал голову и шею длинным полосатым шарфом, Альфред торчал в книжном магазине. Ещё никого не было, так что парень уже было приготовился к очередному пустому дню. Их магазинчик едва держался на плаву, со скрипом выдерживая конкуренцию сетевых гигантов, кажется, будто сам владелец иногда удивлялся, как они ещё сводили концы с концами. Тем не менее, пока Альфред без проблем получал зарплату, он был вполне доволен и тишиной, и уютом.       Он думал о вчерашней встрече с Кельвином и почему-то совершенно не мог выбросить это из головы. Не мог выбросить из головы эти неловкие объятия, которые их обоих заставили сильно смутиться. Сейчас он был практически в шоке от своего поступка и ему хотелось провалиться сквозь землю и взлететь до небес одновременно. И тогда Альфред, к своему собственному огорчению, заметил, что кажется влюбляется в мистера Петерсона, чего никак нельзя было допустить.       Это было неприемлемо хотя бы потому, что… мистер Кельвин был слабо похож на гея. И разбить себе сердце о человека, за которого продал душу — самая странная и глупая драма его жизни. Был риск оттолкнуть его, чего абсолютно не хотелось. Мистер Петерсон был занятым взрослым мужчиной, проблемы которого были довольно приземлённые и понятные: потеря работы, невозможность вернуться в свою страну и попытки решить это как можно скорее. Проблемы Альфреда были несколько более воздушными и романтическими, проблемы человека, который не так давно повзрослел и живёт своей жизнью всего-то несколько лет: нехватка человеческого тепла, поиск себя, желание разобраться во внутреннем и внешнем мире. Продажа души…       Они же абсолютно разные!       Влюблённости ещё нельзя было допустить из-за того, что Кельвин может в любой момент уехать обратно в Америку. И не известно, будут ли они поддерживать связь. Расставание было бы ужасным. Впрочем, не стоит думать о расставании, когда ничего толком не было.       Альфред даже не знал, что на самом деле влюбленность нельзя допустить из-за того, что Кельвин практически всё время лгал и в реальности желает лишь поскорее избавиться от него.       Англичанин посидел ещё за столом, обхватив голову руками, потом принялся сортировать книги на полках, которые иногда случайно перемешивают клиенты, чтобы отвлечь себя хоть немного. Но это слабо помогало, с каждой новой выставленной на полку книгой он всё больше думал о том, что Кельвин не любит читать. И снова чёртов американец занял его мысли. Он был готов уже биться головой о полку, хотелось взвыть. Никакого мистера Петерсона в его голове быть не должно. Но как же жалко было душить это чувство. Когда бы ещё это с ним произошло?       Он потёр лицо, смяв щёки и раздражённо засопел, затем взъерошил свои волосы, которые тут же послушно принялись торчать в разные стороны и продолжил расставлять книги на полке. Через некоторое время увидел своё отражение в витрине и стало тоскливо. Нечто настолько нелепое смотрело на него грустными глазами, что он даже не сразу узнал самого себя в этом существе. Тогда он решил успокоиться, пригладил волосы, сел за кассу и глубоко вдохнул. Потом ещё раз, ещё. Приведя голову в порядок, он осторожно заглянул во внутрь своего разума, чтобы посмотреть, что там делается.       Там был Кельвин.       От злости Альфред даже выругался, он пользовался тем, что никто не видел его и бесновался как никогда. Конвульсивно дёргаясь, пытаясь ничего не сломать и удержать себя в руках, он был похож на человека, которого бьёт током. Впрочем, это прекратилось в скором времени, потому что он уставал от гнева быстрее, чем многие другие люди. Он взял телефон, чтобы написать ему. А л ь ф р е д: Привет. Как ты?       Кельвин был на собеседовании и прямо в тот момент выслушивал то, что ему говорят: — Мы, конечно, понимаем, Ваше положение, но и Вы поймите наше. Нам нужен постоянный работник, а Вы практически в статусе беженца, мало ли, куда Вы денетесь через месяц-два, мистер Петерсон.       У Кельвина дрогнуло веко. Статус беженца, что за бред. Ну да, ни гражданства, ни даже временной прописки, ничего. Сложилась плачевная картинка: повезёт, если он найдёт подработку, о нормальной работе даже нечего было и думать. И Дьявол не проявлял инициативы. Лишь иногда слышалось его злорадное хихиканье. Было ясно, ему интересно наблюдать, как Кельвин изворачивается. Помогать ему никто не собирался.       Когда он вышел из здания, он достал телефон, чтобы посмотреть, кто написал ему в самый ответственный момент. На экране мелькнул абонент, записанный в телефонной книге как Проблема. К е л ь в и н: Нормально. Что на счёт тебя? А л ь ф р е д: Я в порядке. Давай увидимся сегодня вечером опять?       Кельвин посмотрел в составленное собой расписание. Времени совершенно не было. Но стоило поторопиться с их «великой дружбой». К е л ь в и н: Разве что ночью. Тебя устроит?       Альфред подумал о том, о чём совсем не хотел думать, покраснел и звучно стукнулся лбом о прилавок. А л ь ф р е д: Да.

***

      Сквозь тучи иногда мелькали звёзды, впрочем стоял влажный собачий холод, колючий и мерзкий. Ветер свистел, Кельвин заботливо закрыл форточку, чтобы никого из них двоих не продуло. Альфред был крайне напряжён. У него плохо получалось это скрыть. — У тебя точно всё нормально? — Кельвин невероятно устал после сегодняшнего дня, но ему нужно было держать себя максимально дружелюбно. — Да… Да… Просто, хах, отлично! — нервно улыбнулся Альфред. — М… Кельвин… Дело в том, что я… — Погоди, — Кельвин ушёл на кухню, так как услышал свист чайника.       Альфред сжался, опустив голову. «Может быть, не стоит говорить? Сейчас? Стоит подождать? Или сказать, чтобы он хотя бы знал?» — крутилось в голове Уокера. Слишком тяжёлый выбор. В конце концов он пришёл к решению рассказать ему о том, что он чувствует. Хотя бы потому, что Альфред в принципе плохо скрывает что-либо. Будет хуже, если Кельвин поймёт это сам и решит потихоньку отдаляться от него. Это будет ужасно.       Вернувшись, Петерсон протянул ему кружку чая, англичанин поблагодарил его, обхватив кружку подрагивающими пальцами. Повисло неловкое молчание и Петерсон понимал, что Альфред хотел что-то сказать. Но было совершено неясно, отчего он так колеблется. Было ясно, что он собирается сказать о чём-то неловком. Глубоко в себе Кельвин заливался ликованием: Уокер собирается сказать что-то очень-очень личное, что означало ни что иное, как доверие. — Так что ты собирался мне сказать? — спросил Кельвин, пытаясь скрыть удовольствие от того, что его жертва крепко сидит в ловушке. — Кельвин… Я, знаешь, влюбился.       «Конкуренты!» — подумал Петерсон, немного напрягся и прокашлялся. Ему нужно было немедленно выяснить, кто это и устранить угрозу: поссорить их или ещё чего-нибудь вроде этого (на убийство он, разумеется не способен ни под каким предлогом), осталось только узнать её имя. — Правда? Это небольшой прогресс, наверное. А в кого, если не секрет? — Кельвин изобразил улыбку. — В тебя…       Повисла абсолютная тишина. Такая мёртвая и пугающая, всепоглощающая, как тишина в морге. Оба перестали дышать и застыв, смотрели друг на друга. Мозг Кельвина отключился, так как оказался не в силах переварить такую информацию. Альфреда сковал некоторый страх, что он только что разрушил всё.       «Перестарался, » — мелькнуло в голове Кельвина. Его мозг совершенно не мог сообразить, что делать, но затолкал в него такое количество вины, что она едва не полезла наружу. И это было крайне необычное для него чувство. Кельвин делал очень много недобросовестных вещей, вёл себя как последний мудак, это был его стиль жизни, но сейчас он смотрел в испуганные глаза, чувствовал вину и его это злило. — Прости! Мне не стоило говорить такое! Я не знаю, что на меня нашло, давай забудем об этом! — Альфред. Замолчи, — раздражённо процедил Кельвин. — Не смей извиняться за это. — Ты ведь не ответишь мне, не знаю, зачем я вообще сказал это, давай забудем, Кельвин? — почти с мольбой повторил Уокер.       Кельвин потёр лоб, на котором в очередной раз собиралось появиться красное пятнышко. — Я, конечно, этого не планировал, это довольно неожиданно, — сказал Петерсон более терпеливо. — И, если честно, тебе следовало хотя бы подготовить почву. Да, твои чувства не взаимны. Я не влюблён в тебя, я даже никогда не думал о тебе в таком ключе, так что даже вряд ли смогу назвать тебя милым или симпатичным. Более того, я больше, чем уверен в своей ориентации и я с уверенностью могу сказать, что… — Кельвин… Мистер Петерсон. Я Вас понял. Хватит, ладно? — тихо попросил Альфред.       Повисло ещё более тяжёлое молчание. Не неловкое, а напрямую траурное. Молчание с оттенком скорби. Что-то сломалось. Они оба отчётливо чувствовали это, как чувствуешь плохой запах или что-то колючее в собственных руках. И после этих нескольких тяжёлых секунд, растянувшихся как целая вечность, Уокер молча покинул квартиру американца. Кельвин не пошёл за ним.